Книга первая Сильви и Бруно Глава 1 Долой хлеб! Даешь налоги!
 Скачать 1.81 Mb.
|
Глава 5Матильда Джейн – Садитесь, молодой человек, – сказала хозяйка, усаживая Бруно к себе на колени. – И рассказывайте все, что хотите. – Не могу, – ответил Бруно. – Я не знаю, чево хочу рассказать. И, потом, у меня на это нет времени. Я скоро уезжаю. Добрая женщина спросила: – Вы любите путешествовать? – Можно назвать это и так, – ответила Сильви. – Он только что приехал на Нероне. Хозяйка, вопреки ожиданиям, поняла его правильно: – Нерон – это такой большой пес? Значит, вы для этого используете собак. А лошадей не пробовали? – Нет, – заявил Бруно. – Лошадей я никогда не пробовал. А вы? – Так я в основном их и использую для этого. У нас есть конь Калигула, а у соседей – ослик, и, представьте, тоже Калигула. Но он очень брыкливый… – Какой, извините? – спросил я. – Попросту говоря: изваженный брыкаться, – охотно пояснила хозяйка. – Поэтому соседи на нем ездить не любят. – Пускай не любят, лишь бы не ездили, – сказал Бруно. Тут я заговорил о главной цели нашего визита и тем избавил Бруно от неуместных вопросов. Когда дело было сделано, радушная фермерша предложила нам пирога: – Оставьте корку, молодой человек. Вот вам лакомый кусочек. Кстати, вы знаете, что в этой книге стихов говорится о расточительстве? – Нет, – признался Бруно. – Я об этом не знаю ничево. – Прочти ему, Бесси! – горделиво обратилась мать к девочке, которая только что вошла в комнату и застенчиво припала к колену матери. – Поскольку растрата приносит человеку несчастье, жаль, что и корки не оставил про черный день, – прочитала Бесси едва слышным шепотом. – А теперь повторите это, милый мой, – сказала фермерша. – Поскольку разврат приносит нечеловеку счастье… – начал Бруно. – Нет, дальше не помню. – Хорошо, но какую мораль вы извлекли из этого предмета? – настаивала женщина. Бруно всмотрелся в пирог, но так и не понял, какую из этого предмета следует извлечь мораль. – Всегда… – начала шепотом подсказывать Сильви. – Всегда… – скромно повторил Бруно. И вдруг, испытав порыв вдохновения, он радостно закончил: – Всегда оставляй икорку про черный день. Такое толкование озадачило добрую женщину, и она спросила: – Бесси, дорогая, покажи этим юным леди и джентльмену Бесси – в смысле куклу. Да, им, наверное, захочется взглянуть еще и на Матильду Джейн. От неуверенности Бесси не осталось и следа. – Матильда Джейн только что проснулась, – конфиденциально сообщила она Сильви. – Не будете ли вы так любезны и не поможете ли мне ее одеть? – О, конечно! – ответила Сильви, хотя не так-то легко было понять, что от нее требовалось. И девочки покинули комнату. Бруно, всем своим видом показывая, что ему нет дела ни до кукол, ни до девчонок, с достоинством денди направился к окну. А нежнейшая из матерей поведала мне о достоинствах своей Бесси, но также о ее бесчисленных недугах, хотя по цветущему виду девочки я бы этого не сказал. Когда с дочерью было покончено, мать переключилась на соседей. – Возьмите, например, сапожника Билла, – с жаром говорила она. – Славный малый, но пьет! А все потому, что у него нет не то силы, не то воли. Я бы таким запретила пить вообще! Но как, скажите на милость, это сделать, если у него на пути все время попадается «Золотой крокодил»! Тут, между прочим, за углом. – Золотой крокодил? – изумился я, поскольку не заметил за углом ничего подобного – даже если предположить, что прилагательное было употреблено в переносном смысле. Да и существительное – в не совсем прямом. – Да, это новый паб, – пояснила хозяйка. – Как раз на дороге. Это очень удобно. Когда рабочие возвращаются домой с недельным заработком, некоторые там все и оставляют. Так что домой можно и не возвращаться. – Если бы у них дома… – начал я. – Вот именно! – с жаром воскликнула дама. – Если бы у них дома было по бочке пива, они бы не ходили пьяными по всей округе! Я рассказал ей старую историю о домовладельце, который купил бочонок пива и поставил жену у стойки. Он платил ей за каждую кружку. И она никогда не наливала ему сверх нормы. И в итоге к концу года он не только не потерял здоровья, но и приобрел свинью-копилку, битком набитую его же собственными пенсами! – О, если бы все последовали его примеру! – вскричала леди, даже прослезившись. – Тогда ни у кого не было бы оснований проклинать зеленого змия! – Разве что когда он действует во искушение, – уточнил я. – Вы же знаете, любой божий дар можно так извратить! Однако мы засиделись. Где там наши девочки? Матильда Джейн, я думаю, уже насладилась их обществом. – Одну минуточку, – ответила хозяйка, вставая. – Юный джентльмен, вы не видели, куда они пошли? – Где они, Бруно? – спросил я. – По крайней мере, не на лужайке, – уклончиво ответил юный джентльмен. – Там одни свиньи. В самом деле, не превратилась же Сильви в поросенка. Только не отвлекайте меня: я разговариваю вон с той мухой. – Я уверена, что они в саду, среди яблонь, – предположила фермерша. Мы оставили Бруно беседовать с мухой, а сами вышли в сад, где и в самом деле натолкнулись на детей. Сильви несла страшную куклу, как бы сошедшую со страниц детской книги, а Бесси старательно мастерила зонтик из капустного листа. Заметив нас, Бесси оставила свое изделие и поднялась нам навстречу. Сильви слегка задержалась, потому что ее ноша требовала бережного обращения. – Это моя дочь, – объявила Бесси. – А Сильви – ее нянька. Сильви научила меня одной очаровательной колыбельной – очень подходящей для Матильды Джейн. – А нам нельзя ее послушать? – спросил я, предвкушая наслаждение. – О нет! – поспешно воскликнула Сильви. – Пожалуйста… Бесси уже выучила эту песню и сможет спеть ее сама. Бесси очень польстило это замечание. Мне едва не стало плохо от деликатности Сильви, но что поделаешь! Итак, упитанная «мамочка» уселась со своей отвратительной дочерью у нас в ногах и завопила колыбельную, от которой содрогнулся бы не то что настоящий ребенок, но даже тот, который лежал у нее на коленях. Нянька смиренно пристроилась у нее за спиной, храня достоинство, чтобы при необходимости суфлировать маленькой хозяйке. Впрочем, с вопля песня только началась. После нескольких замечаний Бесси взяла верный тон, спустившись несколько ниже, и запела довольно приятным голосом. Сначала она уставилась на свою мать, потом ее взгляд блуждал где-то среди яблок. Она словно и забыла о публике: Говорили мне ребята: «Эта кукла страшновата. Что играешь с ней, дуреха?» Я поправила ребят: «Разве кукла виновата, Если кукла вышла плохо? Нет, она не виновата – Злой художник виноват» <11 11> Как я уже заметил, она пропела начало песни весьма грубо. Однако последние слова увлекли ее. Она повысила голос, а на лице ее появилось выражение искреннего чувства. Допев песню, она сказала няньке: – А теперь поцелуйте это милое дитя. И тотчас глупое лицо деревянного младенца было омыто ливнем поцелуев. – Вам действительно жаль этого урода? – спросил я Сильви шепотом. – Конечно, – ответила она. – Разве кукла виновата! – Какая красивая песня! – вскричала жена фермера. – Чьи это слова, моя прелесть? – Куда это Бруно запропастился? – сказала скромная Сильви, дабы отвлечь их от обсуждения этой щекотливой темы. Она не любила, когда ее хвалили. – Это Сильви научила меня, – торжественно сообщила Бесси. – А Бруно был композитором. А я, соответственно, исполнила этот шедевр. Она произнесла последнюю фразу так, словно все остальное не имело значения. Мы пошли за Сильви в комнату. Бруно все еще стоял, облокотившись о подоконник. – Не мешайте! – сразу предупредил он нас. – Я считаю свиней в поле. – И много вы насчитали? – поинтересовался я. – Примерно 1004, – ответил Бруно. – Но это совсем не приблизительно! – заметила Сильви. – Приблизительно, 1000 – это другое дело. – Ты не права, как всегда, – возликовал Бруно. – Насчет четырех я уверен, а вот насчет тыщи – не совсем. – Да еще некоторые из них зашли в свинарник, – добавила Сильви. – Конечно, – подтвердил Бруно. – Но этими я решил пренебречь. – Дети, нам пора, – сказал я. – Скажите Бесси до свидания. Сильви простилась со своей новой знакомой и поцеловала ее. Бруно стоял несколько в стороне. – Я никого не целую, кроме Сильви, – мрачно сообщил он. И мы направились в Эльфилд. – Я полагаю, это и есть “ЗОЛОТОЙ КРОКОДИЛ” (именно такая вывеска красовалась на двери). – Да, пожалуй, – молвила Сильви. – Интересно, Билли там? Но я больше думал о Бруно и сказал: – Подходящее ли это место для ребенка? Может, пройдем мимо? Тут из открытых окон донеслись крики и смех. – Они его не видят, – сказала Сильви. – Подожди минутку, Бруно. Она сжала ладонями драгоценный камень у себя на шее и пробормотала несколько слов. Что именно, я не разобрал, но произошло что-то таинственное. Мои ноги словно перестали чувствовать землю, и я поплыл по воздуху. Я еще видел силуэты детей, а их голоса доносились как будто из другого мира. Я не помешал Бруно войти в дом. Некоторое время спустя он вернулся. – Там его нет, – сказал Бруно. – Говорят, что был там на прошлой неделе, и очень пьяным. Пока он говорил, из паба вышел какой-то субъект, и еще двое или трое высунулись из окон: – Ты его не видел, парень? – спросил один из них. – Не знаю, – ответил субъект и пошел, едва не налетев на нас. Сильви поспешно отпрянула и оттащила меня с его пути. Я-то совсем забыл, что он нас не видит. – Спасибо, дитя мое, – сказал я. – Что было бы, если бы он с нами столкнулся! – Не знаю, – серьезно ответила Сильви. – Для нас это не имеет значения, а вот вы – другое дело. Она сказала, что это обычным голосом, но человек не обратил на нее ни малейшего внимания, хотя она была рядом. – Вот он идет! – крикнул Бруно. – Вот он, идиот! – эхом откликнулся человек, протянув руку прямо над головой Бруно. А из окон грянул хор: Что мы веселимся так? Пьем «Наполеон» (коньяк), И закусывать его нам Тоже, брат, «Наполеоном». Человек двинулся к дому, подпевая хору. Мы же были на дороге, когда Билли подошел. |