История Дипломатии. Ист дипломатии. Составитель Локтионов (копия) (копия). Книга подготовлена издательством Мидгард (СанктПетербург) удк 94(100) ббк 63. 3(0) И90

• Название: Книга подготовлена издательством Мидгард (СанктПетербург) удк 94(100) ббк 63. 3(0) И90
• Анкор: История Дипломатии
• Дата: 02.06.2022
• Размер: 452.84 Kb.
• Имя файла: Ист дипломатии. Составитель Локтионов (копия) (копия).docx
• Тип: Книга; #565528
• страница: 22 из 34

Союз с Крымом и был решающим моментом в борьбе с Золотой Ордой. К союзу были привлечены ногайские и сибирские татары. Ахмат при от­ступлении от Угры в 1480 г. был убит ногайцами, а в 1502 г. Золотая Орда была окончательно разгромлена Менгли-Гиреем.

Таким образом, Иван «погубил одного татарина посредством другого»3.

Действуя против Золотой Орды в союзе с Крымом, Иван III военным и дипломатическим путем добился вместе с тем вассального подчинения дру­гого татарского ханства - Казанского, - возникшего в Среднем Поволжье в первой половине XV в.

При Иване III наметилась линия внешней политики Москвы и в сторону Балтийского моря. Без выхода в море внешняя торговля великого княже-

1 Marx К. Secret diplomatic history of the XVIII century. P. 81.

2 Ibid. P 82. 3Ibid. P. 83.

ства была обречена на прозябание. С другой стороны, остро ощущаемая по­требность в западноевропейской технике и специалистах не могла быть удов­летворена, пока враждебные Москве Литва и Ливонский орден прегражда­ли русским доступ к балтийским гаваням. Итальянские художники и мас­тера, украсившие столицу великого князя Московского созданиями искус­ства и техники, должны были годами перебираться в Москву через Молдавию и Крым. Разгром Ганзейского двора в Новгороде и установление дружеских отношений с Данией имели, несомненно, целью освободить новгородскую торговлю от тех преград, которые ставила ей всемогущая Ганза. С другой сто­роны, требование дани с Юрьевской епископии (Дерптской области), соглас­но договору с Ливонским орденом в 1503 г., являлось первым шагом к рас­пространению политического влияния Москвы на Ливонию.

В результате тонкой и осторожной политики Ивана III Русское государ­ство к началу XVI в., не претендуя на решающую роль в Европе, заняло в ней почетное международное положение.

«К концу его княженья мы видим Ивана III, - говорит Маркс, - сидя­щим на вполне независимом троне. Рядом с ним - дочь последнего визан­тийского императора. У ног его - Казань. Обломки Золотой Орды толпят­ся у его двора... Литва уменьшилась в своих пределах, и ее государь явля­ется орудием в руках Ивана. Ливонские рыцари разбиты»1.

1 Marx К. Secret diplomatic history of the XVIII century. P. 81.

Дипломатия Ивана IV

Еще более широкий размах принимает международная политика Моск­вы при внуке Ивана III, царе Иване IV. В первые годы правления Грозного упор его внешней политики направляется на восток. Создание в 1551 г. стра­тегической базы в Свияжске, казалось, подготовило почву для полного при­соединения Казанского ханства. Переговоры об унии Казани с Москвой под главенством московского царя завершились полным успехом. Но в реши­тельную минуту в Казани возобладала военная партия, и соглашение было нарушено. Присоединение Казани в 1552 г. совершено было уже военны­ми, а не дипломатическими средствами. После падения Казани в 1555 г. сибирский хан признал себя вассалом Москвы. В 1556 г. без сопротивления сдалась Астрахань, а ее присоединение позволило завязать отношения с кабардинскими князьями Северного Кавказа и с тарковским «шевкалом». Позже, при сыне Ивана IV, Грузия, теснимая турками и персами, устано-

вила тесные отношения с Москов­ским государством. В связи со «взятием» Казани и переходом под власть Москвы торговых пу­тей по Волге и Каме открываются в 60-х годах XVI в. дипломатиче­ские сношения со среднеазиат­скими и прикаспийскими госу­дарствами, с юргенским (хивин­ским) князем, с «царями» «таш-канским», «самарканским» и «ша-махейским».

Основным направлением внеш­ней политики Ивана IV является, однако, не Восток. Все ее усилия устремлены на Запад. Сильное централизованное государство, каким становилось Московское царство в середине XVI в., не мог­ло расти и развиваться без непос­редственного общения с более культурными странами Запада. Экономические и военные интере­сы государства требовали усиле-

ния связей с Западом и привлечения оттуда специалистов. Блокада, в кото­рой фактически держали Россию враждебные ей Польша, Литва и Ливонс­кий орден, должна была быть прорвана любой ценой. Этим объясняется то удовлетворение, с которым было встречено в Москве установление прямых

сношений с Англией через Белое море после 1553 г. Но условия плавания по Ледовитому океану не могли обеспечить непрерывность сношений бело­морским путем. Москве нужен был выход к Балтийскому морю. Иван IV упорно шел в этом вопросе по стопам своего деда. Сначала, как и в вопросе о Казани, была сделана попытка разрешить балтийскую проблему диплома­тическим путем. Срок перемирия, заключенного Иваном III с Ливонским орденом, заканчивался в 1553 г. Новые условия, выдвинутые правитель­ством Ивана IV, должны были поставить Дерпт (Юрьев) и его область в по­лувассальное положение от Москвы.

Начавшаяся в 1558 г. война очень быстро развернулась в конфликт об­щеевропейского масштаба. Кампания первого года показала неспособность слабой феодально-раздробленной Ливонии оказать сопротивление Москов­скому государству. Она поставила на очередь во всей полноте балтийский вопрос в целом. Из-за прибалтийских районов разгоралась борьба между всеми заинтересованными государствами Европы. В войну вступили Лит­ва, Польша, Швеция, Дания. «Московская опасность» встревожила восточ­но-германских князей, не знавших, где остановится победоносное шествие русских армий.

На очередных собраниях представителей государств, входивших в состав Римской империи, ливонский вопрос не сходил с очереди. Среди имперских князей была группа, которая требовала вмешательства в войну против Моск­вы. Наоборот, торговые интересы заставляли ганзейские города настаивать на сохранении мира с Москвой. Император Максимилиан II пошел на ком­промисс, ограничившись объявлением блокады. Даже в таких отдаленных от театра военных действий государствах, как Франция и Испания, созда­вались проекты захвата Балтийского побережья. Подстрекаемые польско-литовской дипломатией, крымские татары и султан спешили использовать создавшуюся политическую обстановку, чтобы попытаться отвоевать Ка­зань и Астрахань. В 1569 г. литовские феодалы, «имея на спине врага», вынуждены были в целях укрепления обороны согласиться на унию с Польшей в форме федеративной Речи Посполитой. В таких условиях мос­ковская дипломатия должна была развернуть очень широкую деятельность. Иван Грозный искусно поддерживает дружеские отношения с Данией, ищет союза с Турцией, отказываясь ради этой цели от наступления на Кавказ, выдвигает свою кандидатуру на польский престол, ведет переговоры с им­ператором, предлагая раздел Речи Посполитой, с тем чтобы «корона польская» отошла к сыну императора, а самому Ивану достались Литва и Ливония. По соглашению с Данией Иван IV образует в Ливонии вассальное государство, во главе которого ставит брата датского короля герцога Маг­нуса. Во всех этих дипломатических комбинациях Иван принимал личное участие, внося в дело всю бурную страстность, весь пыл своей богато ода­ренной натуры. Все же после 24-летней изнурительной борьбы ввиду пол­ного истощения ресурсов ему пришлось отказаться от своих широких пла­нов в Прибалтике. В 1582 г. в Запольском Яме при участии представителя папы был заключен мир с Речью Посполитой на условиях, « как до войны », с обоюдным отказом от достигнутых завоеваний.

Таким образом, несмотря на длительную борьбу, в которой проявились высокие качества и русских войск, и русской дипломатии, в условиях край­не неблагоприятной для России международной обстановки Иван IV ока­зался не в силах осуществить поставленные им на Западе задачи. Но и про­тивная сторона, Речь Посполитая, была вынуждена отказаться от широ­ких планов агрессии и от своих претензий на Псков, Новгород и Смоленск. Для достижения своих целей польско-литовские дипломаты выдвинули в 1600 г. свой проект унии между Московским государством и Речью Поспо­литой. Правительство Бориса Годунова отклонило этот проект. В дальней­шем дипломатия Речи Посполитой прибегла к другому методу осуществле­ния своих планов - к самозванцам.

Крупная роль, которую Русское государство играло в международных отношениях Европы в XVI в., и связанная с ней широкая дипломатическая деятельность Москвы поставили на очередь вопрос о юридическом призна­нии новой политической силы, сложившейся на Востоке. Сам Иван IV сво­им царским венчанием в 1547 г. и присвоением себе царского (т. е. по суще­ству императорского) титула определил то место, на которое его государство

претендовало среди христианских держав. Безоговорочно титул императо­ра уже с 1554 г. предоставлялся Ивану протестантской Англией. Сложнее стоял вопрос о титуле в католических странах, в которых крепко держа­лась теория единой «священной империи». В 1576 г. император Максими­лиан II, желая привлечь Грозного к союзу против Турции, предлагал ему в будущем престол и титул «всходного [восточного] цесаря». Иван IV отнесся совершенно равнодушно к «цесарству греческому», но потребовал немед­ленного признания себя царем «всея Руси», и император уступил в этом важном принципиальном вопросе. Гораздо упорнее оказался папский пре­стол, который отстаивал исключительное право пап предоставлять коро­левский и иные титулы государям, а с другой стороны, не допускал нару­шения принципа «единой империи». В этой непримиримой позиции пап­ский престол находил поддержку у польского короля, отлично понимав­шего значение притязаний московского государя. Сигизмунд II Август представил папскому престолу записку, в которой предупреждал, что при­знание папством королевского титула за Иваном IV приведет к отторже­нию от Польши и Литвы земель, населенных родственными москвичам «ру-тенами», и привлечет на его сторону молдаван и валахов. Со своей стороны Иван IV, придавая особенное значение признанию его царского титула имен­но Польско-Литовским государством, начал добиваться этого тотчас же после коронации. Однако Польша в течение всего XVI в. так и не согласи­лась на его требование. Из преемников Ивана IV его мнимый сын Лжеди-митрий I заявил притязание на титул «императора», но король Сигизмунд, посадивший его на престол, официально именовал его просто князем, даже не «великим».

ДИПЛОМАТИЯ В XVII в.

1. 
   Время французской гегемонии в Европе в XVII в.
   

Если в XVI в. первую роль в международных отношениях Европы иг­рала Испания, то в XVII в. можно говорить о настоящей гегемонии Фран­ции, по крайней мере на континенте. Из полосы великих гражданских смут второй половины XVI в. Франция вышла сильной и сложившейся абсолютной монархией. Многочисленное и трудолюбивое крестьянство Франции и богатая буржуазия давали казне в виде налогов огромные средства. Эти средства позволяли французскому королю и его дворянству вести энергичную внешнюю политику и поставили Францию на первое место в Европе.

Дипломатия Генриха IV

Опыт долгих и разорительных войн XVI в., которые закончились граж­данской войной во Франции, не прошел даром. Всякое стремление нового государства к расширению встречало сопротивление со стороны других таких же государств; всякое притязание на захваты, а тем более на миро­вое (в масштабах XVI в.) господство вызывало враждебные коалиции. По­литики и дипломаты XVII в., обобщая этот опыт, формулировали ряд по­ложений, носивших характер международных принципов. Правда, эти принципы весьма часто нарушались. Тем не менее именно эти системати­ческие нарушения, при крайней неустойчивости тогдашних международ­ных отношений, вызывали потребность в некоей норме. Такой «норма­тивный» характер имели, в частности, идеи «естественных границ» и «политического равновесия».

Политики - современники Генриха IV и в первую очередь его главный помощник Сюлли - постоянно подчеркивали, что захватывать можно лишь то, что можно сохранить. Могущество государства имеет свои грани­цы - перейдя их, оно вызывает против себя объединенные силы врагов и завистников. Сюлли в своих знаменитых мемуарах «Принципы государ­ственного хозяйства» («Les oeconomies royales») писал: «Каждый король Франции скорее должен думать о том, чтобы приобрести друзей и союзни­ков, крепко связанных с ним общностью интересов, - а это самая надеж­ная связь, - чем навлекать на себя неутолимую ненависть и вражду проек­тами, превосходящими его собственные силы». «Ты стремишься, - гово­рит замечательный французский дипломат Этьен Паскье в своем диалоге между философом и государем, - дать хорошие границы твоему государ­ству; надо, чтобы ты сначала установил должные границы своим надеждам и вожделениям».

Где же искать эти границы? Сюлли хорошо знает, что Карл Великий вос­становил империю и что при Капетингах Франция была заключена в «уз­кие государственные границы, в каких она и по сей час находится». Он констатирует, что у Франции на юге есть естественная граница - это Пи­ренеи. Он прекрасно понимает, что возвратить Франции ее былую славу - значит вернуть «соседние территории, некогда ей принадлежащие», т. е. Савойю, Франш-Контэ, Лотарингию, Геннегау, Артуа, Нидерланды. «Но можно ли притязать на все это, не вызвав ненависти врагов и разоритель­ных войн? А у самих французских королей такое честолюбие, которое для Франции страшнее всей ненависти иностранцев». Франция сыта: она до­статочно сильна, чтобы никого не бояться и быть страшной для всех. Одна­ко и Сюлли мечтал о гегемонии Франции над цивилизованным миром, над всеми христианскими народами. Отсюда ведет свое происхождение один странный проект международного соглашения, который Сюлли приписы­вал своему королю, но сочинил, вероятно, сам. «Великий замысел» («Le grand Dessein») короля Генриха IV состоял, по словам Сюлли, в том, чтобы низвести Габсбургов до уровня государей одного Пиренейского полуостро­ва, прогнать турок и татар в Азию, восстановить Византийскую империю и произвести затем перекройку всей политической карты Европы. Европа будет разделена на шесть наследственных монархий, пять избирательных монархий и пять республик. Во главе всех этих государств будет поставлен особый совет, который будет охранять общий мир и разбирать споры меж­ду государствами, между государями и их подданными. Президентом этой своеобразной республики христианских государств будет папа; первым министром его будет Франция. Тайная мысль Сюлли, скрывавшаяся за всем этим проектом Лиги наций XVII в., была ясна. Ослабить врагов Франции, усилить ее вассалов, окружить ее поясом нейтральных государств, кото­рые юридически были бы под ее покровительством, а фактически под ее командой, - вот в чем заключался этот фантастический «великий замы­сел» первого слуги короля Генриха IV.

План Сюлли известен только из его мемуаров. Действительность была далека от подобного рода проектов. Это показал и сам король Генрих IV своей практической политикой и еще больше - его блестящий преемник, круп­нейший из дворянских политиков абсолютистской Франции - кардинал Ришелье.

Не упуская из виду нормы естественных границ для своей страны, Ген­рих IV действовал во внешней политике согласно другому принципу, кото­рый получил в это время широкую практику. То был принцип «политиче­ского равновесия». Если новое государство было национальным, т. е. стро­илось на основе хозяйственного единства территории и связанного с ним единства языка и культуры, то в своих отношениях к другим государствам оно стремилось обеспечить это целое от их посягательств. Практически во внешней политике это приводило к стремлению сохранить исторически сло­жившееся соотношение сил между европейскими государствами, создать противовес всякой быстро увеличивающейся державе, при захватах же, осу­ществленных сильнейшей державой, - компенсировать слабейшие в це­лях восстановления все того же «равновесия». Конечно, все такие «прин­ципы» были действительны лишь до тех пор, пока было невозможно или опасно нарушать их силой.

Генрих IV и руководствовался «принципами», пока было опасно иным способом округлять и расширять границы Франции. «Я соглашаюсь с тем, -

говорил он, - что страна, население которой говорит по-испански, должна оставаться во владении Испании, а страна, где население говорит по-немец­ки, должна принадлежать Германии. Но те земли, в которых население го­ворит по-французски, должны принадлежать мне».

Практически Генрих стремился к двум целям: ослабить могущество династии Габсбургов и поддержать выгодно для Франции складывавшее­ся равновесие между европейскими державами. В этих видах он продол­жал сохранять дружественные отношения с Англией, которая помогла ему, как протестанту и врагу Испании завладеть французским престо­лом. Однако в то же время Генрих тайно противодействовал планам анг­лийских моряков и торговцев и проискам английских дипломатов в Ита­лии и на Востоке, где, как известно, Франция прочно укрепилась со вре­мени Франциска I. Вследствие этого послы Генриха IV в Лондоне - Тю-мери, Гарле де Бомон и Ла Бордери - стояли всегда перед трудной задачей сочетать дружбу с Англией с противодействием стремлению этой же державы занять первенствующее положение. Все в тех же целях ос­лабления Габсбургов Генрих IV способствовал заключению мира между Испанией и Голландией. Таким образом, французский король содейство­вал признанию Испанией независимости отпавших от нее семи северных провинций Нидерландов. На Востоке, в Турции, Генрих восстанавливал пошатнувшееся за время религиозных войн французское влияние при по­мощи успешной дипломатической деятельности своих послов Савари де Брева и Жана де Гонто-Бирона. Льготы, полученные Франциском I в 1535г., были полностью восстановлены в 1604 г.: все нации, желавшие торговать с Турцией, должны были посылать туда свои суда под француз­ским флагом. Исключение составляли англичане, которые сумели до­биться от султана в конце XVI в. (1599 г.) права входить в его порты под собственным флагом. Дружба Генриха с султаном была средством для того, чтобы пугать императора (Габсбурга) нашествием турецких армий, а испанского короля (тоже Габсбурга) нападением турецкого флота. И то, и другое было залогом безопасности Франции. Одновременно, однако, Генрих не мешал своим друзьям и благочестивым, но наивным поклонни­кам распространять слухи о своих наихристианнейших намерениях заво­евать Восток, изгнать султана из Европы и объявить против него кресто­вый поход. В отношении германских князей Генрих также держался ре­альной политики, завещанной ему XVI в. Его уполномоченный Бонгар уверял немецких протестантских князей, что переход Генриха из протес­тантизма в католицизм не должен их смущать: дружественное отношение короля к немецким князьям остается неизменным, как и его желание быть по-прежнему защитником «исконной немецкой свободы». Раз были сильны князья, был слаб император, вечный враг Франции Габсбург. Ген­риху IV удалось в конце концов создать коалицию против Габсбургов и приступить к организации борьбы с ними. Однако кинжал Равальяка пре­рвал его жизнь (1610 г.).