Правовая журналистика. Конституция Российской Федерации 1993 г закрепила свободу массовой информации в ч. 5 ст. 29, использовав при этом краткую, но емкую формулу Гарантируется свобода массовой информации. Цензура запрещается

• Название: Конституция Российской Федерации 1993 г закрепила свободу массовой информации в ч. 5 ст. 29, использовав при этом краткую, но емкую формулу Гарантируется свобода массовой информации. Цензура запрещается
• Анкор: Правовая журналистика
• Дата: 06.02.2020
• Размер: 230.23 Kb.
• Имя файла: Pravovye.docx
• Тип: Документы; #107451
• страница: 12 из 25

Право на опровержение. Распространение недосто­верной информации является не только одной из форм «загрязнения» информационного пространства, но и — при определенных обстоятельствах — нарушением прав челове­ка. Гражданский кодекс Российской Федерации, развивая положения ч. 1 ст. 23 Конституции Российской Федера­ции, признает за гражданином право требовать по суду опровержения порочащих его честь, достоинство и деловую репутацию сведений, если распространивший такие сведе­ния не докажет их соответствие действительности. Причем если эти сведения распространены в СМИ, то и опровергнуты они должны быть в тех же СМИ (пп. 1 и 2 ст. 152 ГК РФ).

Упомянутым нормам ГК РФ корреспондируют правила, закрепленные в ст. 43 Закона о СМИ. Они обязывают редак­цию опровергнуть в том же СМИ распространенные им порочащие сведения, если она не располагает доказатель­ствами их соответствия действительности.

Таким образом, ГК РФ и Закон о СМИ предоставляют заинтересованному гражданину выбор: либо сначала попы­таться добиться опровержения через обращение к редак­ции, а в случае отказа обжаловать его в суде, либо сразу прибегнуть к судебной процедуре. Впрочем, Закон о СМИ допускает возможность обжалования не только отказа в распространении опровержения, но и нарушения порядка опровержения. Например, пропуск месячного срока, отве­денного законом для того, чтобы редакция могла ответить заявителю на требование об опровержении, уже является нарушением порядка опровержения. Точно так же может быть обжаловано нарушение порядка опровержения, выра­зившееся, например, в его публикации не под заголовком «Опровержение» или не в те сроки, которые установлены ст. 44 Закона о СМИ.

В Законе о СМИ главным средством выступает внесудеб­ное урегулирование спора. Такой порядок имеет ряд пре­имуществ, о чем свидетельствует опыт ряда зарубежных стран. Во-первых, экономится время самих конфликтую­щих сторон и свидетелей. Во-вторых, сокращается срок от публикации до опровержения. В-третьих, отпадает необхо­димость оплаты судебных расходов. В-четвертых, снижает­ся нагрузка на судебные органы. В-пятых, если опроверже­ние опубликовано, то заинтересованный гражданин уже не может обратиться в суд с этим требованием, хотя вправе предъявить иск о компенсации морального вреда. В-шес­тых, организация, не являющаяся юридическим лицом, вообще лишена возможности прибегнуть к судебной проце­дуре. Наконец, если человек сознательно уклоняется от внесудебного удовлетворения своих притязаний и обраща­ется непосредственно в суд, то это должно быть учтено судом как важное обстоятельство, характеризующее истца.

Продолжим сравнение положений Закона о СМИ и ГК РФ. В первом срок для обращения в суд равен одному году со дня распространения оспариваемых сведений (суд вправе при наличии уважительных причин продлить этот срок в соответствии со ст. 87 ГК РФ). Для второго случая исковая давность вообще не предусмотрена (ст. 208 ГК РФ). И хотя формального противоречия здесь нет, налицо очевидное раз­двоение воли законодателя, результатом чего стала ничтож­ность предпринятой в Законе о СМИ попытки установить разумный срок исковой давности для данной категории дел, устранив тем самым возможность требовать опровержения спустя много лет после публикации, когда может уже не быть на свете ни автора, ни свидетелей, ни доказательств.

Такая гипотетическая опасность усиливается еще более тем, что ГК РФ признает право обращаться в суд за защи­той чести, достоинства и деловой репутации не только за гражданином, но и за другими заинтересованными лица­ми. Закон о СМИ (ч. 1 ст. 43) допускает такое только при наличии двух условий:

а) оно распространяется лишь на законных представите­лей опороченного лица, каковыми могут быть только роди­тели, усыновители и опекуны и только в отношении несовершеннолетних и лиц, состоящих под опекой, (п. 2 ст. 20 ГК РФ);

б) оно реализуется только в том случае, если сам гражда­нин не имеет возможности потребовать опровержения. Сле­довательно, данная норма распространяется только на слу­чаи, когда объектом посягательства стали честь и достоинство несовершеннолетнего, недееспособного либо не полностью дееспособного гражданина. Более того, посколь­ку правоспособность гражданина прекращается его смер­тью (п. 2 ст. 17 ГК РФ), постольку одновременно прекраща­ется и законное представительство.

Напротив, ч. 2 п. 1 ст. 152 Гражданского кодекса Рос­сийской Федерации допускает защиту чести и достоинства гражданина и после его смерти. Причем с таким требовани­ем могут обращаться в суд любые «заинтересованные лица». Хотя закон не уточняет, кого следует понимать под «заин­тересованными лицами», однако из содержания ст. 3 Гражданского процессуального кодекса РСФСР можно зак­лючить, что таковыми признаются любые физические лица, обратившиеся в суд за защитой нарушенного или оспарива­емого права или охраняемого законом интереса.

Здесь-то и заключены логические ловушки: а) обраще­ние в суд в защиту нарушенных прав покойного означает пролонгацию правоспособности гражданина после его смер­ти; б) обращение заинтересованного гражданина в защиту своих прав в связи с публикацией, затрагивающей честь и достоинство покойного, фактически означает наследование чести, достоинства и деловой репутации. Причем в отличие от гражданско-правового института наследования в данном случае наследником себя может посчитать любой и каж­дый, поскольку любой и каждый может посчитать себя заинтересованным лицом.

В этой связи сошлюсь на рассмотренное в 1999 г. судеб­ное дело по иску П. к редакции журнала «Огонек» и автору Л. о защите чести и достоинства и взыскании компенсации морального вреда. Поводом послужила опубликованная в 1997 г. статья Л. «Смерть минус живопись», в которой излагались взгляды автора на творчество известного художника-баталиста В.В. Верещагина (1842—1904 гг.). В частности, слова «занятия живописью — явно лишний факт его биографии» суд в своем решении расценил следу­ющим образом: «Одна эта фраза сводит на нет художествен­ные достоинства картин В.В. Верещагина и значение его творческого наследия и, несомненно, порочит его честь и достоинство». Признавая право автора высказывать свое мнение о творчестве любого художника, суд в своем реше­нии подчеркнул, что, «давая оценку творчества, не следует переступать грань, отделяющую оценку творчества от оцен­ки личности художника, и наделять его чертами, пороча­щими честь и достоинство, компрометирующими художни­ка как личность в глазах читателей». При этом суд не принял во внимание представленные ответчиками отрывки из книг различных авторов, решив, что они не могут яв­ляться доказательствами по делу, поскольку в них «содер­жатся высказывания также представляющие собой субъек­тивное мнение авторов».

Суд не только обязал редакцию журнала «Огонек» опуб­ликовать опровержение, но также «учитывая конкретные обстоятельства дела, характер и содержание сведений, рас­пространенных ответчиками в отношении деда истца, ти­раж журнала, а также степень физических и нравственных страданий претерпеваемых самим истцом, инвалидом вто­рой группы», взыскал в пользу истца компенсацию мораль­ного вреда в сумме 3.000 рублей¹.

Данное судебное решение далеко не единственное, выне­сенное по вопросу защиты чести и достоинства историчес­ких личностей. Так, иск о защите чести и достоинства Карла Маркса не был принят к рассмотрению, поскольку истец не смог доказать свое родство с основоположником марксизма-ленинизма. Напротив, иск о защите чести и достоинства И.В. Сталина, предъявленный одним из его почитателей, был рассмотрен по существу, и суд не потре­бовал никаких доказательств родства. Подобные решения создают крайне опасное направление судебной практики. Отсутствие в ст.ст. 152 и 208 ГК РФ ограничений по срокам исковой давности и по кругу лиц формально открывает путь для исков о защите чести и достоинства хана Батыя, Ивана Грозного, Григория Распутина и вообще любого лица, чье историческое существование доказуемо.

Представляется, что в отношении защиты чести и досто­инства гражданина после его смерти законодателю следова­ло бы применить правовые механизмы, подобные тем, что предусмотрены ст. 29 Закона об авторском праве. Здесь установлено, что личные неимущественные права авторов не переходят по наследству, но за наследниками призна­ется право осуществлять их защиту. Разумеется, подобная защита не должна становиться источником дохода, посколь­ку в таком случае меняется ее цель, или средством уничто­жения критика, так как это будет злоупотреблением пра­вом. Что же касается правовой защиты деловой репутации гражданина, то очевидно, что со смертью предпринима­тельская деятельность лица прекращается и ей не может быть нанесен урон.

Обратим внимание на то, что, в отличие от Гражданско­го кодекса РСФСР и Закона о СМИ, действующий ГК РФ признает наличие у гражданина и у юридического лица такого нематериального блага как деловая репутация. При определении понятия деловой репутации следует исходить из того, что категория «деловой» употребляется в Граждан­ском кодексе Российской Федерации исключительно в свя­зи с предпринимательской деятельностью. Так, п. 1 ст. 5 признает обычаями делового оборота не предусмотренные законодательством правила поведения, сложившиеся и ши­роко применяемые «в какой-либо области предпринима­тельской деятельности». В Кодексе говорится также о «де­ловых отношениях сторон» (п. 2 ст. 438) и о «деловых связях» (п. 1 ст. 1042). Все это дает веские основания для вывода о том, что «понятие деловой репутации в гражданс­ко-правовом смысле применимо только к лицам, участвую­щим в деловом обороте. Это понятие не равнозначно, не синонимично понятию служебной или профессиональной репутации, понятию престижа, авторитета и т.п.»².

Такая позиция получает подтверждение и в судебной практике. Сошлюсь на дело по иску Управления муниципальной милиции ГУВД Москвы к редакции газеты«Мос­ковский комсомолец» о защите деловой репутации, нару­шенной, якобы, опубликованием статьи «Ожидаются мас­совые аресты в муниципальной милиции».Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации поста­новил прекратить производство по делу, поскольку «в опуб­ликованной в газете«Московский комсомолец» статье не затрагивается репутация истца в сфере предпринимательс­кой деятельности», а следовательно, данный спор не подле­жит рассмотрению по существу в арбитражном суде³. При­веденный Президиумом ВАС РФ аргумент доказывает и большее, а именно, что данное дело не подлежит судебному рассмотрению вообще.

В то же время нет оснований для того, чтобы признавать наличие деловой репутации только у граждан, зарегистри­рованных в качестве индивидуальных предпринимателей. Например, писатель, композитор, журналист-freelance, хотя и не участвуют в предпринимательской деятельности, но получают средства к существованию за счет авторского вознаграждения. Вот почему распространение сведений о том, что писатель N. постоянно и грубо нарушает сроки исполнения договора авторского заказа, может рассматри­ваться — при условии их недостоверности — как посяга­тельство на его деловую репутацию.

Что же касается деловой репутации юридического лица, то спорным представляется утверждение о том, что ею мо­жет обладать «любое юридическое лицо: коммерческая и некоммерческая организация, государственные и муници­пальные предприятия, учреждения и др.»⁴. Ясно: если бы интенция законодателя была направлена именно в эту сто­рону, то достаточно было исключить слово «деловая». Од­нако законодатель говорит о репутации только в сочетании со словом «деловая». Более того, законодатель ясно говорит о том, что понятия «честь» и «достоинство» относятся толь­ко к гражданам, но никак не к юридическим лицам (п. 7 ст. 152 ПС РФ).

Причем, нормы ГК РФ о защите деловой репутации применимы только к тем юридическим лицам, которые участвуют в деловом обороте, и не применимы к органам государственной власти и местного самоуправления. Как отмечает профессор А. Р. Ратинов, в подобных случаях «речь должна идти о престиже или общественном авторитете орга­на, учреждения, ведомства, объединения, что не имеет граж­данско-правового значения». Если распространенные сведе­ния подобного рода не соответствуют действительности, то заинтересованные юридические лица не вправе претендо­вать на защиту деловой репутации, но могут требовать опровержения сведений в порядке ст. 43 Закона о СМИ⁵.

Заметим, что Конституция указывает лишь одного субъекта, наделенного правом на защиту чести и доброго имени — человека. Однако это не лишает институт право­вой защиты деловой репутации юридических лиц консти­туционной базы. Напротив, конституционные положения, касающиеся прав и свобод человека и гражданина, должны распространяться также на юридических лиц в той степе­ни, в какой они по своей природе к ним применимы.

Гражданский кодекс РФ, признав у юридических лиц наличие деловой репутации, однако, не нашел его у кол­лективов и других объединений граждан, не являющихся юридическими лицами. Это, правда, не исключает возмож­ности коллектива защитить свою репутацию через обраще­ние в суд тех физических лиц, которые его составляют, или тех юридических лиц, которые представляют его правосубъектность. В тех же случаях, когда противоправному посягательству подвергается репутация коллектива, кото­рый либо вообще организационно не оформлен, либо его организационная «оболочка» не наделена правами юриди­ческого лица (что предусмотрено, например, в ч. 1 ст. 21 Федерального закона«Об общественных объединениях»), наиболее приемлемым представляется исковая активность его членов. Любой из членов объединения может посчитать себя лично опороченным, но суд вовсе не обязательно при­знает его истцом, поскольку сведения касаются не его пер­сонально, а коллектива в целом. Например, по сведениям службы мониторингаФонда защиты гласности в январе 1998 г. в Череповце начался судебный процесс по искам о защите чести и достоинства, которые предъявили к газете«Голос Череповца» и журналисту М. 27 сотрудников город­ской прокуратуры. Поводом для иска стала публикация в газете статьи под названием«Осторожно: прокуратура», в которой, по мнению истцов, содержатся порочащие их све­дения⁶.

Можно, конечно, предположить, что в газетной статье опорочены каждый из 27 истцов. Однако это маловероятно. Более реалистична гипотеза, что в данном случае имеет место попытка обойти норму закона о защите деловой репу­тации юридического лица путем предъявления индивиду­альных исков сотрудниками — физическими лицами. Тем более, что орган прокуратуры не может претендовать на защиту деловой репутации, поскольку он, как и другие государственные органы, не является участником делового оборота.

По данной категории дел в качестве ответчиков привле­каются, как правило, редакция и автор. Поскольку ст. 56 Закона о СМИ указывает автора в числе лиц, несущих ответственность за нарушение законодательства о СМИ, постольку автору должна быть предоставлена возможность лично доказывать в суде достоверность распространенных за его подписью сведений. Привлечение автора распростра­ненных сведений в качестве одного из ответчиков является необходимым еще и потому, что он объективно заинтересо­ван в исходе дела, и решение суда может повлечь для него определенные правовые последствия. Отсюда следует, что дела об опровержении публикаций, авторы которых извес­тны, не могут рассматриваться в арбитражном суде, так как являются спорами с участием физических лиц⁷.

Если автор выступал под псевдонимом или анонимно, то единственным ответчиком становится редакция. Если же редакция не является юридическим лицом и, следователь­но, не может быть стороной в процессе, то к участию в деле в качестве ответчика должен быть привлечен учредитель данного СМИ. Правда, согласно ст. 7 Закона о СМИ учреди­тель также может не быть ни физическим, ни юридическим лицом (например, объединение граждан).

Для споров о защите чести, достоинства и деловой репу­тации важным является определение понятия «порочащие сведения». Пленум Верховного Суда РФ разъяснил, что «порочащими являются такие не соответствующие действи­тельности сведения, содержащие утверждения о наруше­нии гражданином или юридическим лицом действующего законодательства или моральных принципов (о совершении нечестного поступка, неправильном поведении в трудовом коллективе, быту и другие сведения, порочащие производ­ственно-хозяйственную и общественную деятельность, де­ловую репутацию и т.п.), которые умаляют честь и достоин­ство гражданина либо деловую репутацию гражданина или юридического лица»⁸. Хотя приведенное определение дале­ко даже от формально-логического совершенства, оно дает все-таки некоторые ориентиры для судебной практики.

Принципиальное значение имеет вопрос о разграниче­нии сведений и мнений⁹. ВРезолюции ПАСЕ 1003 (1993) о журналистской этике утверждается: «Новости — это информация о фактах и событиях, в то время как мнения — это мысли, идеи, представления или ценностные сужде­ния». Причем, «хотя мнения неизбежно бывают субъек­тивными, поэтому не могут и не должны проверяться на предмет их достоверности, мы тем не менее должны сделать все для того, чтобы они высказывались честно и в соответ­ствующей этической форме». В этом же направлении раз­вивается и практика Европейского суда по правам челове­ка. Так, в решении по делу«Lingens против Австрии» подчеркивается необходимость проводить четкое различие между фактами и оценочными суждениями. Если наличие фактов можно доказать, то мнения не могут быть подтвер­ждены доказательствами¹⁰. Следовательно, по делам о за­щите чести, достоинства и деловой репутации доказыванию ответчиком подлежит соответствие действительности рас­пространенных сведений, но не распространенных мнений. Ч. 3 ст. 29 Конституции Российской Федерации прямо зап­рещает принуждать кого бы то ни было к отказу от своих мнений и убеждений. Очевидно, что решение суда, обязы­вающее ответчика опровергнуть собственное мнение, нару­шало бы требование Конституции Российской Федерации.

До середины 80-х годов судебные иски к СМИ о защите чести и достоинства встречались крайне редко. Причина заключалась в том, что в представлении судей авторитет СМИ был непререкаем (оружие Партии!) и не шел ни в какое сравнение с правами и законными интересами от­дельных граждан.

В конце 80-х годов ситуация резко изменилась: пресса поверила в провозглашенную гласность, правоохранитель­ные органы ощутили себя «мальчиками для битья», стало расти число судебных дел и удовлетворенных исков. В пос­ледующие годы исковая активность граждан и организа­ций в защиту чести, достоинства и деловой репутации рос­ла быстрыми темпами. При этом доля удовлетворенных исков колебалась в очень ограниченных пределах — от 33 до 38 процентов. Причем только часть дел заканчивалась вынесением решения. Нередко подобное происходит тогда, когда истец и ответчик улаживают конфликт во внесудеб­ном порядке и суд оставляет исковое заявление без рассмот­рения в связи с неявкой сторон.

Результатом судебного или внесудебного порядка защи­ты чести, достоинства и деловой репутации является опро­вержение. Следует обратить внимание на то, что ст. 44 Закона о СМИ содержит как императивные, так и диспозитивные правила, касающиеся порядка распространения оп­ровержения. Причем суд как правоприменительный орган не вправе в своем решении проигнорировать или нарушить эти правила вне зависимости от того, рассматривает ли он дело по жалобе на нарушение порядка опровержения или же по иску о защите чести, достоинства и деловой репута­ции гражданина.

Применительно ко всем видам СМИ действует норма, обязывающая указывать в опровержении:

а) какие именно сведения не соответствуют действительности;

б) когда и как они были распространены данным средством массовой информации.

Разумеется, текст опровержения этим не исчерпывается, но указанная информация является обязательной. Кроме того, всем видам СМИ адресованы нормы, касающиеся безусловных оснований для отказа в опровержении:

а) если представленный текст опровержения является злоупотреблением свободой массовой информации (напри­мер, содержит призыв к захвату власти или пропаганду войны);

б) если этот текст является анонимным;

в) если он противоречит вступившему в законную силу решению суда. Хотя в Гражданском кодексе РФ эти основа­ния не указаны, однако их очевидность создает уверенность в том, что судебная практика их не проигнорирует.

Единые нормы для печатной и электронной прессы вво­дит Закон о СМИ в том случае, когда устанавливает сроки распространения опровержения. Так, в средствах массовой информации, выходящих в свет не реже одного раза в неделю, опровержение должно последовать в течение 10 дней с момента получения требования или текста, а во всех остальных — в подготавливаемом или ближайшем планируемом выпуске.

В отношении печатных СМИ закон предусматривает сле­дующие императивные нормы:

а) опровержение должно быть помещено под заголовком «Опровержение»;

б) опровержение должно быть набрано тем же шрифтом, что и опровергаемое сообщение (как по конфигурации, так и по кеглю);

в) объем опровержения не может более чем вдвое превышать объем опровергаемого фрагмента распространенного сообщения;

г) нельзя требовать, чтобы объем опровержения был меньше одной стандартной страницы машинописного текста.

Касательно объема опровержения следует иметь в виду, что опорочить человека можно одним словом, а для его опровержения двух слов будет явно недостаточно. Кроме того, термин «фрагмент» означает по смыслу закона не строку, в которой упомянута фамилия заинтересованного гражданина, а весь текст, который его касается, включая авторские реминисценции, сравнения и т.д.

В отношении места расположения опровержения закон применяет диспозитивную норму, указывая, что, как пра­вило, это должно быть то же место полосы (страницы), которое занимало опровергаемое сообщение.

Для аудиовизуальных СМИ императивными являются следующие требования:

а) опровержение должно быть передано в то же время суток, что и опровергаемое сообщение;

б) опровержение не должно занимать меньше эфирного времени, чем требуется для прочтения диктором стандарт­ной страницы машинописного текста.

Важно подчеркнуть, что суд, удовлетворяя иск о защите чести, достоинства и деловой репутации гражданина, обя­зан руководствоваться установленным в Законе о СМИ по­рядком опубликования опровержения, поскольку он не про­тиворечит положениям Гражданского кодекса Российской Федерации. Если же суд не указал конкретно, в какой форме или в какой срок должно последовать опровержение, то редакция сама обязана руководствоваться теми импера­тивными указаниями, которые на этот счет имеются в ст. 44 Закона о СМИ.