Краснодарский университет мвд россии

• Название: Краснодарский университет мвд россии
• Дата: 18.10.2021
• Размер: 1.36 Mb.
• Имя файла: LEKTsII_UP_PD_40.05.02.docx
• Тип: Методическая разработка; #250508
• страница: 7 из 74

2. Понятие и критерии невменяемости
В этимологическом смысле невменяемость (от лат. – impossibilities facti) – недееспособность лица, которая изымает из действия закона, то есть невозможность лица нести уголовную ответственность.

Понятие и категория «невменяемость» является выражением юридического языка, которым пользуется современная доктрина и практика уголовного права, а также выражением правового языка, которым пользуется уголовный закон.

С позиций правовой доктрины невменяемость является «второй частью уголовной вменяемости», характеризующая ее обратную, негативную сторону.

Невменяемость в уголовном праве – это правовая характеристика психически больного, совершившего общественно опасное деяние, характеристика субъекта общественно опасного деяния, а не психически больного человека. Законодательное определение невменяемости содержится в ч. 1 ст. 21 УК РФ, которая гласит: «Не подлежит уголовной ответственности лицо, которое в момент совершения общественно опасного деяния находилось в состоянии невменяемости, то есть не могло осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими вследствие хронического психического расстройства, временного психического расстройства, слабоумия либо иного болезненного состояния психики».

Различие в юридической природе вменяемости и невменяемости состоит в том, что вменяемость – это юридический признак состава преступления, характеризующий субъекта уголовной ответственности. Невменяемость – это специфический правовой метод ограничения пределов действия уголовной ответственности, нераспределение ее на круг лиц, которые не могут быть субъектами уголовной ответственности, признаваться виновными и нести ответственность за содеянное.

В юридической литературе невменяемость нередко отождеств­ляется с психическим состоянием, находясь в котором, лицо не мог­ло отдавать отчет в своих действиях и руководить ими вследствие того или иного психического расстройства. Такой подход к невменяемости представляется неверным, так как при отождествлении невменяемости с патологическим состоянием пси­хики либо различными формами болезненных расстройств стирают­ся различия между уголовно-правовыми и психиатрическими поня­тиями, психическое расстройство, исключающее вменяемость, это всего лишь уголовно-релевантное психическое состояние, ле­жащее в основе невменяемости, но не сама невменяемость. Опреде­ление уголовно-правового понятия невменяемости должно опирать­ся на юридический фундамент и, прежде всего на такие базовые ка­тегории уголовного права, как вина и вменение.

Вина представляет собой не только психическое отношение к деянию и его последствиям, но и реализованную способность вме­няемого лица к осознанному и волевому поведению в форме умысла или неосторожности. Соответственно, невменяемость есть не что иное, как неспособность психически больного лица действовать ви­новно, то есть проявить интеллектуально - волевое (психическое) отношение в форме умысла или неосторожности к своему деянию и его по­следствиям. Показателями неспособности к совершению виновных действий являются интеллектуальный и волевой признаки психиче­ской недостаточности лица, находящегося в состоянии психического расстройства, то есть юридический и медицинский критерии невменяе­мости, на которых мы еще остановимся поподробнее ниже. Невменяемое лицо совершает общественно опасное деяние не в силу умысла или неосторожности, а под воздействием психического расстройства, лишающего способности действовать осознанно и вольно.

Вопрос о невменяемости - один из ключевых в уголов­ном праве - исторически решался в каждой правовой системе в контексте ряда других проблем разного уровня. Прежде всего - это философский вопрос о свободе воли и неразрывно с ним связанная фундаментальная для уголовного права проблема ос­нования уголовной ответственности. В конечном счете, от реше­ния этих проблем зависело и то, какой вид принимала форму­ла невменяемости, каков был состав ее признаков, как реша­лись вопросы назначения экспертизы и где устанавливались пре­делы ее компетенции, и многое другое. Таким образом, в каж­дую конкретную историческую эпоху законодатель произволь­но устанавливал границы невменяемости, указывая их в уго­ловном законе через формулу невменяемости, которая дает су­ду легальное средство оценки невменяемости с учетом врачеб­ного заключения, но исходя, прежде всего, из своего внутрен­него убеждения.

Прежде чем анализировать невменяемость в действующем уго­ловном законодательстве, рассмотрим уголовно-релевантные пси­хические расстройства и нормативно-правовые средства их опосред­ствования в исторической ретроспективе.

В средние века характерной особенностью нормативного опосредствования уголовно-релевантных психических расстройств бы­ло отражение в законодательных актах религиозно-мистических и суеверно-бытовых представлений о патологическом поведении. Указанная особенность связана с тем, что в течение нескольких сто­летий психически больные воспринимались как одержимые нечис­той силой — «бесные». Отношение к таким лицам отличалось двой­ственностью: с одной стороны, они не привлекались к ответственно­сти за совершение насильственных преступлений и содержались в монастырях как «страждующие», с другой стороны, в случае посяга­тельства на церковные либо государственные интересы «умовредные» подвергались казни.

Типичной для средневековых актов непоследовательностью в от­ношении психически больных отличался Стоглав 1551 г., который одновременно признавал необходимость попечения больных, что не по своей воле «одержимы бесом и лишены разума», но в тоже время признавал действия «бесных» опасными и подлежащими преследова­нию при посягательстве больных на церковные догматы. В законодательных актах XVII—XVIII вв., которые содержали нормы о неответственности психически больных, совершивших опас­ные деяния, также закреплялись религиозные и бытовые пред­ставления о психических болезнях.

Идея о неответственности «бесных» возникла из православного канонического представления о том, что «бесный страждет нево­лею» и, стало быть, невиновен в содеянном, так как дейст­вовал не по своей воле. Законодательное закрепление идея неответ­ственности помешанных впервые получила в 1669 г. в «Новоуказан­ных статьях о татебных, разбойных и убийственных делах», которые содержат положение о том, что «аще бесный убьет, неповинен есть смерти». Норма о невменении содеянного в вину не рас­пространялась на другие преступления, так как законодатель, руко­водствуясь бытовыми взглядами на умопомешательство и здоровье, полагал, что татьба и разбои совершаются по своей воле и с разуме­нием, в то время как убийство — в состоянии бешенства и повреж­дении ума.

В первой четверти XVIII в. психические болезни в отечествен­ном уголовном законодательстве рассматривались в качестве об­стоятельств, смягчающих либо исключающих наказание. Артикул Воинский 1715 г. (толкование к арт. 195) предусматривал, что «наказание воровства обыкновенно умаляется или весьма оставляется, ежеле кто... в лишении ума воровство учинит». Однако здесь законодатель стремился решить проблему от­ветственности психически больных еще в рамках наказуемости (смяг­ченной или оставленной). Такой подход не способствовал появлению понятий «вменяемость» и «невменяемость», так как Ар­тикул ограничился констатацией психической болезни в качестве обстоятельства, влияющего на наказуемость лиц, совершивших пре­ступления.

В 1801 г. Александр I издал Указ «О непредании суду повреж­денных в уме людей и учинивших в сем состоянии смертоубийст­во». В данном Указе патологическое состояние лица оценивалось с бытовых позиций как повреждение ума, исключающее возможность предстать перед судом. Вместе с тем неподсудность распространя­лась на ограниченную категорию больных и по-прежнему не имела общезначимого характера. Это законодательное положение «касает­ся лишь убийства и не содержит никаких критериев невменяемости».

Появление понятия «невменяемость» связано с разработкой проекта Уголовного уложения 1813 г., который ввел в уголовно-правовой оборот понятие «вменение» и положил в основу невмене­ния метафизический критерий «свобода воли», в соответствие с ко­торым деяния, совершенные не по своей воле, исключали вину и наказание лица, причинившего уголовно-наказуемый вред. В данном проекте впервые было произведено разделение психических болез­ней на помешательство врожденное - «безумие» и приобретен­ное - «сумасшествие». Концепция проекта дала толчок к появле­нию новых уголовно-правовых понятий, в том числе и понятия «не­вменяемость».

Что касается законодательной эволюции формулы невме­няемости в советский период уголовного права, то ее четыре редакции (1919, 1922, 1926 и 1960 гг.) вписывались в контекст общеевропейских тенденций развития института невменяемости в законодательстве и теории уголовного права в данный исто­рический период, неся в то же время специфические черты, обусловленные как историческими традициями развития уголов­ного права в нашей стране, так и тем новым, что принесла в уголовное право революция.

Руководящие начала по уголовному праву РСФСР 1919 г. в пол­ной мере отразили отрицательное отношение к невменяемости. В ст. 14 Руководящих начал сформулировано положение о ненаказуе­мости психически больных лиц, а в качестве уголовно-релевантного психического состояния обозначено «состояние душевной болезни». Юридический критерий ограничен интеллектуальным при­знаком, то есть указанием на неспособность отдавать отчет в своих дей­ствиях. Уголовный кодекс РСФСР 1922 г. ввел положение о ненака­зуемости психически больных (ст. 17 УК), расширил медицинский критерий и включил в него две уголовно-релевантные формы психи­ческих расстройств: «состояние хронической душевной болезни» и «состояние временного расстройства душевной деятельности». В Уголовный кодекс РСФСР 1926 г. включены три формы психических расстройств, исключающих применение мер социальной защиты судебно-исправительного характера: «состояние хронической душевной деятельности», «состояние временного расстройства душевной дея­тельности» и «иное болезненное состояние».

Уголовные законы 1922 г. и 1926 г. не только расширили и уточнили, но и по-новому сформулировали медицинский критерий, уделив также вни­мание и юридическому критерию, дополнив его указанием на волевую недостаточность ненаказуемых лиц.

С принятием первых Уголовных кодексов РСФСР в науке и практике стали проявляться две тенденции: первая - заключалась в стремлении заменить медицинский критерий псевдомедицинскими индикаторами опасного состояния; вторая - проявлялась в стрем­лении придать медицинскому критерию решающее значение и пре­дельно расширить понятие невменяемости.

Сторонники первой тенденции (Т. Е. Сегалов) отрицали необхо­димость медицинского критерия, так как считали достаточным уста­новить индикации для назначения принудительного лечения. К индикаторам опасного состояния относились две группы признаков: злоупотребление одурманивающими средствами - ал­коголем, наркотиками и другими вещества, а также такие изменения личности и характера, как вздорность, огрубление эмотивной и эмоциональной сферы, слабоволие и слабоумие.

Защитники расширительной трактовки невменяемости и прида­ния медицинскому критерию решающего значения (А. Н. Бунеев, Ц. М. Фейнберг и др.), считали, что ст. 11 УК РСФСР 1926 г. разли­чает: «1) состояние невменяемости в момент совершения преступле­ния и 2) состояние невменяемости, наступившее к моменту вынесе­ния приговора». В соответствии с широким пониманием невменяемости многие эксперты склонялись к признанию невме­няемыми лиц, заболевших психической болезнью после совершения преступления. В результате расширительной трактовки уголовно-правовое по­нятие невменяемости отождествлялось с судебно-психиатрическим понятием экскульпации. Невменяемость поглощалась экскульпацией и уступала ей место в судебно-психиатрической практике, а в юридической теории невменяемость теряла свои четкие границы, сливаясь с ненаказуемостью лиц, заболевавших после совершения преступления.

В.С. Трахтеров первым указал на недопустимость смешения невменяемости и ненаказуемости. Во избежание непра­вильного толкования невменяемости он предложил легализовать термин «невменяемость» путем его указания в заголовке статьи, четко обрисовать юридический и медицинский критерий невменяе­мости, а постановление о ненаказуемости вменяемых лиц. впавших в состояние душевной болезни, сформулировать в выражениях не совпадающих с формулой невменяемости в отдельной статье.

Идеи В. С. Трахтерова о невменяемости и ее критериях были восприняты составителями Основ уголовного законодательства Сою­за ССР и союзных республик 1958 г., а затем и Уголовного кодекса РСФСР 1960 г. Статья 11 Основ и воспроизводящая ее содержание ст. 11 УК РСФСР под названием «Невменяемость» гласят: «Не под­лежит уголовной ответственности лицо, которое во время совершения общественно опасного деяния находилось в состоянии невменяемо­сти, то есть не могло отдавать отчет в своих действиях или руководить ими вследствие хронической душевной болезни, временного рас­стройства душевной деятельности, слабоумия или иного болезненно­го состояния. К такому лицу по назначению суда могут быть приме­нены принудительные меры медицинского характера» (ч. 1).

Если мы обратимся к советскому периоду развития судеб­ной психиатрии, то ему свойственны те же сложные взаимоот­ношения между практикой судебно-психиатрической экспертизы и уголовным правом, что и в других странах, что обусловлено сложностью самой проблемы невменяемости и пограничным по­ложением данного института на стыке общественной и естест­венной наук - юриспруденции и психиатрии.

Исходя из развития формулы невменяемости, взятой в ее законодательной эволюции, можно выделить в этом плане три основных этапа в развитии советской судебной психиатрии: 1) период 1920-х - начала 1930-х гг., когда несовершенство законодательной фор­мулы невменяемости, господство социологических воззрений и неустойчивость судебной практики в вопросе о невменяемости побуждали психиатров активно участвовать в решении юридичес­ких вопросов и поисках оптимальных критериев невменяемо­сти; 2) период со второй половины 1930-х до 1950-х гг., когда достижения и опыт судебно-психиатрической экспертизы уже вступили в явное противоречие с некоторыми неудачными по­ложениями формулы невменяемости в УК редакции 1926 г., и экспертиза сосредоточилась на выработке клинических крите­риев невменяемости опираясь преимущественно на медицинский критерий формулы невменяемости; 3) период после приня­тия УК редакции 1960 г., снявший противоречия между экспертной практикой и несовершенным законодательством. Действующая законодательная норма о невменяемости, включенная в УК РФ 1996 г, соответствует в целом традиционным подходам к проблеме невменяемости, выработанным в советский период развития уголовного права и судебной психиатрии, но давая при этом ряд существенных дополнений:

- законодатель отказался от тра­диционной формулировки интеллектуального признака юридического критерия — «не могло отдавать себе отчета в своих действи­ях» (ст. 21 УК РСФСР 1960г.), который требовал толкования в пользу более конкретной формулировки - «не могло... осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия)». Ранее экспертам-психиатрам и юристам, так или иначе, приходилось уточнять, что именно имеет в виду законодатель, указывая на неспособность невменяемого лица отдавать отчет в сво­их действиях. В юридических работах по проблеме невменяемости указывалось: неспособность лица отдавать себе отчет в своих дейст­виях означает, что данное лицо не могло понимать во время совер­шения деяния три юридически значимых обстоятельства: 1) фактическую сторону своего действия, 2) социальную значимость совершенных действий, то есть их общественно опасный характер и 3) причинную связь между деянием и общественно опасным резуль­татом;

- произошла терминологическая замена в медицинском критерии признака «хроническая душевная болезнь» и признака «временное расстройство душевной деятельности» на, соответственно, «хроническое психическое расстройство» и «временное психическое расстройство», что, во-первых, подчеркивает их одинаковое положение в отношении признаков юридического критерия, а, во-вторых, смягчает проблему судебно-психиатрического значения понятия «душевная болезнь».

Таким образом, структура действующей в настоящее время отечественной формулы невменяемости является результатом длительной - поч­ти 200-летней - эволюции этого института в уголовном праве, движущей силой которой было стремление найти такую степень обобщения юридических понятий, составляющих элементы этой формулы, которая позволяла бы, не противореча современно­му состоянию психиатрической науки, сделать в то же время результаты экспертизы понятными для суда, чтобы их можно было использовать как один из видов доказательства по делу в соответствии с теми основными требованиями, которые ставит перед судом уголовная политика государства, выраженная в за­конодательстве конкретной исторической эпохи.

Прежде чем перейти к определению и структуре формулы невменяемости, необходимо остановиться над понятием личности самого невменяемого. Под личностью невменяемого нами понимается психически больное лицо, совершившее предусмотренное законом общественно опасное деяние, которое характеризуется совокупностью демографических, физических, социальных, психологических, психофизиологических и психопатологических признаков, свойств и качеств, имеющих юридическое значение (уголовно-правовое, административно-правовое, уголовно-процессуальное).

Невменяемый, как и любой другой человек, характеризуется множеством различных признаков, свойств и качеств: социальных, психологических, физических и других. Ему свойственны определенные социальные роли, связи и отношения, хотя и специфические. Для него характерна своя, особая психология – психология психически больного человека. Ее особенность в том, что объективные социальные отношения отражаются и преломляются в сознании и воле невменяемого через призму неадекватных субъективно-болезненных оценок. Невменяемому присущи специфические мотивы и установки поведения. Последние не всегда вытекают из психопатологического состояния невменяемого и обуславливаются им. Невменяемого характеризует свой, специфический личностный и правовой статус, который позволяет отграничить его как от психически больного, так и от преступника.

От психически больного невменяемый отличается таким социальным качеством, как общественная опасность (ее характер и степень). От преступника тем, что в структуре личности невменяемого содержатся психопатологические нарушения такой степени, которые исключают его социально-психологическую способность проявлять свое отрицательное (виновное) отношение к интересам общества и государства в форме умысла или неосторожности. Поэтому применение уголовной ответственности к невменяемому – бесцельно. Цели уголовной ответственности в отношении невменяемого не могут быть достигнуты.

В пользу признания уголовным правом невменяемого личностью свидетельствуют сами цели принудительных мер медицинского характера, гармонически сочетающиеся интересы общества и интересы психически больного, а также то, что общество проявляет гуманистическое отношение к психически больному и, считая его личностью, охраняет от преступных посягательств его жизнь, здоровье, права и интересы. Например, за противоправное лишение жизни невменяемого, за использование невменяемого в преступных целях в качестве орудия преступления и так далее наступает уголовная ответственность на общих основаниях, предусмотренных в законе.

На сегодня по ст. 21 УК РФ состояние невменяемости определяется двумя критериями: медицинским (или биологическим) и юридическим (или психологическим). Наличием этих критериев содержание невменяемости исчерпывается, при этом оно является единым и неделимым для всех правоприменителей и экспертов, не имеет количественной характеристики («видов», «степеней», «разновидностей»).

Но несмотря на то, что законодательная формула невменяемости строится на сочетании медицинского и юридического критериев в единстве, в изученных по делам о невменяемых определениях судов, лишь в 18 % случаев содержалось указание на необходимую совокупность при выводе о невменяемости лица. В 82 % определений судов не был назван юридический критерий невменяемости, в 23 % - медицинский критерий. Связано это с тем, что в большинстве заключений экспертов-психиатров содержится указание лишь на медицинский критерий вменяемости, критерий же юридический либо не называется, либо не расшифровывается, что автоматически переносится судом в определения.¹

Нам представляется, что в приведенном ниже примере как раз можно заметить признаки подобного подхода, несмотря на то, что датирован он уже 2003 годом. Речь идет о постановлении Октябрьского районного суда г. Новороссийска от 21 ноября 2003 г. в отношении Сулейманова С.И., совершившего преступление, предусмотренное п. «а, г, д» ч. 2 ст. 161 УК РФ (грабеж, то есть открытое хищение чужого имущества, группой лиц по предварительному сговору, с применением насилия не опасного для жизни и здоровья, с причинением значительного ущерба гражданину).

20 июля 2003 г. около 01 ночи Сулейманов С.И. по предварительному сговору с не установленным следствием лицом, имея преступный умысел на открытое хищение чужого имущества граждан, находясь на перекрестке улиц Рубина и Энгельса в г. Новороссийске, увидев идущих ранее им не знакомых Вигерина В.А. и Мороз Н.В., заранее распределив между собой роли, подошли к ним. После этого не установленное следствием лицо под предлогом получения сигареты обратился к Вигерину В.А. и схватил его за шею, а когда последний, пытаясь вырваться, упал на землю, стоящий рядом Сулейманов С.И. выхватил у Мороз Н.В. кожаную сумку, и с похищенным, вместе с не установленным следствием лицом скрылся.

Заключение судебно-психиатрической экспертизы установило, что Сулейманов С.И. страдает хроническим расстройством психической деятельности в форме шизофрении с непрерывным типом течения, галлюцинаторно параноидным синдромом, и в момент инкриминируемого деяния не мог и не может в настоящее время осознавать фактический характер, общественную опасность своих действий и руководить ими. Суд своим постановлением освободил Сулейманова С.И. от уголовной ответственности, применив к нему принудительные меры медицинского характера – лечение в психиатрическом стационаре общего типа.¹ При всей обоснованности наличия медицинского критерия в виде хронического психического заболевания, на наш взгляд, юридический критерий в данном случае фактически не аргументирован и не расшифрован, что суд автоматически перенес в свое постановление.

В экспертной среде получило значительное распространение облегченное понимание задач, подмена комплексного исследования характера фактического состояния психической деятельности субъекта в период совершения общественно опасного деяния перечислением элементарных характеристик памяти, интеллекта и прочего, причем фактически изучается психическое состояние субъекта на период проведения экспертизы. Конечно, прошлое непосредственно не наблюдаемо. Однако, например, при судебно-психологической (или комплексной психолого-психиатрической) экспертизе аффекта методические рекомендации ориентируют на ретроспективное изучение психического состояния и поведения субъекта в момент совершения им деяния. Если судить по материалам судебно-психиатрических экспертиз, то подобный подход при решении вопроса о вменяемости не практикуется. Но ведь состояние психиче­ской деятельности субъекта на момент экспертизы дале­ко не всегда целиком соответствует ее состоянию на мо­мент деяния, в том числе за счет переживаний по поводу содеянного, воздействия обстановки в следственном изо­ляторе, медицинском учреждении и так далее. В силу различ­ных причин могут измениться интенсивность и динамика болезненных проявлений. Таким образом, выявленной медицинской симптоматики на момент экс­пертизы недостаточно, чтобы судить о не­вменяемости на момент деяния.

При этом анализ положения дел в конце 80 - начале 90-х годов XX века позволяет сделать вывод, что приведенные харак­теристики можно распространить и на практику сегод­няшнего дня. Так, отменив приговор Верховного Суда Республики Татарстан в отношении М., осужденного по ч. 2 ст. 218 и по п. «б» ст. 102 УК РСФСР, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации вернула уголовное дело на доследование, указав, что вывод о вменяемости основан на односторонних и неполных данных. Из материалов дела видно, что М. был комиссован из Вооруженных Сил Российской Федерации. По заключению судебно - психиатрической экспертизы, у него обнаружены признаки психопатии возбудимого круга в состоянии неустойчивой компенсации, а после совершения общественно опасных действий он перенес реактивный психоз. Между тем в распоряжение экспертов не представлена история болезни обследуемого, им не было известно о состоянии здоровья его брата, который, согласно справке врача, страдает психическим заболеванием и является инвалидом II группы. При таких обстоятельствах выводы судебно - психиатрической экспертизы о необходимости признания М. в отношении инкриминируемого ему деяния вменяемым не могут быть признаны основанными на всестороннем, полном и объективном исследовании данных о его личности. Органы предварительного следствия при дополнительном расследовании должны были истребовать историю болезни М., назначить в отношении него стационарную судебно - психиатрическую экспертизу и с учетом ее выводов решить вопрос о его вменяемости.¹

Также нам представляется спорным постановление Приморского суда г. Новороссийска от 21 ноября 2003 г. в отношении Бобровой Е.А., совершившей преступление, предусмотренное ч. 1 ст. 111 УК РФ.

17 сентября 2002 г. Боброва Е.А., 6.11.1978 г. рождения, в ссоре, из-за неприязненных отношений, нанесла удар ножом Кувыкину А.А. в область брюшной полости, причинив ему колото-резаную рану, повлекшую тяжкий вред здоровью. Из материалов уголовного дела известно, что на этапе предварительного расследования Боброва Е.А. скрывалась от следствия, характеризуется школой - интернатом №32 отрицательно, склонной к бродяжничеству, ранее 21.10.1997 г. осуждена Ейским Н/С Краснодарского края по ст. 159 ч. 2 УК РФ к 1 году лишения свободы условно с испытательным сроком на 1 год, судимость погашена. Однако согласно заключению судебно-психиатрической экспертизы от 24.09.2003 г. следует, что «Боброва Е.А. страдает умственной отсталостью легкой степени, обусловленной не уточненными причинами, с выраженными нарушениями поведения, требующими ухода и лишения. На это указывают данные анамнеза об отставании ее в психофизическом развитии от сверстников, что проявлялось неспособностью усваивать программу общеобразовательной школы. Имеющиеся у Бобровой Е.А. изменения со стороны психической деятельности выражены столь значительно, что лишали ее способности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими в период совершения инкриминируемого ей деяния».

Суд своим постановлением освободил Боброву Е.А. от уголовной ответственности, применив к ней принудительные меры медицинского характера – лечение в психиатрическом стационаре общего типа.² На наш же взгляд, в данном случае отсутствует не только юридический, но и медицинский критерий выражен в недостаточной степени, чтобы признать его достаточным для установления невменяемости. При олигофрении лицо вполне может осознавать общественной опасности фактический характер и общественную опасность одних своих действий (таких, как причинение побоев, кража, и уж тем более насилие, опасное для жизни) и не осознавать общественной опасности других действий, затрагивающих более сложные общественные отношения (нарушение санитарно-эпидемилогических правил, возбуждение национальной вражды).¹ К тому же необходимо учитывать, что в судебно-психиатрической практике нередко встречаются случаи, когда испытуемые, страдающие олигофренией, пытаются утяжелять свое слабоумие, на что еще в 1894 г. указывал Говсеев А.В.² Обобщая сказанное можно утверждать, что у суда были все основания для применения ст. 22 УК РФ, регулирующую уголовную ответственность лиц с психическим расстройством, не исключающим вменяемости.

Неоднозначно решается проблема понятия и формулы невменяемости в зарубежных странах. Сходная с отечественной формула закреплена в УК КНР, в соответствии со ст. 18 которого лица, страдающие психическими заболеваниями, не привлекаются к уголовной ответственности за вредные последствия, возникшие в тот момент, когда они не могли отдавать себе отчет в своих деяниях или руководить ими. Несмотря на то, что в данной статье сам термин «невменяе­мость» не используется, медицинский и психологический кри­терии невменяемости в ней отражены.

УК Польши также не оперирует термином «невменяе­мость». Однако медицинский критерий в Кодексе указан более подробно. В частности, статья 31 УК предписывает: «Не совер­шает преступления тот, кто из-за психического заболевания, умственной отсталости или иного расстройства психической деятельности не мог во время совершения деяния понимать его значение или руководить своим поведением». В перечень психи­ческих расстройств входят: психическое заболевание, умствен­ная отсталость, иное расстройство психической деятельности.

Интересный нюанс закреплен в УК Швейцарии. Статья 10 содержит следующую дефиницию невменяемости: «Кто вслед­ствие душевной болезни, слабоумия или тяжкого помутнения сознания на момент совершения преступного деяния не был способен осознавать противоправность своего преступного дея­ния или действовать с сознанием этой противоправности, яв­ляется ненаказуемым». Примечательно, что по УК Швейцарии совершивший преступление невменяемый «является ненаказу­емым», а по УК Польши невменяемый считается не совершив­шим преступление.

В уголовном законодательстве некоторых государств (Испа­ния, Франция) невменяемость непосредственно указывается в качестве одного из оснований освобождения от уголовной от­ветственности. В соответствии со статьей 122-1 УК Франции не подлежит уголовной ответственности лицо, которое в момент соверше­ния деяния находилось в состоянии психического или нервно-психического расстройства, лишившего его способности осоз­навать или контролировать свои действия. Психическое расстройство должно быть установлено на момент совершения преступного деяния, при этом не имеет значения, было ли такое расстройство кратковременным или хроническим. Наличие психического расстройства в момент совершения правонарушения означает не только отсутствие вменяемости и морального элемента преступного деяния, но и правонарушения в целом.

В Англии законодательная дефиниция невменяемости от­сутствует. Судьи в своей деятельности руководствуются прави­лами МакНатена, сформулированными еще в 1843 г. В соответствии с правилами МакНатена, каждый человек презюмируется душевно здоровым и обладаю­щим достаточной степенью разумности для того, чтобы нести ответственность за совершенные им преступления, пока иное не будет достоверно доказано присяжными. Для освобождения от ответственности ввиду душевной бо­лезни должно быть установлено, что во время совершения про­тивоправного деяния обвиняемый действовал под влиянием такого происходящего от душевной болезни дефекта сознания, что он был не в состоянии отдавать себе отчет в природе и свойствах совершаемого им действия или, если и отдавал себе отчет в этом, то не был в состоянии понять безнравственность своего действия. Следует отметить, что дела, в которых обвиняемый в качестве защиты от уголовного преследования ссылается на душевную болезнь, встречаются крайне редко. Причины этого могут быть различны, включая и ту, что в этом случае лица, освобождаемые от уголовной ответственности на основании правил МакНатена, помещаются в специальные лечебные заведения психиатрического профиля, нередко пожизненно.

В США правила МакНатена законодательно закреплены в Титуле 18 Свода законов США и в УК некоторых штатов. Решение вопроса о том, было ли лицо во время со­вершения уголовно наказуемого деяния вменяемым или нет, нередко в судебной практике является делом весьма сложным. Доказанная невменяемость - хорошая защита против предъявленного обвинения, но вместе с этим, по общему правилу, под­судимый должен сам доказывать свою невменяемость. В некоторых штатах вовсе отказались от защиты в силу невменяемости, а психическая болезнь или дефект может служить лишь доказательством отсутствия у обвиняемого требуемого элемента преступления. Аргументируется такая позиция, в частности, тем, что «невменяемость на практике оказывается защитой только богатого человека, так как только богатый может позволить себе иметь сонм экспертов, которые должны создать убедительную защиту». Да и вынесение вердикта «не виновен по причине невменяемости» влечет за собой направление лица в психиатрическое заведение закрытого типа, условия содержания в котором, по мнению некоторых американских исследователей, мало, чем отличаются от тюремных. Не случайно, поэтому обвиняемые редко прибегают к ссылке на невменяемость, а те, которые делают это, - в основном лица, которым грозит смертная казнь или пожизненное тюремное заключение, - редко добиваются успеха.

Анализ уголовного законодательства зарубежных государств показывает, что в некоторых странах, как в прошлом, так и в настоящее время, вопросы, связанные с совершением лицом преступления в невменяемом состоянии, достаточно четко законодателем не разработаны либо вообще не решены, не смотря на все принципиальное значение их регламентации для привлечения к уголовной ответственности и определения наказания. К примеру, УК Швеции 1965 г. не содержит понятия невменяемости. К лицам, совершившим преступление под влиянием душевной болезни, умственной отсталости или другого ненормального психического состояния, применяются меры судебного реагирования, в число которых входит, как правило, отдача под ответственный надзор в порядке опеки над душевнобольными лицами, которые направляются для амбулаторного психиатрического лечения.

В уголовных кодексах бывших социалистических стран понятие невменяемости по своему содержанию мало, чем отличается от понятия, которое дано в Основах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г., хотя и имеет свои специфические черты. В этих странах невменяемые лица, совершившие преступления, не подвергаются уголовной ответственности и наказанию. Нормы аналогичного содержания или в несколько иной интерпретации имеют место в уголовных кодексах Болгарии, бывшей Чехословакии и других стран. В отношении же лиц, которые совершили преступления в состоянии вменяемости, но до вынесения судом приговора были признаны невменяемыми, применяются принудительные меры медицинского характера.

Понятие невменяемости в новых уголовных кодексах стран СНГ в основном аналогично понятию невменяемости, которое определено ст. 11 Основ 1958 г. Так, в ст. 18 УК Республики Узбекистан сказано: «Не подлежит ответственности лицо, которое во время совершения общественно опасного деяния находилось в состоянии невменяемости, то есть не могло сознавать значение своих действий или руководить ими вследствие хронической психической болезни, временного расстройства психики, слабоумия либо иного болезненного психического расстройства».

Формула невменяемости аналогичного содержания с небольшими редакционными отступлениями содержится и во вновь принятых уголовных кодексах Украины (ст. 19) и Молдовы (ст. 11). Другие страны СНГ, в которых ведется работа по совершенствованию уголовного законодательства, также придерживаются традиционных взглядов на понятие невменяемости.