Леонтьев. Леонтьев Лекции по общей психологии. Лекции по общей психологии под редакцией Д. А. Леонтьева, Е. Е. Соколовой москва смысл 2000 А. Н. Леонтьев
 Скачать 3.35 Mb.
|
|
Нет. Что было положено в принцип? В основу периодизации? Химические свойства? Таких классификаций существовало до Менделеева сколько угодно. Нет. Признак веса, атомных весов. То есть какой метод был применен? Скорей физики, чем хи- мии. Это хорошо известно. В чем было гениальное открытие Маркса? Вы видите, я не боюсь брать самые крупные открытия. А в том, что искали решение проблемы стоимости в свойствах объектов или в затратах труда (высшее достижение «домарксовой» политической экономии), конкретного труда, а нашли в общественном процессе обмена. То есть были ли применены здесь идеи традиционные или ключ был найден в движении общества? В движении общества. Капитал был определен, как вы знаете, Марксом (он дал массу определений, определений всегда бывает очень много) как самовоз- растающая стоимость, но какое самое главное определение? Общественное отно- шение. Понятно! Нашли цену предмета вне предмета. В анализе не вещи, а в анализе общественных отношений, движения, в которое этот объект вовлечен, и в этом движении Маркс, в поздних экономических рукописях (я имею в виду те, кото- рые опубликованы в 46—47 томах сочинений) великолепным образом выразил эту мысль. Экономические эти категории существуют лишь в особом «эфире» (во вре- мена Маркса существование эфира признавалось аксиоматически). Что же представ- ляет собой этот эфир? Этот эфир есть система общественных отношений. Только в этом эфире и лежит тайна экономических категорий. Но надо вам сказать, что такого рода представления не составляют никакой исключительности. Есть замечательное прямое высказывание И.П.Павлова. Занимал- ся Павлов, как известно, процессами пищеварения, пищеварительными соками. 402 ЛЕКЦИЯ 42 МЫШЛЕНИЕ И РЕ Ч Ь Изолировал желудочек для изучения отделения желудочного сока и получил Но- белевскую премию. А что произошло дальше? А дальше произошло нижеследующее. Методика, метод, конкретный, я имею в виду, метод, который был выработан на изучении секреторных пищеварительных процессов, был применен к изучению нервных процессов, и Павлов привел это об- стоятельство в одном из своих докладов. Это доклад, вошедший в «Двадцатилетний опыт», стало быть, это хорошо отточенная, продуманная мысль. «К удивлению на- шему, — писал он, — тогда (то есть когда мы применили этот метод) на физиологи- ческой методике оказались решения вопросов психологии». Вам понятно? Старые идеи, идеи переноса. Надо вам сказать, что это особен- но бросается в глаза, когда анализируется психология изобретателя, то есть не тео- ретического творческого мышления, а «технического интеллекта», как его называют. Какие-то технические, технологические решения применяются вдруг в неожиданной области. Надо из одной области перенести метод решения в другую. Вот здесь-то и совершается удивительная трансформация. Но я должен оговориться, не всегда, не постоянно это обнаружение усло- вий, то есть трансформация цели, нахождение необходимых и достаточных условий для достижения цели совершается путем пробования операций. Под операцией здесь я понимаю целое семейство операций, систему операций, то есть то, что мы назы- ваем методом, «конкретно-научным методом» в расширительном несколько смыс- ле, но это зависит от масштаба задач, которые вами решаются. Если масштаб ма- ленький — это операция. Я помню, как несколько лет тому назад при приеме студентов на психологи- ческий факультет меня беспокоил очень большой отсев по математике на вступи- тельных экзаменах, и я попросил экзаменатора показать мне все варианты задач, которые давались, и спросил: «Какая дала минимум решений?» Вот эта — четвер- тая, допустим. Я посмотрел: что-то такое, действительно, во что я сразу не могу вникнуть. Как ее решать? А задача была построена по очень простому принципу. Дана площадь бассейна, дана высота обортовки, требуется узнать: хватит ли энного количества материала в единицах площади для того, чтобы выложить плиткой, об- лицевать эти борта, скажем, высотой в 1 метр (я беру эту цифру для того, чтобы освободиться от арифметики). Основание является четырехугольным, я задумался: позвольте, — вот так и площадь уменьшается. Экзаменатор не стал даже смотреть, и говорит: «Ну да! Вы- то решили сразу задачу». Вам понятно? Для экзаменатора-математика было доста- точно одного моего жеста, я даже не успел сказать, то есть он увидел, что приме- нен определенный прием решения. Что делали неудачники на экзаменах? Они начинали вычислять. Как вы пони- маете, вычислить здесь ничего нельзя, потому что нет связи между площадью и пе- риметром. Они забыли про возможность ввести представление предельной величины. Вот и все. Я давно математику на этом уровне забыл, понимаете, но у меня возник- ло, естественно, в силу общей подготовки, вот это самое простое решение. Словом, мы пришли к самому творческому моменту на самых нетворческих процедурах. На применении уже готового метода, то есть системы отработанных операций. Осталось то, как мы приходим к окончательному результату. Я опять по- вторяю образное выражение: «рыба у нас теперь на крючке». Правда? Как ее теперь вынимать? С помощью операций, которые теперь упали в ранге, собственно опера- циями стали, то есть хорошо отработанными специальными приемами. Это уже не конкретный метод. Это реальные операции, которые я должен теперь делать; их круг 403 ТВОР Ч ЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ определен тем, что мы нашли так называемый подход, основное решение. Как ког- да-то писал Гаусс: «Я уже давно имею в голове решение, я только не знаю, как я к нему приду». Вот тут начинаются действия нетворческие, опять собственно опера- ции, это автоматизированный, отработанный, технизированный процесс, без них никак нельзя; впрочем, можно без них в своей голове, можно (как я как-то обмол- вился) иметь эти процессы в голове чужой, в голове другого человека, и, когда я занимаюсь конструированием, например, я могу сказать лаборатории или отдель- ному человеку: рассчитайте, пожалуйста, мне вот это, возьмите и рассчитайте. Су- меете к завтрашнему дню? Смогу. Ну, давайте завтра мне на стол. Кто-то рассчиты- вает. Он действует теперь уже, этот расчетчик, обсчитывающий данные, которые я ему дал, как функционирующая машина, только живая. А может быть, не надо че- ловека, давайте дадим машине, может быть, еще лучше будет, быстрее, правда, глупее, менее экономно, но зато при быстродействии с очень большой экономией во времени, потом у него или у нее (у него — у компьютера, у нее — у машины) голова не болит, домашних неприятностей не бывает, она работает или хорошо, или плохо — устойчиво хорошо, или устойчиво плохо, но работает. Хорошая маши- на хорошо работает. Вот чего не умеют делать машины — они не умеют проходить этого пути в це- лом, то есть они не выдвигают цели, они не руководствуются мотивами, не управля- ются потребностью, потребность не конкретизирует, не опредмечивает себя, не соз- дает мотивы, они не знают зоны целей. Они не знают целеобразования. Цель задается, а условия могут быть полными или неполными по формулированию. В очень сложных случаях они не полны, и тогда их находят дополнительно. Их создает подпрограмма самой машины. Понятно, о чем идет речь? Те, кто знает немного работу ЭВМ, по- нимают, что это можно задать. С помощью машины можно сделать научное, творчес- кое открытие. С помощью машины можно, а машина в силу ее изъятости из целост- ного творческого процесса не может сделать открытие; в этом заключается парадокс и основание для множества недоразумений, которые породили знаменитую пробле- му, даже две проблемы: одну — очень старую, а другую — совсем недавнюю. Очень старая проблема называлась так: проблема логики и психологии мышления. Решение этой проблемы, которое предлагалось ассоцианизмом и некоторыми другими направ- лениями, популярными в психологии, состояло в том, что, собственно, психология мышления есть в случаях правильного мышления логика, а что лежит вне логики, превосходит логику — это мышление незрелое, детское, или мышление безумное, то есть патологическое, дефектное. На долю логики доставалось мышление нормальное, ведь логика — наука о законах мышления. Я имею в виду формальную логику, ста- рую логику. Очень хорошо это было связано с ассоцианизмом: мозгу присущи логи- ческие операции, вот эти логические операции мы и изучаем. И давайте их изучать. Мозг их делает? Нет. Мозг подчиняется законам логики в своей работе — понятна эта разница? Создает законы логики не мозг, их делает объективная реальность, опыт познания этой реальности. Эта логика передается как норма. Социальная, обществен- но выработанная. К тому же возникла получилась еще одна трудность: появились вся- кие этнопсихологические исследования мышления. Изволите ли видеть, у разных народов, у разных культур по-разному протекает мышление; у одних — партипаци- онное, у других — магическое и так далее, читайте Леви-Брюля. Потому что культур- ные нормы разные. А когда вы обращаетесь к практическому интеллекту, наглядно- действенному мышлению — никакого различия. Когда вы обращаетесь обращаетесь к супермышлению («супермышление» — это, конечно, условный термин, это схватывание творчества в целом), то оно, оказы- 404 ЛЕКЦИЯ 42 МЫШЛЕНИЕ И РЕ Ч Ь вается, такое же вдохновленное, если хотите. Новая проблема, и, с моей точки зре- ния, представляющая новое недоразумение, возникла, расцвела примерно 25 лет тому назад. Эта проблема теперь формулируется как проблема искусственного, или машин- ного, интеллекта. До 1960 года, примерно, была восходящая линия в развитии теории машинного интеллекта и идеи возможности передачи всех интеллектуальных познава- тельных функций машине. Успехи были поразительны, темп развития огромен, коли- чество людей, вовлеченных в эту проблему и, главное, в практическую разработку самих думающих машин, составляло и составляет целую армию. Надо сказать, что в 1960-х годах стали обнаруживаться некоторые кризисные явления во всей этой кон- цепции. Они были подытожены, эти кризисные явления, их смысл был раскрыт в вышедшей в 1972 году книге очень известного нейрокибернетика Дрейфуса. Он выпу- стил книгу под любопытным названием «Чего не могут вычислительные машины», и после этого стояло двоеточие и подзаголовок — «Критика искусственного разума» 1 Это книга того же уровня, как исследования Ньюэлла. Это такая же класси- ка, только полярной позиции, я имею в виду ньюэлловские исследования опера- ций. Вот поэтому позвольте мне сопоставить некоторые положения, которые мы находим у обоих авторов. Сначала в 1958—1960 году. Ньюэлл: «В настоящее время существуют машины, которые могут думать, машины, которые могут учиться, ма- шины, которым доступны элементы творчества. Способности машин в этом направ- лении будут быстро расти вплоть до тех пор, пока множество задач, которые они могут решать, не совпадет с множеством задач, когда-либо возникавших перед че- ловеческим умом». Я цитирую другого американца, пожалуй, самого крупного спе- циалиста по машинным переводам. «Возникла уверенность, что реально работаю- щие системы появятся очень скоро, — дальше удивительные слова, — это была иллюзия; она возникла вследствие того, что за короткое время было решено много задач, но никто не отдавал себе отчета в том, что между этими результатами и под- линными переводами — непроходимая пропасть». О чем шла речь? О трудностях, которые порождала не невозможность состав- ления исчерпывающих словарей, а невозможность выбора из значений, едва отлича- ющихся друг от друга по своему функционированию, не имеющих признаков своего функционирования, которые могут быть описаны. Многозначность в этом отноше- нии, многосмысленность, двусмысленность даже иногда, ставила действительно не- преодолимую преграду. Вы когда-нибудь, товарищи, читали машинные переводы? Ну, вот мне прихо- дилось читать, без редактирования перевод невозможен даже в технических текстах, то есть там, где не предъявляется никаких самых элементарных требований, где речь идет не о словесных значениях, а о терминах, о чем-то, что всегда однозначно пере- водится. Ведь термин — это фиксированное значение. Поэтому здесь, действительно, хотя и возлагались надежды, но кое-какие сомнения высказывались, например, в от- ношении перевода. Иначе обнаружили себя эти трудности и появились так называе- мые симптомы кризиса в более позднее время, я бы датировал это 1970 годом, это год разыгравшегося, совершившегося кризиса. Кстати говоря, я смотрю нашу лите- ратуру — отставание колоссальное, мы начинаем решать те задачи, которые уже от- работаны вполне либо с положительным, либо с отрицательным знаком, «праздные артели» создаем мы, пути-то уже опробованы. 1 Дрейфус Х. Чего не могут вычислительные машины: критика искусственного разума. М., 1978. 405 ТВОР Ч ЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ Дрейфус описывает современную ситуацию (это начало 1970-х годов) как си- туацию, характеризующуюся постепенным замедлением темпа разработки наиболее сложных проблем. Это драматическое торможение проявляется во всех основных об- ластях (имеются в виду области машинного интеллекта; он называется, кстати, ис- кусственным), в программировании игр, в вопросах машинного языкового перево- да, в теории машинного распознавания образов. Дрейфус повторил то, о чем говорили многие, в том числе Сисмонди, выда- ющийся европейский теоретик общей теории машин, еще в 1960-е годы. Он поста- вил вопрос, с моей точки зрения, абсолютно корректно: всякий компьютер совер- шает какие угодно (и сколько угодно, и в любом порядке) операции и только операции. Причем он определял операции как отработанные, формализуемые, сле- довательно, процедуры. Ну, это же и есть умершая живая мысль. Я вам объясню, что означает «умершая живая мысль». Понятие бесконечно. Во времена Лейбница было живое настоящее творческое открытие — исчисление. Но, простите, сейчас это просто рутинные математические операции, которые мо- гут быть переданы кому угодно, просто обученному вами человеку, который ничего не понимает в том, что он решает, и машине, что, конечно, прекрасно. Поэто- му вопрос оказался поставленным в корне неправильно. Нельзя ставить вопрос так (я высказываю свое мнение, которое я горячо защищал на симпозиуме в Париже несколько лет тому назад и которое было энергично поддержано, с моей точки зре- ния, удивительным образом, это было на симпозиуме, в котором принимали учас- тие промышленные компании международного класса. Это обычно кто-то из ди- ректоров, скажем, директора по науке). Я сформулировал следующее положение: во-первых, поддержал идею, что функция машин есть только осуществление опе- раций и никакая другая. Второе: что за любым действием машины можно открыть систему операций. Вопрос о том, что могут и чего не могут машины по сравнению с человеком, есть пустой вопрос, на который нельзя дать ответа ни положительного, ни отрица- тельного. Настоящий ответ заключается в том, что они могут все. Все, что выдумано человеком. И мы никогда не сможем сказать, какие методы, какие проблемы, реше- ние каких проблем будет передано машинам. Значит, как же выйти из кризиса? Из кризиса можно выйти только одним способом: по отношению к высшим достижениям человеческого творческого мышления машина всегда оказывается спо- собной лишь перенимать то, что от этого творческого мышления может быть отсло- ено, а для этого оно должно быть объективировано. А объективировано — значит описано, формализовано. Правильно? Тогда оно может пойти «в металл», современ- ные железяки, которые уже не железяки. Вот я еще немножко поцитирую Дрейфуса — это очень вдумчивый исследова- тель. Он анализирует, подводит итоги в шахматном решении задач, классических за- дач для творческого мышления, и анализирует способы решения, анализирует также и эвристические программы. Подумайте, название-то какое! Эвристические, то есть творческие, програм- мы, и вот здесь Дрейфус ставит один вопрос, к которому я хочу привлечь ваше внимание: он забавный, над ним стоит подумать. Что, собственно, делает машина? Она просчитывает комбинации. Что, собственно, делает эвристическая программа? Она сокращает или рационализирует, просчитывая. Правильно? Ничего другого нет, ничего другого нельзя открыть. Принцип рассчитывания остается. Но вот, говорит он, шахматист начинает партию. Может ли он просчитыванием начать? Ведь еще 406 ЛЕКЦИЯ 42 МЫШЛЕНИЕ И РЕ Ч Ь нечего считать! Начинать надо. «Ход белых», — объявляет на турнире судья. Сколько возможностей начала? Десятки этих начал. Они описаны в учебниках. Вам может по- везти, и вы выдумаете новое начало. Далее. Определение участка или зоны действия. Определяется ли оно просчи- тыванием? Нет. Не определяется! Это очень ясно показывает Дрейфус, только у меня нет времени подробно изложить его аргументацию, он говорит: вот здесь — слабая позиция. Мы здесь имеем очень сложные проблемы. Главная сложность заключается в том, чтобы понять не соотношение машины и человека, искусственного и есте- ственного интеллекта, а переходы одного в другой. Процесс отслаивания, процесс присваивания и процесс обогащения с помощью машин нашего же естественного интеллекта. Движение, которое я объяснил. Товарищи, я не хочу ничего сказать нового. Я хочу только провозгласить следующий принцип: хотя вычислительные машины и представляют собою качественно другой, новый класс машин, они ос- таются все же машинами, по известному выражению Маркса, созданными челове- ческой рукой органами человека. Иначе говоря, субъект всегда остается: человек. Я могу сформулировать это и на другом языке, языке социальном. Мною высказанное положение (не мое положение — положение Маркса) ставит такую задачу: воору- жить человека машинами, способными свести практически к нулю рутинные опе- рации, — тезис социального звучания — а не наоборот: поставить человека при ма- шине и научить человека обслуживать превышающие его по своим возможностям машины. Вам понятна разница этих принципов? Я думаю, что нам по пути с первым принципом, а со вторым, я думаю, мы вступаем и все более будем вступать в конфронтацию: не захочет человек поставить себя в положение слуги машины. А чтобы не казалось, что я считаю свой рассказ о мышлении более или менее исчерпывающим, я закончу цитатой одного из любимых мною русских ученых — Пи- рогова. Помните, я однажды его цитировал: «Ум наш, последовательный по принци- пу, здесь, на практике, всегда непоследователен, и это наше счастье». Вот, товари- щи, мы и закончим на этом! мотивация и личность лекция 43 потребности: биологический аспект С егодня я должен начать новый и заключительный раздел курса общей психологии. Раздел этот посвящен проблемам, часто называемым проблемами внут- ренней регуляции деятельности субъекта. Имеются в виду такие разделы общей пси- хологии, как глава о потребностях и мотивах деятельности, об эмоциональных состо- яниях, о воле и, наконец, завершающая глава о личности. Вероятно, это наиболее интересный, наиболее живой раздел психологии. Вместе с тем это раздел трудный, и главная трудность состоит здесь в том, как я понимаю, что нужно научиться пра- вильно ставить эти очень трудные вопросы. Ведь дело обстоит так, что в тех или иных главах, мной названных, накоплен довольно большой материал. Однако материал этот очень разный, представляющий очень разные исходные позиции, с которых этот материал собирался и с которых он обрабатывался, и должен быть научно осмыслен. Значит, нужно поработать прежде всего над тем, чтобы традиционные и общие воп- росы поставить так, чтобы придать им характер проблем, научно разрешаемых. В этом я вижу и свою задачу, начиная этот последний раздел курса общей психологии. Ну, конечно, надо начинать с начала, а именно с той первой главы, которую я назвал. Это глава о потребностях и очень тесно связанная с ней глава о мотивах. Я бы даже сказал, это просто глава о мотивах и потребностях деятельности. Но все же сначала о потребностях. Вы, конечно, хорошо понимаете, что понятие, которое лежит за термином «потребность», многозначно. Мы употребляем этот термин, «потребность», и в объективно-общественном, историческом даже смысле. Ну, скажем, мы говорим об объективной «потребности производства в кадрах». О потребности в дополнитель- ных энергетических ресурсах. Это потребность, конечно. Потребность общества. Но не в этом значении применяет термин психолог. Понятие потребности также и био- логическое. Биологическое понятие потребности стоит очень близко к понятию пси- хологическому. Речь идет о субъективной потребности, о потребности субъекта. Ког- да мы говорим о биологии потребности, мы имеем в виду потребность, отнесенную к биологическому субъекту, индивиду. Или чаще всего индивиду. Ну, а когда мы говорим о потребностях в психологическом значении этого термина, тогда мы име- ем в виду то, о чем я буду говорить позже. А сейчас о биологическом понятии потребности. Я хочу особенно привлечь ваше внимание к тому, что понятие потребности принадлежит к числу фундаментальнейших понятий биологии. Фундаментальнейших понятий учения о жизни, теории жизни. Это столь же фундаментальное понятие, как понятие обмена веществ или раздражимости. И когда мы характеризуем жизнь как своеобразный процесс взаимодействия, выражающийся в обмене веществ, то, 410 ЛЕКЦИЯ 43 МОТИВАЦИЯ И ЛИ Ч НОСТЬ в сущности, мы уже имеем в виду и раздражимость как свойство живого существа, иначе как может происходит этот обмен веществ? Живое, жизнеспособное тело раздражимо. Это условие жизни, это условие того, что мы называем обменом веществ в спе- циальном и более широком значении термина. Но так же эти фундаментальные поня- тия раздражимости, обмена веществ включают в себя и понятие нужды, объективной нужды организма в чем-то, что лежит вне организма. Я бы сказал так: нужды организ- ма в каком-то дополнении его как органической, живой, жизнеспособной и развива- ющейся, утверждающей свое существование системы. Вот эта необходимость, эта нуж- да в своеобразном дополнении, лежащем вне организма, — это, собственно, и есть состояние, которое мы традиционно называем термином «состояние потребности,» или, короче, потребностью. Тут, видите ли, серьезный вопрос. Ведь эта необходимость иметь вне себя до- полнение для всякой жизнеспособной системы, для всякого организма, заключает в себе очень большую мысль, опять-таки общебиологическую, относящуюся к общей теории жизненного процесса, жизни. И эта большая мысль состоит в том, что всякая жизнеспособная, живая система является не только продуктом объединения, синтеза (соответствующих органических веществ, я имею в виду), но и анализа, разъедине- ния, отделения даже, отрыва. Вот представьте себе живую, движущуюся систему. Я имею сейчас в виду внутреннее движение системы. Есть такие сложные органические системы, связи которых образуют движение, то есть являются подвижными. Может, вы обратили внимание на недавнюю очень короткую информацию на страницах наших газет, о том, что группе биохимиков Ростовского университета удалось синтезировать, то есть создать, такую органическую систему, которая существует лишь в меру того, в меру чего происходит внутрисистемное движение. И как только это движение пре- кращается, система прекращает свое существование. И эта система начинает суще- ствовать, когда запускается в ход внутреннее движение. И вот теперь представьте себе, что часть элементов, входящих в это движение, оказываются принадлежащими не только самой этой системе, но также и некоторым системам, которые составля- ют внешнее для организма. Или, как мы говорим обычно, языком биологов, внеш- нее условие. Вот отделили, и появилось еще одно усложнение. Теперь не только внут- реннее движение в системе происходит, но еще в это движение должны вовлекаться какие-то элементы, которые постоянно становятся элементами этой системы, а ка- кие-то элементы перестают ими быть. Это и есть что, вы узнаете? Ассимилятивно- диссимилятивный процесс, то есть процесс обмена веществ. Итак, я резюмирую свою первую мысль: понятие потребности — это совер- шенно фундаментальное биологическое понятие. И если обычно оно специально не выделяется, то просто потому, что оно подразумевается. И, может быть, специаль- но оно не всегда разрабатывается. Итак, потребность как биологическое понятие выступает перед нами прежде всего как объективная необходимость, то есть объек- тивная нужда организма в чем-то внешнем, во внешних условиях, которые служат как бы дополнением живых систем, о которых идет речь. Условия зависят от мор- фофизиологической организации живого тела, то есть самой этой живой системы. И эти элементы, которые зависят от организации, от морфофизиологии системы, это и есть не что иное, как то, что на другом языке называют биотическими фак- торами, то есть такими условиями, которые вмешиваются в процесс существова- ния и от которых процесс существования зависит не косвенно, а прямо. 411 ПОТРЕБНОСТИ : БИОЛОГИ Ч ЕСКИЙ АСПЕКТ Уже в этом первом, общебиологическом подходе к потребностям выясняется одна замечательная их черта, которая сохраняется на любом уровне развития и кото- рую мы постоянно вынуждены не терять из вида, держать в уме. Это черта есть необ- ходимая предметность потребности, то есть наличие вне организма чего-то, что от- вечает потребности. Я здесь должен сделать только одно примечание. Очень простое. У нас, в силу традиции, применительно к высоко развитым организмам, то есть к жи- вотным, и, конечно же, к человеку, выделяются, помимо очевидно вещественно- предметных и прямо предметных потребностей, также потребности, которые чаще всего называют потребностями функциональными, примером которых может слу- жить, скажем, потребность в сне. Когда предмета потребности нет. По одному при- знаку они, несомненно, подпадают под категорию потребности. Это объективное со- стояние организма, зависящее от его устройства. А по другому признаку, признаку дополнительности потребности, вроде бы не подпадают. Здесь есть довольно тонкий вопрос. Я сейчас только намечу его решение, что- бы не задерживаться применительно к этому достаточно абстрактному способу рас- смотрения потребностей как общебиологического понятия, как вообще понятия об- щей теории жизненных процессов. Дело все в том, что и удовлетворение этого класса или подкласса потребностей, которые мы называем функциональными, вроде по- требности в отдыхе или сне, нуждается тоже в определенных внешних условиях. Это видно сейчас же, как только вы в мысленном эксперименте нарушаете возможность удовлетворения этих потребностей. Тогда-то и обнаруживается, что они тоже зависи- мы от некоторых определенных предметных внешних условий. Они нуждаются в этих условиях. Мысль очень простая, но вместе с тем и довольно сложная в некоторых своих оттенках. О функциональных потребностях я еще буду говорить как об особом подклассе, применительно к более развитому высокому уровню потребностей. Там вопрос решается легче. Мы очень мало знаем об этих потребностях в абстракции. Я принял, однако, в качестве вводных тезисов, некоторые положения об этих абстрактных потребностях (в общебиологическом смысле), для того чтобы получить возможность, отправляясь от этого, перейти, собственно, к предмету нашего изу- чения. К потребностям, как они выступают в качестве объекта психологического изучения на животном уровне, то есть на уровне все же биологическом, и на уров- не человеческом. А также мы посмотрим, какие там есть уровни. Значит, есть неко- торый этап в развитии жизни, в развитии живых организмов, когда происходит сво- еобразный процесс, который я бы назвал психологизацией потребности, когда потребность входит в круг рассмотрения психолога, психологии, то есть науки о по- рождении и функционировании психического отражения в деятельности живых субъектов, индивидов. Эта психологизация потребности происходит тогда же и в силу тех же самых условий, когда в силу определенных условий происходит диффе- ренциация основной раздражимости и выделяются процессы, которые надо назы- вать процессами чувствительности, то есть психического отражения, процессами ощущения или восприятия. Переход к ним возникает вследствие того, что живот- ные переходят в ходе эволюционного процесса от приспособления к гомогенной среде (заметьте — не к гомогенному миру, а к гомогенной среде, то есть к миру, как он выступает перед животным, а не вообще как он существует объективно) к среде предметной, дискретной. То есть, иначе говоря, элементы этой среды высту- пают не как носители одного свойства, а выступают, по древней классической тер- минологии, как «узлы свойств». Это положение, что дискретный предмет есть узел свойств, употреблялось в свое время Гегелем и, равным образом, Марксом, который давал именно это оп- 412 ЛЕКЦИЯ 43 МОТИВАЦИЯ И ЛИ Ч НОСТЬ ределение предмету — как узлу свойств, которые связаны в самом предмете. Так как это предмет, вещественный предмет в данном случае, он выступает не одним своим свойством, а множеством свойств. И он существует для живого организма как элемент его среды. Иначе говоря, это есть переход от непосредственного взаимо- действия с биотическими свойствами среды, то есть с жизненно важными ее свой- ствами самими по себе, к опосредствованному взаимодействию, к опосредствован- ным связям, которые привычно мы все последние годы, последние десятилетия стали называть сигнальными. Это изменение ориентировки во внешнем мире. По од- ному свойству, оказывающему воздействие, я «сужу» о других.… Это в кавычках, конечно. Это не значит, что я строю рассуждение или высказываю суждение. Шорох ориентирует на пищевое вещество. Цвет — тоже на пищу или угрозу. То есть на те воздействия, которые имеют прямое биотическое значение, от которых зависит в конечном счете ассимилятивно-диссимилятивный процесс, то есть само существо- вание, его развитие или угнетение, жизнь или смерть, преуспевание или гибель, свертывание жизни. В связи с этим переворотом происходит и то, что я называл психологизацией потребностей. То есть, попросту говоря, теперь предметность по- требностей выступает как нечто внешне воспринимаемое. Мы ощущаем, потом вос- принимаем. А у человека это мыслимое, представляемое, разное. Таким образом, происходит как бы трансформация объективной предметнос- ти потребности также и в субъективную предметность, то есть видимую их предмет- ность. И эти потребности приобретают сигнальный характер. Это первое и главное, что характеризуется как психологизация, то есть как вкрапление систем деятельнос- ти, теперь ориентируемой отражением мира, реальности. И этих своеобразных состо- яний, этих потребностей. Рядом с этим появляется другой признак. В этой связи, кстати говоря, разви- вается и система сигнализации о состоянии самого субъекта. Интероцепция. Если можно так выразиться, субъективные сигналы о состоянии потребности. Это тоже требует разъяснения. Я вернусь к этому вопросу. А сейчас я хочу только подчеркнуть сказанное. Мы пришли к первому положению, самому важному: потребности всегда предметны. Потому что это всегда потребность в чем-то, нужда организма в чем-то. И это что-то мы будем называть предметом потребности. И второе положение: на изве- стном уровне развития предмет потребности отражается, воспринимается фактичес- ки как вне организма существующее. Если хотите, ощущается. Вот так потребность и психологизируется, как я говорил. То есть, попросту говоря, выступает теперь в ка- честве момента деятельности, управляемой, регулируемой тем или другим отражени- ем реальности. Более полным или неполным, более совершенным или несовершен- ным — это второй вопрос. Надо сказать, что тезис, о котором я говорю сейчас, то есть тезис о пред- метности потребности, объективно существующей предметности, есть тезис, хорошо известный. Надо сказать, что этот тезис развивался, по существу, всеми наиболее выдающимися естествоиспытателями прошлого и нынешнего столетия. Я несколько раз по разным поводам ссылался в этом отношении на такого классика естествозна- ния, как Дарвин, который описывал поведение гусениц или новорожденных телят, характеризующееся прежде всего появлением предмета потребности. Сама по себе по- требность, не имеющая этого особого, обязательного характера предметности, как потребность конкретно не существует. Она может побуждать то одно, то другое, в за- висимости от того, какой предмет оказывается удовлетворяющим эту потребность. Вот отсюда дарвиновские опыты. Растили гусениц того же вида, что и другие, на од- ной породе кустарника. Они стали есть листья только этого кустарника, а другие ли- 413 ПОТРЕБНОСТИ : БИОЛОГИ Ч ЕСКИЙ АСПЕКТ стья отвергали. Другую группу того же вида гусениц стали вскармливать на растениях другого вида. Вот эти виды стали служить им пищей, а другие отвергались в качестве пищи. И заострение опыта было так велико, что, при пересаживании гусениц не на те листья, которые стали предметом их пищевой потребности, они погибали. Позже ту же мысль более отчетливо развивал И.М.Сеченов. Он рассматривает такую ординарную, можно сказать классическую, потребность, как пищевую. «Го- лод, — писал Сеченов, — способен поднять животное на ноги. Но в нем нет ника- ких элементов, чтобы направить движение в ту или другую сторону или видоизме- нить его сообразно требованиям местности или случайности встреч». Ну, а последние три или четыре десятилетия биологи, специально занимающиеся так называемыми инстинктами, то есть врожденным поведением, показали опять то, о чем говорил Дарвин в свое время, а потом Сеченов отмечал, и не только они одни, конечно. Это бессодержательность потребности до начала ее функционирования в связи с предметом. И относительная независимость этого предмета. Дело все в том, что каж- дая потребность проявляется виртуально, то есть, так сказать, содержит в себе очень широкий веер предметов. А не фиксированный предмет. Итак, мы имеем два состояния потребности. Первое состояние — это объек- тивная нужда в некотором дополнении. Причем на более высоких ступенях органи- зации в морфофизиологическом устройстве организма зафиксирован лишь в самом общем виде круг предметов потребностей, способных удовлетворить эту нужду, по- гасить ее. И остается очень широкий простор для того, чтобы определилось, какое же предметное содержание получит потребность. А ведь мы можем характеризовать потребность только через ее предметное содержание. Когда мы говорим «потреб- ность» и «нужда», то естественно, мы ждем дополнения: в чем? Вот и сейчас я не могу говорить о потребностях дальше, не вводя такого дополнения, как, например, потребность в пище, в половом объекте. Еще в чем? Перечисляйте. Чем выше вы будете подниматься по лестнице биологической эволюции, тем шире будет этот круг предметно обозначенных потребностей. А мы иначе и не умеем выражать. Ну, при- менительно к человеку потребность в чем? У меня есть потребность…. Я еще ничего не сказал. У меня есть потребность в чтении, в похвале, в одежде, и в чем хотите, правда? И как же я определяю потребность? Оказывается, своими языковыми сред- ствами. А человечество не изобрело никакого другого средства выразить на языке потребность, иначе как указывая на предмет потребности. Поэтому они очень мно- гочисленны. Страшно богаты. Так же богаты, как богаты предметы, предметный мир, который способен удовлетворить потребности. Давайте сделаем вывод, и здесь еще с одной стороны подойдем к проблеме потребностей, их предметности. Можно тогда сказать, что потребности — это состояния организма, которые опредмечива- ются, приобретают предметность. И здесь есть переход от виртуальной потребности к актуальной. И очень точ- но, применительно к высшим животным во всяком случае, сказано, что потреб- ность имеет свое специальное поведение. К потребности привязано некоторое спе- цифическое поведение. И это поведение обыкновенно называется поисковым. Можно называть его ориентировочным — это примерно то же самое. Посмотрите: «поиско- вое» — значит «ненаправленное». Не направленное на что-то определенное. Вот по- этому Сеченов так и говорил: конечно, потребность способна поднять животное на ноги. Но только она не способна повести его к чему-то. Потому что это что-то дол- жно существовать для животного. Итак, потребность имеет свою судьбу. Она вызывает специфическую реакцию поискового поведения. Поиск завершается опредмечиванием потребности и удовлет- 414 ЛЕКЦИЯ 43 МОТИВАЦИЯ И ЛИ Ч НОСТЬ ворением последней. В противном случае организм не выживает, если, конечно, не допустить, что он возобновляет еще и еще раз поиск. Но надо понять только одно. Пожалуйста, обратите внимание на это. Я вас очень прошу, попробуйте вообразить, куда вас может привести просто голод или просто жажда. Конкретного представле- ния о предмете нет. Вы на себя будете прикидывать. Только я вас поставлю в особо тяжелые условия. Например, вы потерялись в пустыне. Легко допускаете, что где-то есть источник. Но получилось так, что еще небо заложено пылевыми облаками. Не видно ни звезд, ни каких-то указателей по небесным телам, компаса нет у вас. Да и не знаете вы направления. Ну, куда вас поведет ваша потребность? Будет она вести вас куда-нибудь? В ней не хватает очерченного предмета. Но это для вас, для чело- века, для животного-то это проще. Или для маленького новорожденного ребенка. Он еще не знает мира. А потребность налицо, она должна еще найти себя в предмете, то есть должно произойти опредмечивание. Опредмечивание — это судьба потреб- ности. Как произошло опредмечивание потребности, такой она и будет. Вы можете сказать: но потом предмет сменится. Ну, сменится, и отлично. И тогда будем гово- рить о том, что потребность преобразовалась, изменила свой предмет, с самой по- требностью что-то случилось, она изменилась. А может, просто стала другой. Изме- нение предмета радикально меняет все характеристики данной потребности. Все, что мы можем о ней сказать. Самое важное — понять, что нет этого абстрактного состояния. Сейчас же возникают всякие ассоциации. А инстинкты, в которых предмет записан? Значит, потребность родилась вместе со своим предметным содержанием? Более точное ис- следование показывает, что здесь много иллюзий. Много пропущено звеньев, кото- рые наблюдатель, не искушенный в строгом наблюдении, пропускает. Есть некото- рые осложнения, которые позволяют не видеть, провоцируют невидение процесса опредмечивания. К числу этих обстоятельств относятся специфические раздражите- ли, которые запускают в ход некоторое действительно врожденное поведение, слу- жат в этом отношении ключевыми, или пусковыми, как их называют современные специалисты в области врожденного поведения, этологи. Они немножко смешивают карты, но отнюдь не затемняют картину. Надо сказать, что эти пусковые, ключевые раздражители обладают одним замечательным свойством. Если они сделали свое дело, они отмирают и теряют свою функцию. А если не сделали? Тоже уходят. Они срабатывают только на включение в широком смысле слова. На первое приспособ- ление. А дальше все зависит от встречи с объектом: произошла она или нет, и что случилось. Поэтому, кстати, этологи в ранних работах жаловались на очень большую трудность эксперимента с этим ключевым раздражителем. Вот прошел эксперимент, на каком-нибудь птенчике, совсем еще пустоголовом, несколько дней всего суще- ствующем в этом мире. Пустили игрушку над ним по типу силуэта хищной птицы — он от нее шарахнулся. Видите, инстинктивная реакция на форму. Обрадовался экспе- риментатор, пошел показывать опыт. Пустили еще раз — а цыпленок больше не реа- гирует. Надо быть очень осторожным с повторениями, нельзя увеличивать число пу- стых повторений, это вам не образование рефлексов у животных в лабораторных условиях, да еще у такого животного, как собака. Все-таки полушария, да и в такой обстановке, где виден этот динамический процесс, как он очень красиво разыгрыва- ется, с образованием условных связей. Вот один из этологов — один из первооткрывателей, так сказать, этого на- правления, К.Лоренц. У него это известная штука. Он пробовал на себе, какой объект может удовлетворить инстинкт, то есть потребность следования у выводко- 415 ПОТРЕБНОСТИ : БИОЛОГИ Ч ЕСКИЙ АСПЕКТ вых птиц. Он имел дело с гусынями или с утками, главным образом, точнее, с гу- сятами или с утятами. Что может послужить предметом, за которым начинает сле- довать гусенок? Если брать размер, то Лоренц писал, что размер этого предмета варьирует от курицы «британской породы» до весельной лодки. Ну, как видите, размах колоссальный. Есть у них и очень трогательные опыты. Только с птицами. Вообще, с птица- ми этологи очень любят работать. С выводковыми птицами или даже с гнездовыми. Такими, как врановые птицы, галки и прочие. Когда у животных в силу происходя- щих изменений в организме, эндокринных в частности, возникает половая потреб- ность, должен быть поиск полового объекта. Поиск начинается. Подставляют куклу. Не думайте, что кукла — чучело птицы того же вида. Нет, просто куклу. Половая потребность фиксируется на кукле. Человека подставляют — на человеке. Еще ост- рее можно? Вот когда была фиксация на кукле или на человеке, то к самцу данно- го вида или, соответственно, к самке приводят животное противоположного пола того же самого вида, то есть биологически совершенно адекватный предмет. Заост- рение заключается в том, что теперь происходит парадоксальный отказ от предус- мотренного предмета потребности, который только теперь входит в игру. То есть уже опредмечивание, этот чрезвычайный акт, произошло по отношению к другому. Оно не разрушается. Птичка того же вида не выдерживает конкуренции с куклой или с человеком. Вот как обстоит дело. Это очень серьезно. Причем тут идет речь о смерти и о жизни. Почему? Потому, что это не предмет потребности. Предмет потребности у меня отняли. Вот теперь я хотел бы присоединить к сказанному еще одно положение. Я бы сказал, положение номер два по важности. Первое положение, самое важное, — это положение о предметности потребностей вообще. А положение номер два, второе по значению, — это положение о том, что потребности развиваются через развитие предметов, их удовлетворяющих. В филогенезе, то есть в истории эволюции живот- ных, это происходит вследствие того, что усложняется среда, в которой существу- ют животные. Чем сложнее животное, тем сложнее среда. Как правило, но с исклю- чениями. Я не могу сказать, что есть железная связь. Здесь есть исключения, ну, исключения, говорят, подтверждают правило. В общем-то правильно: сложные жи- вотные — сложная среда. Когда есть сложная среда — тогда сложные животные. Сре- да, то есть мир, существующий для животного. Нельзя сказать, что у кошки услож- нилась среда в том отношении, что раньше перед ней были шкафы с посудой, а теперь стали шкафы библиотечные. Потому что в библиотеке собрание книг имеет другое значение, чем просто собрание предметов, имеющих какую-то форму в ка- честве препятствия, в качестве физических преград, с другими физическими, фи- зико-геометрическими, вещественными свойствами. Можно на них спрыгнуть, мож- но через них перепрыгнуть или забраться выше. Словом, предмет для лазания, для чего угодно, но, конечно, не предмет для чтения. Но это я шучу. Таким образом, происходит усложнение среды, расширяется круг предметов: а) потенциальных, по возможности, виртуальных, и б) актуальных, то есть дей- ствительных, удовлетворяющих потребности, которые сами умножаются. Значит, форма развития потребностей есть развитие предметов, удовлетворяющих потреб- ности. У животных это всегда натуральные предметы. Даже если это предметы, про- изведенные рукой человека, или даже если это сам человек, то для животного он выступает в качестве какого предмета? Человеческого или природного, натурально- го? Натурального. Выступает как преграда или как опора. Только не в своем челове- ческом содержании, не в своем человеческом значении. 416 ЛЕКЦИЯ 43 МОТИВАЦИЯ И ЛИ Ч НОСТЬ Здесь, конечно, с усложнением предметов потребностей, самого содержания потребностей, то есть в соответствии с развитием потребностей, развиваются и спо- собы удовлетворения потребностей. Я бы не сказал, что это третье капитальное по- ложение, но это очень важно. Когда мы говорим об удовлетворении потребностей, и это надо помнить, мы говорим также и о средствах удовлетворения потребностей. Давайте теперь посмотрим, какие выводы мы можем сделать из этих неболь- ших тезисов, которые я сегодня развивал, и какие вопросы мы можем вытянуть из них. А из них можно вытянуть ряд вопросов. Прежде всего, давайте потянем такой вопрос. Есть ли какие-нибудь признаки, по каким мы можем судить о том, имеется ли потребность на том уровне, который я назвал психологическим? Очень просто. Очень явные симптомы — поисковое поведение. Раз есть поисковое поведение, есть предметность потребности. Или есть потребности, которые получают свою предмет- ную определенность, свою предметную конкретность. Когда я говорю, кстати, «кон- кретная предметность» — это не значит, что единичный предмет становится предме- том потребности. Конкретная в другом смысле: что он получает свою конкретную характеристику как класс предметов, вид предметов, объективная категория предме- тов. Степень обобщенности здесь — другой вопрос. Но есть какая-то категория, тип предмета. Значит, мы можем вытянуть такой очень интересный симптом, как поис- ковое поведение. Кстати, если вы отличите поисковое поведение от алгоритмических реакций, которые мы находим очень рано на лестнице биологической эволюции, то тогда вы- ступает очень занимательная картина. И я, чтобы вы немножко отдохнули, и я тоже, вам нарисую такой образ. Представьте себе животное, которому мы не даем пищи и замкнули в какое-то пространство. Как будет вести себя животное? Вы согласны, что оно будет искать? Пробовать пройти через один мнимый выход, через другой. Ткнет- ся туда, ткнется сюда, согласны? Будет беспокойство проявлять, поисковое поведе- ние. Как бы выйти отсюда. Пробиться к чему-то. Если вы еще для обонятельного жи- вотного приманку дадите с запахом, за пределами достижения, то оно будет рваться. Если это будет просто молодое животное, которое не знает, что ему надо, то оно будет всячески пищать, беспокоиться. Младенцы, не человеческие младенцы, я имею в виду, проявляют беспокойство. Когда они голодные, конечно. А принимаются за еду не всегда так просто и сразу. Микропедиатры опытные, и прочие лица, которые встречаются с первыми двумя-тремя днями жизни младенца, знают, что это далеко не всегда вот так прямо делается. Есть даже такая техника как бы пробуждения пище- вых движений, чтобы они были эффективны. Во всяком случае, мы этот поиск видим. Активность есть всегда. Уж если в чем-нибудь есть нужда — активность есть обязательно, пусть не направленная, не предметная, но есть. Раз существует непредметная общепоисковая активность, то есть предмет. Есть потребность на этом уровне. А вот теперь представьте себе: вы вхо- дите в некое помещение, где стоит растение. Сложное, высшее. И делает поисковые движения. Как это зрелище выглядит? Когда я пробую себе это представить, мне делается страшновато. Хотя вообще растения двигаются. Дело здесь не в движении, не в том, что мухоловка захлопывается, а мимоза складывает листочки, а подсолнух движется своим цветком в соответствии с положением солнца. А дело здесь в поис- ковом движении. Вот поискового движения мы никогда не находим у живых расте- ний, у живых существ, у недостаточно организованных животных или даже высоко- организованных организмов, но растительного типа. Все, что угодно есть, а поиска нет. Так же, как, впрочем, нет и никакого сигнального поведения. Где начинается сигнальное поведение, там же начинается поисковое. Где начинается поисковое 417 ПОТРЕБНОСТИ : БИОЛОГИ Ч ЕСКИЙ АСПЕКТ поведение, там начинается опредмечивание потребностей. А опредмечивание потреб- ностей и есть своеобразное приобретение ими собственного лика. Через них утверж- дает себя потребность, через них себя характеризует, через них себя развивает. И еще один вопрос, который мы можем здесь затронуть. Видите ли, я уже ого- ворился, что на некотором этапе развития потребностные состояния заявляют о себе субъективными сигналами, то есть сами приобретают сигнальное значение, такое как чувство голода, чувство жажды. Вы испытываете потребность в пище — в форме того, что мы называем чувством голода. Вы мне дали поесть, вот теперь я сыт. Чувства го- лода нет. У меня есть чувство удовлетворения потребности, чувство сытости. При чем тут сигнализация? Я хочу это оговорить, чтобы было ясно. Дело все в том, что по- требностное состояние не изменяется, когда речь идет о насыщении, а сигнализация уже дает отбой пищевому поведению. Напряжение потребности невелико, когда вы чувствуете голод, то есть имеете сигнал о голоде, интероцепцию голода. Резерв еще громадный, а сигнал вовсю, интенсивный. Я вам скажу еще больше. Когда потом еще острее становится объективно-потребностное состояние, сигналы могут понижать свою настойчивость, свою интенсивность. Так, значит, какие же связи между голодной кровью и сигналами об обострив- шейся или напряженной пищевой потребности? Прямые или сигнальные? Подумай- те. Сигнальные, оказывается. Вот вы посмотрите, это особенно ясно на примере на- сыщения. Я проголодался. Съел бифштекс. Тут же сказал — я сыт. А взяли у меня пробу крови — кровь-то голодная. Сколько должно пройти времени, чтобы произош- ло пищеварение и всасывание питательных веществ? Не минута, и не две, и даже не пять. Процесс длительный. А вы говорите — нет, я сыт. Да, потому, что эти состоя- ния связаны сигнально. Объективные потребностные состояния сигнализируются, вот эти сигналы и есть субъективное восприятие потребностей. Вы можете все это прочитать в очень подробном изложении в книге К.М.Бы- кова, сотрудника и соратника Павлова, который специально занимался условными рефлексами от интероцепторов 1 — от рецепторов внутренних органов, в частности, от желудка. У него это великолепно изложено. Как только желудок наполняется, он дает сигналы отбоя пищевому поведению. Кровь еще остается голодная. Но если го- лодной крови нет, а сигналы от механорецепторов поступают, они не дают ощуще- ний, то есть отражения, переживания голода. Это все очень легко разумеется. Можно сделать пустой желудок и не голодную кровь. Можно сделать голодную кровь на пол- ный желудок. Тогда разве что угаснет голод. Ну и так дальше, то есть здесь можно как угодно экспериментально разводить эти вещи. Важно только понять одно. Наряду с тем, что сама потребность приобретает облик предмета, наряду с этим развивается и система сигналов о наличии или степени напряженности потребности. И когда мы с вами будем говорить о потребностях человека, пожалуй, одно из самых удивитель- ных, что мы знаем о человеческих потребностях, — это великолепная отверженность от этой сигнализации о потребностном состоянии, которая кажется такой прямой. Давайте введем некоторые определения. Или некоторые определительные по- ложения. Попробуем представить себе прежде всего отношение потребности и дея- тельности. Очевидно, наличие потребности — необходимое условие всякой деятель- ности. За деятельностью всегда лежит потребность. Всегда. Но только заметьте, какое слово я употребляю, понятие: за деятельностью. Не за той, например, двигательной операцией, которую вы выполняете, сейчас записывая, а за деятельностью лежит 1 Быков К.М. Кора головного мозга и внутренние органы. М.; Л., 1947. 418 ЛЕКЦИЯ 43 МОТИВАЦИЯ И ЛИ Ч НОСТЬ познавательная или какая-то другая потребность. Вы, конечно, держите ее в сек- рете. Не только от меня, но и от себя. Не так просто узнать, какой потребности отвечает ваша деятельность. Но какой-то потребности обязательно отвечает. Поэто- му деятельность может всегда определяться через потребность. Можно перевернуть формулу и сказать, что деятельностью мы будем называть то и только то, что отве- чает потребности. И еще одно определительное положение. Вернее, положение, устанавливаю- щее некоторые, наиболее простые, капитальные отношения. Это отношения потреб- ности не к деятельности, а к побудителю потребности, к побуждению. Можно пе- ревернуть формулу, исключить термин «предмет потребности» и сказать так: всякая потребность направляет и управляет деятельностью, поскольку возникает адекват- ное (то есть соответственное) этой потребности побуждение. Побуждение можно назвать иностранным словом «мотив». Это, собственно, и есть то, что движет, по- буждает. Мотив — это движущее, нечто внешнее, что движет. Потому что потреб- ность сама двигает вообще. А что направляет движение? Конкретное побуждение, мотив, если хотите. Вот в этом и заключается отношение потребности к побужде- нию. Можно ли сказать, что потребность рождает побуждение? Что потребность по- рождает мотивы? Подумайте. Если бы я сейчас писал учебник, особенно популяр- ный, то я бы этот вопрос поставил в конце главы в качестве упражнения, теста на понимание сути дела. Можно ли сказать, что потребность порождает побуждение? Подумайте. Ну, вам думать нечего, я же не в учебники с вами играю. Я вам отвечу сразу на вопрос. Нет. Этого сказать нельзя. Потребность не порождает побуждение. А можно ли сказать, что побуждение, если хотите, порождает, развивает, наполняет, |