$литература. Литература часть общей литературы, обладающая всеми присущими ей свойствами, ориентированная на интересы детейчитателей

• Название: Литература часть общей литературы, обладающая всеми присущими ей свойствами, ориентированная на интересы детейчитателей
• Дата: 26.06.2019
• Размер: 138.18 Kb.
• Имя файла: $литература.docx
• Тип: Документы; #83123
• страница: 5 из 9

1. Океан, как и во многих мифологиях, народных сказках, — универсум, мир, Вселенная; не отменен этот символический план и в сказке А. С. Пушкина[3].

2. Если океан — необъятный и неведомый, то остров — пространство обжитое, но менее, чем, скажем, корабль. Семантика корабля в мифологиях многих народов имеет сродную доминанту. Многочисленные мифы о Сотворении мира, великих катаклизмах неизменно проходят через пространства океана — острова — корабля. Примеров тому достаточно[4].

Самое корневое противоположение в народной волшебной сказке — это противоположение (и взаимообусловленность) Человек — Природа. Пушкинская сказка в смысле мифопоэтическом, символическом продолжает традиции народной волшебной сказки. (Когда-то, объясняя, что ему нравится в сказке о царе Салтане, мой тогда 10-летний сынишка Алеша ответил: «Дуб». — «Да где же дуб? Почему дуб?» На мои междометия он отвечал столь же философически: «А там без дуба вообще ничего бы не было!»).

Символика дуба как родового древа в семантике мифологий разных народов общеизвестна. В сказке же А. С. Пушкина так и выходит, что, «заново родившись», князь Гвидон, а не цесаревич, становится основателем нового княжеского рода (княжеское в русской традиции власти древнее царского и, может быть, более идеализировано в сравнении с царским (не царственным)).

Образ града на острове — образ рая вообще и рая земного. Выстрадавший вместе с матерью жизнь грядущую, князь Гвидон представляет собой своеобразное триединство достоинств: человека земного, хозяина дома, власти государственной. Идеал властителя, по Пушкину, основывавшегося на традиции народной, есть природное, унаследованное, помноженное на умом и трудом добытое, сердцем воспринятое. В любой точке повествования князь Гвидон и дитя, сын, и богатырь со всей сопутствующей «богатырскому» семантикой.

Особое отношение А. С. Пушкина к красоте, явленное в поэзии («Гений чистой красоты») самым непосредственным образом отражено и в царевне Лебеди. Можно рассуждать о происхождении этого образа в сказке, что само по себе уже интересно, а можно с неменыним успехом размышлять о том, почему именно такой образ избирает автор как идеал женского и женственного.
25. Многогранность творчества Михалкова. Положит. герой – Дядя Степа. Социально-этич. содержание стихов Михалкова.
Уже в пору 1-х шагов в лит-ре Михалков обнаружил качества, которые в решающей мере определили его будущую писательскую судьбу: легко и свободно пробовал себя в разных жанрах, откликаясь на самые злободневные события в жизни страны и всего мира: «Я стараюсь работать в разных жанрах: пишу стихи, пьесы, сценарии для взрослых и для детей, песни, политическую сатиру, статьи, заметки — словом, кажется, все, кроме романов и повестей. Но я делаю это вовсе не потому, что чувствую себя одинаково сильным во всех жанрах... Я считаю, что работа в одном жанре обогащает другой жанр...» Вместе с тем характерно и другое признание Михалкова: «Больше всего люблю писать стихи для детей и сатирические произведения».

В стихах Михалкова детей привлекает прежде всего доступное их психике мироощущение и миропонимание - то самое «младенческое простодушие», о котором писал Белинский и которое есть не что иное, как данная от природы способность взрослого человека, при всем богатстве его жизненного опыта, видеть, чувствовать и понимать мир так, как его видит, чувствует и понимает ребенок.

У Михалкова есть стих-е «Рисунок». В этом стих-ии поражает не только точное, конкретное и поэтическое изображение психологии творчества ребенка, но ощущение той уверенной и беспредельной власти над вещами и явлениями действительности, которая свойственна только ребенку. Поэт раскрывает здесь духовную связь ребенка с окружающим миром, его активное восприятие мира — его бурное творчество создает громы и молнии, ветер и яблоки, и все это для него вполне реальная действительность. «Рисунок» — стих-е серьезное, лирич., потому что сам процесс рисования выражает очень существенные моменты в переживаниях маленького художника. Считать «Рисунок» стих-ем смешным, юмористич. абсолютно неправомерно.

В стих-ии «Облака» с удивительной наглядностью проявилось главное свойство таланта поэта — органическое соединение детского и взрослого взглядов на мир. Поражают здесь не картины и образы, не отдельные удачно найденные слова — они порой просты и наивны, как детский рисунок. Захватывает воображение то ощущение внутренней свободы, которая в полной мере свойственна только ребенку. В данный момент поэт испытывает ее сам. А благодаря точно найденному ритму это чувство передается и читателю. Происходит чудо: взрослый человек «превращается» в ребенка, со всей его непосредственностью, эмоциональностью, простодушием, оставаясь при этом взрослым, с присущим ему жизненным опытом, своеобразием мышления и языка.

Органич. сочетание взрослого и детского в разных стих-ях Михалкова проявляется по-разному. Нагляднее всего это свойство прослеживается на его лирических стихах. Свободный полет облака в небе, погибшая из-за неосторожности птица, воробей, летающий в самолете, — все эти «мелочи» и «пустяки» задевают чувствительные струны сердца поэта, заставляют его волноваться так же естественно, закономерно, как волновался бы по каждому из подобных «пустяков» и ребенок. Порой поэт даже досадует на эту свою «странную» способность — всерьез откликаться душой на «такую малость».

В творчестве каждого писателя есть произв-е, которое как бы синтезирует общую идейно-художеств. задачу этого писателя. У Михалкова — это трилогия о дяде Степе: «Дядя Степа», «Дядя Степа — милиционер», «Дядя Степа и Егор». Герой Михалкова — не просто хороший человек, обладающий высокими душевными качествами, и особенно добротой. Он — активный борец за человеческое счастье. Без такой деятельной доброты не может быть героя нашего времени. Поэт с юмором подчеркивает разницу в восприятии внешности его героя взрослыми и детьми: «И не раз ему в кино говорили: — «Сядьте на пол, вам, товарищ, все равно!» У детей образ великана вызывает не только желание посмеяться, но и восторг, радостное удивление: вот так чудо! Уж такой-то наверняка может сделать все, о чем они лишь могут мечтать. Недаром «был он самым лучшим другом всех ребят со всех дворов», а «постовой Степан Степанов был грозой для хулиганов». И дядя Степа, действительно, совершает «чудеса»: достает бумажного змея, запутавшегося в проводах, спасает на пожаре голубей; как могучий добрый молодец, появляется там, где случается неприятность, беда, и вызволяет людей из этой беды: то вытаскивает упавшего в реку мальчишку, то спасает уплывшую на льдине бабку и ее корзину с бельем, то предотвращает крушение поезда — словом, делает все то, что хотел бы сделать сам ребенок, когда вырастет.

Природа таланта Михалкова, заложенные в нем возможности и счастливый дар схватывать смешную сторону явлений закономерно привели его к басне, жанру старинному и почти забытому. Лучшие басни Михалкова представляют собой мастерски сделанные поэтические картинки отрицательных сторон жизни общества. Таковы басни «Лев и ярлык», «Заяц во хмелю», «Толстый и Тонкий», «Лиса и Бобер», «Нужный Осел», «Лев и Муха», «Осторожные птицы», «Дутый авторитет».
26.Приключенческие жанры в детской литературе и детском и юношеском чтении. Проблематика. Герои. Стиль
Жанры

1.робинзонада, обязательные составляющие которой «путешествие», «крушение надежд», «кораблекрушение», открытие ранее неведомой земли, обретение себя самого, после прохождения героя через экстремальные ситуации.
«Робинзон Крузо», «Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка, прожившего двадцать восемь лет в полном одиночестве на необитаемом острове, куда он был выброшен кораблекрушением, во время которого весь экипаж корабля, кроме него, погиб.

2.Морские приключения,«Дети капитана Гранта» 

3. Приключения «сухопутные» — путешествия в таинственные страны, дремучие леса, безлюдные пустыни и т. п. «Дети капитана Гранта».

4. Существует мощное «приключенческое» ответвление и в исторической романистике. Марк Твен «Приключениях Тома Сойера».Мальчики живут в том мире, который создало их воображение.

Черты приключенческой литературы

Противостояние злодейства и благородства, динамика повествования, возможность сюжетных перебивов, наконец, яркость красок и выразительность деталей в ущерб изощренной психологичности являлись непременными атрибутами приключенческой литературы. В произведениях испытывается сила воли человека и качества его характера – смелость, верность, способность к решительным действиям. Это и есть главное в любой приключенческой книге.

Герой: авантюрист, иногда наделенный положительными качествами, иногда абсолютно отрицательными, но неизменно преследующий собственную выгоду; положительный герой, зачастую скитающийся по свету из-за того, что оклеветан подлецами или не пожелал оставаться в затхлом мирке обывателей, он не ищет ничего для себя, а сражается за свободу, защищает обездоленных и беззащитных; ученый, как правило, добрый чудак, которого в путь позвала наука, но иногда и маньяк, использующий свои огромные познания для того, чтобы сеять зло.
27. Тематич. и стилевое многообразие литерат. сказок 1920-40 гг.
В 1920-40 гг. в лит-ре происходит возрождение жанра литерат. сказки. В этом жанре пишут Бажов («Малахитовая шкатулка»), Паустовский («Дремучий медведь», «заботливый цветок», «Кваша», «Похождения жука-носорога», «Теплый хлеб»), Бианки («Теремок», «Лесной колобок — Колючий Бок», («Хвосты», «Первая охота», «Лесные домишки»). Их сказки отличаются тематическим и стилевым многообразием. Так, в основе сказок и сказов Бажова лежат фольклорные мотивы и образы. В его «Малахитовой шкатулке» собраны разнообразные по теме сказы – «старательские», сказы-предания, «бывальщины», сказы-легенды, которые впитали язык народных преданий и народную мудрость. В них писатель воссоздал быт, тревоги, надежды, переживания уральских рабочих, их мироощущение, мировосприятие.

Бианки — мастер литерат. сказки. Почти все его сказки научны, они вводят читателя-ребенка в мир живой природы и показывают этот мир, каким видит его биолог, материалист. Учась мастерству у народной сказки, писатель начинал с того, что создавал как бы новые ее варианты. Таковы, например, его «Теремок» или «Лесной колобок — Колючий Бок». Жители теремка — звери или птицы в их природной среде обитания, а колобок—это ежик, который бежит, спасаясь от лисицы. Проза Бианки часто ритмична, в ней встречаются внутренние рифмы. Народен и язык сказок: читатель узнает
много новых слов или новых значений уже известных ему слов, точных, образных и применимых там, где они совершенно необходимы. «А я от тебя в отнорочек — и был таков»,— говорит Мышонок Лису. «Надо мне направо повернуть — я хвост вправо поворачиваю, — говорит Рыба. — Надо налево — я влево хвост кладу» («Хвосты»). Клевер у Бианки — «кормовистый», Паук — «брюхом по земле чиркает», Комарище — «жигать (кусать) мастеринге».

В несомненной связи с народной традицией находится и прозрачная мораль сказок Бианки. Так, праздное любопытство всегда наказывается, и при этом через самый акт наказания раскрывается какая-то новая черточка в отношениях между не в меру любопытным «героем» и его средой. Птичка-мухолов очень долго выбирает себе подходящий нос, но кончается все тем, что сверху на мухолова падает ястреб и уносит его себе на обед. В смешной и лукавой сказке «Хвосты» муха докучает и человеку, и зверям, и птицам, выпрашивая себе хвост. В заключение корова прихлопывает муху хвостом и тем самым избавляет всех от несносной бездельницы. Хвастливый и назойливый комар («Росянка — Комариная Смерть») погибает, пойманный растением-хищником.

В сказке «Первая охота» изображен щенок, впервые вышедший на охоту. Все птицы и насекомые обманывают глупыша и легко утаиваются от него. Приключения неудачливого охотника знакомят читателя с природной способностью живых существ сливаться с фоном или подражать окраске и формам других животных и растений. Выпь в камышах — «вся в желтые и коричневые полосы раскрашена». Удод — «лежит на земле пестрый лоскут, и торчит из него кривая игла». Птица-вертишейка — «в черном дупле черная змея извивается и страшно шипит». Художник во всем, Бианки в любом живом существе ищет родственное человеку, воспитывает в детях сочувственное внимание к живому. Щенок забавен, он вызывает улыбку и даже сострадание к слабому. Вообще все маленькое, хрупкое, но ведущее нешуточную борьбу за жизнь, пользуется симпатией автора, и это тоже роднит его сказки с народными.
28. Проблема популяризации мировой классики для детей.
Особенность нашей эпохи, состоит в том, что литература как одно из старейших искусств поставлена в очень трудные, почти невыносимые условия выживания такими чрезвычайно мощными информационными системами, какими являются телевидение и компьютер с их кажущимися неограниченными возможностями «машинного» творчества.

Педагоги, руководители детского чтения в силу своей социальной роли на первое место ставят воспитательную и образовательную функции, являющиеся первоосновой всякого учения. «Учение с наслаждением» кажется часто нонсенсом, соединением несоединимого, так как рядом с понятием «учение» по ассоциации возникает понятие «труд», а с понятием «наслаждение» — «отдых», «праздность». На самом деле «учение с наслаждением» — это синоним «учения с увлечением». Современная эпоха заставляет и педагогов произвести «рокировку» целей явных и тайных. Время мнимой перегрузки коммуникационными системами заставляет нас в художественную книгу для ребенка вводить собеседника, соавтора, тайновидца человеческих мыслей.

Актуализация функции коммуникативной привлечет юного читателя к книге, поможет лучше понять себя самого, научит выражать свои мысли и чувства (и здесь компьютер не соперник). Несомненно, воспитание эстетического вкуса, чувства прекрасного, понимания истинного в художественной словесности — задача классической детской литературы.

Ребенок, читая, учится наслаждаться словом и произведением, он пока что невольно оказывается в роли соавтора писателя. История литературы знает немало примеров, как впечатления от чтения, полученные в детстве, возбуждали в будущих классиках дар сочинительства. Не случайно великие педагоги находили взаимную зависимость между процессом обучения грамоте и детским сочинительством. На пути от прочитанного произведения к собственному сочинению проделывается колоссальная невидимая работа. Таким образом, можно выделить три основных этапа знакомства с книгой.

1. Чтение и воспроизведение, репродуцирование.

2. Чтение и продуцирование по образцу.

3. Чтение и создание оригинального произведения.

Сочинение, сочинительство — еще один из мотивов для чтения. Главная цель детской литературы — дать достойное воспитание и образование, подготовить к взрослой жизни. По мнению К. Д. Ушинского, готовить ребенка надо не к счастью, а к труду жизни, ребенок, читая, должен усваивать основные правила взрослой жизни и усмирять свои необузданные желания.

Родители, и воспитатели, и преподаватели литературы должны формировать читательский вкус и развивать читательские предпочтения с учетом будущей «взрослой жизни» юного человека.

Полифункциональность детской художественной словесности заставляет координировать и цели преподавания этого предмета в педагогическом вузе, а затем проецировать эти цели на руководство детским и юношеским чтением в семье, дошкольных учреждениях, начальной школе, среднем звене школы и выпускных классах. Кроме того, забвение всех составляющих литературы как искусства слова приводит порой к «изобретениям велосипеда», когда по одной из функций, вырванной из их целостного комплекса, определяется жанровое начало в художественной литературе для детей. Детская литература в вузе не только знакомит с историей чрезвычайно важного отдела мировой словесности, адресованной детству (от раннего младенчества до юношества).

Она еще и призвана дать представление об эволюции наиболее характерных жанрово-стилевых образований, наметив таким образом линейно- концентрический принцип чтения вообще. К одним и тем же произведениям человек обращается и дошкольником, и школьником, и юношей, но уровень его читательских возможностей вырастает вместе с ним. Так, маленьким он узнает произведение Р. Киплинга как увлекательную детскую книжку под названием «МауГйи», однако потом еще неоднократно встречается с ней как с «Книгой джунглей» и начинает обращать внимание на такие места в тексте, которые мало что говорили его разуму в детстве, когда он сосредоточенно и увлеченно следил за удивительными приключениями Маугли. Приведем ряд фрагментов из текста. «Он рос вместе с волчатами, хотя они, конечно, стали взрослыми волками гораздо раньше, чем он вышел из младенческих лет, и Отец Волк учил его своему ремеслу и объяснял все, что происходит в джунглях. И потому каждый шорох в траве, каждое дуновение теплого ночного ветерка, каждый крик совы над головой, каждое движение летучей мыши, на лету зацепившейся коготками за ветку дерева, каждый всплеск маленькой рыбки в пруду очень много значили для Маугли. Когда он ничему не учился, он дремал, сидя па солнце, ел и опять засыпал. Когда ему бывало жарко и хотелось освежиться, он плавал в лесных озерах; а когда ему хотелось меду (от Балу он узнал, что мед и орехи так же вкусны, как и сырое мясо), он лез за ним па дерево — Багира показала ему, как это делается. Багира растягивалась на суку и звала: — Иди сюда, Маленький Брат! Сначала Маугли цеплялся за сучья, как зверек-ленивец, а потом научился прыгать с ветки на ветку почти так же смело, как серая обезьяна. На Скале Совета, когда собиралась Стая, у пего тоже было свое место. Там он заметил, что ни один волк не может выдержать его пристальный взгляд и опускает глаза перед ним, и тогда, забавы ради, он стал пристально смотреть на волков». Здесь Киплинг делает одно из тех своих наблюдений, по-настоящему заметить и оценить которые должен все-таки взрослый (или уже взрослеющий) читатель, а не малыш, любящий и понимающий событийно-приключенческую сторону повествования. Далее это некоторое время опять «повествование для всех»: «Случалось, он вытаскивал своим друзьям занозы из лап — волки очень страдают от колючек и репьев, которые впиваются в их шкуру. По ночам он спускался с холмов на возделанные поля и с любопытством следил за людьми в хижинах, но не чувствовал к ним доверия. Багира показала ему квадратный ящик со спускной дверцей, так искусно спрятанный в чаще, что Маугли сам едва не попал в него, и сказала, что это ловушка. Больше всего он любил уходить с Багирой в темную, жаркую глубину леса, засыпать там на весь день, а ночью глядеть, как охотится Багира. Она убивала направо и налево, когда бывала голодна. Так же поступал и Маугли». Затем опять следует штрих, символическую глубину которого ребенок осознать еще не может, однако подросток или юноша уже способен над ним задуматься. «Но когда мальчик подрос и стал все понимать, Багира сказала ему, чтобы он не смел трогать домашнюю скотину, потому что за него заплатили выкуп Стае, убив буйвола. — Все джунгли твои, — говорила Багира. — Ты можешь охотиться за любой дичью, какая тебе по силам, но ради того буйвола, который выкупил тебя, ты не должен трогать никакую скотину, ни молодую, ни старую. Таков Закон Джунглей. И Маугли повиновался беспрекословно. Он рос и рос — сильным, каким и должен расти мальчик, который мимоходом учится всему, что нужно знать, даже не думая, что учится, и заботится только о том, чтобы добыть себе еду». Юноша и взрослый человек именно в подобных местах давно знакомой книги открывают новое, начиная усматривать в интересном еще и мудрое. Но уже в детстве такой линейно-концентрический подход, неоднократное чтение одного текста, позволяет ребенку впервые сделать чрезвычайно важный вывод: художественное слово, как и произведение, — живой организм, растущий, открывающийся чуткому восприятию. Художественная педагогическая книга — понятие, с одной стороны, в основном синонимичное понятию «детская литература» (трудно представить себе произведение, написанное для ребенка и лишенное педагогической — воспитательной и образовательной — тенденции). Вместе с тем понятие «педагогическая книга» и уже понятия «детская литература», и шире, так как педагогическая книга, пусть и художественная, адресована двум субъектам педагогического процесса — и педагогу и ребенку, направлена на две стороны — воспитание и обучение и во главу угла ставит педагогический смысл художественного целого.