Мое любимое убийство
 Скачать 4.4 Mb.
|
|
Говард Четт ТАЙНА ГРОБОВОЙ ДОСКИ Добрый самаритянин, отбывший из французского порта Брест, пришел в нью-йоркскую гавань утром 24 декабря. Поскольку судно было полностью загружено товарами на имя крупного нью-йоркского негоцианта Пека, оно бросило якорь напротив его торгового склада и там же было введено в док. В тот же день около трех часов пополудни, как раз когда на улицах Нью-Йорка бушевала снежная метель, дверь в конторе мистера Пека приоткрылась. Ив полусвете сумрачного дня почтенный торговец увидел перед собой совершенно незнакомого человека странной и неприятной наружности. Когда неожиданный посетитель сбросил с себя плащ с капюшоном и расстегнул пальто, мистер Пек сумел рассмотреть мертвенно-бледное худощавое лицо с глубоко запавшими глазами, которые, как могло показаться, недобро сверкали из-под резко выдавшегося вперед лба. Череп незнакомца покрывали коротко остриженные волосы цвета воронового крыла, а громадные уши оттопыривались, точно крылья летучей мыши. Кроме того, назвать его худым означало сильно приукрасить действительность он буквально представлял собой живой скелет Как я вижу, сэр, вы меня не знаете, — заметил странный гость. Ноя принес вам письмо от парижской фирмы Баладона и К оно вам объяснит, в чем дело. Из него вы увидите, что я владелец ящика, переданного в Бресте лично капитану Коффину [97] и находящегося в настоящую минуту на борту шхуны Добрый самаритянин. Посылка адресована на имя «Ремо». Кроме того, на ящике имеется знак, состоящий из двух лежащих одно близ другого колец, пронзенных стрелой. Мне, достопочтенный сэр, нужно получить эту посылку елико возможно скорее. Если я не смогу открыть сей ящик завтра, не позднее восьми часов утра, это окажется величайшим несчастьем в моей жизни. Слушая эти речи, торговец тем временем просматривал бумагу, поданную ему посетителем. В этом документе все в точности соответствовало словам незнакомца. Так что мистер Пек немедленно написал записку капитану Коффину с просьбой выдать ее подателю вышеупомянутый ящик Капитан Коффин сидел за столом в большой каюте, когда вдруг дверь в нее отворилась и на пороге появился худой, как скелет, человек. Капитан был очень занят, он сверял свои записи в вахтенном журнале с пометками в судовой роли, а это не так-то просто сделать при свете висящей на стене масляной лампы однако он выпрямился, любезно поздоровался с посетителем и предложил ему выпить с ним стаканчик грога. Но когда незваный гость упомянуло ящике, лицо капитана изменилось, все его добродушие исчезло, а голос сделался резок и груб. Он сердито заметил, что чем скорее уберут этот чертов сундук, тем лучше, и прибавил, что с тех пор, как он появился на борту, шхуну начали преследовать всяческие неудачи и несчастья. Этот груз был доставлен на палубу Самаритянина хотя и не тринадцатого числа, нов пятницу. Едва его успели поместить в кладовую для товаров, как забушевала жестокая буря, которая преследовала несчастное судно целую неделю. Вовремя качки этот сундук сорвался скреплений и разбил хранящийся по соседству ящик с превосходными голландскими сигарами. А когда помощник капитана хотел удержать «проклятую штуковину, то получил сильнейший удар по ноге ив результате этого ушиба пролежал дней десять. Вовремя дальнейшего плавания постоянно налетали бури, причем каждый раз вовремя очередного шквала этот чертов сундук опять срывался скреплений и каждый же раз неизбежно причинял какие-нибудь неприятности. Так что с какого-то момента капитан начал употреблять оборот чертов сундук без малейших намеков на переносный смысл, всерьез подозревая, что ящиком овладел некий злой дух Если бы вызнали, что в нем лежит, — заметил гость, — вам, конечно, осталось бы только признать свою правоту. Странный посетитель произнес эти странные слова с таким странным выражением, что капитан нахмурился еще больше прежнего Нет, я как раз не желаю знать, что там хранится. Так что чем скорее вы уберете эту вашу собственность с моего судна, тем лучше В этом наши желания абсолютно совпадают, — кивнул пришелец * Но как переправить громоздкий ящик в город Все матросы были отпущены в увольнение на берег на палубе не осталось никого, кроме вахтенного, заслуженного ветерана с деревянной ногой. К счастью, капитан Коффин вспомнило корабельном плотнике, тоже задержавшемся на «Самаритянине», — и счел, что ему можно поручить доставку ящика по назначению. Плотник был неграмотен, поэтому имя и адрес владельца чертова сундука ему предстояло затвердить на память. Впрочем, он все довольно скоро запомнил имя хозяина дома — Джедадия Стаут, а посылку следует доставить на Кортленд-стрит там, где она пересекается с Брайд-стрит, во второе здание справа, белое, с зелеными ставнями на окнах». Ровно в шесть часов вечера плотник Доброго самаритянина» причалил на шлюпке к портовому волнолому, кликнул себе на помощь четверых здоровенных парней в бедной одежде, из тех, которые постоянно околачиваются в порту, рассчитывая подзаработать как грузчики, — и одиссея началась. Густой снег по-прежнему заметал улицы Нью-Йорка, а конец декабря — это такое время, когда в шесть вечера и без метели ничего не разглядеть. Плотник шествовал во главе процессии, освещая дорогу масляным фонарем. Величиной, формой и даже тяжестью ящик сильно напоминал гроба судя повесу можно было заключить, что это гроб с телом внутри. Так что процессия больше походила на похороны, чем на доставку посылки. Тем не менее все шло хорошо, пока носильщики с плотником во главе не дошли до кабачка на углу Бибер-стрит. Тут один из них — надо думать, случайно, не будем оскорблять кого-либо подозрением — поскользнулся на обледенелом камне мостовой и упал, выпустив свой край ящика при этом острый угол гроба с безжалостной точностью врезался бедняге в ту самую точку, которую боксеры называют солнечным сплетением. В результате у несчастного парня непросто перехватило дыхание — он минуту-другую вообще пошевелиться не мог. Пораженные его состоянием остальные носильщики на какое-то время действительно подумали, что их товарища постиг роковой исход. Но тут пострадавший наконец оправился и пускай слабым голосом, нов очень сильных словах охарактеризовал темноту, снег, ящик, его владельца и всех предков последнего до седьмого колена. А вдобавок наотрез отказался идти дальше, пока ему не поставят хотя бы рюмку чего-нибудь покрепче, благо как раз напротив места аварии гостеприимно распахнул свои двери кабачок с незамысловатым, но вполне соответствующим тогдашним нью-йоркским нравам названием Под лопатой широкая железная лопата, исполнявшая функцию вывески, красовалась прямо над входом. Остальные носильщики со всей решительностью поддержали это требование, охотно согласившись сопровождать пострадавшего под сень лопаты. Нельзя сказать, что плотник Доброго самаритянина питал ярое отвращение к спиртным напиткам, поэтому он не высказал каких-либо возражений. К тому же после первой же дегустации моряк заключил, что подаваемый Под лопатой ром отличается отменным качеством. В результате он воздал должное и качеству, и количеству, а остальные участники действа не отставали от него. Вряд ли следует удивляться, что, когда вся компания вышла из кабачка и снова очутилась среди тьмы и снега, корабельный плотник не только сохранил достаточно смутные воспоминания об адресе, но вдобавок нисколько не был этим огорчен. Тем не менее он все еще смутно осознавал, что должен исполнить какое-то порученное ему дело, поэтому двинулся во главе шествия вперед, опасно помахивая фонарем. Минут через десять похоронная процессия вышла на Брайд-стрит как разв том месте, где эту улицу пересекала какая-то другая. Тут плотник решил, что цель достигнута и дальше идти не нужно. Носильщики, тоже далекие от состояния трезвости, все-таки попытались (не слишком настойчиво) возразить ему, заметив, что это не тот перекресток, о котором шла речь на пристани. Но моряк утверждал обратное ив доказательство указал настоящий по правой стороне улицы дом — точно такой же, как был обозначен в адресе. Правда, назвать «белым» это строение из красного кирпича было затруднительно, нов эту минуту корабельный плотник искренне полагал, что цвет совсем не такая уж важная вещь. Кроме того, окна дома закрывали ставни, которые при дневном свете вполне могли оказаться зелеными. Плотник поднялся по ступеням на высокое крыльцо дома и принялся изо всех сил колотить дверным молотком * Пастор Эбенезер Дулитл принадлежал к числу застенчивых и сдержанных людей, вдобавок он обладал хрупким сложением и легко простужался в зимнюю пору. Его достопочтенная супруга, напротив, не отличалась ни застенчивостью, ни робостью, ни слабым здоровьем ее физическая крепость и духовная энергия вызвала бы зависть у многих мужчин. В тот вечер, о котором идет речь, пастор как раз сидел в своем кабинете на втором этаже и заканчивал сочинение рождественской проповеди. Вдруг он услышал громкий и настойчивый стук во входную дверь. Раздались звуки шагов его жены, потом зазвучали раздраженные голоса, один из которых принадлежал миссис Дулитл, а другой, мужской, был абсолютно незнаком. Речь шла о каком-то ящике или сундуке. После этого слух мистера Дулитла уловил грузные шаги нескольких человек, которые, очевидно, несли увесистую ношу, и стук чего-то тяжело опущенного на пол в прихожей. Любопытство заставило пастора подняться с кресла и подойти к порогу кабинета, откуда он мог более отчетливо слышать громкие голоса, продолжающие спор внизу, у входных дверей. Из долетавших до него слов он понял, что в его дом принесли какую-то посылку, правомерность доставки которой миссис Дулитл не только отказывалась признать, но и, паче того, требовала немедленного удаления этой вещи прочь. Однако главный носильщик уверял, что ящик принадлежит хозяину дома и что ему, носильщику, был обещан доллар за доставку. Спор становился все более и более жарким. Однако в какой-то момент пастор осознал, что голоса стихли, а шаги удаляются. Затем входная дверь с грохотом захлопнулась — и наступила мертвая тишина. Точнее, просто тишина, нов ней отчего-то повисло нечто зловещее. А затем миссис Дулитл попросила мужа спуститься. Каковой просьбе он немедля повиновался. Внизу пастор увидел длинный ящик в форме гроба, водруженный прямо посреди прихожей. Миссис Дулитл стояла над ним со свечой в руке Ну ты только посмотри, Эбенезер! — произнесла она в негодовании. — Как видишь, эти пьяные болваны все-таки оставили нам… вот это! Пастор долго осматривал принесенную вещь. Ему удалось обнаружить только то, что на крышке наличествует какая-то неразборчивая надпись видимо, на иностранном языке — и еще одно слово, «Ремо», которое, даже если оно было именем получателя, ничего не объясняло. По-видимому, чтобы разобраться, кому все-таки следует переслать этот ящик, был лишь один путь открыть его и постараться по содержимому сделать вывод об адресате. Миссис Дулитл, жаждавшая избавиться от странной посылки, охотно поддержала эту идею. Принесли отвертку, и пастор, щурясь при свете свечи, которую держала его супруга, принялся отвинчивать удерживающие крышку шурупы. Вскоре был извлечен последний из них. Пастор снял крышку и увидел, что содержимое ящика скрыто под несколькими слоями мягкой белой ваты. Он убрал их один за другими, подняв последний, вдруг содрогнулся всем телом на него бесстрастным взглядом уставилось мертвенно-бледное и, вне всяких сомнений, именно мертвое лицо. Сомнений не возникло хотя бы только потому, что голова была отделена от туловища верхняя часть тела убитого и его шея, рассеченная зияющей раной, тоже виднелась из-под приподнятой ваты. Мертвец был облачен в строгий черный костюм голову, видимо, должен был прикрывать короткий парик, но теперь он сдвинулся, обнажая совершенно лысый или обритый наголо череп. Пастор оцепенел, не в силах двинуться с места. На какой-то миг ему показалось, что его сердце сейчас остановится. Это был действительно лишь миг, прошло всего одно мгновение, но мистеру Дулитлу казалось, будто он нескончаемо долго смотрел на безжизненное лицо, едва различимое в слабом свете трепетного пламени свечи. Он сумел сбросить с себя оцепенение — но именно в эту секунду раздался сдавленный крик миссис Дулитл и звон упавшего на пол подсвечника. Свеча погасла, и наступила полная темнота. Дрожа мелкой дрожью, пастор стоял во тьме. И тут до него снова донесся голос жены, испуганный, но без тени истерики Эбенезер! Тише, ради всего святого, и не говори ни слова. Господи, только бы слуги ничего не услышали Первым делом мы должны закрыть это! — прошептала она. — Стой тут, никуда не двигайся, я принесу новую свечу. А потом мы опять завинтим крышку. Когда она вернулась с зажженной свечой, пастор поспешно закрыл гроб крышкой и снова взялся за отвертку. Пока он работал, миссис Дулитл стояла молча и думала. Вдруг она, придя к какой-то мысли, резко воспряла духом Кажется, я знаю, в чем тут дело. Все очень просто гроб с мертвецом должны были доставить нашему соседу, доктору Стеггу. Пьянчужки, которые принесли его сюда, ошиблись адресом Но, дорогая, — неуверенно промямлил пастор, — что, если этот… этот ящик не имеет отношения и к доктору тоже Да хоть бы итак решительно отрезала пасторша. — В любом случае он, врач, лучше нас сумеет распорядиться таким вот рождественским подарком! [98] Дом доктора был всего в каких-нибудь двадцати шагах от пасторского жилища, так что чета Дулитл (а главным образом, конечно, миссис Дулитл) без особого труда протащила туда по снегу страшный ящик. Мистер Дулитл осторожно постучал в дверь, но ответа не услышал * * Доктор Орфеус Стегг был еще молоди еще не утратил привычек студенческих лет, в число которых входили шумные вечеринки с друзьями. Нечего и говорить, что перед Рождеством тоже состоялась веселая холостяцкая попойка с обильными возлияниями, рассказыванием забавных, но не предназначенных для, например, дамского слуха историй и дегустацией дорогих сортов курительного табака. Так что в этот вечер он возвращался домой уже около полуночи. Его провожали трое друзей. Все были навеселе, но по дороге озябли от холодного ветра и, конечно, когда доктор предложил зайти к нему в дом и выпить там для согрева по последнему стаканчику, друзья охотно согласились. Предмета, который громоздился поперек входа, доктор в темноте не заметил до тех пор, пока не споткнулся об него и не упал — с грохотом, но, к счастью, без ушибов О черт Что это здесь такое — закричал он. — Что тут, кто видит? Один из его друзей принес свечу и при свете ее пламени все рассмотрели большой дощатый ящик, формой несколько напоминавший гроба на его крышке имя «Ремо». — Чтобы это могло быть — озадаченно произнес доктор Конечно же, это подарок на Рождество, — весело сказал один из его товарищей, — присланный тебе кем-то из благодарных пациентов, которого ты по случайности лечил без роковых для него последствий. Может быть, там бутылки бордо или голландские сигары Мне нравится это предположение Откроем-ка эту штуку поскорей и убедимся, прав ли ты. Они достали из карманов перочинные ножи — и вскоре им удалось открыть ящик. Затем приятели Стегга принялись отворачивать слои ваты, асам доктор, слегка пошатываясь, держал свечу. Когда последний слой был снят, передними предстало тоже зрелище, которое несколько часов назад ввергло в испуг чету Дулитл. Доктор часто видал мертвых, тем не менее при виде столь неожиданного рождественского подарка у него в тот же миг вылетел из головы весь хмель. Его спутники тоже содрогнулись и окаменели от ужаса. В течение четырех или пяти секунд в прихожей стояла абсолютная тишина; ее прервал только сдавленный возглас одного из молодых людей. Звук живого голоса заставил доктора опомниться, ион быстро завернул вату обратно, покрыв мертвое лицо словно бы саваном. Тот из друзей доктора, который не удержался от вскрика, заявил, что глубоко потрясен и что, наверное, потеряет сознание, если не выйдет немедленно на воздух или не выпьет глотка виски. Предложение, во второй его части, было горячо одобрено остальными, после чего вся компания перешла в буфетную. Тут они стали с таким усердием подкреплять свои силы, что не только совершенно успокоились, но и начали обсуждать сложившуюся ситуацию с определенной долей юмора. Доктор заявил, что никто из его знакомых не мог прислать ему в качестве рождественского подарка гроб с мертвым телома кто это проделал из НЕ знакомых, он прямо-таки не может себе представить. На это кто-то из его приятелей резонно заметил, что раз гроб был доставлен в дом, точнее, к дому Стегга без его ведома и согласия, то этот страшный ящик можно не воспринимать как подарок именно доктору. Следовательно, его можно таким же образом переместить к любому другому дому. Предложение понравилось всем. После короткого совещания общество решило, что лучшего адресата, чем Джекоб ван Клик, ростовщик породу деятельности и старый скряга по сути своей, не найти. Крышка была водружена на место и всего через полчаса молодые люди со своей загадочной и страшной ношей были уже возле дома ван Клика. Они втащили гроб на крыльцо, прислонили к дверям стоймя и принялись стучать до тех пор, пока в окне верхнего этажа не показалась голова старого ростовщика в ночном колпаке. После чего с издевательской вежливостью пожелали ему весело провести праздник, выразили надежду, что ему понравится их подарок, — и быстро исчезли в темноте. Ростовщик жил в кирпичном доме добротной постройки, довольно уродливом, но просторном. В нем могла бы обитать многочисленная семья, между тем все здание занимали только ван Клики его юная племянница. Услышав о рождественском подарке, старый скряга, отлично понимавший, что ему не от кого ждать благодарности, решил, что кто-то сыграл с ним злую шутку. Проигнорировать ее он не мог, поскольку видел, что неизвестные пришельцы не только стучались к нему в дверь, но и оставили возле нее какую-то длинную и громоздкую вещь. С высоты второго этажа рассмотреть ее как следует не получалось, поэтому ростовщик оделся, прихватил с собой зажженную свечу и направился вниз. На средней площадке лестницы он чуть не столкнулся с племянницей. Девушка тоже все слышала, поэтому, естественно, ей захотелось узнать, что за подарок принесли ночные посетители. Она предложила старику пойти вместе с ним, но он сухо отказался от ее помощи Поставив свечку на пол перед дверью, ван Клик сперва собирался осторожно приоткрыть створки и выглянуть одним глазком, чтобы увидеть, не притаился ли вблизи кто-то из незваных гостей. Однако ничего из его предосторожностей не вышло едва он провернул ключ в замке и отодвинул засов, как обе дверные створки резко распахнулись, что-то тяжелое обрушилось на ростовщика, сбив его с нога ворвавшийся в прихожую порыв ледяного ветра со снегом затушил свечу. Ван Клик быстро поднялся и запер дверь. Потом сел на вторгнувшийся в его дом предмет (он уже понял, что это длинный ящик, чем-то похожий на гроб) и про себя, ноне менее крепкими словами, чем давешний носильщик напротив кабачка Под лопатой, охарактеризовал дверь, ящик, потухшую свечу, холодную ночь и даже свои собственные старые ноги. Когда племянница, все еще стоя на лестнице, сверху спросила дядю, не ушибся ли он, ростовщик в сердцах назвал ее дурой. Излив таким образом злобу, он приказал ей принести другую свечу, сообщив сварливым голосом, что даже такая дура, как ты, должна понимать без света тут не разобраться». Через минуту девушка, спустившись в прихожую с новой свечой, с удивлением увидела ящик, похожий на гроба на его крышке — крупную надпись «Ремо» и странный знак. Разумеется, ее тоже не мог не заинтересовать вопрос что там внутри? Племянница тут же предположила, что, может быть, ящик скрывает в своих глубинах рождественскую индейку, корзинку с фруктами и прочую праздничную снедь, а прислал все это кто-то, собирающийся сразу после Рождества прийти к дядюшке с просьбой о кредите. В ответ ван Клик приказал ей замолчать и идти к себе. Оставшись наедине с ящиком, он принялся отвинчивать шурупы. Минут через десять племянница услышала, что ван Клик поднимается по лестнице, ступая как-то странно, словно бы крадучись. Приоткрыв дверь своей комнаты, она поинтересовалась, что же все-таки было в ящике? Дядюшка не отвечал довольно долго — но наконец сказал (голосом столь же странным, как его шаги, что там лежали конопаточные материалы. Племянница, конечно, изумилась тому, что такую посылку принесли в их дом, да еще ночью. На это старый ростовщик ответил, что произошла путаница ящик должен был попасть не к нему, а к корабельщику Уайту. И, хотя девушка никаких дополнительных объяснений не требовала, добавил, что эти материалы были смотаны в очень длинные рулоны, потому их и уложили в такой большой ящик. Впрочем, такие подробности племянницу ив самом деле абсолютно не заинтересовали. Пожав плечами, она отправилась спать * Мистер Огастес Бейкер был молодым адвокатом с большими (и небезосновательными) амбициями, но пока еще маленькой практикой. Они его старушка-мать жили в приличном, хотя и довольно ветхом доме неподалеку от ван Клика. Хорошенькая племянница старого ростовщика очень нравилась Бейкеру и отвечала ему взаимностью. Но так как дядя, он же опекун девушки, придавал больше значения материальному благосостоянию, чем личным достоинствам, а презренного металла у материи сына Бейкер имелось мало, то ван Клик отнюдь не поощрял знакомство молодых людей. А когда они все-таки пытались искать встреч друг с другом — всячески препятствовал этому. Однако в два часа ночи — той же ночи — молодой адвокат проснулся от отчаянного стука во входную дверь. Он выглянул в окно, спросил, кто это к нему ломится, и с удивлением услышал, что неурочный посетитель некто иной, как ван Клик собственной персоной. Чтобы одеться, сбежать вниз и открыть дверь Бейкеру потребовалось не более минуты. При свете принесенной им свечи он увидел расстроенное лицо старика. Ростовщик попросил Огастеса отвести его куда-нибудь, где он мог бы без помех изложить свою проблему. Очутившись в маленьком кабинете адвоката, он сказал Сэр, меня постигло удивительное и страшное несчастье, и я пришел за помощью именно к вам. Я сделал это не потому не только потому, что надеюсь заплатить за ваш совет более умеренную цену, чем если бы обратился к другому, более опытному юристу, но также и потому, что вынуждаетесь в расширении своей практики и мое дело, как доброго соседа, всячески этому способствовать. Кроме того, будем играть начистоту мне кажется, вы неравнодушны к моей племяннице — и если вы поможете мне благополучно выпутаться из неприятностей, я отдам вам ее руку. После такого предисловия, несказанно удивившего молодого человека, старый ростовщик сжато и четко изложил ему суть дела. Молодой адвокат слушал со смесью внимания и недоверия, судя по всему, гадая, стал ли жертвой жестокого розыгрыша его клиент — или же он сам, Бейкер, сейчас является объектом такого розыгрыша Сэр, — сказал он, — все это слишком странно и необыкновенно Так что обождите минуту, я накину пальто — и мы вместе с вами прогуляемся к вам домой. Войдя в прихожую ван Клика, молодой человек осмотрел гроб, прочитал надпись «Ремо» и покачал головой Не знаю никакого Ремо. — Я тоже, — сказал старик Два кольца, через которые проходит стрела с вильчатым наконечником, — продолжил адвокат. — Какой-то символ к сожалению, его значение мне тоже неизвестно А уж мне тем более Погодите, — произнес Бейкер, вглядываясь в мелкие буквы надписи, змеящейся покрышке гроба. — Тут что-то написано — если не ошибаюсь, по-французски. Вы умеете читать на этом языке Нет, — мрачно отрезал ван Клик. — Терпеть не могу все проклятые иностранные наречья. [100] А это в особенности Ваше право. Между тем, должен вам заметить, знание иностранных языков иногда бывает в высшей степени полезно. Мне оно, во всяком случае, сейчас очень пригодится… Огастес наклонил свечу как можно ближе к надписи и прочел ее очень внимательно — хотя и отнюдь не вслух. Потом, некоторое время поразмыслив, он повернулся к старому ростовщику и посмотрел на него с чрезвычайно скорбным, даже траурным выражением. Еще немного помолчали наконец, полностью овладев собой и тщательно подбирая слова, обратился к старику Значит, сэр, вы даже не подозреваете, что именно представляет собой эта зловещая посылка Нет — ответил ван Клик, — я знаю только, что в моем доме вдруг ни с того ни с сего оказался гроба в этом гробу лежит мертвец с отрубленной головой Знайте же, — сказал адвокат все тем же скорбно-торжественным тоном, — что вам довелось лицезреть безжизненное тело французского джентльмена высокого, даже, прямо скажем, наивысочайшего происхождения. Джентльмена, который был злодейски умерщвлен в Париже преступными революционерами. Вот что я прочитал на крышке гроба Боже мой Зачем же, — вскрикнул несчастный ростовщик, — зачем же эту мерзость я хотел сказать, этот ужас, принесли ко мне Да еще в ночь перед Рождеством Бог видит, я не замешан в их дела и не имею никакого касательства ник революционерам, ник этой их жертве Я верю вам, — сказал Бейкер, — но, может быть, этот гроб прислал вам кто-нибудь из ваших врагов Каких врагов То есть враги-то найдутся, но они ведь точно не парижские революционеры В любом случае гроб сейчас у вас, и, боюсь, вам не так-то легко будет уверить добропорядочных граждан, что вы совсем ник чему непричастны быстро произнес адвокат. — Впрочем, я готов помочь вам избавиться и от гроба и от оттого, кто лежит в нем. Но возьмусь за это только при одном условии. Боюсь, оно вам не понравится… Ростовщик нахмурился. Да, он таки предвидел сейчас с него потребуют непомерно высокий гонорар Так сколько же вы с меня запросите — произнес он, привычно готовясь входить в роль человека полуразоренного, а то и вовсе обедневшего. — Прошу вас, постарайтесь назначить не слишком непосильную плату Сэр, — сказал Бейкер, — вам известно, что я уже давно люблю вашу племянницу и воспитанницу. Если вы перестанете мешать нашим чувствам — смею вас заверить, взаимными обязуетесь со дня нашей свадьбы до совершеннолетия вашей воспитанницы выплачивать проценты с ее капитала, а потом, как и подобает, передадите в ее распоряжение весь капитал, что, вне всяких сомнений, вы итак намереваетесь сделать Так вот, тогда я, тоже вне всяких сомнений, сумею помочь вам в вашей проблеме. А говоря кратко — дать вам возможность без потерь выпутаться из этой злосчастной истории. Условия адвоката приданных обстоятельствах были до такой степени соблазнительны, что лицо старого скряги прояснилось. Причем настолько, что на нем даже чуть было не появилась по-настоящему искренняя улыбка Друг мой — воскликнул он, — Конечно же, я подпишу это обязательство — а вдобавок от всей души благодарю вас за помощь. Поистине, если вы избавите меня от этого кошмарного гроба и, э-э, его содержимого, я буду считать вас непросто лучшим другом, но прямо-таки спасителем. А иначе мне, право слово, я уж не знаю, что лучше сойти сума или самому себе бритвой горло перерезать Прекрасно, — сказал адвокат, — значит, условия устраивают нас обоих. Раз так, займемся делом. Прежде всего нужно доставить этот гроб ко мне в дом. А потом, когда он будет у меняя уже в общих чертах представляю, что с ним делать Ну, если дело только за этим, — с воодушевлением произнес старик, — то я с удовольствием помогу вам… Расстояние до дома молодого адвоката было невелико — и вдвоем они управились всего за полчаса * Наутро следующего дня на стене одного из пустующих складов по Кортленд-стрит красовалась афиша, сообщавшая, что именно здесь герр Пиммельбергер, знаменитый живой скелет из Германии, будет в течение трех ближайших дней демонстрировать не только себя самого, но и «превосходное восковое изображение несчастного короля Франции, Людовика XVI, казненного безбожными якобинцами в 1793 г. Далее говорилось, что эти две диковины направляются в Филадельфию, а в Нью- Йорке пробудут всего трое суток — входе которых горожанам будет предоставлена возможность полюбоваться ими обоими, скелетом и восковой фигурой. Цена за эту возможность называлась самая умеренная: со взрослых десять центов, ас детей только пять. Выставке надлежало открыться через час. А пока в помещении склада стояли двое сам живой скелет и молодой адвокат Бейкер. Стояли и негромко разговаривали, временами поглядывая на простершееся меж них тело несчастного короля». Восковая фигура возлежала на подобии катафалка, обитого черным бархатом и усеянного серебряными (а на самом деле искусно вырезанными из фольги) французскими лилиями. Она была облачена в черный костюм, бескровные восковые руки сложены на груди, а отсеченная ножом гильотины голова покоилась рядом с телом. Живой скелет носил имя Джедадии Стаута, но твердо знал, что нет пророка в своем отечестве, а следовательно, преуспеть на его поприще будет гораздо легче в качестве «герра Пиммельбергера из Германии». [101] Это он накануне побывал у мистера Пека Неправда ли, — сказал Стаут-Пиммельбергер, кивнув в сторону фигуры, — прекрасная работа И вместе стем от каких же мелочей зависит успех или провал О, если бы вы не доставили короля сегодня утром, это стало бы для меня величайшим несчастьем Так сколько, говорите, я вам должен за хлопоты Ничего не говорю, — ответил молодой адвокат, — Потому что вы ив самом деле ровно ничего мне не должны. Ни единого цента, сэр. Ибо, видите ли, мне это восковое изображение принесло сегодня ночью величайшее счастье. А все потому, что я-то французский язык изучал. Поэтому мне не составило труда прочитать надпись на гробовой доске и узнать из нее, кому принадлежит гроба кому тело |