фвф. 16707646975743_пр 7 + кр Социология культуры. Написать конспект текста на листочке Тема Социология культуры Виды культуры

• Название: Написать конспект текста на листочке Тема Социология культуры Виды культуры
• Дата: 06.01.2023
• Размер: 2.02 Mb.
• Имя файла: 16707646975743_пр 7 + кр Социология культуры.doc
• Тип: Конспект; #874183
• страница: 23 из 25

Воровской закон категорически запрещает жениться и иметь нормальную работу. Ворам в законе вообще нельзя общаться с представителями «граждан­ского» мира — как в тюрьме, так и вне ее. За него это делают приближенные, которых часто называют «бродягами». Если преступник был членом пионер­ской организации, комсомола или КПСС, однажды надел красный галстук или значок с изображением Ленина, он нарушил воровской закон и терял шансы стать вором в законе. Для того чтобы стать членом Коммунистичес­кой партии, требовалось две рекомендации от других членов партии, а для того чтобы быть принятым в воры надо было иметь три воровские рекомендации. Большую роль в процессе создания репутации вора в законе играет «крест­ный отец» — главный поручитель кан­дидата, обязательно авторитетный вор. «Крестные отцы» живут скромно и для окружающих — законопослушно. Ко­нечно, они имеют дачу, машину, хоро­шую квартиру, но не шикуют. Не дер­жат дома наркотики или миллионы в диване. Правда, среди своих, в закры­тых катранах¹⁸, они нередко проигры­вают в карты по полмиллиона.

Вором в законе мог стать только кандидат с безупречной, с точки зре­ния «сходняка», репутацией. Малей­шие сомнения продлевали срок его кандидатства. В тех случаях, когда пре­ступник не мог стать вором в законе по объективным причинам (например: служил в армии, был членом комсомо­ла и т.п.), ему могли присвоить звание «положенец». Это был человек с пра­вами вора, но лишь до той поры, пока на его место (обязанности, террито­рию, право принимать решения) не станет претендовать вор.

В тюремной субкультуре, как и в мире законопослушных граждан, царит двойной стандарт морали. Правда, здесь он принимает более сложный и запутанный вид. Первая двойственность возникает из разграничения морали для администрации и морали для заключенных — вторые не признают нор­мы поведения первых. Вторая двойственность формируется по линии раз­граничения «своих» и «чужих», т.е. сидящих за решеткой и всех остальных граждан. По отношению к не воровскому миру (миру фрайеров) со сторо­ны блатных допустимо любое самое коварное поведение. Дуализм норм су­ществует также внутри сообщества воров — между ворами и представителя­ми других категорий осужденных. Наконец, каждая категория заключенных имеет собственные двойные стандарты, где, как и у блатных, оговаривают­ся нормы поведения по отношению к своим и чужим".

Обычай обязывал вора не скволыжничать и делиться награбленным со сво­ими товарищами. Не поощрялось «мокрушество», «крысятничество», а насильникам так и вообще был заказан вход в сообщество. Вор имел право лишить своего «коллегу» жизни только с согласия сходки. Оспаривать решения вора в законе, выступать с его критикой имел право лишь равный ему по званию.

Тюремный закон суров, но, считают зеки, справедлив. При встрече но­вых арестантов, он гласит: тюрьма — это твой дом. По тюремному нормаль­ная камера будет — правильная хата. Порядки здесь в основном те же, что и у правильных людей на воле: пришел из «дальняка» (туалета) — помой руки, садишься за стол — сними «лепень» (пиджак), нельзя свистеть — срок на­свистишь. Братва рассказывает новичку о порядках в тюрьме, правило но­мер один — нельзя спрашивать человека за нарушение нормы, о которой он

не знает. Уборка камеры осуществля­ется всеми по очереди, по тюремному закону позорным считается делать что-то за другого, прислуживать ему.



Два тюремных кодекса — как два разных мира. Тюремный закон распро­страняется на всех и уравнивает всех перед законом. Воровской закон — только для избранных, он закрепляет социальное неравенство, ставит выс­шую касту в привилегированное поло­жение и легитимизирует его.

Кодекс чести запрещает вору уча­ствовать в тюремной работе, которой заняты рядовые зэки, причем при лю­бых обстоятельствах. В соответствии с этим вор должен принимать любое на­казание, данное тюремной администрацией за отказ работать, как должное. Правда, влиятельные авторитеты, управлявшие тюремным сообществом и влиявшие на администрацию, никогда не подвергались наказаниям. За них всю работу выполняли подчиненные. Вор может устроить себе отдельную камеру с телевизором и телефоном рядом с койкой.

Воровской кодекс предписывал особые правила взаимоотношения меж­дузаключенными, принадлежащими к разным кастам криминального мира. Например, разговаривать с петухом — западло, общаться с ним можно лишь половым путем. Идти в промзону бедняга обязан в хвосте колонны, ему за­прещено приближаться к нормальному зэку ближе, чем на три шага, а тем более — заводить разговор. Петух обязан уступать дорогу, плотно прижима­ясь к стене. Любой огрех чреват мордобоем. Причин для опускания много. Сделать отбросом зоны могут еще в следственном изоляторе, притом лишь за то, что ты нагрубил авторитету или стал качать свои права. Как правило, такое допускают новички, привыкшие командовать на свободе. Бывали слу­чаи, когда «дарили тарелочку с дырочкой» за внешний вид, скажем за смаз­ливость, жеманность или чрезмерную интеллигентность.

Воровская дружба, верность, взаимовыручка считаются согласно воров­скому закону обязательным для членов преступного мира. Воровской мир гордится своей стойкостью, взаимовыручкой, преданности своим законам. Отсиживать весь срок «от звонка до звонка» ворам в законе (законникам) не предписывалось. Наоборот, при любой удачной возможности они старались сбежать из зоны. При этом следует отметить, что «кодекс» воровской чести действовал только по отношению к себе подобным. Что касается «ло­хов», то относительно их вступал в силу принцип выживания, при котором любые сентименты попросту отметались.



Изменились и традиции коронования. Известны случаи, когда богатые криминальные авторитеты получали венец без единой ходки в зону. Опыт­ные сыщики утверждают, что нынче «корону» можно получить за соответ­ствующую сумму, внесенную в общак. Немало кавказских воров добыли себе титул именно таким способом. Цены везде разные и колеблются от 100 тыс. до 1 млн долл. Впрочем, воры с купленными титулами имеют заметно мень­ший авторитет, чем «настоящие воры». Считается, что количество по настоя­щему авторитетных воров в законе со­ставляло к концу 1990-х гг. всего около 200. Специалисты из МВД считают, что воры, коронованные за деньги (их на­зывают скороспелками,«апельсина­ми»), умирают чаще, чем воры классические.

Каждый вор в законе должен был позаботиться о молодой смене и подго­товить к вступлению в сообщество себе достойных. Окончательное решение о приеме кандидата было за сходкой. Она же разрешала все основные кон­фликты в отношениях между ворами. За серьезное прегрешение вора в законе могли приговорить к смерти. В этом случае приговор приводил в исполнение кто-либо из ближайшего окружения провинившегося. Если же приговоренный скрывался, то все воры в законе обязаны были искать его до «победного кон­ца» и уничтожить. Были случаи, когда смертные приговоры по отношению к провинившимся приводились спустя годы, а то и десятилетия.



Современный руководитель преступного сообщества вынужден соответствовать времени 17-технопогии

Сегодня руководителями организованной преступности становятся, как правило, лица, наделенные незаурядными способностями, а нередко имеющие и хорошее образование. Повышение интеллектуального потенциала лидеров современной преступной среды обусловлено жесточайшими усло­виями естественного отбора кандидатов в сферах, где замешаны большие деньги и власть, жизнь и смерть. Поэтому на вершину пирамиды восходят очень способные и подготовленные люди, истинные профессионалы в сфе­рах преступного бизнеса, что делает их еще более опасными для общества.

И, наконец, последний закон воровского братства — вор обязан играть во все без исключения азартные игры. Будь то карты, кости или рулетка. Но карточный долг — святое, его нужно отдать во что бы то ни стало.

Криминальные нормы — это важнейший элемент субкультуры. Они регу­лируют все сферы жизнедеятельности криминального сообщества: социальный статус его членов и их права; отношение к правоохранительным органам и ад­министрации исправительных учреждений; поведение в местах лишения сво­боды и в быту; отношение к труду; порядок разрешения межличностных кон­фликтов; ритуалы приема новых членов в преступное сообщество («прописку»); порядок проведения «сходок» и коронации «воров в законе» и т.д.

Нравы в женском СИЗО мало отличаются от норм, принятых у мужчин. Здесь также присутствуют борьба за лидерство, разделение на касты. Осо­бенно острая борьба у женщин происходит на любовном поприще. Часть женщин — не только из числа лидеров — в условиях замкнутого следствен­ного изолятора стараются играть мужскую роль: поддерживают мужеподоб­ный образ, носят мужскую одежду, коротко стригутся, курят папиросы.
Врезка

Г. Целые

В британских тюрьмах

За последние десять лет количество заключенных в Великобритании увеличилось с 47 до 70 тыс. А если сравнивать с 1961 г. — выросло более чем вдвое. На 100 тыс. населения приходится 140 зак­люченных. У нас более 800, так что британцам до нас еще далеко. А вот среди прочих стран Запад­ной Европы Англия и Уэльс выглядят абсолютны­ми лидерами: доля тюремного населения здесь на 40-60% выше, чем у них. За десять лет число пре­ступлений, связанных с насилием над личностью, выросло с 6 400 до 9 000, в два раза увеличилось число разбоев и грабежей, более чем в два — ко­личество преступлений, связанных с наркотиками. Соответственно увеличивается и продолжитель­ность сроков заключения. В тюрьмах содержатся преимущественно темнолицые заключенные; аб­солютное большинство — из мигрантов, пожало­вавших в благополучную Англию из африканских и азиатских стран. Тем не менее ко всем осужден­ным стараются проявлять гуманизм. «В гуманизме — спасение! — считает Джулиет Лайон. Если растет преступность — значит, его недостаточно». Госпожа Лайон уверена, что ее со­отечественники ошибочно увлеклись американским образцом криминальной политики, гораздо более репрессивной, чем в Европе. А этот путь, по ее мнению, ведет в тупик. 54% арестантов сидят в тюрьмах за преступле­ния, не связанные с применением насилия (на­пример, за кражу). А это, по мнению Джулиет Лайон, неправильно. Она считает, что большая часть из них должна искупать свои грехи вне тюрьмы. Так будет лучше и для потерпевших — осужденные смогут быстрее возместить им нане­сенный материальный ущерб. В британской тюрьме поражает все: меню заклю­ченных (есть даже котлета по-киевски), оборудо­вание камер (не хуже номера нашей дешевой гос­тиницы), роскошные тренажерные и спортивные залы, право арестантов без ограничения говорить по телефону, возможность некурящим сидеть отдельно от курящих, мастерские, где режут по дереву и занимаются компьютерной графикой. Здесь даже директора тюрем похожи на универ­ситетских профессоров... Но больше всего пора­жает право «представителей общества» в любое время суток входить в камеры. У них для того есть даже свои связки ключей. Сокамерников у британца нет. Стража каждое утро лишь спрашивает его: «Не желаете ли при­нять душ и убраться в камере?» — и, услышав ру­гательства в ответ, удаляется. В любой британской тюрьме существует отделе­ние сегрегации. Там сидят так называемые «уяз­вимые» — зэки, которые опасаются насилия со стороны других сидельцев. Это лица, совершив­шие сексуальные преступления, разоблаченные стукачи, должники, которые не смогли рассчи­таться с кредитором... Кроме того, в «сегрегации» обитают «пожизненники», и здесь же находятся штрафные камеры, называемые у нас ШИЗО. Всех сидельцев, кроме проштрафившихся, лишь на ночь закрывают в камерах (на одного-двух че­ловек). Все остальное время они могут свободно передвигаться в пределах своей территории, об­щаться, играть в холле в настольный теннис или, скажем, в бильярд. В том числе и приговоренные к пожизненному заключению.

Персонал здесь хорошо обучен, его постоянно тренируют специальные инструкторы. Втроем по­лицейские могут войти в камеру к «взбунтовав­шемуся зеку» и отобрать у него нож и палку. Эки­пировка, как у хоккеистов, в руках щит из плек­сигласа шириной почти с дверь. Двое врываются в камеру, прижимая бунтаря щитом к стене, а третий заламывает ему руки. Болезненно? Да. Но никакого членовредительства. При подобной про­цедуре обязательно присутствие медика и члена Совета посетителей. Чтобы не случилось «превы­шения полномочий».

Примерно на десять-одиннадцать зэков прихо­дится один сотрудник тюремного ведомства. У нас на миллион зэков — 230 тыс. аттестованных сотрудников ГУИНа. Если всех поделить на тю­ремное население, получится по одному на четы-рех-пятерых заключенных. Вот только у нас льви­ная доля персонала приходится на управленче­ский аппарат.

Гуманизм британской тюремной системы очень рационален. Все направлено на то, чтобы челове­ка не обозлить сверх меры, не превратить окон­чательно в зверя. И если не удастся сделать его лучше, то, по крайней мере, не сделать хуже. Ведь срок закончится, и он выйдет на свободу. И ожес­точенность вернется страшным бумерангом...

Уголовная среда взяла на вооружение самые обычные нормы: не лги, не воруй, уважай старших. Только эта нормативная система носит ярко выра­женный корпоративный характер: не лги своим, не кради у своих и т.д. Да и с правонарушителями в сообществе осужденных поступают самым обычным образом: их подвергают социальной изоляции (перевод в касту «опушен­ных») и социальному клеймению (дают соответствующие клички, ставят метки на одежду, посуду, делают «знаковые» татуировки).

Особые социальные условия существенно меняют и иерархическую цен­ность норм и характер санкций. Например, привычка чистить зубы в обыч­ных условиях имеет малую социальную значимость. Но в условиях совмест­ного проживания большого количества людей на ограниченной площади (тюремная камера), санитарно-гигиенические нормы приобретают особое значение — они становятся условием физического выживания группы. И ес­ли «на воле» неряшливый и неопрятный человек в худшем случае ощущает легкое презрение окружающих, то в сообществе осужденных он подверга­ется унизительной (и часто мучительной) процедуре «опускания» и оказы­вается социальным изгоем.

В нормативной системе сообщества осужденных, регулирующей поведе­ние его членов, можно выделить три основные группы норм:

Регулирующие отношения между всеми осужденными — «не воруй у своих», «не обманывай своих», «вовремя плати карточные долги».

«Регулирующие отношения осужденных с администрацией колонии — «не оказывай помощи администрации», «не вступай в актив самодея­тельных организаций».

Закрепляющие деление осужденных на «касты» и регулирующие отно­шения между членами каст:

для привилегированных — «следи за соблюдением норм», «не оказывай по­мощи нижестоящим», «не работай на ремонте охранных сооружений». для непривилегированных — «выполняй за всех грязную работу», «не са­дись за один стол с другими осужденными»²¹. В качестве механизма поддержания криминальных норм существует си­стема санкций по отношению к лицам, допускающим их нарушение. Это и простое порицание за незначительные и неосознанные отступления от пред­писаний и понижение в статусе (например, могут «опустить» за неоправдан­ную жестокость «к своим»), физическое воздействие и даже лишение жиз­ни. Поэтому мотивом соблюдения криминальных норм выступают не только внутренние убеждения, но и страх наказания²².

В субкультуре есть свои традиции с разнообразными обрядами и ритуала­ми. Например, традиция «прописки» — процедура принятия новичка в крими­нальное сообщество, включающая в себя тесты на сообразительность (при­колы), проверку знаний уголовных тра­диций и т.д. Или традиция «ломать корянку»: от порции хлеба отщипывают­ся маленькие кусочки. Вместе ломавшие корянку становятся «кентами», на­званными братьями, и могут объединиться в одну группу — «семью».

Традиционным для субкультуры является обычай принесения клятвы. Он выполняет важную роль в сплочении сообщества и проверке его членов на лояльность. Клятвопреступник опускается на низшие ступени групповой иерархии. Свидетели того, как на зоне «опускают» человека, сообщают, что акция обставляется как карнавальная свадьба, наподобие свадеб шутов при королевских дворах. Клятвы могут давать новички, обязуясь следовать всем нормам субкультуры. Клятва может даваться в ответ на предъявленное об­винение в каком-либо нарушении. Она может даваться и по некоторому конкретному поводу (обещание заплатить карточный долг). Приведем при­меры некоторых клятв.

«Клянусь зоной». — Клятвопреступник обязан совершить побег. «Кем мне быть». — Клятвопреступник обязан выполнить любое требо­вание членов группы («американка»).

«Век свободы не видать». — Клятвопреступник обязан совершить пре­ступление, чтобы получить новый срок.

«Забожусь на себя (на побег, на палец и т.д.)». — С клятвопреступником совершат акт мужеложства (он обязан совершить побег, отрубить себе па­лец и т.д.).

В субкультуре наряду с клятвами существует и ритуал наложения прокля­тия. Проклятие направлено на причинение морально-психологического ущерба проклинаемому, и считается, что оно обладают магической силой.

Содержание проклятия может быть самым разнообразным: потеря жизни, здоровья, социального благополучия проклинаемым или его родственника­ми. А форма, как правило, однообразная — ненормативная лексика.

Основной способ снять проклятие или уничтожить его силу — высказать встречное, более сильное проклятие. Поэтому начинается обмен проклятия­ми, носящий форму состязания. Обмен проклятиями — это не нецензурная перебранка, а состязание в уровне интеллекта, быстроте реакции, остроумии, знании тюремных законов. Существуют правила состязания в проклятиях:

1. Отвечать на проклятия может только равный по занимаемому статусу.

2. Осужденный более низкого статуса не может проклинать высокоста­ тусного.

3. Победу одерживает тот, кто быстрее, остроумнее и «забористее» отве­тит сопернику.

4. Проигравшему снижается социальный статус.

За состязанием наблюдают другие осужденные, есть судьи и болельщи­ки. Победителю оказываются почести, его проклятия берутся на вооружение,

ему подражают. Это говорит о том, что в среде осужденных ценится не только грубая физическая сила.

Высокостатусные осужденные (воры, бугры, авторитеты) должны строго со­блюдать нормы субкультуры, потому что глубоко усвоили ценности преступ­ной среды, сами являются их проводни­ками и защитниками, да и неформальный авторитет во многом зиждется на знании и умении толковать воровские законы, а низкостатусные зэки (шестер­ки, чушки, опущенные) — потому, что этого требует групповое давление. Вот почему «опущенные» отбывают весь срок «от звонка до звонка»: они не могут стать передовиками производства, отличниками учебы, активистами самодея­тельных организаций, т.е. не могут претендовать на условно-досрочное осво­бождение. Конфликты протекают у них в наиболее острой форме. Например, начальник отряда, по неопытности или злому умыслу, направляет «авторите­та» на «грязную» работу (уборка помещений, территории, ремонт охранных заграждений и т.д.). Авторитет не может этого делать, иначе он «потеряет лицо». У него лишь два выхода — открытое неповиновение начальнику или членовредительство. Первый путь может повлечь за собой лишение свиданий, посылок, водворение в штрафной изолятор и т.д. Но именно так поступают осужденные чаще всего: «страдания за веру» только укрепляют авторитет. Но если по каким-то причинам открытый конфликт невыгоден (например, осуж­денный рассчитывает на скорое условно-досрочное освобождение), то выби­рается второй вариант, который позволяет не нарушать статусные обязатель­ства и в то же время не вступать в конфликт с администрацией.