Нерсесянц_В_С_Право_математика_свободы_Опыт_прошлого_и_перспективы. Нерсесянц_В_С_Право_математика_свободы_Опыт_прошлого_и_перспекти. Нерсесянц В. С. Право математика свободы. Опыт прошлого и перспективы

• Название: Нерсесянц В. С. Право математика свободы. Опыт прошлого и перспективы
• Анкор: Нерсесянц_В_С_Право_математика_свободы_Опыт_прошлого_и_перспективы
• Дата: 06.06.2022
• Размер: 0.8 Mb.
• Имя файла: Нерсесянц_В_С_Право_математика_свободы_Опыт_прошлого_и_перспекти.doc
• Тип: Книга; #573876
• страница: 6 из 15

Дифференциация целостной государственной жизни на раз­личные сферы, институты, полномочия и направления деятель­ности имела место уже в Древнем мире, и античная политико-правовая мысль отразила это обстоятельство. Однако ввиду от­сутствия в древности и в средние века абстракции политического государства (в его соотношении с гражданским обществом) отсут­ствовала и абстракция власти политического государства, о раз­делении и соответствующей организации которой, по существу, и идет речь в Новое и Новейшее время.

Собственно теоретическая разработка и обоснование основных положений доктрины разделения властей связаны прежде всего с именем Д. Локка.

Осуществление принципа разделения властей выступает у Локка в качестве основания и гарантии обеспечения справедливости и законности политического строя, средства защиты неотчуж­даемых прав личности, ее свободы и собственности. С этой точки зрения существенное значение имеет именно соотношение двух первых выделяемых им властей (законодательной и исполни­тельной), поскольку третья власть (федеративная) относится к сфере внешней деятельности государства и, как правило, сосре­доточена также в руках внутренней исполнительной власти.

Судебные учреждения, наделенные властью разрешать споры и наказывать преступников, в локковской концепции находятся

¹ Локк Д. Избранные философские произведения. Т.2. М., 1960. С.16.

40

в промежуточной (между двумя основными властями) области реализации властных полномочий, так что в качестве самостоя­тельной власти судебная власть им не выделяется. Судя по рас­суждениям Локка, объясняется это тем, что судебная деятель­ность находится в двоякой зависимости от двух основных властей (законодательной и исполнительной): с одной стороны, решения и приговоры суда целиком зависят от законов, т. е. актов законода­тельной власти, а с другой стороны, эти решения и приговоры получают подкрепление, поддержку и реализацию именно благо­даря силе исполнительной власти.

Общеобязательность гражданского закона, в том числе и для всех государственных властей, проистекает из того, что закон, согласно Локку, выражает «волю общества»'. Должностные лица (вплоть до короля), действуя в качестве официальных представите­лей общества, обладают лишь той волей и властью, которая пред­ставлена в законе. Когда же деятельность короля определяется его личной волей, она перестает быть представительством обще­ственной воли, превращается в действия частного лица и теряет свой обязательный характер, поскольку «члены общества обязаны повиноваться только воле общества»². Ни для одного человека, подчеркивает Локк, не может быть сделано исключение из зако­нов данного общества. Локк отмечает, что подобное исключение поставило бы то или иное частное лицо, а тем более носителя го­сударственной власти, в естественное состояние, в состояние вой­ны против народа, тогда как все остальные продолжают руковод­ствоваться правилами гражданского состояния.

Законодательная власть является верховной среди других го­сударственных властей, по отношению же к обществу в целом она «представляет собой лишь доверенную власть, которая долж­на действовать ради определенной цели»³. Когда же законода­тельная власть действует вопреки оказанному ей доверию, народ вправе использовать остающуюся у него «верховную власть от­странять или изменять состав законодательного органа»⁴. Здесь, как и в праве народа на восстание, отчетливо проявляется при­сущая локковскому политико-правовому учению идея неотчуж­даемого (в пользу государства) народного суверенитета, полу­чившая у Руссо свою дальнейшую разработку и развитие.

Во всех формах правления, подчеркивает Локк, полномочия, данные обществом, а также законы бога и природы установили

' ЛоккД. Избранные философские произведения. Т.2. М., 1960. С. 87.

² Там же.

³ Там же. С. 85.

⁴ Там же. С. 86.

41

для законодательной власти определенные пределы. Так, в силу неотчуждаемости естественных прав человека законодатель не может лишать человека без его согласия его собственности. По смыслу общественного договора, предусматривающего, в част­ности, такую гарантию против деспотизма, как разделение вла­стей, законодательная власть «не может передавать право изда­вать законы в чьи-либо другие руки», «не может брать на себя право повелевать посредством произвольных деспотических указов, наоборот, она обязана отправлять правосудие и определять права подданного посредством провозглашенных постоянных законов и известных, уполномоченных на то судей»'.

Концепция разделения властей получила дальнейшее разви­тие в творчестве французского юриста ХVШ в. Ш.-Л. Монтескье.

Как и у Локка, трактовка принципа разделения властей у Монтескье тесно связана с проблематикой политической свободы. Причем Монтескье рассматривает эту свободу в двух аспектах: в ее отношениях как к государственному строю, так и к отдельной личности, гражданину². Первый аспект этих отношений полити­ческой свободы, находящий свое выражение в правовом (и кон­ституционно-правовом) оформлении распределения различных властей, выступает в качестве необходимого средства обеспече­ния гражданских прав и свобод, безопасности личности.

Без сочетания этих двух аспектов политическая свобода оста­ется неполной, нереальной и необеспеченной. «Может случиться, — замечает Монтескье, — что и при свободном государственном строе гражданин не будет свободен или при свободе гражданина строй все-таки нельзя будет назвать свободным. В этих случаях свобода строя бывает правовая, но не фактическая, а свобода гражданина фактическая, но не правовая»³.

Монтескье подчеркивает, что политическая свобода возможна, вообще, лишь при умеренных правлениях, но не в демократии или аристократии, а тем более в деспотии. Да и при умеренных правлениях политическая свобода имеет место лишь там, где ис­ключена возможность злоупотребления властью, для чего необхо­димо достичь в государстве взаимного сдерживания друг друга со стороны различных властей: законодательной, исполнительной и судебной. Такое умеренное правление характеризуется как «государственный строй, при котором никого не будут понуждать делать то, к чему его не обязывает закон, и не делать того, что

¹ Локк Д. Избранные философские произведения. Т.2. М., 1960. С. 81-82.

² См.: Монтескье Ш.-Л. Избранные произведения. М., 1955. С. 316.

³ Там же. С. 317.

42

закон ему дозволяет»'. Под искомой формой правления подразу­мевается конституционная монархия английского образца.

Основная цель разделения властей — избежать злоупотребле­ния властью. Чтобы пресечь такую возможность, подчеркивает Монтескье, «необходим такой порядок вещей, при котором раз­личные власти могли бы взаимно сдерживать друг друга»². По­добное взаимное сдерживание властей — необходимое условие их правомерного и согласованного функционирования в законно очерченных границах «Казалось бы, — пишет он, — эти три власти должны прийти в состояние покоя и бездействия. Но так как необходимое течение вещей заставит их действовать, то они будут вынуждены действовать согласованно»³.

Разделение и взаимное сдерживание властей являются, со­гласно Монтескье, главным условием для обеспечения полити­ческой свободы в ее отношениях к государственному устройству. «Если, — замечает он, — власть законодательная и исполнитель­ная будут соединены в одном лице или учреждении, то свободы не будет, так как можно опасаться, что этот монарх или сенат станет создавать тиранические законы для того, чтобы также ти­ранически применять их. Не будет свободы и в том случае, если судебная власть не отделена от власти законодательной и испол­нительной. Если она соединена с законодательной властью, то жизнь и свобода граждан окажутся во власти произвола, ибо судья будет законодателем. Если судебная власть соединена с исполни­тельной, то судья получает возможность стать угнетателем. Все погибло бы, если бы в одном и том же лице или учреждении, со­ставленном из сановников, из дворян или простых людей, были соединены эти три власти: власть создавать законы, власть при­водить в исполнение постановления общегосударственного харак­тера и власть судить преступления или тяжбы частных лиц»⁴.

Монтескье при этом подчеркивает, что политическая свобода состоит не в том, чтобы делать то, что хочется. «В государстве, т. е. в обществе, где есть законы, свобода может заключаться лишь в том, чтобы иметь возможность делать то, чего должно хотеть, и не быть принуждаемым делать то, чего не должно хо­теть... Свобода есть право делать все, что дозволено законами. Если бы гражданин мог делать то, что этими законами запрещается, то у него не было бы свободы, так как то же самое могли бы делать и прочие граждане»⁵.

¹ См : Монтескье Ш.-Л. Избранные произведения. М., 1955. С. 289.

² Там же.

³ Там же. С. 298.

⁴ Там же. С. 290-291.

⁵Там же. С. 289.

43

Другой аспект свободы, на который обращает внимание Мон­тескье, — это политическая свобода в ее отношении уже не к го­сударственному устройству, а к отдельному гражданину, В этом втором аспекте политическая свобода заключается в безопасности гражданина. Рассматривая средства обеспечения такой безопас­ности, Монтескье придает особое значение доброкачественности уголовных законов и судопроизводства. «Если не ограждена не­виновность граждан, то не ограждена и свобода. Сведения о наи­лучших правилах, которыми следует руководствоваться при уго­ловном судопроизводстве, важнее для человечества всего прочего в мире. Эти сведения уже приобретены в некоторых странах и должны быть усвоены прочими»'.

Заметный вклад в разработку доктрины и конституционно-пра­вовой практики разделения властей внесли такие американские мыслители, как Т. Джефферсон, А. Гамильтон, Д. Мэдисон и др. С республиканских и демократических позиций отстаивал идею разделения властей Т. Джефферсон, концепция которого опира­лась на положение о том, что именно народ является подлинным и единственным источником власти. С этих позиций он подверг критике воззрения А. Гамильтона, выступавшего за конституци­онную монархию (или, в крайнем случае, — за республику с сильной и пожизненной президентской властью), за широкие полномочия сената, способного быть тормозом против нежела­тельной активности палаты представителей и т. д.

Джефферсон подчеркивал необходимость создания надлежа­щих институциональных и правовых барьеров против вторжения одних властей в сферу компетенции других, отмечал важность предохранительных мер против коррупции и тирании в полити­ческой жизни.

Соблюдение принципа разделения властей, согласно Джеф-ферсону, во многом зависит и от надлежащей организации раз­ных палат законодательного собрания с целью обеспечения их согласованных действий и возможно более точного и полного выражения в их решениях различных и многообразных общест­венных интересов.

Концепция «сдержек и противовесов» между различными властями была обстоятельно развита Д. Мэдисоном. В условиях республиканского строя, согласно Мэдисону, именно законода­тельная власть занимает доминирующее положение и в силу этого способна к узурпации полномочий других властей. По его мнению, одного лишь обозначения на бумаге конституционных

¹См.: Монтескье Ш.-Л Избранные произведения. М.. 1955. С. 318.

44

сфер деятельности и компетенции различных властей еще недо­статочно, чтобы предотвратить нарушения на практике принципа разделения властей, чреватые тиранической концентрацией власти в одних руках. Эти «бумажные барьеры» и различные формы внешнего контроля должны быть, согласно его концепции, дополнены надлежащей внутренней организацией государствен­ной власти в целом и различных властей.

В данной связи он отмечал важность и такого фактора прак­тического соблюдения принципа разделения властей, как реаль­ная заинтересованность одной власти в делах других властей. Подобная взаимная заинтересованность различных властей, по его мысли, возможна лишь при определенном смешении властей, как это имеет место в английской системе, где некоторые функции одной ветви правления переданы в сферу ведения другой ветви.

Идея разделения властей сыграла заметную роль в процессе конституционно-правового оформления и закрепления результатов французской и американской буржуазных революций. Так, уже в Конституции Виргинии 1776 г. было закреплено положение о том, что законодательная, исполнительная и судебная власти должны быть самостоятельны и разделены так, чтобы ни одна из них не посягала на законные полномочия других властей. Принцип разде­ления властей нашел свое воплощение и в Конституции США 1787 г.

Данный принцип был признан и во французской «Декларации прав человека и гражданина» 1789 г., статья 16 которой гласит:

«Общество, в котором не обеспечено пользование правами и не проведено разделение властей, не имеет конституции». Большой интерес в плане нашей темы представляет и статья 5 этой Де­кларации: «Закон может воспрещать лишь деяния, вредные для общества. Все же, что не воспрещено законом, то дозволено, и никто не может быть принуждаем к действию, не предписы­ваемому законом». Это первое официальное закрепление данного правового принципа; причем в приведенном тексте Декларации соединены идеи Локка и Монтескье.

Важная веха в истории идей разделения властей и правового государства в целом связана с философской разработкой этих проблем представителями немецкой философии. Большое внимание этим вопросам уделено в учениях Канта и Гегеля, направленных на обоснование необходимости (путем постепенных реформ) бур­жуазных преобразований в Германии, установления конституци­онной монархии, осуществления принципа разделения властей, введения начал правового государства.

Канту принадлежит заслуга последовательного философ­ского обоснования либеральной теории правового государства.

45

«Государство, — отмечал он, — это объединение множества людей, подчиненных правовым законам»'.

Благо государства, по Канту, состоит в высшей степени согла­сованности государственного устройства с правовыми принципами. И стремиться к такой согласованности нас обязывает разум через категорический императив. Этот категорический императив разума в сфере права выступает в виде требования всеобщего правового закона, гласящего: «поступай внешне так, чтобы свободное прояв­ление твоего произвола было совместимо со свободой каждого, сообразной со всеобщим законом»². Реализация требований катего­рического императива в сфере государственности предстает у Канта как правовая организация государства с разделением вла­стей (законодательной, исполнительной и судебной). В соответ­ствии с наличием или отсутствием принципа разделения властей он различает и противопоставляет две формы правления: респу­блику (это и есть, по существу, правовое государство) и деспотию.

Определяющее значение в его теории, исходившей из идеи народного суверенитета, придается разграничению законодатель­ной и исполнительной властей. «Республиканизм, — писал он, — есть государственный принцип отделения исполнительной власти (правительства) от законодательной; деспотизм — принцип само­властного исполнения государственных законов, данных им са­мим; стало быть, публичная воля выступает в качестве частной воли правителя»³. Применительно к законодателю Кант форму­лирует следующий ограничительный принцип его деятельности: то, чего народ не может решить относительно самого себя, того и законодатель не может решить относительно народа.

В своем учении о разделении властей Кант отвергает идею «равновесия» различных властей, отстаивает верховенство зако­нодательной власти как выразительницы народной воли и под­черкивает ее приоритет по отношению к другим властям. Он вы­ступает за, четкое разграничение полномочий различных властей, против их смешения. В этой связи он подчеркивает, что управ­ленческая деятельность и акты исполнительной власти не должны нарушать верховенства закона, а судебная власть должна осу­ществляться только судьями. Обосновываются независимость суда и необходимость введения выборного суда присяжных.

Различные власти, исходя из единой воли народа, должны, по концепции Канта, действовать согласованно и в общем направлении. «Воля законодателя, — пишет он, — безупречна, способность

' Кант И. Соч. Т. 4. Ч. 2. С. 233.

² Там же. С.140.

³ Там же. Соч. Т. 6. С. 289.

46

к исполнению у верховного правителя неодолима, а приговор верховного судьи неизменяем»'.

В целом республика (т. е. кантовская концепция правового го­сударства) выступает в трактовке Канта не как эмпирическая реальность, а как та идеально-теоретическая конструкция (модель), которой следует руководствоваться как требованием разума и целью наших усилий в практической организации государствен­но-правовой жизни.

В отличие от кантовской концепции разделения властей, в принципе признающей идею народного суверенитета, гегелевское учение о разделении властей исходит из признания суверенитета монарха в рамках конституционной монархии.

Политический строй (как организация государства и процесс его органической жизни) реализуется, по Гегелю, в функциони­ровании различных властей. Само разделение властей политиче­ского государства как индивидуального целого Гегель трактует как логическую необходимость: целое необходимо делится на определенные различия понятия. Лишь при таком разделении целое жизненно и прочно, иначе оно подвержено распаду и смерти.

Тремя субстанциально различными властями, на которые под­разделяется политическое государство, по Гегелю, являются: зако­нодательная власть, правительственная власть и власть государя. Надлежащее разделение властей в государстве Гегель считает «гарантией публичной свободы»².

Судебная власть, по гегелевской классификации, отнесена к исполнительной власти. Имея, очевидно, в виду идущие от Мон­тескье представления, Гегель пишет: «Если обыкновенно говорят о трех властях, о законодательной, исполнительной и судебной, то первая соответствует всеобщности, вторая особенности, но су­дебная власть не есть третий момент понятия, ибо ее единич­ность лежит вне указанных сфер»