Демографические ограничения экономического развития
Наибольшей популярностью у многих европейских историков поль- зуется мальтузианская модель Бреннера (Brenner, 1976, с. 33)
⁶
. Майкл
Постан и Эммануэль Леруа Ладюри рассматривают эту модель как длительную общую тенденцию в сторону рационального исполь- зования земли и труда. Эти ученые связывают современное капита- листическое сельское хозяйство с крупными инвестициями в техно- логии для повышения урожайности и эффективности труда. После- дователи этой традиции пытаются определить факторы, которые замедляли или убыстряли модернизацию сельского хозяйства в фео- дальной Европе.
Рост населения в столетия, предшествовавшие «черной смерти», тормозил улучшения в сельском хозяйстве, направляя новые пото- ки рабочей силы и капитала в расширяющиеся пограничные земли.
Крестьяне использовали общинную солидарность и законные права, охраняемые короной, чтобы обеспечить себя наделом земли и сель- скохозяйственной продукцией для прокорма своих умножающих- ся семей, тем самым устраняя новые инвестиции в сельское хозяй- ство (Bois [1976], 1984, с. 187 – 200; Forquin [1970], 1976, с. 13 – 15; Neveux,
1975, с. 35 – 39). Сокращение, хотя и не абсолютное, феодальной рен- ты также уменьшало ресурсы, доступные землевладельцам для инве- стиций в производство (Bois [1976], 1984, с. 215 – 225).
Демографический коллапс середины xiv в. возобновил инвести- ции в землю
⁷
. Французские феодалы «подвергали крестьян… „вне-
⁶
Основной вклад в разработку этой модели, как указывает Бреннер, внесли Аббак- кук (Habbakkuk, 1958), Постан (Postan, 1966), Леруа Ладюри (Le Roy Ladurie, 1966).
Купер (Cooper, 1978) развивает этот же подход в своей критике статьи Бреннера
1976 г.
⁷
Бреннер (1976) сводит дискуссию между Постаном и Леруа Ладюри о послечумной эре к утверждению, что небольшая численность населения привела «к сокраще- нию ренты в целом и рабочей силы в частности… [и в конце концов] к падению крепостничества» (1976, с. 39).
53
} } |} ³ £}£| ³ ³}} экономическому“ принуждению… <и> затевали то, что в других усло- виях, привело бы или должно было привести к первичному или вто- ричному закрепощению» (Le Roy Ladurie [1977], 1987, с. 65). Однако крестьянские бунты расстроили эти планы, в то время как юристы короны ограничили власть феодалов над крестьянами и укрепили крестьянские общины, чтобы обеспечить им способность платить налоги государству (Le Roy Ladurie [1977], 1987, с. 65 – 66; Neveux, 1975, с. 63 – 68; Nabholz, 1944, 533 – 536).
Разочарованные неудачными попытками выжать больше из кре- стьян, феодалы передали им в долгосрочную или постоянную арен- ду землю за большие «пени», выплачиваемые при заключении дого- вора (Neveux, 1975, с. 138 – 140). Со временем инфляция обратила эти ренты в прах, тем самым де-факто закрепив передачу большой части земли из рук аристократов к держателям аренды из простого народа.
Дифференциация между крестьянскими семьями привела к концен- трации большей части земель в руках у элиты из торговых крестьян
(Le Roy Ladurie [1977], 1987, с. 135 – 175).
Леруа Ладюри и его коллеги блистательно объяснили, как кресть- янские системы наследования земель влияли на их концентрацию в различных регионах Франции
⁸
, но они не показали, почему сеньо- ры в одних регионах отдавали землю в аренду крестьянам, а в других устанавливали metayage (раздел урожая), а также почему феодалы коле- бались между выбором системы (Le Roy Ladurie [1977], 1987, с. 78 – 81).
Леруа Ладюри (1978) утверждает, что Бреннер игнорирует то, как его Paysans de
Languedoc (1966) «включает (классовую структуру), прилагая все усилия к тому, чтобы вывести социальные группы (землевладельцев, фермеров, сельскохозяй- ственных работников и т. д.) из абстрактных экономических категорий (позе- мельная рента, прибыли, зарплата)» (с. 55). Претензии Леруа Ладюри вполне оправданы, Бреннер действительно игнорирует ad hoc многократные обсужде- ния социальных отношений в работе Леруа Ладюри. Делая так, Бреннер прояв- ляет излишнюю доброту к Леруа Ладюри, придавая его многочисленным трудам связность и элегантность, которой они на самом деле лишены. В результате Брен- нер упускает настоящую проблему Леруа Ладюри: французский историк неспосо- бен определить согласованный набор социальных структурных факторов, кото- рые бы разнились по времени и месту действия, способный объяснить различия в землевладении во времени и в разных французских провинциях.
⁸
Схожий аргумент о связи между системами наследования и концентрацией земли в Англии выдвигает Хоуэлл (Howell, 1975; 1983). См. в Lachmann, 1987, с. 124 – 127 кри- тический разбор того, как Хоуэлл игнорирует воздействие перестановок в клас- совых отношениях и вмешательство государства в доходы крестьян и земельное держание. Эта критика близка к той, которая была обращена в этой же главе про- тив Леруа Ладюри.
54 | 2 Этот изъян в исторических аргументах не дал Леруа Ладюри и его коллегам объяснить, почему товарные крестьяне получили контроль над землями только в северной Франции и не ранее конца xvii в. ⁹ Они подразумевали, что инфляции потребовалось три-четыре сто- летия для того, чтобы лишить сеньориальную ренту всякой ценно- сти, а крестьян — своих арендованных земель посредством дробления наделов от поколения к поколению при новых демографических по- трясениях (Le Roy Ladurie [1977], 1987, с. 329 – 348). Вероятно, фран- цузские историки ослеплены патриотической гордостью, утверждая, что доход мелких товарных хозяйств, управляемых собственниками- крестьянами северной Франции, приближается по своему масшта- бу и даже превосходит доходы крупных ферм, которыми управляли приказчики для капиталистов-рантье Англии (Bois, 1984, с. 404 и да- лее; Le Roy Ladurie [1977], 1987, с. 78, а также Leon, 1970). Однако они не объясняют, почему относительно быстрое и общенациональное преобразование английского сельского хозяйства во Франции по- вторялась медленнее и лишь в некоторых областях. Региональные экологииДжек Голдстоун (Jack Goldstone, 1988) утверждает, что экология, то есть различия в типах почвы и видах сельскохозяйственных куль- тур, которые на них можно выращивать, является фактором, кото- рый наравне с демографическими характеристиками необходимо учитывать, объясняя региональные различия на национальных уров- нях Англии и Франции. Для Голдстоуна «вопрос, почему после 1650 г. Англия была продуктивнее Франции, растворяется в двух внутрина- циональных региональных вопросах: почему сельское хозяйство в се- верных, восточных и дальнезападных английских графствах оказа- лось продуктивнее, чем на традиционных пахотных землях центра и почему южные и центральные департаменты Франции были менее продуктивны, чем северные и восточные?» (с. 291). Далее Голдстоун спрашивает, почему в областях с открытыми полями средней Англии и северной Франции использовали схожие сельскохозяйственные си- стемы до 1650 г. и почему произошло резкое изменение в дальнейшем? Голдстоун отвечает на эти вопросы, сравнивая типы почв в различ- ных областях Англии и Франции. Он утверждает, что зоны с тяжелой почвой, внутренние в Англии и северо-восточные во Франции, были ⁹ Разрыв между демографической причиной xiv в. и капиталистическим следстви- ем xvii в. похож на разрыв в работе Добба. 55 } } |} ³ £}£| ³ ³}} наиболее продуктивным видами земель при сельскохозяйственных методах, доступных до 1650 г. Так как эти земли были самыми ценными, их наиболее интенсивно обрабатывали и наиболее интенсивно регу- лировали через архетипическую средневековую систему открытых по- лей и общих пастбищ. В этих зонах, как полагает Голдстоун, производ- ственные и классовые отношения управлялись базовыми мальтузиан- скими параметрами, описанными Постаном, Леруа Ладюри и др. Когда численность населения возросла ¹⁰ , богатая почва и доступ к общим пастбищам позволили крестьянским семьям поддержать себя даже на «парцеллизованных» участках, многократно разделен- ных в процессе наследования. И, напротив, крестьяне с более бед- ных земель на юге и западе Франции и периферии в Англии были не способны поддержать себя на разделенных участках, и когда цены на продовольствие поднялись, налоги выросли, а заработная плата снизилась, они разорились. Во Франции эти крестьяне часто подни- мали бунты против государственных налогов, но с течением време- ни эти крестьяне в обеих странах обезземелились, а собственность концентрировалась в руках богатых крестьян, буржуа и джентри или благородных землевладельцев. Правильность картины этих смягченных мальтузианских циклов плодородной земли и концентрации собственности на бедных зем- лях (последнее также является ответом на демографическое давле- ние), представленной Голдстоуном, сильно зависит от правомер- ности его утверждения, что классовый конфликт не приводит к ка- кому-либо внезапному или значительному изменению способности крестьян приспосабливаться к росту населения и цен в богатых фер- мерских регионах или не вызывает финансовых проблем у аренда- торов на бедных землях в тех же самых 1500 – 1650-х гг. Голдстоун пы- тается доказать правомерность этого, указывая на относительную скромность огораживания в Англии в этот период ¹¹ и утверждая, ¹⁰ Голдстоун рассматривает 1500 – 1650 гг., но его модель указывает на те же послед- ствия для 1200 – 1348 гг. ¹¹ Голдстоун видит в огораживании единственную меру силы землевладельцев. Это его реакция на упрощенный марксистский взгляд на развитие английского капи- тализма, сформулированный Тоуни (Tawney, 1912). На самом деле, как я пока- зываю в шестой главе этой книги, английские землевладельцы, чтобы выжить арендаторов, больше полагались на другие техники, такие как «удостоверение» и ограничение церковных и манориальных судов (Kerridge, 1969, с. 33 – 50; Hill, 1963, с. 84 – 92; Lachmann, 1987, с. 102 – 114; примеры того, как крестьяне лишались имущества при помощи этих методов см. у Spufford, 1974 и Finch, 1956). Толь- ко игнорируя самые важные институциональные точки классовых конфлик- 56 | 2 что основными выгодоприобретателями в этом медленном процес- се концентрации земли были инвесторы из богатых крестьян и бур- жуа, а не джентри и аристократы. Ключевые изменения в английском и французском сельском хо- зяйстве и, как утверждает Голдстоун, источник экономического пре- имущества Англии над Францией обязаны возникновению новых техник культивации земли, изобретенных после 1650 г. Новые тех- ники хорошо подходили регионам с легкой почвой на севере и за- паде Англии, но не годились для истощенных земель на юге и западе Франции. В результате пути развития некогда схожих бедных сель- ских регионов Англии и Франции разошлись после 1650 г. Новые техники позволили легкопочвенным регионам Англии производить более дешевое зерно, чем во внутренних традицион- но-пахотных зонах. Сравнительные преимущества внутренних зон позволили им перейти на пастбищное сельское хозяйство и обеспе- чить рынок, стимулированный растущим массовым потреблением мяса после 1650 г. (период стабильной демографии и роста доходов по крайней мере в городских зонах). В эту счастливую пору повы- шения заработков и падения цен на товары широкого потребления мелкие английские фермеры охотно продавали свои земли ферме- рам, ведущим товарное хозяйство. И напротив, бедные регионы Франции не смогли приспособиться к новым рынкам: никто не хо- тел покупать эти земли, и крестьяне оставались в деревнях, время от времени устраивая восстания, когда их давили снижением зара- ботков и цен на товары широкого потребления и растущими налога- ми. Только в северо-восточной Франции землевладельцы выкупали участки бедных фермеров и обогащались благодаря своей сохраняю- щейся монополии на поставки зерна на рынки Парижа. Анализ региональных экологий Голдстоуна позволяет ему объяс- нить перенос крестьянских стратегий с пахотных земель на пастбищ- ные во внутренних тяжелопочвенных землях и с пастбищных на па- хотные в легкопочвенных землях Англии, а также показать, почему успешная коммерциализация сконцентрировалась в северо-восточ- ной Франции. Его модель изящна и уделяет агротехнологиям и ры- ночным стратегиям гораздо больше внимания, нежели объяснения вышеназванных историков, смешивавших демографические и клас- совые силы в постоянно меняющихся пропорциях в своих диспутах, тов в аграрном секторе, Голдстоун может утверждать, что 1500 – 1650 гг. «не был ни периодом решающего прогресса в Англии, ни какого-либо значительного рас- хождения между Англией и Францией» (1988, с. 302). 57 } } |} ³ £}£| ³ ³}} более теоретических и относящихся к мелким конкретным вопро- сам. Однако Голдстоун очень избирателен в признании, что же яв- ляется трансформаций, а что нет, он не способен объяснить, поче- му джентри и крупные товарные фермеры разбогатели, в то время как многие крестьяне обезземелились и обнищали в xvi и последую- щих веках, хотя новые агротехнологии повышали продуктивность и крупных, и мелких ферм (Allen, 1992, с. 191 – 231). Кроме того, Голдстоун игнорирует вопрос, занимающий цен- тральное место в марксистских спорах о демографических циклах: почему крестьяне разорялись на фоне уменьшения населения и сни- жения роста цен после 1650 г., а не во время гораздо более драма- тических демографических спадов, последовавших за «черной смер- тью»? Голдстоун предполагает, что фермеры в экологически благо- приятных зонах хотели продавать землю после 1650 г., так как могли получить за нее хорошую цену и войти в число городских торгов- цев, — выбор, не доступный крестьянам после 1348 г. Однако эти раз- личия между демографическими кризисами в условиях более разви- того земельного рынка и увеличившегося городского сектора xvii в. и кризисами xiv в. вызывают другие вопросы: почему, если цены на сельскохозяйственные товары снижались, инвесторы, товарные фермеры и капиталисты по-прежнему покупали землю и платили за огораживание и улучшения? Если аграрный сектор расцвел по- сле 1650 г., почему крестьяне не держались за свою землю, тем более что Голдстоун не утверждает, что новые технологии благоприятство- вали экономии за счет увеличения масштабов? Я буду разбирать эти вопросы в шестой главе, но задам их здесь, чтобы показать, что усилия Голдстоуна изобразить Англию и Фран- цию одинаково застойными — поднимающимися и опускающими- ся в долговременных демографических пределах — до тех пор, пока их бедные регионы стали развиваться разными путями после 1650 г., не решают проблем демографических историков, обрисованных в предыдущей главе. Региональная экология очень значима: ее об- суждение Голдстоуном и работы многочисленных исследователей «системы полей» и фермерских техник, о которых он в своих трудах не упоминает, должны быть частью любого сравнительного анализа. Однако экология не является ведущей переменной, способной объ- яснить все значительные темпоральные и географические расхожде- ния. Более важно, что модель Голдстоуна не объясняет критические различия внутри и между экологическими зонами, которые мы рас- смотрим в этой главе ниже, или появление капиталистических ор- ганизаций сельского хозяйства в некоторых частях Англии до 1650 г.
58
| 2
Рациональный феодализм
Другое объяснение предполагаемого долгожительства системы об- щих полей в Западной Европе, несмотря на закат крепостного пра- ва в xiv в. — утверждение, что она была наиболее эффективной си- стемой земледелия при двух условиях, доминировавших до xvii и последующих столетий. Стефано Феноалтеа (Stefano Fenoaltea,
1988) указывает, что в разных регионах было два больших экологи- ческих варианта маноров. Некоторые участки земли больше подхо- дили для интенсивного земледелия, а другие лучше соответствова- ли трудоемкому земледелию или скотоводству. Наилучшие моменты для сева или сбора урожая на различных пахотных участках одного манора могли разделяться несколькими неделями.
Если крестьяне держали компактные фермы в одной экологиче- ской зоне поместья, некоторым из них доставалась только бедная почва, не стоящая трудозатрат, доступных в одной семье, в то вре- мя как у других было недостаточно тружеников, чтобы обработать должным образом высококачественную землю. Кроме того, несколь- ко компактных ферм требовали от крестьян одновременного сева и сбора урожая. При такой системе крестьянская община либо не- эффективно использовала всю землю манора, либо терпела убытки из-за высокой стоимости надзора при найме работников, чтобы по- могать друг другу во время сева и сбора урожая и при переносе до- полнительных трудозатарт от семей с бедной землей к семьям с вы- сококачественной землей и неадекватными трудовыми ресурсами для правильной интенсивной культивации
¹²
. Таким образом, систе- матическая диверсификация благодаря чересполосице минимизиро- вала «затраты по урегулированию рынка труда и [максимизировала] продуктивность сельского труда в целом» (Феноалтеа, 1988, с. 192).
Затраты по урегулированию, которую брали на себя крестьяне при коллективном управлении общинных полей, как только такая система устанавливалась
¹³
, оставались низкими, пока все крестья-
¹²
Анализ Феноалтеа (Fenoaltea) приложим только к той части манориальной земли, которая находится под крестьянской обработкой. Его модель не применима и даже не учитывает ту долю манориальной культивируемой земли, которая отно- сится к домену.
¹³
Феноалтеа не рассматривает, почему «расходы» на установление манориальных социальных отношений в одних регионах оплачивались крестьянами, а в других нет. Он не признает, что землевладельцы тоже оплачивали эти расходы, и он не сравнивает их с гораздо потенциально высокой стоимостью для крестьян уступки требованиям землевладельца.
59 } } |} ³ £}£| ³ ³}} не манора верили в то, что такое разделение земли может максими- зировать их коллективный доход. Эта вера была подорвана, когда доступ к рынку и технические инновации (с. 192) открыли возмож- ность для некоторых крестьян получать больший доход вне манори- альной системы, а не внутри нее ¹⁴ . Только тогда крестьяне искали выхода из коллективного управления землей. Они были способны делать это через подрывную тактику, увеличивая затраты на поддер- жание системы открытых полей так высоко, что сообщество кре- стьян, даже если большинство их не выигрывало от частного земле- владения, были вынуждены покончить с системой открытых полей. Таким образом, утверждает Феноалтеа, стабильная и стойкая мано- риальная система сменилась, только когда рынки проникли в преж- де самодостаточные сельские области. Анализ целерационального выбора, проведенный Феноалтеа, ос- нован на формальной модели манориальной системы открытых по- лей, модели, которая достигает изящества, игнорируя многие факты из исторической реальности европейского феодализма. Среди отсут- ствующих деталей — лендлорды и классовые конфликты ¹⁵ . Он рисует грубое равенство и согласие среди арендаторов манора, хотя на са- мом деле среди крестьян всегда существовала стратификация, а вре- менами случались и прямые столкновения между группами аренда- торов с разными типами земельных прав ¹⁶ . Крестьяне поддержива- ¹⁴ Я рассматриваю доводы Фокса (Fox, 1971) в третьей и шестой главах. Он утвержда- ет, что в Средние века и позже существовало две Франции: одна имела доступ к морям и рекам для транспортировки и рано развила рынки, а другая была изолирована в областях с ограниченным наземным транспортом. Я указываю, насколько городские рынки и транспортные сети влияли на сельскохозяйствен- ное производство во Франции, Англии и Италии. ¹⁵ Работа Феноалтеа служит образцом той небрежности, с которой самопровозгла- шенная школа теоретиков рационального выбора обращается с историческими источниками. Несмотря на повторяющиеся, хотя и все более слабые заявления о своей радикальной политической цели, эти теоретики подражают самым худ- шим тенденциям «буржуазных» неоклассических экономистов, отделяя «опции» действительных экономических акторов из контекста социальных отношений, подвижного и состязательного, внутри которого принимались решения. Даже Леви (Levi, 1988), которая демонстрирует действительное знание истории, кото- рую она пытается объяснить, делает ряд выводов, которые только затемняют контекст, в рамках которого правители осуществляли свою деятельность и вызы- вали какие-то реакции. Ее работа и ее подход обсуждаются более подробно в чет- вертой главе. ¹⁶ Для знакомства с общим подходом к стратификации крестьянства см. Шани- на (Shanin, 1972). Политическое и экономическое неравенство среди крестьян 60 | 2 ли рынки земли и труда даже при сохранении системы общих полей. Манориальная система не была структурой, зависимой от неизмен- ных экологических условий, демографических циклов или продол- жительного отсутствия доступа к рынкам. Напротив, крестьяне при- нимали на себя затраты на одновременное урегулирование и мано- риальной, и рыночной системы, потому что каждая была частью ответом на особые требования и возможности. ½} ® | ££ | ¾, 1100 – 1450 ||. Ниже предпринята попытка выстроить многофакторную модель из- менений в аграрных социальных отношениях в Англии и во Фран- ции. Прежде чем обратиться к этой задаче нужно пояснить, на- сколько изменились земельные держания за два столетия — между xiii и xvi вв. Этот раздел делится на четыре части. В первой очерчи- ваются эти изменения, разбираемые по времени и регионам Фран- ции. В следующих двух частях французские вариации объясняются по времени и регионам. В четвертой части рассматриваются при- чины английских вариаций. Последняя часть этой главы посвяще- на феодальным изменениям в аграрном секторе, она готовит почву для объяснений отставания по времени между ликвидацией крепост- ной зависимости и развитием капитализма. |
Скачать 2.11 Mb.