Капиталисты_поневоле_Конфликт_элит_и_экономические_преобразовани. O x f o r d u n i v e r s i t y p r e s s
 Скачать 2.11 Mb.
|
Подъем национальных государств совпал с упадком автономных го- родов-государств как военной силы, а позже и как ведущих центров производства и торговли. Фредерик Лейн (Lane, 1958; 1979) опреде- лил города-государства и национальные государства как организа- ции, которые собирают налоги, чтобы покрыть расходы на управ- ление и сохранение монополии на власть в рамках определенной территории. Чем эффективнее государство выполняет эти функции, тем больше прибыли оно может получить с налогов. С точки зрения Лейна, политическая история Европы с viii в. до н. э до xviii в. н. э. основана на «изменении отношения насилие / предприимчивость при сборе и распределении прибавочной стоимости» (1958, с. 412). Та- ким образом, наибольшая эффективность национальных государств обеспечила их триумф и над городами-государствами, и над автоном- ными сельскими феодалами. Чарльз Тилли углубляет модель Лейна, прослеживая консолида- цию политических блоков в Европе от «500 государств, потенциаль- ных государств, государствочек и государствоподобных организа- ций» в 1490 г. до «всего лишь 25 – 28 государств» в 1990 г. (Tilly, 1990, с. 42 – 43). Он анализирует различные комбинации капитала и наси- лия в определенных местах Европы и описывает, как доступ полити- ческих акторов к этим двум ресурсам задает тип государства. Хотя города-государства, по мнению Тилли, были богаты, они были неспособны получить значительные ресурсы принуждения, за исключением случаев покупки наемнических армий. Города-го- сударства подкосили два изменения: во-первых, атлантическая тор- говля и связанное с ней производство росли в то время, когда «соб- ственные водные пути „средиземноморских городов-государств“… были ограничены мусульманскими державами» (1990, с. 190); во-вто- рых, все государства, контролировавшие более значительное населе- ние, разработали особые методы принуждения и извлечения ресур- сов капитала из своих обширных территорий, и хотя по сравнению с городами-государствами их было немного, их размеры позволи- ли им пересилить и превзойти города-государства. Такие ресурсы стали ключевыми, когда «война выросла по масштабу и стоимости» 97 }} }| (с. 190). Для Тилли «золотой век» городов-государств продолжался лишь до того момента, как крупные государства начали объединять и упорядочивать механизмы сбора налогов и выставлять на поле боя национальные армии ¹¹ Более полно модели образования государства Лейна и Тилли раз- бираются в четвертой главе. Однако даже если допустить, что Тилли подробно объяснил, как доступность ресурсов капитала и принуж- дения формировала развитие государственных структур, его модель не объясняет, почему капитал и принуждение были организованы в национальные блоки, а не в сеть не граничащих друг с другом го- родов и территорий. С выигрышной позиции настоящего времени и даже xix в. мы мо- жем распознать, какими способами чувство национальной общно- сти в граничащих друг с другом территориях и их населении помогло государствам собирать налоги, набирать армии и защищать грани- цы. Тем не менее государства, одержавшие военный и экономиче- ский триумф над городами-государствами в xvi в., часто не были по- граничными или этнически и лингвистически однородными. В дей- ствительности наиболее успешные государства вели войны с целью захватить именно не пограничные территории и привести чужие народы под свою власть. Преимущества зрелых национальных госу- дарств xix в. нельзя переносить назад, анахронически объясняя, по- чему аристократы с опорой на село смогли доминировать над купца- ми с опорой на город в xvi в., а не наоборот. ¹¹ Крайдте (Kreidte, 1983; см. также Kreidte, Medick and Schlumbohn, 1981) анализи- рует упадок городского мануфактурного производства, применяя логику, похо- жую на ту, что употребляет Тилли. Крайдте утверждает, что города-государства пересилили капиталисты с сельской базой, которые использовали обширные внутренние районы национальных государств для привлечения крупной и деше- вой рабочей силы крестьян, ищущих приработка. Сельские мануфактуры сбили цены дорогим цеховым мануфактурам. Хотя цеховые производители были более квалифицированы, это имело значение лишь для производства товаров роско- ши — сектора, который ослабел, когда общая экономика Европы расширилась в xvi в. Описание Крайдте вызывает вопрос, почему национальные государства, а не сеть городов-государств, захватили контроль над такой сельской мануфакту- рой. Многие ранние предприниматели сельской протоиндустрии были купцами из городов-государств. Объяснение того, почему эти купцы обратились к нацио- нальным государствам за покровительством в xvi в. (хотя и процветали как граж- дане городов-государств) связано с общим упадком городов-государств как доми- нирующей политической силы Европы — эволюция, необъяснимая с точки зре- ния протоиндустриализации. 98 | 3 Прежде чем мы обратиться к образованию государства, теме чет- вертой главы, нужно ответить на два контрфактуальных вопроса: по- чему крупные города средневековой и ренессансной Европы не ста- ли экономическими и политическими центрами последовавшего капиталистического развития и образования государства и почему элиты городов-государств были побеждены в xvi и последующих сто- летиях конкурирующими сельскими элитами, которые были способ- ны консолидировать обширные сельские территории и доминиро- вать над городами в их центре? Чтобы ответить на эти вопросы, нужно объяснять упадок горо- дов-государств, равно как и подъем национальных государств. И Ве- бер попытался сделать это. Но его модель, как продемонстрировал Бродель и другие исследователи Италии эпохи Возрождения, пре- увеличивает различия в мировоззрении и действиях средневековых и постреформационных европейцев. Вебер ошибочно предполагает, что индивидуумы, компании и, возможно, общества являются либо политически, либо экономически ориентированными и из-за своей ориентации психологически не могут переключиться или объеди- нить политическую и экономическую рациональность, когда этого требуют обстоятельства. В действительности политические и эконо- мические планы индивидуума обычно подлаживаются к специфиче- ским и ограниченным структурным зазорам, открывшимся в данный момент в данном месте. Возможности для извлечения прибыли от- крываются через организационные структуры городов-государств и национальных государств. Структуры, которые, как показывает Тилли, сами были продуктом долгой истории образования и коллек- тивного действия. ³ £ } ½} ³} |-|££ В этой главе постулируется модель взаимодействия между экономи- кой и политикой в ренессансной Флоренции. Эта модель сравнива- ется с теорией Вебера о пределах политически ориентированного капитализма внутри патримониальных городов-государств. Начну с обзора демографических перемен в европейских городах, чтобы проследить и установить время, когда начался упадок автономных торговых городов по сравнению с подъемом столиц национальных государств. Большая часть этой главы рассматривает динамику го- родского капитализма на примере case-study Флоренции. Я выбрал 99 ³ £ }… |-|££ Флоренцию потому, что она была архетипическим итальянским го- родом-государством во время своего доминирования в международ- ном обмене и производстве товаров роскоши в средневековой Евро- пе, а также потому, что она продолжала играть важную роль в италь- янской и европейской политике и торговле на протяжении всей эпохи Возрождения. В этом качестве историю Флоренции можно привлекать для объяснения передвижений вперед и назад, с глав- ной оси на второй план, хотя все зависит и от центрального положе- ния на арене политической экономии средневековой и ренессанс- ной Европы ¹² Флоренция — уникальный город, самый важный их всех городов Ренессанса потому, что контроль Медичи над папством обеспечил основу для альтернативной системы извлечения прибавочной стои- мости из аграрного сектора, при которой городские элиты домини- ровали над подчиненными им сельскими аристократиями. Упадок Флоренции привел в тупик эту возможную стезю исторического раз- вития. Церкви все больше и больше стали определяться по нацио- нальному признаку, покоряясь светской аристократии, которая уже организовывалась по национальным линиям. Чрезвычайно важно обозначить пределы политической и эконо- мической автономии, которая была возможна для Флоренции и дру- гих ведущих городов той эпохи, которые я буду рассматривать более поверхностно, в сравнении с Флоренцией, для того, чтобы объяс- нить, почему развитие торговли, производства и политической вла- сти перемещается от городов-государств, управляемых олигархией, к национальным государствам, управляемых классами. В этой главе Флоренция и другие города-государства рассматриваютс не только ¹² Конечно, точно такие же аргументы можно выдвинуть и за детальное изучение Венеции, Генуи или Антверпена, а не Флоренции. В идеале, я бы погрузился с головой в историю всех четырех городов до того, как начать писать эту главу. Но недостаток времени, а также объема в смысле общего плана этой книги, вынудили меня сконцентрироваться на одном городе. Я пытаюсь, в основном в нескольких расширенных примечаниях, показать, как и почему другие итальян- ские города-государства часто следовали образцу Флоренции, и подчеркнуть усло- вия, которые отвечали за то, что эти города-государства свернули с пути, пред- ложенного Флоренцией. Я концентрируюсь на сравнениях с Венецией, которая из всех главных городов в наибольшей степени отличалась от флорентийского архетипа. Исследователи этих других городов лучше меня смогут судить, прило- жимы ли выводы этой главы к истории Генуи, Венеции и Антверпена или же они противоречат ей. Я надеюсь, что историки в своей критике будут различать те мои пропуски и ошибки, которые просто вызывают досаду, от тех, которые потребуют вынесения более общих выводов в этой главе и во всей книге в целом. 100 | 3 как временные лидеры развивающейся миросистемы или как локу- сы с необычайно развитым духом предпринимательства, но и как со- циальные образования с динамикой, требующей определенного по- ведения от существенной части социальных акторов, чьи интересы уже определены и чьи возможности ограничены местными и гло- бальными условиями. Определение причинно-следственного прио- ритета социально-психологических, миросистемных, военно-техно- логических и внутренних структурных факторов в относительном упадке ренессансного городского капитализма — необходимый шаг, предваряющий объяснение, почему государства, а не только города, мировые системы или умы индивидуумов, были необходимы для об- разования капиталистических классов и практики капиталистиче- ских социальных отношений. В заключение я рассмотриваю преде- лы экономической деятельности внутри городов-государств, пере- кидывая мостик к последующим главам, касающимся образования государства и классов в xvi – xviii вв. ¹³ }|¾}£ } £ |, 1300 – 1700 ||. Исторические демографы используют показатель численности насе- ления для оценки богатства средневековых и ренессансных городов. Убыль или увеличение населения вычисляются для того, чтобы про- следить подъем и падение ведущих экономических и политических центров. Доля городского населения и число уровней на городских площадях и рынках используются в качестве мер оценки влияния го- родов и урбанизации на политическую экономию сельской округи ¹⁴ ¹³ Ограничения капитализма в Амстердаме разбираются в пятой главе, а не в этой. Амстердам xvi и xvii вв. более уместно сравнивать с его соперниками — нацио- нальными государствами Англии, Франции и Испании, а не с ренессансными городами-государствами из этой главы. ¹⁴ Рассел (Russell, 1972) делит Европу и Ближний Восток xiii в. на двадцать два регио- на. Каждый регион характеризует иерархия городов, которые концентрирова- лись вокруг ведущего города, извлекавшего выгоду из коммерческого и полити- ческого господства над меньшими городами и их округой. Регионы разнились по тому, насколько они были урбанизированы и по тому, насколько ведущий город взаимодействовал со всем регионом и насколько он процветал. Скиннер (Skinner, 1977) фокусируется на отношениях между городами и сетя- ми сезонных рынков, чтобы измерить влияние городских центров на сельское производство и общественные отношения. По Розману (Rozman, 1976), «предсо- временные (премодерные) общества можно классифицировать, согласно семи стадиям развития… [которые] обозначают последовательную схему растущей 101 }|¾}£ } £ |, 1300 – 1700 ||. Согласно этим оценкам, Европа пережила две фазы урбанизации в столетия перед промышленной революцией. С xi в. до «черной смерти» доля европейцев (исключая Россию), проживавших в ме- стах с населением 5000 или более человек, выросла с 9,5 до 10,5 %. Этот рост умножился за счет удвоения суммарного населения Евро- пы: более чем в два раза возросло количество городов с населением 10 000 человек и больше (Bairoch, 1988, с. 136 – 137). Суммарное населе- ние, и городское, и сельское, катастрофически уменьшилось после чумы, в то время как уровень урбанизации снизился несильно, а чис- ло городов осталось тем же. Общему восстановлению после «черной смерти» предшествовало возобновление «роста городов [который] медленно начался в пер- вой половине xvi в. …резко убыстрился в 1550 – 1650 гг., а затем замед- лился, достигнув низшей точки в первой половине xviii в.» (De Vries, 1984, с. 39) ¹⁵ Данные по всей Европе маскируют критически важные различия в росте городов по регионам и странам в каждый отдельный пери- од. В 1300 г. Северная Италия была самой урбанизированной частью Европы, и от ⁄ до ⁄ населения Милана, Венеции и Флоренции про- живало в городах. Незадолго до этого мусульманское население Кор- довы было следующим по уровню урбанизации (17 %), затем следуют бельгийские территории вокруг Гента (14 %) и Арагон (14 %). Область вокруг Монпелье (11 %) была единственной в остальной части Европы с населением более 8 %, проживающим в городах (Russel, 1972, с. 235). К 1500 г. Бельгия стала самым урбанизированным регионом Евро- пы, причем доля городских жителей примерно в четыре раза превы- шала долю, среднюю по Европе, кроме России ¹⁶ . Затем следовали Ни- сложности в коммерческих и административных взаимодействиях между посе- лениями» (с. 282). Две недавние, и выдающиеся, работы по развитию европейских городов (Ho- henberg and Lees, 1985; Bairoch, 1988) сравнивают степень урбанизации и чис ло и уровень городов в различных регионах Европы в течение долгого времени как показатель городского богатства и власти над округой. ¹⁵ Третья, и наиболее эффектная, фаза европейского урбанистического роста про- шла в xix — первой половине xx вв. (Bairoch, 1988, с. 216). ¹⁶ Цифры по урбанизации в этом абзаце являются приближенными средними оце- нок, представленных у Байроха (Bairoch, 1988, с. 179) и Де Вриса (De Vries, 1984, с. 30, 36). Де Врис считает урбанистическими только жителей городов с насе- лением свыше 10 000 человек; для Байроха нижний предел — 5000 человек. Обе эти цифры отличаются от оценки Расселом десяти самых населенных городов по процентному отношению к общему населению региона. Так как эти три оцен- 102 | 3 дерланды (доля городских жителей была в 3 раза больше), а затем Се- верная Италия. Испания имела средние показатели по Европе. Через 200 лет Нидерланды стали ведущим урбанизированным регионом Европы с показателем вчетверо выше среднего. Бельгия и Северная Италия, в которых урбанизация затормозилась, а может быть, и снизилась, в то время как по всему континенту она возросла, имели, соответственно, значения 2,5 и 1,5 от средних европейских показателей. Уровень урбанизации Северной Италии в 1700 г. стал практически таким же, как Англии и Португалии. Испания и Фран- ция оставались на среднем европейском уровне. Приведенные цифры показывают переход с юга на север евро- пейской урбанизации в 1450 – 1550 гг., который Бродель назвал «пер- вым» xvi в. (процитировано в: Wallerstein, 1974 – 1989, 1, с. 68). Во вре- мя «второго» xvi в. (1550 – 1640 гг.) Нидерланды вытеснили Бельгию, а Лондон был накануне вступления в экспоненциальный отрезок своего возвышения до мирового господства. В этой картине перемещения урбанистического превосходства из Италии в Бельгию, Нидерланды и, наконец, Англию, нарисован- ной широкой кистью данных национального уровня, упускается вре- мя и локализация наиболее важных элементов эпохи Возрождения по двум причинам. Во-первых, классификации национального уров- ня анахроничны для большинства городов той эпохи, которые либо доминировали в независимых субнациональных политических бло- ках (города-государства), либо делили власть над своим регионом со слабыми монархами и дворянами, часто обладая политической си- лой и доступом к торговле через членство в транснациональных се- тях (города Ганзейской лиги). Политическая и экономическая судь- ба таких автономных городов (в число которых до xvi в. входили почти все главные европейские города) имела мало общего с будущи- ки разнятся, я представляю пропорции, а не процентное отношение для послед- них двух данных. По Де Врису, точное процентное отношение урбанизации на каждой «терри- тории» может быть подсчитано делением суммарного урбанистического насе- ления, цифры которых он приводит на с. 30, на суммарную численность насе- ления, цифры которых по регионам он дает на с. 36. Рассматривая Северную Италию, я совмещаю данные, которые Де Врис различает, по Северной и Цен- тральной Италии. Эти региональные проценты дают в точности такие же про- порции для средних оценок Де Вриса по всей Европе, как и усредненные цифры у Байроха. Де Врис и Байрох приписывают города к государствам на основании границ xx в. Конечно, границы тогда были другими, а многих государств просто не существовало в 1500 или 1700 гг. 103 }|¾}£ } £ |, 1300 – 1700 ||. ми национальными государствами, внутри которых они находились. Есть и вторая сложность с данными национального уровня: они рас- сматривают поднимающиеся и опускающиеся города в рамках нацио- нального или регионального усреднения, слабо отражая роль нацио- нальной политики и экономики в их судьбах. Доминирующую роль независимых городов-государств в урбани- стическом секторе Европы эпохи Возрождения выдает характер на- селения. Сравнение христианских европейских городов с населени- ем свыше 50 000 в 1300 и 1500 гг. показывает доминирование торговых центров над административными столицами этой эпохи |