Ульрих Бек. Что такое глобализация. Ошибки глобализма ответы на глобализацию

• Название: Ошибки глобализма ответы на глобализацию
• Дата: 01.04.2022
• Размер: 1.06 Mb.
• Имя файла: Ульрих Бек. Что такое глобализация.doc
• Тип: Реферат; #433715
• страница: 10 из 14

Часть четвертая
ОТВЕТЫ НА ВЫЗОВ ГЛОБАЛИЗАЦИИ
Из всего сказанного можно сделать только один вывод: наконец-то открываются дебаты по поводу политического оформления глобализации!

На первых порах (что уже происходит) это предполагает ре­шительную критику неолиберальной идеологии глобализма, ее экономической одномерности, ее линейного односторонне­го мышления, ее политического, мирового рыночного авто­ритаризма, который выдает себя за неполитический, а дей­ствует в высшей мере политически. Далее становится ясным:

глобальность и глобализация не являются ни стратегически раздутым фантомом, в публичном выведении которого на сцену капитализм, усмиренный социальным государством, нидит способ избавления от своих пут, ни понятиями, даю­щими хорошие основания требовать и навязывать всем под­чинение новым природным законам мирового рынка. Нуж­но бесконечно повторять: веком глобальности не возвещается конец политики, а открывается ее новое начало.

Шок от глобализации, характеризующий переход ко Вто­рому модерну, действует — в конечном счете — политизирующе, поскольку все акторы и организации на всех уровнях об­щества должны выяснять свое отношение к изменяющей основы динамике глобализации, с ее парадоксами и вызова­ми. Любопытно, что это долженствование взрывает старый схематизм “левый — правый”. Существует левая и правая но­стальгия. Левая превозносит социальное государство, правая — государство национальное. Обе сходятся в том, что надо защищать национально-государственный status quo ante от “вторжения мирового рынка”.

Какие же вырисовываются политические ответы на гло­бальность?

Десяти описанным выше мыслительным ловушкам глобализ­ма я бы хотел противопоставить десять ответов на глобальность:

1. Международное сотрудничество.

2. Транснациональное государство или “инклюзивный су­веренитет”.

3. Участие в капитале.

4. Переориентация образовательной политики.

5. Являются ли транснациональные предприниматели не­демократичными, антидемократичными?

6. Союз в поддержку гражданского труда.

7. Что придет на смену нации, экспортирующей “Фолькс­ваген”? Новые культурные и политико-экономические целеполагания.

8. Экспериментальные культуры, нишевые рынки и обще­ственное самообновление.

9. Общественные предприниматели, трудящиеся-для-себя.

10. Общественный договор против эксклюзии?
1. Международное сотрудничество

Первый — особенно излюбленный социал-демократически­ми модернизаторами — политический ответ на глобализацию таков: политическое сотрудничество между национальными государствами необходимо упразднить, чтобы ограничить за­кулисные сделки или воспрепятствовать им, поскольку с их помощью глобальные предприятия стремятся минимизировать ; t налоговые отчисления и максимизировать государственные субсидии.

Задача политики видится здесь в том, чтобы объяснить об­щественности, что глобализация не означает предоставления карт-бланша рыночным силам. Напротив, при глобализации растет потребность в общеобязательных международных регламентациях, в международных конвенциях и институтах для трансакций, перешагивающих границы. А поэтому гло­бализации должны сопутствовать более совершенная коор­динация политики между суверенными национальными го­сударствами, более тщательный международный надзор над банками и финансовыми учреждениями, ликвидация межгосударственных налоговых демпингов (например, в рамках Ев­ропейского Союза) и более тесная взаимосвязь в международ­ных организациях и их усиление в смысле повышения мобиль­ности и эффективности.

“Как в границах национальных государств, так и в сфере международных экономических отношений должно соблю­даться правило: рынку необходимы политически установлен­ные рамки порядка, — пишет председатель СДПГ Оскар Лафонтен. — Социальная и экологическая рыночная экономика является политической системой координат Европейского Союза. Мы выступаем за то, чтобы эту модель рыночной эко­номики с социальной и экологической ответственностью ис­пользовать теперь и как основу бизнеса в новом порядке ми­ровой экономики. Тем самым могут быть созданы наилучшие предпосылки для конкуренции предприятий в области про­изводства и идей и условия для честной торговли, которая выгодна всем участникам.

Для этого нам необходимы международные соглашения в рамках наднациональных учреждений. Эти учреждения имеются. Я назову Европейский Союз, страны "семерки" (G-7), Организацию по европейской координации и со­трудничеству, Международный валютный фонд и новую организацию мировой торговли ВТО. Экономические предпосылки также имеются. Ибо международные потоки торговли и инвестиций, которые составляют сердцевину глобализации, концентрируются прежде всего в пределах так называемой триады: в европейских странах и внеевро­пейских промышленно развитых странах "семерки", т.е. США, Канаде и Японии. Это значит, что так называемая глобализация не находится за пределами сферы нашего политического влияния. Мы должны использовать поли­тические возможности для действий, направленных на со­вершенствование международного сотрудничества. Тогда существующие и возможные в будущем проблемы глоба­лизации будут решаемыми” 1.

Здесь, таким образом, ответ на глобальность ищется не в наднациональном великом государстве или даже миро­вом государстве, а в “стоянии плечом к плечу” нацио­нальных государств. Они должны между собой договорить­ся и создать общую сеть, чтобы а) указывать транснацио­нальным предприятиям их рамки, дабы они не могли натравливать эти государства друг на друга; б) обновлять свои государственно-политические притязания на власть и создание организационных форм. Надежда видится в сле­дующем: национальная эпоха социал-демократии могла бы быть одновременно модернизирована, укреплена и спасе­на идущей ей на смену международной эпохой космопо­литической социал-демократии.

“Попросту говоря, следовательно, это означает, что в неосоциал-демократической картине мира международная кооперация, как альтернатива протекционизму, наднацио­нальной интеграции и дерегулированию, должна обезопа­сить интервенционистское государство тем, что страны-участники, с одной стороны, отказываются от “системной конкуренции”, чтобы, с другой стороны, поставить себя в положение, которое позволило бы посредством националь­ной, социальной и промышленной политики создать соб-
1. Lafontaine О. Globalisiemng und Internationale Zusammenarbeit, in: Beck U. (Hg.), Politik der Globalisierung, a. a. 0.
ственной экономике конкурентные преимущества в меж­дународном масштабе на высоком социальном уровне”1..

Однако успех этих стратегий международно-государ­ственных союзов в плане переформулирования и рефор­мирования социал-демократической эпохи не только не­обходим, но и сомнителен по трем причинам: во-первых, масштаб изменения основ оптимистически недооценива­ется; речь в конечном счете идет о стратегии “и так далее” на более высоком уровне.

Вместе с тем, во-вторых, не учитывается, что междуна­родная политика — во всяком случае сейчас — повсеместно является политикой дерегулирования.

В-третьих, неясно, каким образом может быть снижена конкуренция национальных государств в области инвести­ций и рабочих мест, которая растет с ростом массовой без­работицы.

Национальные государства суть картель эгоистов, кото­рые стоят перед выбором: сдаться, поскольку они действу­ют эгоистически и потому собирают меньше налогов, или же сдаться, чтобы собирать больше налогов в другом со­юзе государств.

И наконец, в-четвертых, “политический капитал”, ко­торый социал-демократы Первого модерна хотели отдать в рост, — установление и упрочение социального мира — не имеет той же цены во Втором модерне. Ибо сами соци­ал-демократы оказываются между молотом и наковальней. С долей цинизма, но вполне реалистически можно выра­зиться так: кто знает, может быть, транснациональным предприятиям удастся установить социальный мир по соб-
1. StreeckW. Industrielle Beyehungen in einer intemationalisierfen Wissenschaft, in: Beck U. (llg.), Politik der Globalisierung a. a. 0.
ственному сценарию именно при условии более радикаль­ной конкуренции на мировом рынке?
2. Транснациональное государство или “инклюзивный суверенитет”

“В расхожих тезисах о глобализации многое не ново в экономическом плане, а кое-что ложно, — пишет М. Йеникке. — Утверждение, что экологическая политика попа­дает в "ловушку глобализации", что защита окружающей среды перед лицом глобальной конкуренции просто доро­га, может быть тем не менее верным. А уж популярно такое представление всегда. Даже защитники окружающей сре­ды порой разделяют его, признавая свое бессилие.

Все же стоит проверить, как, собственно говоря, обсто­ят дела в экономике государств, которые относительно много делают в области охраны окружающей среды. И вот что выясняется: у стран, лидирующих в глобальной эколо­гической политике, в экономике дела идут, пожалуй, луч­ше, чем у других. Передовыми странами в области иннова­ций в начале 70-х годов были США и Швеция, потом Япония, затем вплоть до 1994 года даже ФРГ. Сегодня роль лидеров перешла к таким странам, как Нидерланды, Да­ния и снова Швеция, а вне Европы — к Южной Корее. Любопытно, что экологическими лидерами сегодня почти всегда оказываются небольшие страны, чья привязанность к мировым рынкам особенно велика.

Но почти сенсационным является то, что они при этом относятся к странам, достигшим больших успехов и на рынке рабочей силы. В настоящее время это стало особен­но заметно в отдельных случаях: Нидерланды, Дания, а так­же весьма активная в экологическом плане Новая Зелан­дия почти на треть сократили у себя процент безработных со времен рецессии 1993 года. В Швеции также безработица снижается — как и во всех скандинавских странах. Север­ные страны помимо прочих экологических выплат ввели еще и налог на диоксид углерода и затем даже повысили его. В Дании и Швеции, переживших в 1993 году экономи­ческий кризис, осуществлена настоящая экологическая налоговая реформа. Итак, защита окружающей среды не мешает успешно конкурировать на глобальном уровне, более того, разумная экологическая политика становится ключевым индикатором конкурентоспособности страны. Так считает и Майкл Портер, известный теоретик иннова­ций и экономист из Гарвардского университета.

Несомненно, что отдельное национальное государство не стало сильнее в ходе развития мирового рынка. Но го­сударства сегодня достаточно часто действуют в коллекти­ве. В последнее время глобальные сети министерских со­трудников определяют как национальную экологическую политику стран, так и деятельность национальных, а так­же интернационализованных экологических союзов” 1.

Но решающий вопрос таков: что представляет собой кол­лективные действия государств? Рассматриваемые в лите­ратуре модели — например, международная организация, многосторонняя (мультилатерализм) или многоуровневая политика — связаны, как было показано, с национальным государством. Выше я набросал модель транснациональ­ного государства, которая не соответствует этим различе­ниям. При этом отношения “взаимоисключающихся” на­циональных государств и национально-государственных
1. Janicke М. Umwelfpolitik: GlobalamEndeoderamEndeglobal⁷, in: Beck U. (Hg.), PolitikderGlobalisierung, a. a. 0.
обществ заменяются рамочной схемой, в пределах которой и возникают союзы государств, локализующиеся в мировом обществе и таким образом возрождающие свою особенность и самостоятельность как “глокальные” государства.

Модель транснационального государства противоречит, таким образом, всем другим моделям кооперации: трансна­циональные государства объединяются в ответ на глобализа­цию и развивают благодаря этому свой региональный сувере­нитет и идентичность за пределами национального. Они, сле­довательно, являются кооперативными и индивидуальными государствами, индивидуальными государствами на основе кооперативных государств. Иными словами: межгосудар­ственное объединение открывает постнациональным государ­ствам новые пространства для действий.

Например, только европейские инициативы позволяют положить конец налоговому демпингу и снова пригласить “виртуальных налогоплательщиков” к кассе, чтобы таким пу­тем не только создать предпосылки для социальной и эколо­гической Европы, но и вернуть индивидуальным государствам способность действовать и власть организационного формо-созидания. Итак, ответом на вопрос, почему государства дол­жны объединяться, будет здесь государственный эгоизм: по­скольку лишь так они могут возрождать свой суверенитет в структуре мирового общества и мирового рынка.

Этот аргумент имеет смысл только в том случае, если мир представлений, характерный для эксклюзивного суверените­та, заменяется миром представлений суверенитета инклюзив­ного. Этот аргумент известен по сфере труда и по разделению труда: кооперация не тормозит, но развивает и производи­тельность, и суверенитет отдельных членов. Если вспомнить различение, которое проводил Эмиль Дюркгейм, то можно сказать: во взаимоотношениях между странами на место ме­ханической анархии разнообразия вступает органический су­веренитет кооперации. Это означает, что национально-госу­дарственные акторы получают пространства для политичес­кого организационного формосозидания в той мере, в какой им удается увеличить экономическое и общественное богат­ство путем транснациональной кооперации. Транснацио­нальные государства являются, следовательно, глобальными торговыми государствами, которые, отказавшись от эксклю­зивного территориального принципа, распрощались при этом и с приоритетами геополитических расчетов.

В результате создается такая ситуация, когда война стано­вится, так сказать, роскошью, которую могут позволить себе только изолированные друг от друга национальные государ­ства, и только в том случае, если они еще не попали в сферу влияния какого-либо военного союза и не обладают самыми современными средствами насилия 1.

На вопрос, каким образом создается и достигается поли­тическая архитектура транснациональных государств, мож­но ответить, указав на две цели, два столпа: это, во-первых, принцип правового пацифизма² ; а во-вторых, федералист­ский принцип межгосударственного контроля³.
1. См. об этом: Mandelsbaum M. The Dawn of Peace in Europe. New York 1996; Weber

Robert J. (Ed.). Eagle Drift. New York 1997.

2. См. об этом: Archibugi D. From the United Nations to cosmopolitan Democracy, in:

Held D. (Ed.), Cosmopolitan Democracy. London 1995, p. 121-135.

3. Другой принцип — принцип общего валютного пространства — здесь не рас­сматривается, потому что он уже достаточно освещался в свое время в обществен­ной полемике по поводу введения евро. Вразрез с сетованиями, будто форсиро­ванное введение евро учитывает исключительно Европу экономическую, кое-что говорит в пользу тезиса, что именно через экономическую Европу внедряется — вольно или невольно — Европа политическая. Одномоментно должны быть уни­фицированы в общем валютном пространстве притязания, интересы на рынке рабочей силы, при допусках к работе (свидетельства о квалификации), призна­ние дипломов, минимальный размер оплаты труда и т. п. До сих пор националь­но-государственные солидарности расширяются в транснациональные солидар­ности — и конфликты!
Первый принцип — принцип пацифизма, основанного на международном праве, — гласит: без создания и совершен­ствования международного права и правовых инстанций аб­солютно невозможно урегулирование транснациональных конфликтов мирными средствами'. Правовой пацифизм сле­дует отличать от пацифизма социального, последний сводит конфликты между странами к социальным причинам; его, в свою очередь, не нужно путать с религиозным пацифизмом, который нацелен на диалог и примирение религий. Право­вой пацифизм не следует смешивать и с ненасилием. Опре­деляющими для применения военной силы являются право­вое решение и правовое обязательство.

И все же краеугольный камень правового пацифизма мо­жет быть в транснационально-государственном строе только необходимым, но отнюдь не достаточным условием для мир­ного урегулирования конфликтов. Это справедливо для ула­живания конфликтов как внутри национальных государств, так и между ними. История XX века учит, что политическая судьба международных трибуналов и судов характеризуется парадоксальностью успеха благодаря неуспеху: суды и трибуна­лы были всегда успешны тогда, когда они, вообще говоря, не использовались; и они всегда терпели крах, когда их действи­тельно использовали. Логическая конструкция, согласно ко­торой от международной правовой системы нельзя отрекать­ся, противоречит отрезвляющему опыту: государства борются за каждый миллиметр сохраняющегося у них правового суве­ренитета, причем тем ожесточеннее, чем меньше остается за­щищать и чем большего результата можно добиться объеди­нением.
1. Кстати, в этом и состоит основная идея трактата Канта “К вечному миру”, см. об этом: Beck U. (Hg.), KinderderFreiheit, a. a. 0., S. 147 ff.
В связи с этим сегодня повсюду идет работа над основами международного права, и никто всерьез не сомневается, что по необходимо. Тем не менее фактические успехи весьма скромны. В самом деле, хотя наличие международных трибу­налов в Гааге и Аруше привело к тому, что военные преступ­ления в ходе гражданских войн на Балканах и в Руанде под­першись судебному преследованию, но даже в случае Боснии и Герцеговины Дейтонские соглашения не позволили обес­печить суд над небезызвестными персонами, обвиняемыми в поенных преступлениях, такими, как Младич, Караджич или Кордич, и создать таким образом возможность примирения через правовой процесс, а тем самым положить начало нового политического этапа.

Из неудач, постигших международное право до настоя­щего времени, не следует делать вывод о его ненужности. Напротив, есть хорошие доводы в пользу того, что транс­национальные правовые пространства и институты уже не роскошь, а давно стали необходимостью для всех госу­дарств в глобальную эпоху, причем потому, что нацио­нальные государства в ходе глобализации все больше теря­ют пусть и не номинальную правовую власть выносить ре­шения, но контроль над выполнением законоположений. Поскольку стратегии действий отдельных государств, на­пример, в Интернете, в сборе налогов или в борьбе с без­работицей и экономическими преступлениями, не дают результатов, индивидуальные государства вынуждены при­бегать к транснациональной кооперации для осуществле­ния своего национального права.

Здесь снова вырисовывается парадоксальный принцип приобретения полномочий путем отказа от власти: нацио­нальные государства для увеличения возможностей конт­роля вынуждены делегировать свои властные средства кооперативным транснациональным инстанциям; только та­ким образом они как постнациональные индивидуальные государства могут в сотрудничестве с другими обновлять и расширять свои шансы влияния и организационного формотворчества. Как уже говорилось, государственный частный интерес вынуждает жертвовать частными наци­онально-государственными интересами ради самих этих интересов.

И наоборот, существует опасность, что противоречие между национально-государственными рамками деятель­ности и транснациональными проблемами соблазнит — для демонстрации политического активизма — на издание все большего количества явно бесполезных национально-го­сударственных контролирующих законов, а эти законы не только совершенно не затрагивают проблему, на решение которой они нацелены, но и ограничивают и одновремен­но подрывают основные правовые пространства действий. “Национальные нормы в конечном счете все меньше спо­собствуют безопасности перед лицом оживающей между­народной преступности разного рода, основанной на раз­делении труда и организованной с использованием глобальных технических средств: призыв издавать нацио­нальные законы для создания "равенства оружия" в борь­бе с национально-государственными преступлениями не­избежно заводит все в тупик. Наступления на основные права, как, например, запланированные мероприятия по визуальному и акустическому надзору за частной сферой, которые несут в себе серьезную угрозу правовому государ­ству и свободам граждан, лишь имитируют способность к действиям, но не в состоянии эффективно бороться с этой преступностью и тем самым заботиться о безопасности сво­их граждан. Когда это разрушение иллюзий безопасности

окончательно похоронит доверие к демократически легитимированному порядку — вопрос времени” 1.

Федерализм применительно к отношению между государствами имеет то решающее преимущество, что власть контролируют или по крайней мере держат под шахом не сверху и не снизу, а горизонтально. Существенная же проблема за­ключается в том, что инстанция, которая контролирует индивидуальные государства, не имеет права быть надгосударвенной. Надгосударственная инстанция либо была бы не­эффективной, либо оказалась бы монополизированной сильнейшим государством и в конце концов привела бы к мировоному государству. И это было бы самым тираническим образованием, спастись от которого в конечном счете не смог уже никто. Впрочем, заменяя многообразие единообразием и |не имея никаких институтов для разрешения конфликтов, оно было бы весьма непрочным.

Транснациональный федерализм подразумевает политику лавиннной самоинтеграции индивидуальных государств в международные деятельные комплексы, нацеленные на возрождение индивидуальных глокальных государств и ограничение итоги транснациональных центров. “Предполагается, что демократическое государство до тех пор является несовершен­ной политической единицей, пока оно не располагает институтами, позволяющими непосредственно связывать своих граждан с гражданами других государств”².

Подведем итоги: инклюзивный суверенитет подразумевает, что уступка суверенных прав сопровождается выигры­шем в политической власти организационного формосо
1. aubler-Gmelin H. Globalisierung geht keineswegs Hand in Hand mit globalem Rechf, i f-ninkfurter Rundschau, 18. 4. 1997, № 90. Archihugi D., a. a. 0., S. 156.
зидания на основе транснациональной кооперации. Но это удастся только в том случае, если глобализация будет успеш­но понята и оформлена как политический проект. Только в результате этого станет возможной ситуация, когда согласие, рабочие места, налоги и политические свободы будут расти на локальном и транснациональном уровнях. И в этом смыс­ле Европа стала лабораторным экспериментом инклюзивного суверенитета.
3. Участие в капитале

Если верно, что труд заменяется знанием и капиталом, тогда новая социальная политика может ориентироваться на цель участия труда в капитале. Здесь как дополнение (или как конкурент) принципа участия в управлении выс­тупил бы принцип участия в праве собственности. Обсуж­даемых моделей много — от замены долей в зарплате доля­ми собственности (в капитале предприятия, а тем самым в его прибылях и убытках) до такой картины: скажем, “Мер­седес” и “Хёхст” производят там, где это всего дешевле, а немцы как “народ акционеров” наслаждаются жизнью за счет добытых дивидендов и спекуляций с акциями на гло­бальном уровне.

“Партии и профсоюзы, — пишет Фриц В. Шарпф, — ко­торые, как и прежде, преследуют цель справедливого рас­пределения, должны переориентировать свои усилия от политики налогов и зарплат на распределение капитала”.

И он тут же указывает на одно ограничение: “Во време­на сильно растущих реальных зарплат такую цель было бы, конечно, легче осуществить, чем сегодня; это месть за то, что соответствующие планы коалиции социал-демократов и свободных демократов в начале 70-х годов потерпели крах из-за полемики профсоюзов против "народного капита­лизма"” 1.

Пределы этой политики налицо: смена цели — от поли­тики зарплат к политике доходов от капитала — поддержи­вает или страхует лишь тех, кто интегрирован в трудовой процесс, но не безработных, которые стоят перед закры­тыми воротами рынка труда.
4. Переориентация образовательной политики

Если труд заменяется знанием и капиталом, то—и это второе политическое следствие — труд, следовательно, дол­жен благодаря знанию повысить свою ценность или быть подвергнут перестройке. Но это означает, что необходимы инвестиции в сферы образования и научных исследований! — полная противоположность тому, что происходит сегодня в Германии².

“Политики не поняли, — пишет Роберт Б. Райх, — что подлинные технологические активы страны заключаются в способности ее граждан решать сложные проблемы бу­дущего”. Их знания, их умение, их вклад в мировую эко­номику (а не только — как было до сих пор — в технологию и капитал) определяют благосостояние страны. “Деньги и фабрики, информация, машины и эмблемы фирм не при­вязаны к определенной точке на карте, носители знания и опыта — в еще меньшей степени”³.
1. См.: ScharpfF.W. Demokratie in der transnationalen Politik, in: Beck U. (Hg.), Politik der Globalisiemng, a. a. 0.

2. Новое британское лейбористское правительство при Тони Блэре, очевидно, начинает осознавать этот принцип.

3. Reich R. В. Die пене Weltwirtschaft. Berlin 1993, S. 181.
Вместо того, чтобы субсидировать “немецкие” фирмы, по­литики должны вкладывать деньги в сферу знания и образо­вания, давая гражданам возможность овладения способнос­тями и ориентирами, которые помогут им разбираться в транснациональных ландшафтах и противоречиях мирового общества.

Поэтому один из великих политических ответов на глоба­лизацию гласит: создание и совершенствование общества об­разования и знания; увеличение, а не сокращение сроков по­лучения образования; ослабление или ликвидация его привязки к определенным рабочим местам и профессиям и ориентация процессов профессиональной подготовки на ключевые квалификации, находящие широкое применение;

под этим понимается не только “гибкость” или “пожизнен­ное обучение”, но и социальная компетенция, умение рабо­тать в команде, отсутствие боязни конфликтов, понимание культуры, многоплановое мышление, готовность к неуверен­ности и парадоксам Второго модерна'.

“Обучение должно сочетаться с теми видами деятельнос­ти, посредством которых люди берут свою жизнь в собствен­ные руки, — пишет Райнхард Каль. — Обучение одновремен­но расширяется и освобождается из своего гетто. Разумеется, на словах это получается легче, чем на практике”². Однако смысл учения изменяется в условиях транскультурной взаи­мосвязи. Увлекательная диалектика глобализации подразуме­вает замену традиционных “поучающих обществ” (В. Лепениес) ориентацией на диалог (мужество к непониманию). То тут, то там люди начинают обнаруживать, что необходимы и