Главная страница

Ульрих Бек. Что такое глобализация. Ошибки глобализма ответы на глобализацию


Скачать 1.06 Mb.
НазваниеОшибки глобализма ответы на глобализацию
Дата01.04.2022
Размер1.06 Mb.
Формат файлаdoc
Имя файлаУльрих Бек. Что такое глобализация.doc
ТипРеферат
#433715
страница8 из 14
1   ...   4   5   6   7   8   9   10   11   ...   14

но это не означает, что данный вид социального многообразия и культурной дифференциации вообще не имеет привязки к месту или не знает ее; мало того, род этой привязки к месту упраздняет предполагаемое в национально-государственном образе общества отождествление пространственной и социаль­ной дистанции, так что возникают “транснациональные” жиз­ненные миры. Эти транснациональные феномены не должны отождествляться с “межгосударственными” явлениями. Транс­национальная совместная жизнь означает социальную бли­зость, несмотря на географическую дистанцию. Или: соци­альную дистанцию, несмотря на социальную близость.

Что отсюда следует для идентичности людей? Разумеется, ничего похожего на аномию, распад, разложение социально­го, о чем свидетельствуют и эмпирические исследования1. В мультилокальных, транснациональных, глокальных биогра­фиях множатся точки соприкосновения и пересечения люд­ских жизней. Возможно, образцом этого могут служить (вир­туальные) формы коммуникативных контактов с помощью компьютеров. Представление о “глобальной деревне” ложно не в последнюю очередь потому, что оно в который раз созда­ет иллюзию возврата к “общности”. Но тайна электронных масс-медиа кроется в их принципиально мобилизующем и тем самым в потенциально политическом моменте. Электронная коммуникация делает возможным то, что было немыслимо прежде: активное, одновременное и взаимное установление контакта между отдельными акторами поверх всех границ между странами, религиями и континентами.

Нет смысла заклинать прекрасный новый мир масс-медиа, по нельзя упускать из виду и предоставляемых им политичес­ких шансов: благодаря простому щелчку выключателя каж-
1. См. EadeJ. (Ed.), Living the Global City, a. a. 0.
дый может воспользоваться ими; они ориентированы на дея­тельность, а не созерцание, на текущий момент, а не на тра­дицию. Таким путем можно было бы преодолеть то, что локаль­но-моногамные формы жизни и мышления ради самопод­тверждения подают как свою противоположность и нечто ужасное: разложение социального. В отличие от привязанной к месту общности электронно-цифровые формы диалога опи­раются не на родственные, традиционные либо социальные связи или пространственное соседство, а только на общность интересов и на участие в Сети. “Сила этих будущих сценари­ев, — пишет А.Бюль, — в изображении предоставляемых ин­дивидам расширенных возможностей диалога и действий, их слабость — в постулировании своего рода бесклассовости, фетишизма виртуального пространства, который уже не осо­знает того простого факта, что число обитателей Сети состав­ляет ничтожный процент населения земного шара” 1.
Дедифференцированное мировое общество

В социологии и в обществе господствует представление, согласно которому модерн распадается на несколько обособ­ляющихся институциональных полей или, в зависимости от терминологии, на функциональные области или жизненные сферы. Они обособляются друг от друга и друг против друга и капсулируются, поскольку каждое поле следует своей соб­ственной “логике развития” (Н. Луман говорит о “коммуни­кативных кодах”). Это функциональное членение общества модерна можно описать также, используя отдельные группы экспертов и профессии, которые возвели свои “царства” на


  1. Buhl A. CyberSociety — Mythos und Realitat der Informationsgesellschaft, Кб In 1996. См. критические высказывания в сборнике: SardarZ., RavetfJ.R. (Ed.). Cyberfutures. Culture and Politics on the Information Superhighway. London 1996.



базе той или иной специфической монополии: права, меди­цины, экономики, техники; многие даже полагают, что и журналисты аналогичным образом монополизировали масс-медийную общественность. Эта теория сфер функционально дифференцированного общества часто подвергается крити­ке, утверждающей, что отдельные области уже давно обосо­бились, варятся в собственном соку, так что некогда суще­ствовавшая “функциональная рациональность” превратилась в “организованную иррациональность”.

Был предложен ряд возможных корректив для преодоле­ния этого обособления и для взаимной иммунизации част­ных областей. Одни полагают, что иммунизация удается лишь и той мере, в какой индивиды в своих конкретных интерак­циях перекрывают противоречия частичных областей. Дру­гие высказывают сомнение в том, что некая предварительно запрограммированная системная координация повысит зна­чимость необходимых аспектов кооперации. Третьи убежде­ны в том, что взгляд на целое должен создаваться полити­ческим путем, поскольку центральная задача частичной системы — государственная политика, чьи возможности ко­ординации и управления нужно обновлять и расширять” 1.

Все эти предложения уязвимы для серьезной критики. Но решающим моментом является здесь то, что в последние годы все дебаты благодаря спорам о глобализации приобрели новый поворот. Вдруг выяснилось, что речь уже не идет о том,
1. Критика образа “контейнера” для отграниченных друг от друга отдельных об­ществ затрагивает, конечно, системную теорию Толкотта Парсонса. Н.Луман уже давно ввел понятие “мировое общество” (см. его работу Weltgesellschaft, in:

tiers., SoyologischeAufklSrung 2. Opiaden 1975, S. 51—71; для него возникновение м ирового общества обусловливается логикой функционального дифференциро-н;|ния, которое не знает никаких границ. Остается открытым вопрос о том, что это означает в эмпирическом плане, в частности, справедливо ли это для транс-п.щиональных мировых обществ. См. также Stichweh R. Zur Theorie der HеllKesellschaft, in: Sovale Systeme, 1995, S. 29-45.
как можно замедлить и остановить самопроизвольный про­цесс функционального дифференцирования и избавиться от вытекающих отсюда проблем, но, совсем наоборот, о том, не становится ли сомнительным в результате глобализации са­моистолкование, бытующее в частных областях, которые об­ладают собственной логикой и функционально дифференци-рованны.

Вкратце это можно проиллюстрировать на примере одно­го, экономического, измерения глобализации. Все началось с того, что перемещения глобального капитала не только из­бегали регулирующего вмешательства государства, но и, по­хоже, уже более не подчинялись какому-либо сравнимому упорядочивающему фактору. Соотносительные рамки сдви­нулись: в центр внимания попала глобальная экономика как целое, а поскольку она не признает никакой упорядочиваю­щей силы, в мировом обществе под вопросом вместе с наци­ональным государством оказывается и функционалистская системная ортодоксия. Становится не только неясным, что в эру глобального капитала понимается под “национальной экономикой”, но, еще глубже, как вообще следует понимать “экономику” и “экономическую деятельность” и отграничи­вать ее от “политики”.

Аналогичное справедливо для всех функционально диффе­ренцированных областей. Что такое политика, право, куль­тура, семья, гражданское общество в транснациональном мировом обществе? Как было показано выше, надо различать два понимания мирового общества: как суммы национальных государств и национально-государственных обществ, с одной стороны, и как мировые общества транснациональных акто­ров и пространств — с другой. Первые могут пониматься функционально-дифференцированно, вторые — нет. В результате возникает вопрос, не было ли и не является ли единство госу­дарства и общества — национально-государственное обще­ство — молчаливо подразумеваемой предпосылкой теории функционального дифференцирования, так что с утратой зна­чения национального государства утрачивает свое значение и свою реальность также идеал этого государства — общество, управляемое функционально-дифференцированно.

Одновременно меняется тактика. Если в парадигме функ­ционально дифференцированного Первого модерна “обще­ство” предстает как остаточная категория, как бы остаточное общество, которое своим ропотом скорее препятствует, чем способствует рационально-безупречному протеканию сис­темных процессов, то теперь справедливо обратное. “Миро­вое общество”, понимаемое как горизонт, в котором капитал, культура, технология, политика кишат и смешиваются вне сферы действия национально-государственной упорядочива­ющей силы, должно быть теоретически и эмпирически выяв­лено и исследовано.

“Глобализация, — доказывает Олброу, — снова ставит понимание и организацию общества в центр общественных дис­куссий”, причем с настойчивостью, небывалой со времен мар­ксизма и полемики по классовому вопросу. Однако мы имеем дело не с “классовым кризисом”, речь идет о “кризисе”, воз­никшем как результат новой неизвестности и хаотичности, в которых пребывает мировое общество. Все дело “в идентичности” — таков тезис Олброу1. Кто я? Где я? Чему, кому я принадлежу? — вот ключевые вопросы Второго модерна.

Иными словами, мировое общество указывает на своего рода Новый Мир, неисследованный континент, который рас­крывается в транснациональной ничейной земле, в промежут­ке между национальными государствами и национальными
1. Albrow M. Aufdem Weg in eineglobale Gesellschaft? A. a. 0.
обществами. Результатом этого является властный конфликт между национально-государственной политикой и полем де­ятельности мирового общества. Это выражается не только в отношении национальных государств к мультинациональным концернам, где властный конфликт проявляется наиболее зримо 1. Но он определяет также утверждение транснацио­нального права, борьбу с транснациональной преступностью, возможности осуществления транснациональной культурной политики или деятельности транснациональных социальных движений и т. п.
6. Перспективы: транснациональное государство

В связи с этим многие авторы видят в эре глобальности на­чало конца национального государства, а значит, и демокра­тии. “Конец нации несет с собой смерть политики, — пишет Жан-Мари Геенно. — Как только солидарность и общие ин­тересы лишатся своего естественного местоположения, рух­нет прекрасный порядок общества, в котором, как в мат­решке, размещены различные виды власти. Уже не будут приниматься большие решения, из которых могли бы вы­текать малые, не будет законов, из которых выводятся рас­поряжения. Поскольку городская община уже не находится больше в регионе, а регион — уже не включен в национальное государство, то нельзя будет выводить малое решение из боль­шого. Кризис пространственно обоснованного понятия вла­сти отражается, таким образом, на процессе нахождения ре­шения. Решения принимаются уже не в линейном модусе, когда всякая корпорация имеет четко очерченную сферу компетенции; вместо этого они дробятся, и традиционные
1. См. выше об этом на с. 13 и след. наст. изд.
политические дебаты, споры о принципах и основопола­гающих идеях, об идеологии, об общественном порядке теряют остроту и просто угасают. В этом проявляется дроб­ление самого процесса принятия решения и его професси­онализация. На примере США, которые лидируют в инсти­туциональном построении власти, лучше всего наблюдать, как истощается логика институтов, а сама политика втяги­вается в процесс разложения”1.

Но в этом французском неошпенглерианстве глобальной эры проявляется, конечно, и некий непризнаваемый мысли­тельный барьер: люди не могут и не хотят представить ника­кой альтернативы национально-государственной архитекту­ре политического и демократии. Против этого мыслительно­го вируса необходимости нет более эффективного средства (принимать трижды в день!), чем мучительные вопросы об аль­тернативах. Мы хотим по крайней мере намекнуть на подоб­ную альтернативу своей концепцией транснационального го­сударства как возможного ответа на глобализацию. Мы утвер­ждаем, что (национальное) государство вовсе не устарело, без него даже нельзя обойтись; оно необходимо не только для того, чтобы обеспечивать внутреннюю политику и геополи­тику, политические основные права и т. п.2, но и для того, что­бы политически оформлять процесс глобализации, трансна­ционально его регулировать. Транснациональные государ­ства, следовательно, являются сильными государствами, чья политическая формосозидающая власть вырастает из коопе­ративных ответов на глобализацию. На основе этих предпо­сылок можно понимать и развивать транснациональные го-
1. GuehennoJ.-M. Das Ende der Demokratie. Stuttgart 1995.

2. Mann M. Hat Globalisierung den Siegeswgdes Nationalstaats beendet?In: Prokia, Heft 106, 1997, S. 113-141.
сударства как “реалистические утопии” (Э. Гидденс) третье­го пути: против парализующей мышление идеи о монополии национального государства на политическое и жуткого обра­за имперского мирового государства, от чьих властных при­тязаний невозможно уклониться, направлено это по-иному сформулированное и реформированное понятие международ­ного политического пространства, которое делает возможной сложную архитектуру суверенитета и идентичности. Осуще­ствление этой возможности привязано к центральной пред­посылке: сотрудничающие национальные государства дол­жны быть “на уровне внутренней политики заметным образом интегрированы в принудительный процесс кооперации кос­мополитически обязательной общности государств. В связи с этим ключевой вопрос состоит в том, может ли в граждан­ских обществах и политической общественности, которые су­ществуют в режимах, сросшихся на больших пространствах, возникнуть сознание космополитической принудительной со­лидарности. Только под воздействием изменений в сознании граждан, изменений, оказывающих сильное влияние на внутри­политическую сферу, сможет измениться и самопонимание активных глобальных акторов, во все большей мере видящих в себе членов сообщества, которые безальтернативно принуж­даются к кооперации, а тем самым ко взаимному учету инте­ресов друг друга”1. Подобной смены взглядов —от международ­ных отношений к транснациональной внутренней политике — не следует ожидать от правящих элит, если у общественности в каждом конкретном случае не будет артикулирован подобный подход, преодолевающий национальные перегородки, если в пользу этого не будут говорить решающие собственные инте­ресы разных групп населения. Иными словами, транснацио-
1. Habemias J. JenseitsdesNationalstaates, a. a. 0.
нальные государства станут возможны в том случае, если по­явится сознание, осознание необходимости транснациональных государств.

Модель транснационального государства есть промежуточ­ная, гибридная модель, в которой основные признаки по-но­вому комбинируются и сливаются в виде идеального типа, причем эти признаки в обыденном понимании могут пока­заться взаимоисключающими. Дело в том, что транснацио­нальные государства являются, во-первых, не-национальными государствами, а значит, также и не-территориальными государствами (во всяком случае, в узком смысле). Они дол­жны пониматься как единственное опровержение, как контр­модель контейнерной теории государства и общества.

Во-вторых, модель “транснациональное государство” хотя и отрицает национальное государство, но утверждает государ­ство (как понятие). Понимание государства освобождается и от территориальной западнической теории национального государ­ства и открывает путь к такому понятию государства, которое а) (при)знает глобальность в ее многомерности как необра­тимое базовое положение дел и б) делает определение и орга­низацию транснационального ключом для нового определе­ния и возрождения политического (не только в аспекте государства, но также и в аспекте гражданского общества).

Но транснациональные государства не являются также и межнациональными государствами или наднациональными го­сударствами (т. е. региональными мировыми государствами), поскольку для подобных модельных образований — между­народная организация, мулътилатерализм или многоуровневая политика в рамках наднациональной системы — отправной точкой все еще остается национальное государство: как парт­нер (международная организация), как исходная единич­ность, которую необходимо преодолеть с помощью всеобщих норм или специфических взаимоотношений между государ­ствами-членами (мультилатерализм) или как самостоятель­ное наднациональное государство (многоуровневая политика). В транснациональных государствах, как подчеркивают сторонники и мультилатерализма, и подхода многоуровневой политики, надо также видеть межгосударственную коопера­тивную модель; а потому их подстерегают многие из “лову­шек политической интеграции”, открытые Фрицем В. Шарп-фом. Главное же различие состоит в том, что в рамках теории транснациональных государств (множественное число обя­зательно) политическая система координат образуется уже не из отграничения наций и их противопоставления, но вдоль осей глобализация — локализация.

Транснациональные государства, в-третьих, являются гло-тлъными государствами, которые, согласно принципу вклю­чающего (инклюзивного) различения, рассматривают себя как провинцию мирового общества и в соответствии с этим обретают свое место — в мировом рынке, в многополюсной мировой политике.

Модель транснационального государства отличается от дру­гих межгосударственных кооперативных моделей тем (под­черкнем это еще раз), что с появлением этой концепции гло­бальность необратимо делается основой политического мышления и действий. Моя опытная модель транснациональ­ного государства являет собой политическую теорию и прак­тику глобальной эры, она расстается с мнимыми императи­вами политической эпохи, которая объявляла национальное государство или поп plus ultra, или необходимым злом. Мое предложение — лишь начало, оно наверняка породит больше вопросов, чем ответов. Опирается оно на два принципа.

Первое. Попытка ощетиниться против глобализации или даже провести мобилизацию, т. е. реагировать протекциониз­мом, не только абсолютно бессмысленна, но и явится свиде­тельством слепоты и глухоты к прорывам, которые становят­ся возможными благодаря обрывам и крахам. Этот историчес­кий шанс, который вполне можно упустить (или испортить), я вижу в том, что взаимосвязь в рамках мирового общества позволяет если не преодолеть, то все же смягчить или огра­ничить травму от насилия, свойственную национально-госу­дарственному модерну. Мы стоим на пороге, за которым так­же становится возможно космополитическое общество (это “также возможно” включает в себя и катастрофы). Не заме­чать этого “также возможно”, зациклившисьна катастрофич­ности, значит быть нереалистичным. Я категорически настаи­ваю, что радикальный скепсис по отношению к опрометчиво­му оптимизму по поводу умиротворения мирового общества есть необходимая предпосылка для использования шанса, предоставляемого этим “также возможно”.

Как становятся возможными общественные формы с “при­целом на мировое общество”? Второй принцип отвечает на этот вопрос: путем транснациональной кооперации и созда­нием взаимозависимостей в сферах экономики, политики, обороны, права, культуры и т. д. В Первом национально-го­сударственном модерне считалось: в мире национальных иг­роков имеется только два пути к стабильности: равновесие (баланс устрашения) или гегемония. В век глобализации, на­против, справедлива альтернатива: потеря национального суверенитета или транснациональная кооперация.

Теперь, суммируя предшествующую аргументацию в пользу транснациональных государств, нужно осветить обе аксиомы к некоторых частных аспектах.

Признание мирового общества и его динамики. В рамках пара­дигмы национального государства те главы этой книги, кото­рые демонстрируют транснациональную динамику капитала, труда, культуры и общества, представляют собой как бы объяв­ление войны; пусть врага и нет, но национально-государствен­ная политика теряет почву под ногами, а это в известном смыс­ле воспринимается еще болезненнее, вот почему глобализацию часто понимают как квазиобъявление войны (“империализм”, “американизация”) и реагируют на нее протекционизмом. В транснациональном понимании политики, как уже говори­лось, глобализация осмысляется как политизация, т. е. степень произошедшей интеграции мирового общества делается осно­вой переориентации и реорганизации политического простран­ства. Это означает отречение от двух принципов доктрины на­ционального государства: от отождествления государства с обществом и от положения об исключительно территориальной связи государства и общества (например, путем создания воз­можности перекрывающихся членств).

Транснациональная кооперация. Не существует ответа на гло­бализацию в рамках индивидуального государства. Одиноч­ная национально-государственная политика становится все более ложной, читай: более затратной (причем “затраты” по­нимаются не только экономически). Индивидуализм на уров­не государства разрушает, транснациональная кооперация оживляет государственную политику.

От национально-национального к глобально-локальному. Со­относительные рамки меняются; не противоборство эксклю­зивных притязаний на суверенитет и различных нацио­нальных идентичностей образует ядро политического, но подключение к взаимосвязи мирового общества, к экономи­ческой, экологической, культурной, гражданско-общественной глобальности и глобализации. Соответственно нужно пе­реформулировать ключевые понятия политики и общества.

Провинции мирового общества. Эксклюзивная противопоставленность друг другу по образцу наций сменяется инклюзивной противопоставленностью как ниш, мест, “провинций” мирового общества. “Инклюзивная противопоставленность” подразумевает общую отправную точку — мировое общество (признание его) и особое подключение к нему путем подчер­кивания, инсценировки, оживления региональных особенно­стей. В аспекте труда это могло бы привести к отказу — ради усиления позиции мирового рынка — от попыток делать и про­изводить то же, что и другие, — например, те или иные виды “рыночного чудо-оружия” от генной инженерии до микро­электроники, — и к осмыслению регионально-культурных особенностей и сильных сторон и разработке на основе этого промышленных продуктов и форм труда, которые в этом слу­чае, скорее всего, окажутся вне конкуренции.

Дефинитивное многообразие. Транснациональное подразу­мевает также транскультурное. Предположим, что трансна­циональные государства признают нетождественность госу­дарства и мирового общества, — что означает это для культур­ного самопонимания? Если мировое общество подразумевает множественность без единичности, а национальное обще­ство — единичность с ограниченной множественностью, то транснациональное государство подразумевает дефинитивную множественность. Это означает, что за рамками глобализа­ции или локализации познаются на опыте и признаются ва­рианты глокальных культур во взаимосвязи, присущей миро­вому обществу. Таким образом, ось “глобальное—лекальное” расширяется до оси “локальное—локальное”.

Централизация и децентрализация. Транснациональные го­сударства должны мыслиться как сочетание централизации и децентрализации. Многообразие транснациональных акто­ров не только признается, но они также включаются в сферу политической ответственности. Поэтому образование транс­национальных переплетений сопутствует делегированию власти и ответственности местному транснациональному граж­данскому обществу. Этим формам децентрализации власти и ответственности противостоят формы централизации: напри­мер, концентрация власти с целью издания рамочных дирек­тив для социального и экологического регулирования рынка должна вначале транснационально образоваться (скажем, на уровне Европы), ее надо добиться, завоевать.

Контрагенты транснациональных концернов. Национальные государства страдают от болезни к смерти из-за снижения собираемости налогов. Следовательно, транснациональные государства должны затыкать налоговые лазейки, чтобы раз­вивать свою политическую и социально-политическую потен­цию и компетенцию. Европейское транснациональное государ­ство могло бы, к примеру, после введения евро в значительной мере ограничить спекулятивные валютные потоки минималь­ным налогом — так называемым “налогом Тобина”1. Для это­го модно было бы воспользоваться тем, что не только нацио­нальные государства, но и интернациональные концерны впадают в противоречия. С одной стороны, они хотят изба­виться от опеки государства, т. е. руководствуются политикой минимизации роли государства. А с другой, они вынуждены считаться с тем, что перед лицом кризисной динамики миро­вого рынка транснациональное пространство остается для них ограниченным. Ибо безграничная бедность уничтожает не толь­ко демократию, но в конце концов также рынки и прибыли.

Инклюзивный суверенитет. Дебаты по поводу националь­ного государства или мультилатерализма, наднационального государства и т. п., как правило, сводятся к утверждению о том, что национальные государства утрачивают свой сувере-
1. Тобин, Джеймс (Tobin, James) (p. 1918), американский экономист. Известен тру­дами по монетарной теории и государственным финансам. Лауреат Нобелевской премии по экономике (1981). — Прим. перев.
нитет (право на установление автономного права) и автоно­мию (право принимать решение о применении средств наси­лия), а более высокие инстанции соответствующим образом повышают концентрацию власти. Разделение суверенитета тем самым мыслится и реализуется как игра с нулевой сум­мой, где кто-то должен отречься от чего-то, что дает какие-то полномочия наднациональному институту. Но идею транс­национального государства, напротив, нужно понимать как игру с прибылью, выигрышем. В результате кооперации возникает прирост суверенитета, который идет на пользу и транснациональному концентрату власти, и включенным в него ло­кальным государствам.

Новое средневековье. Во Втором модерне, таким образом, осу­ществляются те формации политического, которые, как это ни забавно, носят средневековые черты. Транснациональные госу­дарства должны делить лояльность своих граждан с другими апторитетами на уровне регионов и мирового общества, с од­ной стороны, и с субгосударственными, субнациональными “шторитетами — с другой. Это “новое средневековье” (X. Балл) означает следующее: социальные и политические связи и иден­тичности должны мыслиться как перекрывающиеся в поняти­ях глобальных, региональных, национальных и локальных от­правных точек и концепций действий 1.

Глобальная игра-загадка допускает, следовательно (по крайней мере) два прочтения. Согласно одному, неолиберальный глобализм уничтожает национальный институциональ­ный скелет Первого модерна. Согласно Второму, оборотная сторона неолиберальной бесцеремонности - “предательства своего отечества” транснациональной экономики и (суб)по-
1. Дальнейшие рассуждения о транснациональном государстве см. в наст. изд. с. 228-236.
литики — есть выработка навыка транснациональных спосо­бов мышления, действий и жизни. Политика мирового рын­ка принуждает — против воли некоторых своих акторов — к образованию транснациональных обществ и связей — во вся­ком случае, там и постольку, где и поскольку государствен­ная политика понимает и учится использовать глобализацию как курс омоложения.
1   ...   4   5   6   7   8   9   10   11   ...   14


написать администратору сайта