Алхимик. Питер ДжеймсАлхимик Peter James

• Название: Питер ДжеймсАлхимик Peter James
• Анкор: Алхимик
• Дата: 20.03.2022
• Размер: 2.97 Mb.
• Имя файла: Алхимик.pdf
• Тип: Документы; #405303
• страница: 23 из 55

50
Брайтон, Англия. Суббота, 19 ноября 1994 года
Бар в салуне был переполнен, но Коннор и Чарли Роули нашли пустой уголок и приткнулись в самом конце зала. Они провели все утро в антикварном магазине «Древности Майкла Норманна», где Коннор опустошил свой кошелек, но он был так возбужден сокровищами этого магазина, что у него в горле пересохло.
Роули влил в глотку пинту «Флауерса». Коннор предпочел
«Будвайзер».
– Чарли, начальник отдела медицинской информации – Линда
Фармер… ты ее знаешь?
– Пару раз встречал.
– Что она собой представляет?
Роули сделал еще глоток пива.
– Удар дубинкой по яйцам.
– Но в «Бендикс Шер» она считается профессионалом? Как ты думаешь, она всецело предана компании?
Роули искоса глянул на него:
– Католик ли папа?
Коннор ухмыльнулся, вытащил пачку «Мальборо» и предложил ему сигарету.
Роули наклонился, чтобы прикурить от «зиппо» Коннора.
– А почему ты спрашиваешь?
Коннор сам закурил и тщательно обдумал ответ. Хотя он считал Роули другом и знал, что тот с презрением относится к мелочной регламентации
«Бендикс Шер», он толком не знал, насколько далеко заходит его презрение.
– Потому что, похоже, в «Бендикс Шер» есть два типа людей: те, кому компания основательно промыла мозги, и те, кто еще умеет мыслить самостоятельно.
– Доктора Фармер можно причислить и к тем и к другим, – сказал
Роули и надолго припал к пиву. – Ты должен принять как данность, что девяносто девять процентов сотрудников компании – роботы. Из этого и исходи. И не приставай ко мне.
Коннор докурил сигарету и погрузился в размышления, пока Роули

ходил к стойке за их заказом. Когда он вернулся, Коннор спросил его:
– Обеспокоит ли тебя, если ты узнаешь, что компания занимается чем- то незаконным?
Роули ткнул вилку в спагетти под томатным соусом и стал жадно есть.
– Чем, например?
Коннор пожал плечами:
– Меняет формулу лекарства и запускает его без всяких клинических испытаний.
– Какие действия ты имеешь в виду – неэтичные или незаконные? – с набитым ртом спросил Роули; его подвижная физиономия меняла выражение так же часто, как кучка спагетти, с которыми он расправлялся.
– И те и другие.
– Ну, вся фармацевтическая промышленность время от времени срезает углы. Но в принципе – да, меня это беспокоит. А в чем дело? – Он выразительно поднял брови.
Коннор выудил из тунцового салата колечко лука и прожевал его.
– Что ты знаешь о службе внутренней безопасности компании? –
спросил он, пропустив мимо ушей вопрос Роули.
Тот расправился с очередной порцией спагетти.
– Система на радость параноикам. Ходят самые разные слухи… и меня совершенно не удивит, если выяснится, что у них подслушивающих устройств больше, чем у Штаба правительственных служб связи. Тут даже ходят разговоры о секретном подземном этаже.
– Шутишь?
– Под водолечебницей в подвале. И говорят, там сидят сотни гномов в наушниках.
Коннор потрясенно посмотрел на него и увидел, как физиономия Роули расплывается в широкой улыбке.
– Издеваешься, да?
Роули подмигнул.
– Ты кого-нибудь знаешь, – спросил Коннор, – с завода в Рединге?
Кого-нибудь из твоего одного процента сотрудников «Бендикс Шер», кто не является роботом? Такого, кому ты можешь доверять? – Коннор внимательно наблюдал за лицом Роули, ожидая и боясь увидеть выражение беспокойства и услышать обвинения в нелояльности, но Роули был совершенно открыт, разве что несколько растерян.
– Так что тебе толком надо?
Коннор рассказал ему о трех погибших роженицах, о том, что он хотел раздобыть образцы капсул «Матернокса», исследовать их оригинальный

состав. Но он ничего ему не рассказал о своих подозрениях, связанных с гибелью Джейка Силса, Зандры Уоллертон и неожиданной смертью
Уолтера Хоггина, только дал ему номер серии.
– Господи, сценарий, который ты тут описал…
– Я не хочу, чтобы кто-то знал о… – Коннор помедлил, не желая рассказывать приятелю слишком много, поскольку не хотел подвергать его опасности.
– Послушай, парень, – ответил ему Роули, – я могу раздобыть то, что тебе надо… тут нет проблем. Но что последует потом?
Коннор продолжал смотреть на него; Роули вел себя настолько честно и достойно, что Коннор внезапно почувствовал: он больше не в состоянии скрывать от него правду.
– Чарли… я должен тебя кое о чем предупредить.
– Я уже догадываюсь. Ты собираешься спереть формулу и удрать с ней,
да?
Коннор встал и осмотрелся, но единственными людьми в пределах слышимости были сидящие неподалеку четыре пожилых джентльмена. Он снова сел.
– Послушай, я думаю, ты должен знать – два человека, пытавшиеся получить информацию, мертвы.
Роули с насмешливым ужасом вытаращил глаза:
– Ты снова о своем?
Коннор пожал плечами и, наконец решившись, все рассказал Роули.
Когда он закончил, у Роули был такой вид, словно его контузило.
– Коннор, я согласен, что все это абсолютно серьезно, но, может, ты ошибаешься. Я признаю, что «Бендикс Шер» – дьявольски странная компания, но, насколько я знаю, она ничем не отличается от любого другого фармацевтического гиганта. Все они безжалостны, все они стараются обходить законы. Таковы правила этого мира, когда на кону стоят мегабаксы. – Он глубоко затянулся сигаретой и с силой выпустил длинную струю дыма. – Но чтобы убивать людей… нет, этого не может быть. Ни в коем случае, мать твою.

51
Лондон. Понедельник, 21 ноября 1994 года
Штормовой ветер дул большую часть уик-энда и продолжал бушевать,
когда Монти возвращалась в Лондон. В пятницу днем, после посещения
«Газетт», она попыталась дозвониться до доктора Пола Корбина, который пользовал четвертую жертву «Матернокса», но он уже уехал на весь уик- энд. У женщины, которая отвечала ей, голос был недружелюбный, и она не проявила никакого желания помочь.
После краткого телефонного разговора с Коннором Моллоем в пятницу вечером Монти снова мучительно думала, стоит ли поделиться с Анной
Стерлинг своими опасениями по поводу «Матернокса». Но из сотен тысяч беременностей было всего лишь четыре случая. И, кроме вполне естественного беспокойства, что еще может по-настоящему волновать ее подругу? Показывает ли ультразвуковое сканирование, что у ребенка синдром циклопа? Монти этого не думала; конечно, будь это так, другие женщины успели бы прервать беременность. Разве не так?
В субботу она поехала в их старую лабораторию на поиски пропавшей папки отца, но безуспешно. Почему-то в видеомагазине в Кокхеме,
ближайшем от нее городе, она взяла фильм «Шелковичный червь». Фильм этот она видела и раньше, давным-давно; в нем шла речь о женщине,
которой не давала покоя мощь американской ядерной промышленности и которую убили из-за всех ее волнений. Монти показалось, что она найдет в этом фильме что-то важное, но он лишь напугал ее и обеспечил плохими снами.
Она припарковала машину на обсаженной деревьями улочке, что тянулась сбоку от Кингз-роуд, а затем, плотно укутавшись в пальто,
прошлась по направлению к гулу и грохоту движения на Рэдклифф-роуд.
После жерновов лондонского часа пик в понедельник утром ей было приятно подышать свежим воздухом и взбодриться.
Горсть листьев, поднятая порывом ветра, закрутилась в стремительном танце и так же внезапно улеглась, в глаз Монти попала песчинка. Она остановилась, достала носовой платок. И услышала, как со стороны строительных лесов по ту сторону дороги донесся лязг металла, увидела,
как массивный стальной блок с силой врезался в землю под лесами. От удара в земле образовался небольшой кратер, и во все стороны полетели

осколки гудрона. Какая-то машина резко затормозила, и ее развернуло.
Господи, изумленно подумала она и возмущенно посмотрела наверх.
Появись эта машина чуть раньше, ее бы просто расплющило. На самом верху лесов показалось несколько лиц в строительных шлемах. Они смотрели вниз, а за их спинами нависала кабинка крана. Еще один рабочий с земли что-то орал им и отчаянно жестикулировал, показывая наверх.
Монти посмотрела в том же направлении, но так и не поняла, что же он имел в виду.
Она продолжила прогулку, миновав некогда элегантный дом с террасой времен короля Георга и считая номера домов. 52… 50… 48.
Номер 46 походил на все остальные: белая краска его стен, покрытая слоями застарелой грязи, пожухла и облупилась. Монти поднялась по ступенькам и пробежала перечень фамилий докторов на медной пластинке,
над которой блестела надпись: «Звоните и заходите».
Доктор Т. Пол Корбин оказался третьим снизу. Она с силой нажала крупную старомодную кнопку звонка, толкнула дверь и вошла в холл с ковровым покрытием.
– Я сообщу доктору. – Секретарша говорила в трубку тем властным голосом, который Монти слышала в пятницу. – Не сомневаюсь, он позвонит вам сразу же, как только представится возможность. Боюсь только, что весь день он будет очень занят. – Положив трубку, она посмотрела на Монти. – Могу ли я помочь вам?
– Да… мне очень спешно нужно переговорить с доктором Корбином.
– Вы записаны на прием к нему?
– Нет. Я не пациент.
– Боюсь, что новых пациентов он не принимает.
– Это не я… то есть я хочу сказать… на самом деле мне нужно увидеть его… э-э-э… не из-за меня. – Монти была готова убить себя за то, что не продумала, с какими словами ей явиться к доктору. – Но это в самом деле очень важно.
Регистраторша без всякого сочувствия взглянула на нее:
– Доктор Корбин знает, кто вы такая, мисс… э-э-э… миссис?.. – Она ждала, пока Монти назовется.
– Баннерман. – В определенных кругах фамилия Баннерман открывала все двери, но здесь она ничего не говорила. – Нет, он не знает меня. Но мне действительно надо пообщаться с ним относительно одной из его пациенток.
Дверь рядом с Монти открылась, и из нее вышла элегантная китаянка.
– Большое спасибо, доктор, – сказала она.

Доктор вышел в коридор вслед за ней, придержал парадную дверь и вернулся в приемную. Ему было примерно пятьдесят с небольшим,
крепкого телосложения, а его учтивость говорила о самой лучшей манере обращения с пациентами, которую только можно купить за деньги.
Тонкой улыбкой как бы отодвинув Монти в сторону, он обратился непосредственно к секретарше:
– Сколько еще у меня утром назначено пациентов? Мне нужно как можно скорее поехать на встречу с миссис Энрайт.
– Двое ждут вас, и еще восемь записаны на прием.
– Как вы думаете, если я сейчас выйду, вы сможете их продержать еще полчаса? Объясните, что случилась срочная необходимость.
– Да, конечно, доктор.
Доктор посмотрел на Монти и перевел взгляд на секретаршу, словно ища объяснение ее присутствию. Но секретарша не нашлась что сказать, и он отвернулся.
– Доктор Корбин? – решилась Монти.
Он посмотрел на нее с вежливым удивлением:
– Да?
– Прошу прощения, но доктор очень занят… – попыталась вмешаться секретарша.
– Мне необходимо поговорить с вами, – сказала Монти. – У вас найдется пара минут?
– Боюсь, что в данный момент у меня совершенно нет времени. Можете ли вы сказать, о чем, собственно, речь?
От него слегка пахло тальком, а дыхание благоухало легким мятным запахом.
– Да… о Кэролайн Кингсли.
Его поведение заметно изменилось.
– Вы должны что-то знать о ее смерти.
Он помрачнел:
– Меня ждет очень больной пациент. Кто вы? Та юная особа, которая звонила вчера как представитель прессы?
– Прессы? – удивилась Монти. – Зандра Уоллертон? – Она немедленно спохватилась, что ей было бы лучше помолчать. – Послушайте, если вы уделите мне всего две минуты, я все объясню. Я могу подождать, пока вы не вернетесь.
– Мне совершенно не о чем с вами разговаривать, – коротко бросил доктор, повернулся и пошел обратно в кабинет.
Не обращая внимания на гневные выкрики секретарши, Монти

последовала за ним:
– Послушайте, доктор… прошу вас, выслушайте меня. Я знаю, что
Кэролайн Кингсли принимала «Матернокс». Я работаю в «Бендикс Шер»,
и вы должны кое-что узнать о «Матерноксе»…
Доктор резко повернулся и вплотную подошел к ней:
– Позвольте мне кое-что сказать вам, молодая леди. И вы должны это уяснить. Какое-то время тому назад мисс Уоллертон вступила со мной в контакт и проинформировала меня, что за последние три месяца было три случая рождения деформированных детей с синдромом циклопа и симптомы у беременных были сходны с теми, что наблюдаются и у моей пациентки. Я связался с начальником отдела медицинской информации и связи с общественностью в «Бендикс Шер» доктором Линдой Фармер и спросил, есть ли у нее какая-либо информация по этому поводу. Затем случилось следующее: в пятницу днем сюда явился мужчина, который предложил мне пятьдесят тысяч фунтов при условии, что я не буду больше задавать вопросов. Это чистая наглость. Можете сказать своей проклятой компании, что я не продаюсь. Ни за какие деньги. Включая и взятку,
которую мне пытались всучить. Ясно? А теперь убирайтесь из моего кабинета.
– Доктор Корбин, – сказала Монти. – Прошу вас, поверьте мне, мы на одной стороне.
Доктор в это время надевал пальто. Он на несколько секунд повернулся лицом к Монти:
– Именно это ваш коллега и сказал мне в пятницу. Я собираюсь сегодня днем переговорить с коронером, побывать в Комитете по безопасности медицины и в подробностях сообщить им обо всем, что произошло.
Включая и предназначенную для меня взятку. Это ясно? – И он решительно вышел.
Монти последовала за ним на улицу:
– Доктор Корбин, я искренне рада услышать, что вы собираетесь это сделать. Пожалуйста, выслушайте меня. Я не репортер. Мой отец – доктор
Ричард Баннерман, ученый. Я думаю, с «Матерноксом» происходит что-то очень странное. Разрешите мне сесть в вашу машину и рассказать вам о…
Он стоял на краю тротуара, не обращая на нее внимания, и вдруг он кинулся вперед прямо перед такси, которое резко затормозило и издало возмущенный гудок. Застигнутая врасплох его безрассудством, она упустила шанс последовать за ним, и теперь ей оставалось лишь ждать интервала в потоке движения. Мощный порыв ветра пронесся по улице, и она чуть не потеряла равновесие.

Доктор уже быстро шел по тротуару на другой стороне улицы. Он сошел на мостовую, чтобы обогнуть строительные леса. Монти рванулась через улицу и успела пристроиться за ним. Налетел еще один резкий порыв ветра, и высоко над головой она услышала какой-то вскрик,
сопровождаемый металлическим лязгом, прозвучавшим как удар колокола.
Что-то пролетело мимо ее лица, так близко, что она почувствовала движение воздуха. Монти удивленно моргнула и остановилась. Затем этот предмет пролетел в другую сторону. Потрясенно посмотрев наверх, Монти осознала, что перед ее глазами раскачивается толстый стальной трос.
Один за другим раздались еще несколько лязгающих звуков, громких и нестройных. На самом верху лесов что-то сдвинулось и качнулось. И тут, к своему ужасу, она увидела, как сместилась и начала рассыпаться часть подъемного крана. Какой-то темный предмет, кувыркаясь, полетел вниз и всего в нескольких ярдах от нее с жутким тупым грохотом, как метеорит,
врезался в гудрон. Похоже, это была часть блочного устройства.
Внезапно перепугавшись до глубины души, она снова посмотрела наверх. Что-то еще, крутясь как бумеранг, пронеслось неподалеку от нее –
огромный стальной крюк.
– Доктор Корбин! – изо всех сил завопила она.
Теперь крюк летел прямо к нему. Но прежде чем он успел отреагировать на ее голос, крюк ударил его по макушке с такой силой, что доктора развернуло к ней.
Она в ужасе открыла рот перед тем зрелищем, которое предстало ее глазам, словно при каком-то ловком фокусе: крюк, у которого сломалась соединительная скоба, сверху вошел в череп доктора, и его изогнутое острие дюймов на восемь вышло из щеки, как раз под левым глазом.
Какое-то мгновение доктор выглядел совершенно спокойным, разве что чуть-чуть смущенным тем, что его застали врасплох, словно такие вещи происходят с ним регулярно. Но тут изо рта и носа, пузырясь, хлынула кровь. Это зрелище парализовало Монти. Широко открытыми глазами доктор Корбин смотрел прямо на нее, словно наконец решил выслушать ее.
Внезапно у него подкосились ноги, и он опустился на колени; тело врача безвольно, как у марионетки, обмякло и качнулось вперед. Острие крюка, со звоном ударившись о мостовую, резко откинуло ему назад голову, так что он продолжал в упор смотреть на нее невидящими глазами.
Изо рта продолжала сочиться кровь, на макушке собиралась какая-то бело- оранжевая масса, которая текла по отломившемуся крюку, жестокая судорога качнула его и уложила на бок.
Отвернувшись, Монти схватилась за стенку, чтобы устоять на ногах. К

горлу подступил рвотный спазм, и она с трудом удержалась, чтобы ее не вырвало прямо на мостовую.

52
Вокруг доктора Корбина стали собираться люди, скрыв его от Монти.
Где-то рядом истерически кричала женщина. Монти слышала, как вдали уже завывают сирены.
– Я видел, как это случилось, – потрясенно сказал какой-то мужчина.
– Они все время бросают какие-то штуки… прямо банда ковбоев, –
гневно сообщила женщина из толпы. – Пару недель назад мне чуть не попало кирпичом по голове.
– Не знаю, чем они занимаются на этих лесах… всего полчаса назад оттуда свалился здоровый кусок железа.
– Да ему надо было идти под навесом… чего ради он стал обходить его?
– Посторонитесь! – требовательно крикнул кто-то сзади.
Вспышки синего цвета пробежали по лицам. Подъехала белая машина,
из которой выбрались двое полисменов.
Женщина продолжала истерически вопить.
– Вы хорошо себя чувствуете? – услышала она голос рядом с собой.
Монти тупо посмотрела на человека в кожаной куртке, и ей потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что вопрос обращен именно к ней. Завывания сирены были все ближе. Все остальные звуки,
казалось, исчезли. Тишина. Над всем Лондоном воцарилась тишина. Чтобы устоять на ногах, она осторожно коснулась пальцами кирпичной стены и отступила на несколько шагов, постояла несколько мгновений и почувствовала, что начинает приходить в себя.
Задрав голову, она посмотрела на леса – целая секция этой огромной конструкции опасно покачивалась. Нервничая, она отступила и,
оглянувшись, увидела толпу. По подбородку у нее текла струйка то ли слюны, то ли желчи. Порывшись в сумочке, она вытащила бумажный платок и вытерла лицо.
Вокруг была масса свидетелей, а ей это совершенно ни к чему. «Уходи,
не называйся и прячь лицо», – подумала она и отступила еще на несколько шагов. Сирена была совсем рядом, и ее высокий звук внезапно превратился в завывания, словно в воздухе вращали мешком с камнями.
Развернувшись, она быстро пошла прочь и едва не налетела на какую- то женщину.

– Простите, – пробормотала она и, ничего не видя перед собой,
двинулась дальше по улице. Перед глазами все расплывалось, а в мозгу билась только одна мысль.
Уходи отсюда!
Она добралась до Олд-Бромптон-роуд и, повернув за угол, прошла мимо выставки-салона автомобилей, мимо кафе и наконец увидела впереди телефонную будку. Войдя в нее, Монти плотно прикрыла за собой дверь,
чтобы приглушить гул уличного движения. Она вытащила из сумки заметки, которые набрасывала в редакции, и нашла нужный номер телефона. Пальцы дрожали так сильно, что она не могла попасть монетой в щель автомата, но наконец справилась.
– «Морган Рот Деламер», добрый день, – ответил женский голос.
Монти с трудом вспомнила название фирмы… какой-то торговый банк.
– Будьте любезны, могу ли я поговорить с Чарльзом Кингсли? –
спросила она.
– Простите, но мистера Кингсли сегодня нет на месте.
Монти повысила голос, чтобы ее не заглушил шум проходящего мимо автобуса.
– Не знаете ли, где я могла бы найти его? Это очень срочно.
– Я соединю вас с его секретаршей.
Монти поблагодарила ее и осталась ждать, пока в трубке не прозвучал приятный женский голос:
– Мистера Кингсли постигла тяжелая утрата, и боюсь, не могу сказать,
когда он появится.
– Мне очень срочно надо поговорить с ним… это связано со смертью его жены. Вы знаете, где я могла бы найти его?
Тон собеседницы стал несколько сдержаннее.
– Вы из прессы?
– Нет, я не имею к ней отношения.
– Я могу предложить вам лишь оставить свое имя и номер телефона, и,
когда он позвонит, я передам ему.
– Я поняла, – сказала Монти. – У меня есть номер его домашнего телефона, и я попробую связаться с ним сама.
Она поблагодарила секретаршу и набрала новый номер. После четвертого звонка ответил приглушенный мужской голос: «Здравствуйте.
Вы звоните в лондонскую резиденцию Чарльза и Кэролайн Кингсли.
Простите, что сейчас мы не можем лично ответить на ваш звонок, но, если вы после гудка оставите ваше имя, номер телефона и краткое сообщение,
мы свяжемся с вами. Всего хорошего!»

Услышав гудок, Монти помедлила, размышляя. Она решила оставить лишь свое имя, домашний телефон и больше ничего не говорить. Но едва она начала говорить, как ее прервал возникший в трубке голос:
– Д-д-да, хэл-л-л-ло?..
Какое-то мгновение он звучал так, словно магнитофонную ленту прокручивают на неправильной скорости. И только затем она узнала тот же самый мужской голос, что был записан на автоответчике.
– Чарльз Кингсли?
– Да?
– Я… мне было очень грустно услышать о смерти вашей жены. Мне срочно нужно поговорить с вами… я думаю, что дело тут не только в медицине. Как вы думаете, могу я подъехать?
Наступила пауза.
– Нет. Простите, но нет. – Говорил он медленно и словно бы издалека. –
Я никого не могу видеть. Только не сейчас. Спасибо за звонок.
И телефон замолчал.
– Вот черт! – Монти с силой повесила трубку. Сейчас она не столько сочувствовала мужчине, сколько была зла на него. Она еще раз проверила адрес на клочке бумаги и, выйдя из будки, остановила такси.
Краснокирпичный особняк викторианских времен на Роланд-Гарденс стоял на какой-то условной границе между Саут-Кенсингтоном и Эрл-
Корт, где на некоторых улочках обитали сиделки или проститутки, а на других продолжали жить, так сказать, мелкопоместные дворяне. Роланд-
Гарденс был полон сходящего на нет духа последних.
Монти нажала кнопку звонка рядом с фамилией Кингсли и стала ждать,
рассматривая решетку домофона. Никто не отвечал. Она позвонила второй раз и ждала не менее минуты, но снова ничего не произошло. Неожиданно высокая пожилая женщина, нарумяненная и с накрашенными губами, с сигаретой в руке и с шелковым шарфиком на шее, открыла дверь и в облаке ароматов вышла под портик. Монти придержала для нее дверь, за что женщина с королевской снисходительностью поблагодарила ее, после чего осторожно спустилась по ступенькам, остановилась и произнесла какие-то странные слова:
– Это вам не Южная Африка, милочка.
– Южная Африка? – удивленно переспросила Монти, решив, что,
может быть, она не расслышала.
– Дизраэли, конечно, обошелся с почтовой системой как сущий педераст. Он ее разрушил. После его смерти ни одно письмо не приходило вовремя.

– Да?
– Одна из чисто островных проблем, дорогая. Слишком много моря,
слишком много этого проклятого моря. – И затем, возмущенно тряся головой, эта старая летучая мышь удалилась.
Монти вошла в старомодный холл с полом в клеточку и поднялась в медной клетке лифта. Где-то наверху она слышала завывания пылесоса.
Обычно высказывания старых дев заставляли ее улыбаться, но сегодня они внесли в душу смятение, как еще одно доказательство того, что мир сходит с ума.
Она поднялась на третий этаж, не без труда открыла тяжелую дверь лифта и вышла в коридор, так же как холл внизу полный обветшавшего величия. На полу лежал красный ковер, дверные панели были украшены резьбой, а по стенам висели бра в стиле ар-деко.
Остановившись у двери с номером 215, она изумленно уставилась на кусок дерева, выломанный из косяка. Толстая дубовая дверь была слегка приоткрыта, и, присмотревшись, Монти поняла, в чем дело: дверь была высажена ломиком, а солидный бэнхемовский замок вывернут из гнезда.
Монти охватило нервное напряжение. Что тут произошло? Когда?
Взломщик еще находится внутри? В середине утра его там, конечно, нет.
Нарумяненная женщина вышла из дома минут пять, максимум десять назад. Должно быть, все это случилось значительно раньше. Где-то дальше по коридору и на другом этаже играла скрипка, грустные звуки лишь усиливали чувство растерянности, охватившее Монти.
Она внутренне собралась и нажала кнопку звонка. За дверью не было никаких признаков жизни. Прождав не менее пяти минут, она толкнула дверь и, когда та открылась, напряженно прислушалась.
Ее встретило полное молчание. Прихожая была погружена в темноту,
она шагнула вперед в длинный коридор, в него выходили двери нескольких комнат.
Переведя дыхание, она осторожно подала голос:
– Есть кто-нибудь?
Ответа не последовало. Монти медленно двинулась дальше, каждые несколько секунд оглядываясь на входную дверь. Она остановилась перед первой открытой дверью, за ней оказалась огромная ванная.
Дверцы шкафчика были распахнуты, все его содержимое разбросано по полу. Монти, остро почувствовав себя беззащитной и уязвимой, резко повернула голову и осмотрела коридор в обоих направлениях.
Была ли тут полиция? Или они только едут сюда? Подавив желание развернуться и бежать отсюда, она продолжила осмотр следующей

комнаты, видимо спальни хозяина дома. В ней тоже царил разгром, весь пол до последнего квадратного дюйма был покрыт разбросанной одеждой.
Все это произошло не после того, как она поговорила с Чарльзом Кингсли,
прикинула Монти. Кто-то провел тут довольно много времени.
За следующей дверью открылась свежеотремонтированная комната –
детская для младенца, с новенькой кроваткой. Монти почувствовала ком в горле, когда смотрела на веселые обои с детскими колыбельными песенками, на разноцветные игрушки над колыбелькой, на детскую мебель,
на ковер, по которому никто не ходил. Она сделала шаг назад. Кто бы ни перевернул дом вверх дном, в эту комнату он не входил.
В конце коридора была слегка приоткрыта высокая дверь. Она остановилась перед ней, затаила дыхание и очень медленно потянула ее на себя, опасаясь неожиданного нападения. Но ничего не случилось.
Почти не дыша, испуганно посматривая по сторонам, Монти вошла в большую гостиную, продуманно обставленную антикварной мебелью;
портьеры были опущены, и в помещении царил полумрак. Тем не менее света хватало, чтобы она увидела валяющиеся на полу ящики орехового бюро с разбросанным вокруг содержимым. Остальная обстановка в комнате казалась нетронутой. Она услышала за спиной резкий скрип. По коже у нее пошли мурашки. Монти повернулась и застыла на месте.
Образ доктора Корбина с торчащим из черепа куском металла предстал перед ней даже более ярко, чем это было в действительности, и от ужаса у нее свело желудок.
«Господи, – подумала она, – если бы я была настойчивее, если бы я не позволила ему уйти из кабинета, если бы я задержала его всего на одну секунду, крюк пролетел бы мимо».
Над шифоньером висело зеркало в позолоченной раме, Монти увидела в нем свое отражение. «Словно привидение», – подумала она. И тут какая- то тень за ее спиной, темнее, чем все остальные, внезапно шевельнулась.
Она развернулась на месте, и немой вопль ужаса замер у нее в горле;
скованная страхом, она была не в состоянии ничего понять. Тень оказалась креслом, низким глубоким креслом. Когда миновали несколько бесконечно длинных секунд, она поняла, что оно ничем ей не угрожает.
Медленным механическим движением поднялась чья-то рука; что-то скрипнуло, щелкнуло, и тусклый свет настольной лампы заставил ее моргнуть. Теперь она видела изможденное небритое лицо под спутанной копной волос.
– Я… прошу прощения… я звонила… но… – Ее извинения затихли,
когда она присмотрелась к этому человеку, который сейчас вызывал

жалость, а не страх. Ему было около сорока. Широкоплеч. На нем был толстый свитер с высоким воротом, вельветовые брюки и мокасины.
Глубокие черные провалы окружали налитые кровью глаза. – Ча… Чарльз
Кингсли? – спросила она.
– Всего через уик-энд, – тихо и невнятно сказал он, проглатывая некоторые звуки. – Пл… плиция сказала, они часто так делают. Они знают,
как люди переживают тяжелую утрату. Я не знаю, что они взяли… да это и не важно. Меня не волнует, что они, черт побери, взяли.
На маленьком столике рядом с ним под лампой стояла цветная свадебная фотография в серебряной рамке. Снимок счастливого семейства – мужчины в цилиндрах и фраках, женщины в нарядных платьях и шляпках. Смеющиеся лица. В центре – новобрачные, Кэролайн и юный
Чарльз Кингсли, как она предположила. Очаровательная невеста и жених –
красивый мужчина.
– Простите за вторжение, – сказала Монти. – Но мне нужно кое о чем спросить. До того как ваша жена забеременела, она принимала лекарства от бесплодия? Так?
Прежде чем снова заговорить, он долго молча смотрел на нее. От него не пахло алкоголем, и Монти подумала, не принял ли он большую дозу успокаивающих препаратов.
– Кэролайн, она не… понимаете… она не хотела… чтобы люди знали. –
Он снова погрузился в молчание. Монти уже была готова подтолкнуть его,
когда он продолжил. – Она была очень застенчива. Пилюли прятала. Она думала, что даже я ничего не знаю. – Он поднял глаза и беспомощно, как- то по-детски улыбнулся.
– Она прятала их от вас? – мягко спросила Монти. – В надежном месте?
Он опустил голову и снова погрузился в молчание. Казалось, ему было трудно держать глаза открытыми.
– В банке со специями. Понимаете, я не готовлю. Так что она думала, я никогда не найду их.
– Они и сейчас там?
Но Чарльз Кингсли окончательно закрыл глаза, и его дыхание стало глубже.
Монти тихонько, на цыпочках вернулась в коридор. Заглянув за одну из дверей, она обнаружила за ней чулан с метлами. Следующая привела ее в большую современную кухню, которая взломщика не заинтересовала. Она бегло осмотрела ее и наконец заметила ряд керамических кувшинчиков с деревянными крышками и надписями на них: «Имбирь», «Чеснок»,
«Шафран», «Лавровый лист», «Сушеный лук», «Ореган», «Соль», «Тмин»,

«Базилик».
Шансы на то, что остатки «Матернокса» могут храниться где-то здесь,
были минимальны. Если Кэролайн Кингсли не хотела, чтобы даже муж знал, какие она принимает пилюли, вряд ли она хранила бы их весь срок беременности. Тем не менее Монти по собственному опыту знала, что,
бывает, лекарство хранится годами, даже когда в нем давно миновала потребность.
Она начала по очереди одну за другой просматривать банки. И когда ее пальцы глубоко зарылись в шелестящие лавровые листики, она нащупала что-то твердое и круглое.
Это был белый пластиковый флакончик.
Она вынула его и встряхнула, в нем что-то было. На рецептурном бланке, прикрепленном к флакончику, значилось: «Прайс сейв драгсмарт,
Эрл-Корт-роуд, 297». Пониже, маленькими буковками: «Держать в недоступном для детей месте». И далее: „Матернокс“, 10 мл, две капсулы четыре раза в день с едой. МИССИС КЭРОЛАЙН КИНГСЛИ, 11 ЯНВ. 94».
На донце флакончика значился номер лицензии, за которым следовал номер серии. «BS-M-6575-1881-UKMR».
Она отвинтила и приподняла крышечку, под которую не могли заглянуть дети, и увидела на самом дне флакончика шесть синих и зеленых пилюль. Дрожащими пальцами она закрыла флакон, сунула его в сумку и украдкой выскочила из квартиры в этом особняке.