Алхимик. Питер ДжеймсАлхимик Peter James
 Скачать 2.97 Mb.
|
|
91 Клавиши шелестели ровно и безостановочно. Клик-клик-клик, пауза, клик-клик-клик, пауза – порой этот мерный шелест прерывался лишь тихим ругательством или необходимостью сдать курсор назад. Дик Баннерман клевал клавиши одним пальцем каждой руки, глядя, как на сером экране возникают ряды черных букв: «АГТ ТЦА ТГГ ГАА ААГ ЦАА…» Группы – кодоны – по три из четырех оснований. Аденин, тимин, гуанин, цитозин – это были строительные блоки бытия. На листах проявленных пленок, которые лежали рядом с ним, он читал их в длинных колонках горизонтальных строк, которые напоминали штриховой код. Пока была только одна осечка, если можно так выразиться, в самом начале недели: его первоначальный анализ показал, что «Матернокс» содержит ДНК, но, когда он попытался вырастить ее, ничего не получилось. В серии последующих тестов он выяснил, что это была не ДНК, а РНК. В генной инженерии вирусы РНК часто используются как система доставки. То есть похоже было, что капсула «Матернокса» содержала некую форму попытки генной инженерии. Но какой именно? С помощью реверсивной транскриптазы он скопировал и перевел РНК в ДНК и получил возможность провести с ней серию вертикальных гелевых тестов, которые оставили свой след на листах пленок. Каждая из них содержала двести оснований, первые из которых он сейчас выводил к себе на экран. Он должен был придумать подходящее название для этого теста – такое, которое позволяло бы ему тут же опознавать его, но для другого ровно ничего не значило бы. «КАПСУЛА 1, SEQ», – напечатал он. Затем нашел в Интернете адрес Лондонского банка данных по геномам, Британского центра организации «Геном человека», набрал его данные и стал ждать соединения. Через несколько секунд на экране появилось знакомое приветствие «Добро пожаловать в Центр ресурсов „Геном человека“, а вместе с ним – инструкции и список различных вариантов действий. Организация «Геном человека» из всех совместных научных предприятий ставила перед собой самые честолюбивые цели. Все ученые имели свободный доступ к серии международных программ, по которым все новые гены идентифицировались и незамедлительно поступали в общую базу данных. В соответствии с целью проекта к 2005 году предполагалось идентифицировать и расположить в соответствующем порядке все сто тысяч генов человеческого тела. Дик Баннерман включил свою программу «Проскан» и дал указание старенькому компьютеру провести поиск по всей базе данных и попытаться найти соотношение между двумя сотнями оснований (их комбинацию он только что ввел) и любым существующим геном. Он нажал клавишу «Enter», чтобы начать процесс, и задумчиво откинулся на спинку стула. Такой поиск может занять несколько часов. Девять часов. Возможно, его ждет долгая ночь, но он был только рад снова оказаться в своей старой лаборатории. Здесь он чувствовал себя легко и раскованно, куда удобнее, чем в том гребаном здании Бендикс – несмотря на все его оборудование и умелых помощников. Что за грязь, подумал он, в какую проклятую и кровавую кутерьму Монти их втянула. Она была хорошей девочкой и всегда желала только добра, но он, черт побери, должен был следовать лишь инстинктам и не позволять, чтобы она его уговорила. Да, они всегда вместе боролись за финансирование, но добивались успеха, потому что у них всюду были друзья. Им не приходилось отчитываться перед этим слизняком Кроу, не приходилось заполнять бланки в трех экземплярах, когда была нужна коробка для пипеток или хотелось сходить в туалет. Кроу был из тех людей, на которых он предпочитал не тратить время. Да, это было правдой, что, не в пример многим исполнительным директорам в фармацевтической индустрии, у него действительно было научное образование – и надо признать, достаточно серьезное, – но Баннерман считал его слишком самодовольным и самонадеянным. Кроме того, главной причиной неприязни было то, что Баннерман причислял его к той породе ученых-бизнесменов, которых в исследованиях интересует лишь коммерческая сторона. Оставив лабораторию, он пошел через кампус, собираясь найти что- нибудь перекусить. По пути он размышлял, насколько неуязвим их контракт с «Бендикс Шер» и не сможет ли его адвокат найти какой-нибудь способ вытащить их отсюда, пока еще старая лаборатория пригодна для работы. Приободрившись после легкой трапезы, доктор Баннерман вернулся в лабораторию и сразу же заметил, что цифры на экране компьютера застыли в неподвижности, давая понять, что поиск закончен. Он сел и уставился на экран. Посередине его делила линия. Слева размещались колонки оснований, которые он ввел, озаглавленные «Цель для сравнения». Справа располагался свежий набор под заголовком «Ближайшее совпадение». А ниже сообщалось: ПРОЦЕНТ СОВПАДЕНИЯ 86 %. ОПРЕДЕЛЕНИЕ полиовирус (полиомиелит РНК). Не веря своим глазам, он изумленно покачал головой. Полио. Значит, именно этим и занимается «Матернокс»? Переносит гены, которые вызывают полиозаболевание, в организм беременной женщины? Нет. Должно быть какое-то иное объяснение. Он взял свой диктофон, включающийся от звука голоса, и сообщил о последней находке. Затем добавил несколько временных выводов. «Наличие полиовируса, возможно, указывает на намерение воспользоваться оральным способом введения лекарства. Большинство вирусов не могут быть использованы для доставки генетического материала оральным способом, потому что они не смогут выжить в желудочной среде. А полиовирус сможет. Производить дефектные полиовирусы, неспособные к репликации, достаточно просто». Он снова прочел слова на экране. Восемьдесят шесть процентов сходства – но все же не полная идентичность. Он решил, что очень важно ввести в базу данных все свои результаты. Он вышел из банка данных генома и начал долгую и монотонную работу над следующими шестью тысячами оснований – одним пальцем, по одной букве… Было уже около полуночи, когда он наконец дал указание провести очередное сравнение, но сейчас банк данных имел дело с полным набором последовательностей. Его данные свидетельствовали, что первые две тысячи оснований и последние две тысячи давали восемьдесят шесть процентов совпадений с полио. Но он был поражен совпадением центральных двух тысяч оснований и снова уставился на экран. ПРОЦЕНТ СОВПАДЕНИЙ: 98 % ПО 2000 ОСНОВАНИЙ. Его подозрения оправдались. Полиовирус был вектором, системой доставки; он находился на конце каждой нитки. По его мнению, восемьдесят шесть процентов совпадений, а не все сто объяснялись тем фактом, что вирус был обработан так, чтобы предупредить его копирование, – и тем самым он инфицировал реципиента полио. Наконец вся эта ситуация начала обретать смысл, хотя он отчаянно надеялся, что ошибается. Он вспомнил о пропавших досье – особенно об одном из них, – читая четкие буквы, которые сейчас составляли на экране перед ним его название. – Вы подонки, – задыхаясь, сказал он, стараясь сдержать и ужас, и вспышку гнева. – Господи, какие же вы подонки! По экрану проплыло какое-то отражение, и на стол упала тень. Он развернул стул и удивленно воззрился на доктора Винсента Кроу, оказавшегося в лаборатории. И стоявшего у него прямо за спиной. Исполнительный директор был, как всегда, безукоризненно элегантен. На нем было пальто верблюжьей шерсти с вельветовым воротником. Руки он держал за спиной. – Добрый вечер, доктор Баннерман. Мне случилось проходить мимо, и я подумал – не зайти ли и не поболтать ли с вами? За последнюю неделю или около того мы с вами почти не виделись. – Он показал в сторону дверей, где появилась другая фигура. – Не уверен, знакомы ли вы с майором Ганном, начальником нашей службы безопасности… 92 Губерт Уэнтуорт устал. Было два часа, но он редко так рано ложился в постель. Телевизор молча моргал перед ним, и светились все три спирали электрического нагревателя. Ему надо было бы принять горячую ванну, вытянуть ноги, и тогда, может быть, удастся подремать час-другой. Ночью он поработал с толком. Да, он хорошо провел время. Время. Привел все дела в порядок. Время рождаться, и время умирать. Эти слова сохранились у него в памяти, как полузабытый мотив. Да, из Екклесиаста. Время насаждать, и время вырывать посаженное. Смерть близка, но в нем нет страха. Он никогда не боялся умереть; с ужасом, который несет с собой жизнь, ничто сравниться не может. Уход, бегство… это не для него. Наконец он уйдет к Франсуазе, которая ждет его тридцать три года. На прошлой неделе он снова виделся с врачом, и диагноз онколога не обещал ничего хорошего. Нужна операция – радикальное хирургическое вмешательство. Но он не был уверен, хочет ли пройти это испытание; несколько лет назад – да, это имело бы смысл. Тогда оставалось столько неоконченных дел. Но теперь все по-другому: неделя, может, две – вот все, что ему нужно. Хирургия. Боль. Физиотерапия. Продолжение агонии. Нет, этого он не хотел. Он любовно окинул взглядом свою коллекцию игрушечных машинок; раскрашенные свинцовые модельки в несколько дюймов длиной: седаны, откидные крыши, спортивные машины и грузовики его детства. Они вызывали у него воспоминания о тех временах, когда впереди лежала бесконечная жизнь, полная заманчивых обещаний. Но как все изменилось, подумал он, глядя на одну из самых любимых фотографий Франсуазы. Она улыбалась, и ее улыбка была полна тепла и счастья. Загорелая, с красным шарфом на голове, из-под которого выбивались блестящие черные волосы, и с улыбкой, предназначенной для него, и только для него. «Ты с этим справишься, – сказали ему. – Не пройдет и пары лет. Время – великий целитель». Они ошибались. Тридцать три года, и он никогда больше не подумал ни о ком – ни днем ни ночью. Да, конечно, он заботился о Саре, их дочери. В ней был для него весь мир, она была его жизнью. Но все время, в каждом ее движении, в каждом звуке ее голоса он видел и слышал Франсуазу. Он часто думал, понимала ли она, как много она для него значила. А теперь и она мертва. Его взгляд переместился на фотографию на комоде. Сара и Алан в день свадьбы. Обоих больше нет. Им повезло, они ушли отсюда. Смерть позволила им скрыться, сбежать. Но не ему – он был приговорен к аду наяву; им руководила лишь одна страсть, которой потребовалось тридцать три года, чтобы созреть. Они забрали его жену и дочь, и им в голову не пришло извиниться. Они воздвигли монумент здания Бендикс в честь своих успехов, в то время как должны были поставить надгробный камень Франсуазе. Протянув руку, он погладил фотографию жены. Обещаю тебе, что не успокоюсь, пока не привлеку их к суду. У него увлажнились глаза. Не отводя их от лица Франсуазы, он откинулся на спинку кресла и с гордостью посмотрел на ряды документов, аккуратно сложенные по темам, которые лежали на полу у его ног. На часах было 2:10. Он зевнул и прикрыл рукой рот, потому что всегда помнил о хороших манерах. Тридцать три года. Пятнадцать лет назад он был близок к тому, чтобы посадить «Бендикс Шер» на скамью подсудимых за скандал с порошковым молоком, но они напустили туману в эту историю, надавили на издателей, пригрозили им, что подадут иски и снимут рекламу. А через несколько дней фатальные несчастные случаи лишили его двух ключевых свидетелей. Тридцать три года он отслеживал «Бендикс», подбирался к нему, рылся в газетных архивах ради нескольких слов, когда-либо написанных о компании, старательно изучал все публикации их ученых в ведомственных изданиях. «Матернокс». Тридцать три года терпеливого ожидания. Ожидания, что придет время – и они совершат оплошность, не успеют спрятать свои следы. И вот теперь так и случилось. «Досье Медичи». Он пролистал каждый листик собранных им документов, проверил их страницу за страницей. Первым делом он просмотрел досье о смерти Сары. Зандра Уоллертон тщательно и кропотливо поработала над ним. Бедная девочка. Она была слишком дотошна. У него была копия полученного ею факса, который лечащий врач Сары послал начальнику отдела медицинской информации «Бендикс Шер» доктору Линде Фармер. В нем шла речь о возможной связи между ее вирусом и «Матерноксом». Затем следовал отчет о явном самоубийстве его зятя в своей машине, отчет очень поверхностный, поскольку расследование не проводилось, но как-то надо было отреагировать. Он по очереди просмотрел все досье на других трех женщин, принимавших «Матернокс», которые умерли при родах, и убедился, что все документы в полном порядке. Затем он просмотрел распечатки от Коннора Моллоя и наконец перечитал свой собственный детальный отчет. Теперь ему было нужно только одно – результат анализа «Матернокса» от доктора Баннермана. Он рассчитывал, что из всех газет свою сенсационную новость он отдаст в «Санди таймс». Если он сможет обосновать и доказать ее, то работа ему будет гарантирована. Не обойдется без шума, пойдут круги по воде. Газета потребует результаты анализов вкупе с заверенными показаниями доктора Баннермана и Коннора Моллоя. Когда все это будет получено, они перейдут к действиям и начнут предъявлять Рорке, Кроу и другим членам совета директоров иск за иском. Он разложил все документы по папкам с четкой маркировкой и отнес их в холл. Завтра он запрет их в рабочем сейфе. Он тяжело опустился в свое кресло. Делать больше ничего не надо – только ждать контакта с мисс Баннерман. Обаятельная женщина, смелая, решительная и милая; он завидовал ее молодости и энергии. Ему нравился и тот американец, что был с ней. Коннор Моллой. Может, чуть легкомысленный, но в общем хороший парень. Ему нравились американцы, он сдружился с ними еще во Вьетнаме… Он взял пульт и по привычке просмотрел заголовки новостей в «Телетексте», что он делал едва ли не каждый час. Это помогало ему чувствовать себя профессионалом, хотя его газета редко уделяла внимание национальным новостям. В Центральном Лондоне взорвалась машина со взрывчаткой; в первых сообщениях говорилось, что погибли два человека. ИРА вернулась, мрачно подумал он; слишком много разных воюющих друг с другом фракций, групп и группировок, чтобы перемирие стало постоянным. Он снова посмотрел на часы. Они были старые, с вытертой головкой, которую надо было прокручивать пальцами, с пожелтевшим циферблатом. Как был бы кстати сейчас стакан чаю, очень кстати. Значит, стакан чаю, потом подышать свежим воздухом, а потом… Его удивили звуки наверху, в которых он четко опознал чьи-то шаги. Он изумленно вскинул брови. Постояв, он вышел в холл и снова прислушался. Теперь вообще не было никаких звуков. В доме стояла полная тишина. Должно быть, показалось, подумал он, направляясь в кухню. 93 Среда, 7 декабря 1994 года «Надо уносить ноги отсюда, – подумала Монти. – И как можно скорее». Ежась от выпавших на ее долю потрясений и холодного ночного воздуха, она запустила руку в карман плаща, и когда ее пальцы сомкнулись вокруг кольца с ключами и она почувствовала их холодные резкие грани, то к ней пришла та доля облегчения, которая не позволила ее панике вырваться наружу. Все в том же скрюченном положении, держа в руке позвякивающие ключи, она проползла несколько шагов, пока не оказалась на тротуаре, и осмотрела улицу. Из каждого окна на нее падали отражения языков пламени, голубоватые отблески плясали, как бесплотные духи, над крышами припаркованных автомобилей; сирены вопили и визжали, как ночные животные городских джунглей. Она слышала, что голос из громкоговорителя, призывавший людей отойти назад, стал терять терпение. Мимо нее пробежал молодой человек, на котором были только ночной халат и шлепанцы. «Этого не может быть. – Она на мгновение прикрыла глаза. – Господи, молю Тебя, сделай, чтобы все это было сном». Наконец она встала и пошла по тротуару. Из дверей дома кто-то выглядывал, лаяли собаки. Было очень странно идти по Лондону практически голой под накинутым макинтошем и босиком, но и все остальные выглядели столь же странно; внезапно весь мир полетел вверх тормашками. Скоро она проснется. Входная дверь многоквартирного дома Коннора была открыта, и из нее выглядывал темнокожий мужчина. Он нервно улыбнулся Монти: – Бомба? Это бомба, да? – Я… я думаю, что да. – Это ИРА, – сказал он и покачал головой. – Перемирие было поддельным, этакий обман публики. Эти люди не могут… Но Монти уже проскользнула мимо него, взбежала по лестнице, заперлась в квартире Коннора и накинула цепочку. На ее часах было 1:45. Забраться бы в постель часа на два, подумала она, прийти в себя, на сто процентов прийти в себя. В Вашингтоне сейчас без пятнадцати девять, подсчитала она. Позвонить Коннору и все ему рассказать. Предупредить его. Никаких звонков из дома, сказал он. Ни в коем случае не звонить из дома. Надо выйти и найти платный таксофон. Она вцепилась зубами в костяшки стиснутых пальцев. Левайн. Детектив-суперинтендент Левайн. Она вспомнила слова офицера полиции, когда тот протягивал ей свою визитную карточку. «По этим номерам вы можете круглосуточно застать меня – это моя прямая служебная линия и домашний номер. Если что-то испугает вас, не смущайтесь звонить мне; связывайтесь со мной немедленно». Она порылась в сумке, нашла его карточку и дрожащими пальцами набрала нужный номер. Ответили лишь после третьего звонка, и она сразу же узнала его голос, пусть и сонный. – Да, алло? За окном взвыла сирена, и несколько секунд говорить было просто невозможно. Когда она стихла, Монти услышала, как он повторяет: – Алло? Алло? – Это Монтана Баннерман, – сказала она. Левайн внезапно проснулся, в голосе его появились интонации знающего и умелого специалиста. – Да, мисс Баннерман. В чем дело? – Кто-то пытался убить меня. Моя машина только что была взорвана… несколько минут назад. – С вами все в порядке? – обеспокоенно спросил он. – Да. Там были два молодых человека… они… они… – Наконец она осознала весь ужас случившегося, и голос дрогнул. Наступила краткая пауза, после которой он сказал: – Так. Я хочу, чтобы вы оставались на месте. Держите дверь закрытой и, пока я не приеду, не отвечайте никому. Я собираюсь перевезти вас в охраняемый дом. Соберите сумку с принадлежностями для ночлега, а я постараюсь прибыть как можно скорее – дайте мне примерно полчаса, пока я пересеку Лондон. Хорошо? – Спасибо, – еле ответила она, потому что от эмоций у нее перехватило горло. Положив трубку, тыльной стороной ладони она вытерла текущие по щекам слезы. И тут внезапно она оцепенела, словно глотнула ледяной воды. «…Дайте мне примерно полчаса, пока я пересеку Лондон». Черт возьми, откуда он-то знает, где она находится? Откуда Левайн знает, что она в Лондоне, а не в своем домике за городом? Она не успела сказать ему. Монти показалось, что комната стала съеживаться, стены сблизились, и она впала в панику. Полчаса. Ему потребуется полчаса. Господи! Она кинулась в спальню, скинула макинтош, рывком открыла свой небольшой саквояж и запихала в него одежду. Залетев в ванную, набрала пригоршни косметики и сунула ее туда же; уминая содержимое саквояжа, она каждые несколько секунд обеспокоенно поглядывала на часы. Прошло пять минут. Она снова натянула плащ, осторожно открыла дверь и выглянула на лестницу. Цветной мужчина по-прежнему стоял в дверном проеме, но рядом с ним больше никого не было. Сжимая в руках саквояж и сумочку, она спустилась, проскочила мимо него и резко ускорила шаг. Подальше от горящей машины, подальше от этой толпы. Она не замедляла быстрого шага, пока не добралась до Кромвелл-роуд. Движение было не особенно оживленным. С трудом переводя дыхание, она проковыляла еще пару сотен ярдов и вдалеке увидела желтый огонек «Свободно». Подняв руку и отчаянно размахивая сумочкой в другой, она кинулась ему наперерез. К своему облегчению, она увидела, что водитель, заметив ее, мигнул огоньком и подрулил к обочине. Глотая воздух, она забралась на заднее сиденье. – Куда? Она не могла найти ответ. В голове царила полная сумятица. Куда? Что, черт возьми, она сказала Левайну? Все смешалось: ее отец, Коннор, Губерт Уэнтуорт… Так куда же? В полицию? Ехать в Скотленд-Ярд? Сколько там друзей у Левайна? Каким влиянием он там пользуется? Не он ли приказал констеблю Бренгвайну ничего не обнаружить, когда местные полицейские расследовали вторжение в ее дом? Не он ли прикрыл обстоятельства смерти Джейка Силса? «Я не знаю, насколько вы в курсе дела, мисс Баннерман, но выяснилось, что ваш коллега был под сильным воздействием алкоголя, когда приступил к работе. Уровень спиртного в крови вдвое превышал норму, при которой можно садиться за руль». Волнуясь, она посмотрела на водителя такси. Ей необходимо забраться в какое-то укромное место с телефоном. Она должна как можно скорее переговорить с отцом. – В аэропорт Хитроу, – сказала она. – Можете ли вы добраться до Хитроу? – Какой терминал вам нужен? Она помялась. – Я дам вам знать. Когда такси разворачивалось, мимо них с пронзительным воем сирены промчался полицейский автомобиль. – Должно быть, пожар или взрыв. Или что-то в этом роде, – сказал таксист. – Где-то на Фулем… там большая суматоха. Монти прижалась лбом к заднему стеклу, вглядываясь, не преследуют ли их. Но движение оставалось спокойным, и она не увидела ничего подозрительного. Когда они приближались к въезду на эстакаду Хаммерсмит, справа были ясно видны огни клиники «Бендикс». Монти попросила водителя найти платный таксофон. Он повернул на следующем же съезде и подрулил к одинокой будочке рядом с гаражом. Она сказала ему подождать, зашла в будочку и набрала номер телефона отца. Гудки раздавались добрых две минуты, она отчаянно надеялась, что отец ответит. Сон у него был не очень крепкий, и если он дома, то звонки его разбудят. С растущим беспокойством она набрала номер их лаборатории. Вполне возможно, что он все еще там; она сама не раз убеждалась, что отец может работать всю ночь. «Папа, пожалуйста, подними трубку, – молила она. – Прошу тебя». Раздался щелчок, а за ним – ее собственный голос на автоответчике. Она повесила трубку и заторопилась к машине. – Вы не знаете, где ближайшая контора по аренде машин, которая открыта в этот час? – спросила она водителя. – Думаю, что рядом с аэропортом. «Авис», «Херц», что-то в этом роде. Я знаю, что «Херц» работает круглосуточно. – О’кей, – сказала Монти. – Отвезите меня туда. И как можно скорее. |