Алхимик. Питер ДжеймсАлхимик Peter James
 Скачать 2.97 Mb.
|
|
83 Северный Лондон. 1953 год Дэниел, сидя на корточках в углу храма, держал в руках дароносицу и с отвращением смотрел на сцену, которая происходила перед его глазами. Такие же, как он, адепты распростерлись на полу, неутомимо и с энтузиазмом занимаясь совокуплениями самых разных видов – от орального до вагинального и содомии. Большей частью они были парами, но одна группа совокуплялась втроем, а еще одна – вчетвером. Все это не было главным событием недели, а представляло собой главное содержание их существования. Медленно поднеся дароносицу к губам, Дэниел сделал небольшой глоток. Он уже восемнадцать месяцев был в звании адепта, но так и не пришел к выводу, нравится ли ему острый металлический вкус напитка или нет. Еще не так давно, вспоминал Дэниел, он был в таком восторге от этих людей, так от всего сердца мечтал принимать участие в их сборищах; а теперь он испытывал лишь разочарование. Он все еще ясно помнил ту гордость – и потрясение – своей инициации. Но сильнее, куда сильнее он помнил обретение той мощи. И вкус ее. Вкус невероятной энергии, силы и возможностей, которые она обещала. Где это было? Все проходили через тот же ритуал, что и он, все чувствовали вкус этой силы. Но что они делали с ней? Раз за разом проматывали ее ради нескольких моментов удовольствия. Потому что постоянно, из недели в неделю, оно было одним и тем же. Разве что с небольшими изменениями ритуала по некоторым важным датам календаря. Тут больше ничего не менялось. И после завершения обряда маски исчезали и начинался разгул. Из священных зелий был только этот напиток, содержащий крепкую смесь красного вина, джина, гвоздики, корицы и крови. В праздничные дни в него добавлялось небольшое количество мочи и семени. Обычно Дэниел отпивал всего несколько глотков, чтобы содержимого его золотого кубка хватало на всю ночь. Но его было более чем достаточно для того, чтобы его возбужденные эмоции взлетели еще выше. Напиток сопровождался бутербродами, сосисками и печеньем. А после еды наступала пора секса. Он был не на шутку ошеломлен, когда узнал, что его первая обязанность после инициации – это еженедельное совокупление с разными женщинами, участвующими в шабашах, – пока не покроет всех. После этого он свободен выбирать себе любую. Из двадцати одной женщины Дэниел считал привлекательными лишь трех девушек. Было еще шесть, с которыми он мог совокупляться; они не были ни уродливыми, ни пожилыми и достаточно хорошо пахли, а поскольку секс еще продолжал оставаться для него в новинку и желания мощно бурлили в нем, то, когда он брал их, это, естественно, доставляло ему удовольствие. Но все остальные в той или иной мере вызывали у него отвращение. А еще хуже были два случая, когда во время шабаша его брали сзади другие мужчины, – один раз он был предоставлен сам себе, а в другой раз он сам активно удовлетворял другую женщину. Как у младшего посвященного, у него не было иного выбора, кроме как подчиниться. В те вечера, когда ему не удавалось найти подходящую пару, ему приходилось выпивать все содержимое кубка и порой не раз снова наполнять его. Результат всегда был один и тот же: он, спотыкаясь и ничего не видя перед собой, добирался до дому и будил мать, которая, чувствуя запах алкоголя, начинала вопить и оскорблять его. Но он уже давным-давно перестал бояться ее воплей. Теперь они просто смешили его, и порой ему стоило больших трудов не расхохотаться ей прямо в лицо. Еще перед тем несчастным случаем, когда она потеряла руки, мать превратилась из объекта страха в морскую свинку, на которой он мог проверять пределы своей власти. Теперь он относился к ней не как к своей матери, а как к лабораторному животному в клетке. Он сделал еще глоток зелья. Дэниел был доволен, что успел провести все обряды ритуала и сможет ускользнуть перед тем, как начнется свалка из-за выбора напарниц. Сегодня по болезни отсутствовали три женщины, но тут не будет недостатка в добровольцах, которые решат заняться с ним в те десять минут, когда закончатся первые совокупления. Он предпочел бы напиться так, чтобы его это не волновало. – Что-то ты слишком молчалив в последнее время, Теутус. Тебя что-то беспокоит? Голос магистра храма заставил Дэниела вздрогнуть, и он поднял глаза на обнаженного мужчину; он видел его вьющиеся волосы, серебряную цепь, дряблый пузырь его пуза, массивный, но вялый и обмякший член, который блестел от свежей влаги. Неожиданно появившийся магистр сел рядом и положил руку ему на плечо: – Хочешь поговорить об этом? Дэниел сделал еще один глоток, который придал ему уверенности. – Я далеко не всегда хочу растрачивать свою энергию в сексе, магистр. Мне хочется сохранить ее для более высоких целей. – Какого рода высокие цели ты имеешь в виду? – Я хочу владеть миром. Рука магистра храма продолжала лежать на плече Дэниела. Наконец он сказал: – Все возможно, Теутус, если у тебя хватит силы желания. Владеть миром – это и очень большая, и очень малая цель. Почему бы тебе не обратить свой взор в высшую сферу? – Потому что я знаю ее, – просто ответил Дэниел. – Если Великий Обманщик и Его Сатанинское Величество придают ей такую важность, то, не сомневаюсь, ворота в любую высшую сферу должны стоять где-то здесь. Я думаю, что, может быть, ее удастся достичь, когда весь мир будет един под властью Его Сатанинского Величества. Магистр храма, восхитившись дальнозоркостью и прозорливостью мальчика, повернулся к нему: – В тот день, когда я впервые увидел тебя, я понял, что когда-нибудь ты всех нас перерастешь, но не представлял, что это произойдет так быстро. – Он улыбнулся. – Я часто смотрел на тебя и думал, сколько древней мудрости заключено в твоем юном мозгу, сколько жизней ты прожил перед тем, как обрел эту. Я помогу тебе и на пути к твоей цели дам все, что в моих силах, но в конечном счете тебе придется справляться самому. – Да, я это знаю. – Тебе понадобится немало денег и много времени. Я предполагаю, что ты собираешься стать волшебником? – Я собираюсь стать Величайшим, – ответил Дэниел, полный презрения к ограниченности этого человека. – Ты хочешь стать божеством, Теутус? – Я им стану. Наступило молчание, пока магистр осознавал ситуацию, и наконец он сказал: – Да, тебе понадобится много денег, чтобы выйти на эту дорогу, Теутус. Ты должен двинуться в путь, полностью очистившись. Отныне ты должен носить мантии, сотканные из чистейшего льна. Тебе понадобятся оружие и инструменты, в основе которых – металл высочайшей чистоты, и тебе придется самому отливать и ковать их. Дэниел не сводил глаз с колышущейся, хрипящей и стонущей массы плоти перед собой, но тем не менее он с предельным вниманием слушал слова магистра храма. – Я могу снабдить тебя нужными знакомствами, Теутус, но тебе придется немало потрудиться, чтобы произвести на них впечатление. Ведь ты еще подросток, и ты не получишь разрешения стать настоящим магом, пока тебе не исполнится тридцать три. Но тебе понадобится все это время. Ты готов к столь долгим испытаниям, дабы стать не таким, как все? – Да, – ни секунды не медля, сказал Дэниел. Магистр храма кивнул: – Льняная ткань нужного качества стоит сотни фунтов за ярд. Кроме того, тебе понадобится медь для твоих курильниц, золото для твоего кинжала и твоих орудий. Я предупреждаю тебя, одна унция чистого золота стоит столько же, сколько автомобиль. – Деньги не проблема, – доверительно посмотрел на него Дэниел. – Вообще не проблема. 84 Вторник, 29 ноября 1994 года Коннор сидел лицом к Монти за столиком в алькове местного паба. – И владеет ею «Бендикс Шер»? – переспросил он. – Этой многоэтажной автостоянкой? – У тебя есть теория получше? Адрес ее конторы зарегистрирован там же, где и юристы «Бендикса». Что-то многовато для простого совпадения. А типы в будочке явно смахивают на охранников, а не на дежурных по автостоянке. – Я вот думаю… – Он двинул кружку «Будвайзера» по столу, как шахматную фигуру. – Может, дело в том, что они решили воспользоваться кое-какими привилегиями… ну, чтобы машины всегда стояли под крышей – зимой это особенно удобно. – И у Кроу, и у Рорке есть шоферы. Он взъерошил волосы: – Еще раз – напомни, что тебе сказала миссис Смит. Только точно. Монти напомнила. Он эхом повторил эти самые важные слова: – «Он говорит, что вход там». И ты думаешь, что это может быть вход на наши шесть пропавших этажей? Значит, что бы там ни было, получить доступ можно только или с помощью директорского лифта, или через многоэтажную автостоянку? – Похоже, что так. Он предложил Монти сигарету, щелкнув зажигалкой, дал ей прикурить и закурил сам. – Может, директорат смотрит там порнофильмы, – хмыкнул Коннор. Она усмехнулась: – Представляешь, какие там запасы, если им понадобилось шесть этажей. – Скорее всего, пять – водолечебницу считать не будем? – Ладно, пусть пять, – сказала она. Несколько секунд он рассматривал Монти. На ней была свободная черная куртка, белая блузка и короткая черная юбка. Она выглядела исключительно привлекательной и совершенно беззащитной. Он потянулся через стол и сжал ей руку: – Это был очень смелый поступок – сунуть нос в самое логово, но вот не знаю, умно ли ты поступила. – Никто меня не видел, – сказала она. Затем замялась, вспомнив двух дежурных и их мониторы. А затем припомнив видеокамеру, которая смотрела на нее в аварийном выходе сзади водолечебницы. – Я имею в виду… я же работаю тут… и имею право спуститься в водолечебницу, никакие правила этого не запрещают. – Мы вне правил, Монти. Мы уже сунули головы в пасть тиграм; и уж если ты это сделала, не стоит в то же время тянуть их за яйца. Она слегка обиделась этому упреку и без всякой необходимости принялась стряхивать пепел. – Понимаешь, я заинтригована. И даже более того, я… – Да? – Прости… может, у меня уже крыша поехала, но я… но у меня появилось какое-то предчувствие. Коннор ничего не ответил. – Неужели ты не хочешь узнать, что там внизу? – спросила она. – Разве тебе не интересно? – Я много чего хочу узнать. Но рыскание вокруг такого места, которое «Бендикс Шер» с большим трудом постарался укрыть, лишь привлечет к нам ненужное внимание. Пока твой отец не получит результаты, жизненно важно сидеть тихо и не высовываться. О’кей? Мы должны стать невидимками. Мы всего лишь добросовестные сотрудники компании, которые делают свою работу. – Как Чарли Роули? Он погонял остатки пива по стенкам стакана. – Чарли Роули все время пытался лягнуть систему. – И они терпели его, пока он не зашел слишком далеко и не начал интересоваться «Матерноксом»? Коннор поднял свой стакан. Кружок подставки прилип к его дну, повисел несколько секунд и упал ему на колени. Он показал на него: – Видишь? Нечто похожее и там… Его выкинули или он упал? – Версию поменяли потрясающе быстро. – И она стала куда убедительней, – добавил Коннор. Он мрачно улыбнулся. – Проблему, что Чарли Роули не умел плавать, аккуратно отодвинули в сторону. – Ты говорил с его подругой или с кем-то из родственников? Он развел руки, не скрывая раздражения: – Я говорил с его матерью. Она очень любезна, но я не мог вставить ни одного словечка. Она все перепутала и была убеждена, что я явился объяснить ошибку. Она втолковывала мне, что кто-то из компании уже навещал ее. Эта потеря потрясла ее. Точка. Сказала, что полностью понимает, как искажаются подробности, особенно в чужой стране. – Гавайи вряд ли можно считать чужой страной. Это штат Америки. – Хочешь, я дам тебе ее номер? Попробуй поговорить с ней. – Попробую. Он покачал головой: – Так ты ничего не добьешься – подумай сама. Уж теперь-то «БШ» как следует прикроет задницу. Может, если ты на полгода наймешь частного детектива, то он, имея наличными пару сотен тысяч грандов, сможет найти какую-то ерунду. Но едва только он до нее доберется, то отправится тем же путем, что и Роули. – Ты в самом деле считаешь, что за всем этим стоит компания? Он с наигранным удивлением посмотрел на нее: – Добрый вечер, милое создание, на какой планете вы сегодня? – Я на Земле, но думаю, что хотелось бы быть где-нибудь еще. – Ты убедишься, что Вашингтон – именно то, что надо. – Я уже предвкушаю поездку. – Прекрасный город, чего не скажешь о его жителях. Из каждых десяти гуманоидов один – юрист, остальные девять – то ли гангстеры, то ли политики, и отличаются они только тем, что гангстеры не так продажны. – Я удивилась, что у «Бендикса» нет там офиса. – Есть. Правда, ближе к Мэриленду, где у них крупнейший завод в США. Можешь вслепую ткнуть в карту мира, и обязательно наткнешься на какое-нибудь предприятие «Бендикса». – Улыбнувшись, Коннор осушил свой стакан. – Мои вашингтонские встречи пройдут на день раньше – я улетаю в среду, а вы, кажется, в четверг. Так? – Отец беспокоится, успеет ли он все кончить к четвергу, – он же не может оставить анализы незавершенными. В случае необходимости он готов отложить поездку в Вашингтон. Коннор оцепенел: – Ты не можешь этого сделать, Монти, ты должна лететь. Внезапно испытав смущение, она улыбнулась: – Должна? То есть мне в самом деле этого хотелось бы, и я была бы только рада провести время с тобой, но, конечно же, есть более важные вещи. Согласен? – Сегодня вечером за мной здесь следили, – тихо сказал он. – Я остановился, чтобы найти сигареты, и увидел, что в паре сотен ярдов за мной держится машина, на которую я обратил внимание, когда в десяти милях отсюда остановился заправиться. И снова заметил ее при очередной остановке. – Где она сейчас? – обеспокоенно спросила Монти. – Куда-то юркнула в ночь. – До чего жуткое ощущение, – поежилась Монти. – Оно пугает меня. Коннор опасался именно за Монти, а не за себя, но не хотел говорить об этом, чтобы не пугать ее еще больше. В данный момент она все воспринимала совершенно правильно и хранила спокойствие, источник которого крылся в больших запасах ее личностных качеств. Она хотела, чтобы ее чувства неустанно были настороже, чтобы страх не туманил ей поле зрения. – Такого рода вещи не пугают меня, – сказала она. – Они раздражают. Дико злят. Я не люблю, когда кто-то вторгается в мой мир. – Как и я. Он взял ее руки в свои, крепко сжал и посмотрел ей прямо в глаза: – Монти, ты должна ехать. Она чувствовала что-то странное, но не могла понять, что именно… словно ее антенны улавливали какие-то запахи или вибрации опасности. – Почему? – Ты веришь мне? Монти помедлила, но затем с преувеличенной горячностью ответила: – Да! – Тогда прошу тебя – слушай меня. 85 Среда, 30 ноября 1994 года Клик. Другой канал. Вой сирены, визг тормозов. Клик. Канал снова сменился. «Но я люблю тебя, Эдвард, – заверяет женщина. – И всегда любила тебя». Бах – и взрыв ручной гранаты. Клик. Смена канала. Рев толпы. «Мяч у Линекера, он делает передачу поперек поля…» Клик. Очередная смена канала. Две женщины по-итальянски орут друг на друга; по обрезу экрана бегут субтитры. Клик. Слава богу, экран стал слепым и молчаливым. – Спасибо, Господи, что по телевидению идет такое дерьмо. – Никки бросила пульт на прикроватный столик. Она отпила вина, взяла свой роман Марио Варгаса Льосы, прочитала один абзац, с треском захлопнула книгу и стала рыться в куче мятых журналов, разбросанных по кровати, которые она не убрала, когда час или около того назад они стали заниматься любовью. Ганн, до пояса прикрытый простыней, опасался, что слишком много выпил. Он лежал, погруженный в свои мысли, стараясь не обращать внимания на надоедливые попытки Никки отвлечь его. Проблема Коннора Моллоя и Монтаны Баннерман росла на глазах и серьезно беспокоила его. Эта дамочка Баннерман что-то вынюхивала в водолечебнице. Она бродила вокруг здания. Снова была в доме Уинстона Смита. Затем отправилась в многоэтажную автостоянку. И, черт побери, можно не сомневаться, что забрела она туда не случайно. Все это ему не нравилось, ну совершенно не нравилось. Может, завтра ему выделят бюджет, за который он ратовал, но у него оставались сомнения. А тем временем ему пришлось организовать тотальную слежку, заставив сверхурочно работать и без того уже измотанных сотрудников. Он хотел иметь в своем распоряжении плотную невидимую сеть, а не команду, которая так устала, что совершает ошибки. В домашних телефонах объектов стоят жучки, их служебные телефоны непрерывно прослушиваются. Очень важно, чтобы они не догадывались о слежке; он ни в коем случае не хотел вызвать у них настороженность. Что бы им ни было нужно, он собирался на блюдечке преподнести это Кроу. Он хотел не только выяснить несколько очень сомнительных моментов, но и мечтал увидеть, как отреагирует исполнительный директор, когда услышит новость, что драгоценная доченька его дорогого ученого оказалась гнусной маленькой потаскушкой. Он лелеял идею, что Кроу придется предпринимать действия, к которым на самом деле он не хотел бы прибегать. Кроу нравилось ставить других людей в неудобное положение. Дайте ему неделю-другую – и Кроу как миленький будет извиваться перед ним. Системный администратор компьютерной системы Клифф Норрис пока так и не нашел никаких следов, что Коннор Моллой входил в систему «Бендикса». Ганн подозревал, что этого сукиного сына поймать будет нелегко, если вообще удастся. Недавно он отказал Норрису в кое-какой новой технике, которую он просил, и тот был явно огорчен. Норрис относился к той породе людей, которых Ганн не любил или не понимал. Надменный пижон. Такими же были и большинство технарей, но у него не было иного выбора, кроме как работать рядом с ними. Кроу обвинял Ганна за то, что тот ослабил хватку, он был прав. Да, она вроде бы ослабела, но сейчас он чувствовал себя куда более уверенно. Интуиция подсказывала ему, что Моллой и Баннерман появились как раз кстати, чтобы способствовать подъему его карьеры. Он расслабился и в отношениях с Никки, но тут уж он был весьма неуверен, что с ней делать или как долго он еще будет выносить ее требования. Тем более что он продолжал балдеть от нее. – Черт возьми! – вдруг воскликнула она. – Этот парень… он утонул на Гавайях. Ганн повернулся к ней и увидел, что Никки читает последний номер внутреннего журнала «Бендикс Шер». – Где ты, черт побери, его взяла? – В твоей папке, – с невинным видом ответила она. – Ты сломала замок? – Такую идиотскую комбинацию открыл бы и четырехлетний ребенок. Ганн вырвал журнал у нее из рук: – Это закрытое издание – только для сотрудников. – Счастливые сотрудники! Вот уж восхитительное чтение! «Строительство нового завода „Бендикс Шер“ в Малайе. Продажи „Матернокса“ в Бразилии выросли на шестнадцать процентов. В Германии заведующий научно-исследовательским отделом в благотворительной велосипедной гонке пожертвовал пять тысяч марок в пользу Боснии». Аж очко играет, солдат. – Она снова выхватила журнал. – «Сэр Нейл Рорке сообщает, что компания выделит двадцать пять тысяч фунтов любимому благотворительному фонду мистера Роули». Ну-ну, какие еще потрясающие известия в этом журнале? – Начиталась? – сухо спросил ее Ганн. – Сыта по горло. А что еще девушке надо? Два классных оргазма за ночь в постели с журналом «Бендикс Шер». Ты в самом деле знаешь, как ублажить девушку, солдат. – Она засунула руку под простыню и стала ласкать его гениталии. – Да, вяловато там внизу… Как насчет того, чтобы заправиться карри… а может, лучше взять мекс? А мне жутко хочется фахитас. – Я вымотался. – Перекусишь – и тут же поднимешь голову. Я голодная и недотраханная. – Ты всегда можешь сесть на улице с картонным плакатиком на шее: «Голодная и недотраханная – пожалуйста, покормите меня и трахните». Она врезала ему кулаком в живот: – Не смешно. А теперь давай поднимайся. – Никки, сейчас четверть двенадцатого. Я совершенно разбит, и мне еще надо закончить отчет для доктора Кроу. – Как такой большой и храбрый парень может бояться этого доктора Кроу? – Она выдернула из-под него скомканную газету «Ивнинг стандард», где на деловых страницах была фотография Кроу. – Ты только посмотри на него. Сущая сопля. А физиономия у него как у больной гремучей змеи. Ганн ухмыльнулся: – Ты льстишь ему. Она снова посмотрела на изображение Кроу и скорчила гримасу: – Ну еще бы… у меня от него мурашки по коже бегут. Сколько человек он убил, чтобы добраться до верха? Он дернулся от этих слов, словно получив удар током, и повернулся к ней: – Что ты сказала? – Да он выглядит как киллер. А ты кого-нибудь убивал, солдат? – На Фолклендах. – И в Белфасте? Он покачал головой: – С удовольствием прикончил бы там кое-кого, но не представилось возможности. – А потом? – А потом я служил в войсках связи. Связь никого не убивает, она следит за людьми. Она с ехидной улыбкой всмотрелась ему в лицо: – Правду ли ты мне говоришь, большой мальчик? – Черт возьми, что ты несешь? – Да просто какое-то странное совпадение. Имя Чарли Роули было у тебя на экране компьютера, с черной елочкой рядом с ним – а теперь он мертв. Просто странно, вот и все. – Какую-то секунду она испытующе смотрела на него, а затем поцеловала в щеку. – Правильно! Есть куда более важные вещи. Сегодня вечером мы развлекаемся, и у тебя есть выбор: десять секунд, чтобы встать во весь рост, – или мы отправляемся в мексиканский кабак. |