Алхимик. Питер ДжеймсАлхимик Peter James
 Скачать 2.97 Mb.
|
|
79 Телефон Коннора зазвонил в понедельник днем в десять минут пятого. Он взял трубку и только сказал «Коннор Моллой», как услышал легкое шипение трансатлантической линии. – Привет! Это Дейв Шваб. У звонившего был тихий серьезный голос, который абсолютно точно соответствовал его личности. В свои тридцать четыре года Дейв был одним из самых молодых экспертов Бюро по патентам и торговым знакам Соединенных Штатов, и Коннор считал его своим другом. Встретились они во время совместной работы над докторской степенью по молекулярной биологии в Университете Карнеги – Меллон. С тех пор их пути время от времени пересекались, и этот звонок заставил Коннора предположить, что составленная им заявка на американский патент по «Псориатаку» попала к Швабу. Данный факт можно было оценивать по-разному. Поскольку они считались друзьями, Коннор мог куда основательнее доставать Шваба своими аргументами, чем любого другого эксперта, да и Шваб будет дольше и основательнее заниматься заявкой Коннора; но, с другой стороны, Дейв отличался безукоризненной порядочностью, и, опасаясь, что его могут обвинить в благоволении к своему приятелю, он мог отнестись с излишней дотошностью к заявке Коннора. Коннор быстро прикинул в уме разницу во времени. Сейчас в Вашингтоне десять минут двенадцатого. Он ясно представлял себе Шваба. Должно быть, он сидит в своем кабинете, спиной к окну, в окружении груды документов, в мешковатой рубашке без галстука, с закатанными рукавами. Этот парень облачался в деловые костюмы только для официальных встреч. – Дейв! Привет! Как у тебя дела? – Нормально. Что делается в Англии? – В Англии все отлично. Как Джулия? – У нее тоже отлично. – Наступило молчание, и затем Шваб сказал: – Значит, так… я… мм… получил твою заявку для «Бендикс Шер». – Он сделал паузу. – Э-э-э… как его… под номером 08/190/790… ты правильно написал номер? Коннор поднял с полу папку и быстро пролистал ее: – Ага, вот и расписка в получении. Содержание нашего реестра МА68 145901, «Псориатак». Верно? – Правильно. – Твоим ребятам побыстрее разобраться бы с этим, – сказал Коннор. – Буду очень благодарен. Несколько секунд в трубке слышалось шипение статических разрядов, а когда Шваб заговорил снова, в тоне его чувствовался холодок. – Я думаю, с этой темой у нас возникли кое-какие проблемы. Нам придется встретиться. Эти слова не удивили Коннора. Он был искренне убежден, что «Бендикс Шер» крепко повезет, если фирма сможет успешно протащить заявку, но в таком случае препарат придется серьезно модифицировать. Ему платили за то, чтобы он дрался на стороне «Бендикса», чем он сейчас и занимался. Он должен доказать Кроу, что входит в число его лучших бойцов. – В связи с какой темой, Дейв? – Не могу сказать, что счастлив, но все же думаю, вы просите слишком много в своей заявке; думаю, вам стоит кое-что подшлифовать. – Это я понял. С этим ясно. – Тебе придется продумать, какую группу выбрать. – Сейчас для нас самое главное – это время, Дейв. Буду следовать твоим указаниям. А что, если мы выкинем все, кроме последовательности генов? – Ты не против оставить плазмиды и трансформы бактерий? – Конечно, это будет неплохо. – О’кей, становится как-то яснее. Через неделю я смогу выслать тебе всю документацию. – Он помолчал. – Моя проблема в том, что через неделю я отбываю – и меня не будет вплоть до Нового года. Коннор бросил взгляд на расписание, которое глава его департамента повесил перед ним на стенку. Доктор Кроу потребовал в самые сжатые сроки составить документацию и добиться патентов США на работы Дика Баннермана. – А не сможем ли мы ускорить все это дело, если встретимся до твоего отъезда? После паузы послышался голос Дейва: – Я прикидываю, что, конечно, сможем. Но мне потребуется добрая половина недели, чтобы покончить со всеми формальностями. – Если ты свяжешься со мной по факсу, я смогу собрать все нужные тебе материалы и с ними подскочить на самолете. – Давай прикинем. Сегодня понедельник. Самое раннее, когда я смогу что-то сделать, – это конец недели. У меня совершенно сумасшедшее расписание. Тебя устроит, если мы встретимся утром в четверг, восьмого декабря? Коннор согласился вылететь в это время, но, судя по следующей паузе, он почувствовал – грядет что-то еще. – Коннор, должен тебе сказать, что даже при этой сокращенной заявке мне не нравится фактор приоритетности, но я еще посмотрю… Какая у вас там погода? – Холодно, – удивившись этому странному своей неожиданностью вопросу, ответил Коннор. – А как в Вашингтоне? – Здесь зима. Мы думаем перебираться в Австралию. – Ты серьезно? – Как знать? Кстати, ты уже обзавелся подругой? – Пока слишком много дел, – сказал Коннор, не желая пускаться в разговоры о Монти. – Похоже, что у тебя все по-старому. – Вот и отлично! – Одно точно – ты попал в хорошую компанию; «Бендикс» занимается настоящим бизнесом в области генетики – по количеству патентов они занимают лидирующее положение. – А как же – на игровой площадке они ведут себя очень агрессивно. – Готов согласиться. Ладно, я должен бежать. Рад был поболтать с тобой. – Я тоже. Когда Коннор положил трубку, ему вдруг показалось, что Америка гораздо дальше, чем в нескольких тысячах миль, которые он преодолел всего пять недель назад. Он напомнил себе, что до отъезда надо обязательно связаться с матерью по электронной почте. А то она, должно быть, решит, что он забыл ее. Стук в дверь заставил его вздрогнуть, и Мартин Уолкер, глава группы патентов и соглашений, скользнул через дверной проем, как рыба меж водорослей. При всей своей невыразительности Уолкер до последней капли крови был человеком «Бендикс Шер». Облаченный в костюм спортивного покроя, так тщательно выглаженный, что он казался картонным, он держал в руках стопку бумаг, а лицо, на котором, казалось, никогда не выражалось никаких эмоций, на этот раз было серьезным. – Увы, печальные новости, мистер Моллой. Я решил сообщить их вам лично, поскольку вы были коллегами. В прошлый уик-энд мистер Роули стал жертвой трагического несчастного случая на Гавайях. Боюсь, что он утонул. – Уолкер протянул ему один из листов, которые принес с собой. – Доктор Кроу хочет, чтобы этот текст был вручен каждому, кто знал его. Конечно, он появится в следующем номере журнала компании. – Он положил лист на стол Коннора. Не веря своим глазам, Коннор уставился на меморандум: – Чар… мистер Роули… мертв? – Он был прекрасным малым. Ужасная потеря. Кажется, один из тех глупых несчастных случаев… результат чрезмерной отваги. В ней не было ровно никакой необходимости, но так уж бывает. Мне будет очень его не хватать… вот уж кто знал патентное законодательство. Коннор как-то смог прочитать текст на листе. Он был озаглавлен: «Из офиса исполнительного директора». «Всему персоналу С глубоким сожалением сообщаю, что наш коллега, мистер Чарльз Роули из группы патентов и соглашений, пропал, предположительно утонул во время деловой поездки в „Бендикс Хило“ на Гавайях. М-р Роули был высококвалифицированным сотрудником, который играл ключевую роль в развитии генетических исследований в „Бендикс Шер“, и о нем будут глубоко сожалеть все, кто его знал. Д-р Винсент Кроу, исполнительный директор» – Э-э-э… вы… вы знаете, как это случилось? – дрогнувшим голосом спросил Коннор. – Насколько мне известно, это случилось после пикника на пляже, когда мистер Роули в полночь заключил пари, что переплывет залив туда и обратно. Скорее всего, его предупредили об опасных течениях. Честно говоря, я не знаю, как в таких ситуациях организуют похороны, – я сообщу вам. – Буду благодарен, – автоматически ответил Коннор. – Мне придется найти кого-нибудь, чтобы закончить его работу и организовать связь с вами, – хотя это будет нелегко: он был полностью в курсе дела относительно ситуации с Баннерманом; вам придется приложить все силы, чтобы за день-два разобраться во всех этих сложностях. – Конечно. – От потрясения Коннор, как в параличе, лишился сообразительности и не мог собраться с мыслями. – Может, нам лучше встретиться утром. Зайдите ко мне в кабинет в девять часов, хорошо? – И с этими словами он ушел. После исчезновения Уолкера Коннор сидел еще несколько минут, усваивая смысл меморандума Кроу. Охватившее его оцепенение начало медленно уступать место растущему беспокойству, словно он старался извлечь что-то из глубин памяти. 80 Только что минуло шесть часов, когда Монти вышла из лифта в фойе при входе и быстро взглянула на рабочее место охраны. Уинстона Смита там не было. Дежурные охранники были заняты потоком людей, покидающих здание, проверяя, все ли возвращают свои карточки посетителей. Она подошла к лифту рядом с директорским экспрессом и остановилась прямо перед ним, рассматривая свое искаженное отражение в медной панели дверей. Она прислушалась и сделала шаг в сторону, когда створки разошлись и из них появились несколько человек. Именно в это мгновение она услышала какой-то рокот, который, казалось, шел из той же самой шахты, но, как и раньше, он ушел вниз и смолк. Ошибки тут быть не могло. Это явно тот самый лифт. Монти опустила глаза на белые мраморные изразцы. Водолечебница располагалась внизу, в подвальном помещении: тренажеры, корты для игры в сквош, компьютеризированная площадка для тренировок по гольфу, бассейн, джакузи, сауны. Повинуясь какому-то импульсу, она вошла в подошедший лифт и нажатием кнопки отправила его к бассейну. Через несколько секунд она уже стояла на мягком ковровом покрытии цвета травы, чувствуя резкий запах хлорина. Симпатичный, пышноволосый и мускулистый мужчина в белоснежном тренировочном костюме сидел у автоматического турникета; рядом с ним лежала стопка свежих полотенец. Он вежливо приветствовал ее; в голосе его слышался легкий австралийский акцент. – Привет вам! Составите нам компанию этим вечером? – Я еще не была здесь, внизу… не против, если я сначала осмотрюсь? – Конечно. Только дайте мне проверить ваш пропуск – и вперед. Меня зовут Бад, и обо всем, что вы хотите узнать, милости просим спрашивать у меня. – И он подарил ей обаятельную улыбку. Монти прошла по коридору с дверями по обеим сторонам и добралась до мужских и женских раздевалок. Затем она оказалась в обширном зале, над входом в который надпись гласила: «Сердечно-сосудистые». Тут стояли ряды блестящих белых тренажеров, на которых занимались несколько мужчин и женщин: оснащенные компьютерами скамейки для работы с тяжестями, бегущие дорожки и эскалаторы; все читали журнал компании, пока их ноги работали. В дальнем конце помещения она увидела надпись: «Пожарный выход». Проскользнув мимо занятого инструктора, который показывал мужчине средних лет, как выжимать штангу, она приблизилась к этим дверям. Осмотревшись, чтобы проверить, наблюдают ли за ней, Монти толкнула дверь. Она оказалась в другом коридоре, уставленном противопожарными аппаратами и больничными каталками, оснащенными кислородными баллонами и масками. Тут же стоял высокий стеклянный шкаф с надписью: «Кардиостимуляторы – пользоваться только медперсоналу». Ее внимание привлек другой пожарный выход рядом с этим шкафом. Монти не без труда открыла его. Он выходил прямо на площадку каменной лестницы с перилами, которая поднималась только наверх и над которой была надпись: «Аварийный выход через холл нижнего этажа. Может быть использован только в случае пожарной тревоги». Монти услышала легкое жужжание и посмотрела наверх; к своему разочарованию, она увидела, что за ней следит видеокамера. Она была нацелена прямо на нее, и объектив вращался, меняя фокус. Она быстро вернулась в коридор, который, казалось, огибал периметр здания. Она заглядывала в каждую дверь по пути, но все они выходили на бетонную лестницу, которая шла только наверх. Добравшись наконец до Бада, она объяснила ему, что хочет подумать об индивидуальной программе по фитнесу, и на лифте поднялась в холл. Она вышла наружу, глубоко засунув руки в карманы пальто, спасаясь от режущего холода ночного воздуха, и глубоко задумалась. Если тот невидимый лифт не останавливается в холле водолечебницы, откуда и куда он идет? Что с чем соединяет? И почему, черт возьми, его прячут? Может, это что-то вроде служебного лифта, который доставляет продукты в столовую и увозит грязную посуду? Или транспортирует лабораторное оборудование? Вполне возможно; в нормальных обстоятельствах она бы подумала, что так оно и есть. Но здесь и сейчас это объяснение не устраивало ее. Вместо того чтобы направиться к своей машине, Монти обошла здание. Она насчитала восемь пожарных выходов, и количество их совпадало с теми, что она увидела в подвальном помещении. Она не заметила ровно ничего, что могло бы напоминать отдельный или потайной вход. Полная разочарования, она открыла свой «эм-джи», обратив внимание, что машина Коннора все еще на стоянке. Отлично, подумала она, проверив, на месте ли запасной ключ, который он дал ей. Она обещала приготовить ужин в его квартире, и ей нужно время, чтобы успеть в супермаркет. Монти вытащила из салона свою сумку и пакеты с покупками, включила противоугонную систему и посмотрела по сторонам, прежде чем оказаться у парадной двери дома Коннора. Для нее стало привычным делом проверять, нет ли за ней слежки, и порой Монти думала, не становится ли она параноиком. Запах сигарет Коннора успокоил ее, пока она готовила лососину для гриля. Затем, решив, что хозяин не будет против, она взяла телефон и быстро набрала номер Анны Стерлинг, чтобы обсудить их планы на совместный вечер в конце недели. К ее облегчению, Анна сказала, что Марк должен на несколько дней по делам лететь в Брюссель и она отправится с ним. Монти не очень хорошо чувствовала бы себя при встрече с подругой, зная, в каком она положении, и будучи не в силах что- то объяснить ей. Но Анна напомнила Монти, что она купила билеты в театр в Лондоне во вторник на следующей неделе. Монти прикинула, получит ли к тому времени отец какие-то результаты анализа «Матернокса», и испытала чувство вины, что сегодня вечером не приехала к нему в лабораторию. Но по крайней мере, он наконец согласился поработать в их старой лаборатории. Да и, кроме того, если за ней следят, то ему безопаснее оставаться в одиночестве. Когда она начала резать дыню, услышала, как поворачивается ключ в дверях. У Коннора, когда он вошел, было пепельное лицо. Он рассеянно, без привычной теплоты поцеловал ее и, еле волоча ноги, прошелся по кухне. – С тобой все в порядке? – обеспокоенно спросила она. Он кивнул, но не произнес ни слова. – Давай я налью тебе выпить… хочешь виски? – Хочу, и побольше. Налей и себе. Скинув плащ, он бросил его на один из стульев, вслед за которым последовал галстук красного кашемира, и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. После чего сел на подлокотник кресла, расшнуровал свои черные полуботинки и, стянув, оставил лежать там, куда они упали. Волнуясь из-за того, что он собирается сказать ей, Монти налила ему большую порцию «Гленфиддиша» и поменьше для себя. Добавив льда, она вручила Коннору его порцию и села на диван: – Так в чем дело? Он стиснул стакан: – Чарли Роули. Насколько я понимаю, ты еще ничего не слышала? – Чего не слышала? – Что он утонул на Гавайях. Монти показалось, что внутри у нее что-то взорвалось, и она чуть не уронила свой стакан. Коннор, потянувшись за сигаретами, раскурил одну. – Не могу поверить, что он погиб. – Коннор, это ужасно! Господи, мне так жаль, так жаль. – Я… – Он покачал головой. – Как-то тут не сходятся концы с концами… какая-то бессмыслица. – Или, может, слишком много смысла? Голос Коннора, когда он снова заговорил, выдал странную, нехарактерную для него вспышку гнева. – Несчастный случай! Каждый раз очередной несчастный случай, дьявольщина какая-то! Роули был чертовски испуган, когда мы выходили из паба. Я помню, какое у него было лицо, когда он выглянул из заднего окна такси. А он был не из паникеров. Монти подумала, что Коннору и самому очень страшно. В лице его до сих пор не было ни кровинки. – Тебе рассказали о каких-нибудь подробностях? Как это случилось? – спросила она. – Было бурное веселье. Он напился, решил поплавать в темноте… вот так они это представили. Монти села рядом с ним и обняла Коннора: – Мне очень жаль… ты же действительно очень тепло относился к нему, правда? – Он был одним из самых лучших ребят. А их в «Бендикс Шер» считаное количество… – Их и в жизни считаное количество. – Подрагивающими пальцами она осторожно изъяла у него сигарету и затянулась. – Следующий – мой отец? – Вот уж не думаю, что они покусятся на один из своих главных вкладов. Монти захотелось, чтобы в его голосе было больше уверенности. – Кое-чему еще предстоит случиться, Монти. Одна или две вещи… Если твой отец не найдет ничего существенного в тех капсулах, значит мы шли по неверному следу. – А если найдет? – Тогда нам придется принимать решение – то ли мы идем к Рорке, то ли в полицию, то ли в Комитет по безопасности медицины… Резкий звонок в холле заставил их вздрогнуть. Монти застыла на месте. У Коннора окаменело лицо. Раздался еще один звонок – теперь он звучал громче и настойчивее. – Домофон, – сказал он, выходя из комнаты. – Осторожнее, Коннор, никого не впускай. – Я не собираюсь. В холле Коннор снял трубку переговорного устройства. – Алло? – (Монти наблюдала за его лицом.) – Пицца? Нет, я не заказывал никакой пиццы. Какой у вас адрес? – Возникла пауза. – Это вторая квартира, вы нажали не ту кнопку. Ладно, не переживайте. Монти подобралась к окну без портьеры и посмотрела вниз, на улицу. Перед домом стоял мотоцикл, и на коробе багажника было крупно выведено: «ПИЦЦА. ПИЦЦА». Крепкая, сильная рука обхватила ее за талию, теплые губы по очереди поцеловали мочку каждого уха, и руки плотнее обняли ее. – Ложная тревога, – пробормотал он, уткнувшись ей в шею. От сквозняка у нее по ногам пошли мурашки, и в поисках тепла она спиной прижалась к нему. – Прости… я никогда не была такой взвинченной. – Не извиняйся, – тихо сказал он. – Если ты взвинчена, значит тебе не хочется спать. А сейчас это как раз то, что нужно… Они поели, сидя на диване и придвинув кофейный столик. Коннор подцепил на вилку последний кусок филе. – До чего вкусно. На кухне ты прямо волшебница. Как-нибудь в Вашингтоне я отведу тебя в шикарный ресторан… – Внезапно вспомнив, он остановился. – Я же на следующей неделе должен лететь в Вашингтон. Правда, всего на пару дней. – На следующей неделе? Когда именно? – Прикидываю, что вылечу в среду и вернусь к уик-энду. – А я вместе с отцом лечу в Вашингтон в четверг! – Ты шутишь? – Ничего подобного. Нас ни больше ни меньше ждет обед с Клинтоном, а папа будет выступать на симпозиуме по генетике. Ты тоже летишь на него? – Нет, я и не слышал о симпозиуме. Я-то должен нанести визит в патентный офис, без вариантов. – Он сделал глоток вина. – Ну до чего приятная новость! Ты в первый раз в Вашингтоне? – Так точно, сэр. – Декабрь – не лучший месяц. Слишком холодно. – Знаешь что, я с удовольствием встретилась бы с твоей матерью. – Она радостно посмотрела на него. – У нас получится? Он кивнул: – Я тоже хочу, чтобы вы встретились. Мы это организуем. Монти еще раз наполнила их стаканы и снова посмотрела на него: – Чем занимался твой отец? Коннор стряхнул пепел с сигареты. – Он был государственным служащим. – В Вашингтоне? – Ага. – Вы были близки с ним? – Нет, он умер, когда мне было восемь лет. – Какая жалость… он что, болел? Вместо ответа, Коннор молча затянулся сигаретой. Монти почувствовала, что коснулась больной для него темы, и заговорила о другом. Этой ночью Коннору снова приснился тот же сон. Птица пикировала с неба длинным крутым зигзагом; она то ли летела, то ли падала свинцовым отвесом, словно тень, которая гонится сама за собой. Потом она врезалась в землю и превратилась в его отца. Вокруг занялось кольцо огня, заполыхали язычки пламени, словно кто- то полил бензин по кругу. Какой-то голос шепнул ему в ухо: «Они не должны были этого делать. Они же знали, что он не умеет плавать!» Коннор, проснувшись, рывком сел. В голове у него что-то оглушительно пульсировало, а тело было залито потом. – Иисусе! – сказал он. – Силы небесные! Рядом с ним пошевелилась Монти, и он услышал ее голос из темноты: – В чем дело? Что случилось, Коннор? – Чарли Роули. Он включил лампочку на ночном столике, подошел к шкафу, куда повесил пиджак, запустил руку во внутренний карман и вытащил лист бумаги – меморандум от доктора Кроу, извещавший сотрудников о кончине Чарли Роули. Монти привстала, и он показал ей текст. – Значит, ты его раньше не видела? – Нет, – сказала она. – Мы засекли этих подонков! Все эти проклятые несчастные случаи… теперь-то мы поймали за руку этих сволочей! – Он ткнул пальцем в последние строчки первого абзаца и прочел их вслух: – «…пропал, предположительно утонув, во время деловой поездки в „Бендикс Хило“ на Гавайях». Она посмотрела на него: – Ну и?.. – Я спросил у мистера Уолкера, который принес мне этот текст, что же там на самом деле случилось. Как я рассказывал тебе, он сообщил, что, мол, Роули поспорил – он сделает полуночный заплыв. Через залив и обратно… – Коннор отбросил бумагу, сжал кулаки и свел стиснутые костяшки. – Монти, я только что вспомнил, о чем Роули сообщил в четверг, когда узнал, что отправляется на Гавайи. Я сказал ему, что представляю, как он в уик-энд будет загорать на пляже, попивая «Маргариту» и окунаясь в океан. – Он перевел дыхание. – Чарли ответил, что не будет окунаться ни в какой океан, потому что испытывает водобоязнь, фобию… он жутко боялся воды. Коннор начал мерить шагами комнату. – Значит, все, что сообщил Уолкер, – это одна большая проклятая ложь. – Он остановился, горящими глазами посмотрел на Монти и снова сжал кулаки. – Чарли сам мне говорил, что не умеет плавать. |