Алхимик. Питер ДжеймсАлхимик Peter James

• Название: Питер ДжеймсАлхимик Peter James
• Анкор: Алхимик
• Дата: 20.03.2022
• Размер: 2.97 Mb.
• Имя файла: Алхимик.pdf
• Тип: Документы; #405303
• страница: 33 из 55

72
Северный Лондон. 1953 год
– Куда ты идешь, Дэниел?
– Погулять.
– Ты слишком много гуляешь. Будь жив твой отец, он бы не позволил тебе оставлять меня в таком положении. – Лицо матери обрело мрачное выражение. – Ты идешь в какое-то греховное место?
Дэниел подошел к входной двери.
– Бог видит тебя. Бог будет знать, если алкоголь коснется твоих губ. Он покарает тебя за твои грехи, так же как Он покарал меня. – Мать наклонилась к стиральному корыту и извлекла простыню, держа ее распяленной между металлическими крюками ее двух искусственных рук.
Дэниел лишь презрительно взглянул на оловянное распятие на стенке в холле и на обрамленную молитву «Отче наш», которая висела рядом с ним.
– Тебя это не волнует, да? Бойся Бога и соблюдай Его заветы: ибо в этом подлинная обязанность человека. Екклесиаст.
Дэниел натянул пальто.
– Мирровый пучок – возлюбленный мой у меня; у грудей моих пребывает.
Лицо матери вспыхнуло гневом.
– Да покарает тебя Господь за твои гнусности!
Дэниел выразительно улыбнулся ей в ответ:
– Песнь песней Соломона. Глава первая. Стих двенадцатый, – и затем захлопнул за собой дверь.
Ее голос настиг его на садовой дорожке.
– Помнишь Книгу Иова, Дэниел? Помнишь? – пронзительно кричала она. – «Я был глазами слепому и ногами хромому. Отцом я был для нищих,
и тяжбу, которой я не знал, разбирал внимательно. Сокрушал я беззаконному челюсти и из зубов его исторгал похищенное».
Дэниел двигался с завязанными глазами. Две невидимые фигуры мягко,
но уверенно вели его за руки. Он чувствовал, как изменился характер поверхности под ногами; чувствовал, как прохлада ночного воздуха сменилась теплом восковых свечей и густым запахом благовоний.
Кроме того, он ощущал присутствие большого количества людей.

Сегодня вечером начиналась самая важная ночь его жизни. Все они пришли, дабы засвидетельствовать и поддержать его; он едва мог дышать и сглатывать комок в горле.
Звенели натянутые нервы. Вот он чувствовал себя могучим и сильным,
возбужденным пониманием того, что приближается к цели своего бытия, а в следующую минуту ему казалось, что им владеет бесконечная слабость.
Он был испуган даже больше, чем тогда, когда в первый раз очутился здесь.
Дэниела волновал ритуал инициации, который ждал его. Он никогда не спал с женщиной, его беспокоило, наступит ли у него эрекция, он боялся,
что будут смеяться над размерами его пениса, который казался таким маленьким по сравнению с гигантским фаллосом магистра храма. И он был очень озабочен, сможет ли продержаться достаточно долго, чтобы пронзить ее и лишить невинности.
Группа ребят из школы всего пару дней назад болтала о сексе. Один из них имел дело с проституткой, но излился прежде, чем вошел в нее. Дэниел боялся позора и поношений, если сейчас с ним случится нечто подобное.
Он сжал пальцы, чтобы обрести покидающую его уверенность. Дверь закрылась; звякнули запоры, входящие в свои гнезда. Затем прозвучал одинокий удар гонга.
За ним раздался громкий мужской голос:
– In nominee Dei Nostri Satanas Euciferi exelsi!
Набирая силу, он, казалось, повис в воздухе, а затем, превратившись наконец в эхо самого себя, медленно растаял.
– Слава Сатане, – произнес другой голос, – Владыке Земли.
Это стало словно сигналом к взрыву громового хора голосов вокруг
Дэниела:
– Слава Сатане!
Снова ударил гонг, за которым последовал мужской голос:
– Сегодня Брат Теутус станет сорок вторым Посвященным, сорок вторым Мастером, сорок вторым Сведущим в храме Нового ордена
Сатаны. Если кто-то из присутствующих готов бросить вызов его посвящению, излагайте свои возражения – или вы будете обречены жить под угрозой вечного забвения. Говорите же во имя Сатаны!
Наступило долгое молчание. Дэниел затаил дыхание. Полтора года.
Полтора долгих года он ждал момента посвящения. Наконец он станет адептом первой ступени. Сегодня вечером, 30 апреля! Наступает
Вальпургиева ночь, вторая святая ночь года.
Тонко звякнул ручной колокольчик.

Снова прозвучал речитатив на латыни. Тут Дэниел почувствовал, как с плеч его снимают мантию, и он остался совершенно голым, если не считать повязки на глазах. Чьи-то мягкие руки чувственными умелыми движениями стали втирать масло ему в кожу, нежные, шелковые пальцы коснулись его члена, что-то втерев в него, после чего у него возникло ощущение жжения. Он изо всех сил старался держать себя в руках,
чувствуя, что внизу живота уже начинается острое возбуждение. Он собрался, напомнив себе о людях в помещении, но в то же время чувствовал, как его пенис набухает и вздымается рывками, словно обладает собственной жизнью.
И тут властно прозвучал голос магистра храма:
– Его Сатанинское величество приказывает тебе, посвященный Теутус,
показать свои знания, процитировав девять сатанинских заповедей!
Как его и учили на репетициях, Дэниел помедлил. Ударил гонг. Он набрал в грудь воздуха и самым громким для себя голосом сказал:
– Сатана позволяет быть снисходительным к своим желаниям, а не отказываться от них!
Гонг!
– Сатана говорит, что надо наслаждаться радостями жизни, а не жить духовными мечтами!
Гонг!
– Сатана представляет чистую мудрость, а не лицемерный самообман!
Он подождал следующего удара гонга и продолжил громким и чистым голосом:
– Сатана дарует своей любовью тех, кто этого заслуживает, а не униженных и оскорбленных!
Гонг!
– Сатана требует мстить, а не подставлять другую щеку! – Его голос крепнул и мужал, он разносился по помещению и возвращался к нему,
отражаясь от стен. – Сатана возлагает ответственность на тех, кто способен ее нести, вместо заботы о психических вампирах!
Он почувствовал, как тело его пронизала вибрация гонга.
– Сатана считает человека всего лишь разновидностью животного.
Порой лучше, а куда чаще хуже тех, кто ходит на четырех ногах. И кто в силу своей божественной духовности и интеллектуального развития становится самым жестоким животным из всех!
Гонг! Дэниел рос на глазах, он становился мужчиной. Он чувствовал,
как удлиняются его конечности, он знал, что его пенис возвышается над головами аудитории, знал, что все они в его власти.

– Сатана превозносит все так называемые грехи, если они ведут к физическому, духовному или эмоциональному наслаждению!
Он сделал долгую паузу, дожидаясь, пока стихнут звуки очередного гонга, зная, что у собравшихся нет иного выбора, кроме как ждать его, и он чувствовал себя великолепно, лучше просто нельзя, зная, что все они в его власти. Его голос, которым он провозглашал последнюю заповедь Сатаны,
заполнил весь храм:
– Сатана – лучший друг Церкви из всех, что у нее имелись, потому что все эти годы Он обеспечивал ее работой!
– Слава Сатане! – одобрительно поддержал его голос магистра храма.
И хор грянул:
– Слава Сатане!
Гонг!
Чьи-то руки сняли повязку с глаз Дэниела. Он моргнул, когда она исчезла, увидел пламя свечей, обнаженные тела, пятна лиц – и больше ничего, кроме темноты за ними. Он осознал, что в первый раз видит членов ордена без масок. Он видел, как высоко на стене сияет в темноте перевернутая пентаграмма. Сам он одиноко стоял в центре пентакля на полу, во всех пяти углах которого горели свечи. В северном углу лицом к нему стоял магистр храма, и на нем была только корона; обеими руками он держал массивный блестящий церемониальный меч, направленный острием кверху.
Магистр медленно опустил его, пока клинок не принял горизонтальное положение, сделал шаг вперед и упер острие в грудь Дэниела.
– Во имя Сатаны! – провозгласил он. – С этой отметкой, о могучий
Сатана, прими в свое вечное царство твоего нового адепта Теутуса!
Теперь его фаллос стал твердым и напряженным. Магистр сильнее вдавил клинок в грудь Дэниела и с силой рванул его кверху, оставив двухдюймовый разрез на коже грудины.
Дэниел задохнулся, когда перед его глазами блеснуло лезвие; он почувствовал обжигающую боль, и когда на мгновение опустил глаза, то увидел клочья плоти и стекающую кровь. Но он-то мог справиться с болью. Он больше не был Дэниелом Джаддом. Он больше не был ребенком, которого готовили к посвящению. Он был адептом Теутусом.
Мужчиной! Адептом первой ступени Нового ордена Сатаны.
И он стал Сведущим. Сорок вторым и последним Сведущим. Ныне орден закрыт. На следующей неделе он может появиться в выбранной им маске; ему придется подумать, какой она может быть, прикинуть, какого создания не хватает.

Моргана, верховная жрица, медленно подошла к Дэниелу. На ней была только ее корона, кольца на пальцах и ожерелье из крохотных амулетов.
– Слава Посвященному Теутусу, – сказала она. – Будь благословенны твои ноги, которые привели тебя на этот путь. – При этих словах она встала на колени и поцеловала сначала его правую ногу, а потом левую.
Проделав это, она приподняла голову и припала поцелуем сначала к правому колену, а потом к левому, произнеся при этом: – Да будут благословенны твои колени, которые ты преклонишь перед священным алтарем.
Затем она кончиками пальцев осторожно взяла его член. Дэниел почувствовал, что он отвердел еще больше, но теперь его это не волновало.
Теперь он испытывал лишь гордость; он был горд его размером.
– Да будь благословен твой фаллос, без которого нас не было бы, –
сказала она. Затем она поцеловала кончик члена, коснувшись его губами, и нежно лизнула, не сводя с Дэниела глаз. Затем, поднявшись, она по очереди поцеловала соски его грудей. – Да будь благословенна твоя грудь,
олицетворение мощи.
Наконец, глядя ему прямо в лицо, жрица торжественно произнесла:
– Да будут благословенны твои губы, которым предстоит произнести священные имена. – Она поцеловала Дэниела в губы и отступила в сторону. Когда она это сделала, другая женщина из посвященных заняла ее место и повторила ритуал. Все женщины в храме по очереди последовали за ней.
Последняя была самая молодая, почти девочка, лишь чуть старше его самого, подумал Дэниел. Она застенчиво посмотрела на него –
удивительно красивая стройная девочка с длинными густыми волосами и мягкой улыбкой. Наверху ее полных грудей лежало ожерелье из бисера, и он поймал себя на том, что не может отвести взгляда от рубиновых сосков.
Его пенис, поднявшись, устремился к ней, как развернувшаяся змея, и он заметил, с каким одобрительным выражением она уставилась на него.
Вперед вышел магистр храма:
– Лилит, наша посвященная девственница, во имя Его Величества
Сатаны совершит с тобой Великий Обряд. Готов ли ты, адепт Теутус?
– Готов, – ответил Дэниел. У него был странный бесплотный голос,
словно говорил кто-то другой.
Две пожилые женщины вышли вперед и, взяв Лилит за руки, уложили ее на спину в центре пентакля. Они растянули ей руки так, что они оказались в двух верхних концах пятиугольника, а затем широко раздвинули ноги, чтобы те легли в два нижних конца пентакля.

Гонг! Магистр храма начал задом наперед читать «Отче наш». Под эти звуки вперед вышел мужчина из посвященных, держа над головой облатку для причастия, и медленно ввел ее во влагалище девушки. Когда через несколько секунд он извлек ее, то поднял высоко в воздух, словно бы показывая всем, а затем презрительно бросил на пол.
Раздался всеобщий возглас «Слава Сатане!». Все присутствующие в храме, кроме Дэниела и Лилит, друг за другом прошли вперед, и каждый старался наступить на облатку, кроша и растирая ее.
Гонг!
Двое мужчин, взяв Дэниела за руки, провели его вперед так, что он остановился прямо между раздвинутых ног Лилит, и легким движением заставили опуститься на колени.
Гонг ударил три раза. Дэниел видел, что девушка смотрит на него. Он видел мягкую поросль ее волос на лобке, розовые губы влагалища,
чувствовал, с какой силой по его жилам струится кровь.
Все, кто окружал его, все посвященные затянули речитатив, который,
начавшись с низких глубоких звуков, наполнялся энергией и жизненной силой, пока не поднялся до крещендо.
Дэниел встал на колени. Уверенность было на мгновение покинула его,
но тут же вернулась по мере того, как пение становилось все более громким и возбужденным. Девушка протянула руку, решительно взяла его пенис и начала направлять в себя. Он тут же почувствовал сухое сопротивление, а затем влажную мягкость. Дэниел легонько надавил, не желая причинять боль девушке, и снова почувствовал сопротивление.
Возбуждение нарастало, член увеличивался в размерах, и все тело было полно жгучего желания. Руки его коснулись мягкой кожи ее плеч, и он поцеловал девушку в губы, зная, что все смотрят на него. Он делал это для всех. Он творил Великий Обряд для его Властелина и Хозяина, Сатаны.
Для Люцифера, Бафомета, Левиафана. Для Вечного и Всемогущего Князя
Тьмы. Для остальных сорока одного Сведущего.
Речитатив становился все яростнее, в нем все громче звучали демонические нотки. В ответ он нажал сильнее, еще сильнее, чувствуя, как бедра девушки упруго уступают ему. Он продолжал давить. Она испустила тихий вздох, и трудно было понять, то ли от удовольствия, то ли от боли, –
и внезапно он глубоко вошел в нее.
Его член ни на мгновение не терял твердости; она яростно, как дикое животное, целовала его, каждые несколько мгновений издавая тихие вскрики.
Все его тело напряглось, и освобождение произошло с такой силой,

словно внутри его взорвалась бомба. Семя мощной, энергичной струей хлынуло из него и продолжало извергаться все с той же силой. Она вскрикнула, и он тоже.
И тут он внезапно поднялся на ноги и остался стоять, глядя сверху вниз на нее. Теперь он башней высился над ней. Рост его достигал двадцати,
тридцати, сорока футов, и в макушку уперся потолок храма. Лилит закатила глаза, глядя на него, и улыбка медленно раздвинула ее губы. В
нем пульсировали волны энергии. Он был гигантом среди пигмеев. Кровь уступила место электрическому току. Сейчас он был так могуч, что мог сделать все, что хотел.
– Слава Сатане! – раскатилось под ним долгое эхо, словно одобрительное бормотание.
Я Теутус. Я был мальчиком, который стал мужчиной и который ныне
становится богом. Я бог Теутус.
Магистр храма тоже рос, пока не оказался лицом к лицу с Дэниелом.
– Теперь ты обрел мощь, Теутус. Этой мощью наделил тебя Сатана. И
он приказывает тебе использовать ее! Призови любые силы, которые ты только желаешь. Сатана научит тебя, как показать всем нам свою силу.
Съеживаясь, магистр храма стал уменьшаться в размерах, пока снова не потерялся в море лиц, смотревших снизу вверх на гиганта. Дэниел сжал кулаки и сказал слова ритуала, которые знал наизусть.
Температура в храме стала падать. Вокруг него начал собираться туман – ледяные языки. Он напрягся, заставляя температуру опускаться ниже – и еще ниже. Кожа его покрылась пупырышками. Изо ртов всех присутствующих в храме стали вырываться клубы пара. Он улыбнулся и заговорил:
– О, твой слепящий свет и пылающее пламя, в котором присутствуют великие тайны истины, да откроется в нем окно для меня. Да появится передо мной служитель! Открой тайны твоего создания. Будь расположен ко мне, потому что я такой же! Преданный почитатель высочайшего и прекраснейшего Владыки ада! И я прошу господа нашего Сатану объявить о своем присутствии!
Последовало долгое молчание, словно все звуки в храме впитывал в себя туман. Температура падала все ниже, и свитки тумана уплотнялись.
Но внезапно раздался тихий скрипучий треск и весь туман без остатка вытянулся в высоком вихре.
Уходя наверх, он набирал скорость и пролетел мимо Дэниела, как кинопленка. Тем не менее треск продолжался, сотрясая воздух словно раскатами грома. И тут в добавление к ним он услышал мучительный

вопль. Окутанный туманным водоворотом, он ничего не видел. Вопль повторился; это кричала женщина, полная ужаса, и голос этот резанул его как ножом. Но он смолк так же неожиданно, как и возник.
Храм начал обретать свою прежнюю температуру, платы тумана начали утончаться и сливаться, пока не превратились в одну тонкую спираль,
которая тоже наконец исчезла. Дэниел тоже обрел свои нормальные размеры и посмотрел на лица, окружавшие его. А потом опустил взгляд на
Лилит.
На мгновение он не поверил, что представшее перед ним зрелище существует в реальности. К горлу подкатила волна отвращения и шока.
Внезапно его охватила паника, и он сделал шаг назад. Но остальные лица бесстрастно и равнодушно смотрели на него.
Голова Лилит была свернута набок. Глаза вылезли из орбит, изо рта и носа текла кровь. Тело было вспорото от горла до пупка, часть кишечника выпущена наружу и спутанным клубком лежала рядом на полу. В воздухе стоял омерзительный запах.
Магистр храма тихо сказал из толпы:
– Это в самом деле огромная сила, Теутус. Равной ей нет на земле. И
сегодня вечером ты уяснил, насколько она может быть опасна. Проявляй мудрость, пуская ее в ход, и она будет служить тебе до конца дней твоих –
и дальше, в вечности. Если же ты необдуманно воспользуешься ею, то дашь свободу самым неукротимым силам во Вселенной. Это важно –
пускать ее в ход, учиться управлять ею, укрощать ее и заставлять работать на себя. Теперь у тебя есть дар жизни и смерти. Сатана не так легко дарует его. Все, что ты делаешь, должно быть в соответствии с Законом. Слава
Сатане!
И пока Дэниел потрясенно глядел на страшные останки женщины у своих ног, речитатив еще раз грянул в унисон:
– СЛАВА САТАНЕ!

73
Суббота, 26 ноября 1994 года
– Так что же я скажу Анне Стерлинг, Коннор?
Он внимательно смотрел, как два кота пожирали содержимое своих мисок на полу кухни Монти.
– Я не думаю, что тебе сейчас вообще надо что-то говорить, –
позвякивая ледяными кубиками в стакане виски, сказал он и сделал глоток.
– Но ведь она может умереть! Разве не так?
– Такой уверенности у нас нет.
– Еще как есть!
Она, не поблагодарив, взяла предложенную им сигарету и возбужденно закурила.
– В соответствии с информацией в «Досье Медичи» – к сегодняшнему дню четыре смерти и ни одних успешных родов. Четыре из четырех,
Коннор.
Он покачал головой. В пальцах он сжимал сигарету, которую так и не прикурил.
– Четыре из семи. Зафиксированы три выкидыша, и, поскольку о матерях нет никакой информации, я предполагаю, что с ними все в порядке.
– Великолепно. Так что прикажешь мне делать? Отправиться прямиком к Анне и врезать ей по животу? И сказать: «Прости, это для твоего же блага»? – Она открыла дверцу холодильника и, пылая гневом, уставилась в него. – Сегодня вечером я хотела угостить тебя настоящим вкусным ужином, но теперь уже очень поздно. Придется согреть лазанью в микроволновке.
Коннор посмотрел на часы. 22:15.
Монти заметила, что мигает огонек автоответчика, но сейчас она была слишком занята и не хотела отвлекаться. Вместо этого она предпочла озвучить свои страхи:
– Это слишком серьезно для нас, Коннор. Нам надо выбираться из этой ситуации. Ты не думаешь, что стоит обратиться в полицию?
– Не уверен, что это самая умная идея, – с неожиданной для него уклончивостью сказал Коннор.
– Почему же? – Она положила на стол штопор и поставила бутылку

красного вина.
– Ну… я вообще сомневаюсь, что это дело полиции, – уклонился он от прямого ответа.
– Четыре женщины мертвы, еще десять могут умереть – и это не дело полиции? – Она затянулась сигаретой. – Послушай, компания нарушает все писаные правила. Они изменили состав лекарства, не пройдя ни одной из предписанных процедур. Господи, нет ни одного упоминания о проверке на животных токсичности препарата, нет обращения ни в Комитет по этике, ни в Комитет по выдаче СКИ…
– ски?
– Сертификат о клинических испытаниях.
– Ах… ну да, – пробормотал он.
– Все их действия – вопиющее нарушение Хельсинкской декларации. И
не какое-то мелкое протокольное, а уголовное действие. Они приступили к четвертой фазе испытаний, даже не приступив к первой, второй и третьей фазам. Нет ни слова о том, что поступали отчеты в Агентство медицинского контроля. А также в Комитет по безопасности медицины.
Ничего!
Коннор кивнул. Он отлично знал, что каждое новое или модифицированное лекарство должно пройти на грызунах тест на ядовитость, а порой – и на млекопитающих. Затем местный Комитет по этике проводит тесты первой фазы на небольшом количестве здоровых добровольцев. Если этот этап проходит успешно, можно начинать испытания второй фазы, в которых участвуют уже несколько сотен пациентов, и в их ходе выясняется эффективность и оптимальное дозирование лекарства. Третья фаза должна включать несколько тысяч добровольных пациентов, с помощью которых окончательно уточняется действие лекарства и меры безопасности.
Если препарат проходит третью фазу, то фирма смело может обращаться в Агентство медицинского контроля за лицензией на свой продукт в пределах Соединенного Королевства или в Управление по контролю за продуктами и лекарствами в США. Четвертая фаза должна начинаться лишь после получения лицензии от АМК: постмаркетинговая проверка включает в себя сотни врачей, которые, в свою очередь, держат под контролем тысячи пациентов, и длится она около года.
Успех является большой удачей. Только один из каждых отобранных десяти тысяч препаратов проходит процедуру получения лицензии;
в норме это отнимает от десяти до пятнадцати лет, а стоимость разработки достигает ста миллионов фунтов, в которые обходится вывод нового

лекарства на рынок. Цена неудачи просто чудовищна, так что уровень защиты против кого бы то ни было, кто покушается на секреты «Бендикс
Шер», должен быть весьма высок. Монти оставалось только удивляться,
почему компания такого размаха может позволить себе подобные номера, – ведь масса людей не может не знать о них.
– Коннор, но ведь в «Бендикс Шер» есть внутренние аудиторы, чтобы предотвращать такого рода вещи?
Он взял штопор и стал открывать бутылку, думая в это время о женщине, которая отвечала за связь с доктором Линдой Фармер. Когда речь заходила о «Матерноксе», она становилась холодна и неприступна. И
теперь он понимал почему.
– Ты имеешь в виду тех, кто искренне заботится о благополучии общества, а не о том, чтобы выпускать горы рекламной чуши. Похоже, что единственная забота «Бендикс Шер» – держать информацию под запором.
Монти чувствовала крайнее изнеможение.
– Я все еще не понимаю, почему ты против обращения в полицию.
– Просто подумай немного и представь, что это может дать: да, четыре случая смерти – это немало, но в процентном соотношении с числом женщин, принимавших «Матернокс», и с ежегодным количеством смертей при родах четыре становятся еле различимой величиной. Не то что несущественной, но очень маленькой. – Наконец он раскурил свою сигарету. – Изменение формулы лекарства не обязательно носит преступный характер. Конечно, это неэтично, но, черт побери, прежде, чем получить в руки подлинное оружие, мы должны доподлинно выяснить, что же есть в этих капсулах.
– Но ведь мы, конечно же, можем передать полиции распечатку с твоего компьютера, что представляет собой «Досье Медичи»?
– А они покрутят ее и скажут, что этим должен заниматься Комитет по безопасности медицины.
– Ну и?.. Что нам мешает обратиться и в КБМ?
– А как насчет последствий, когда в полицию придет распечатка,
которую я незаконно получил, взломав компьютер компании? Для начала –
именно я совершил уголовное преступление! Если мы явимся в КБМ, меня вышвырнут пинком под зад – и ни одна фармацевтическая компания больше не примет меня на работу. Кроме того, есть и другая причина.
– То есть?
– «Матернокс» – это чудо-лекарство. Оно дает «Бендикс Шер»
половину его доходов. – Он в упор посмотрел на Монти. – Если из-за этого скандала «Матернокс» исчезнет с рынка, компания рухнет в течение суток.

И ты и твой отец окажетесь у разбитого корыта.
– Если бы я только знала! – Она положила голову на руки. – Господи,
если бы только… Черт возьми, я бы никогда не втянула нас во все это. Я
должна была послушать папу… я…
Коннор покачал головой:
– Ты все сделала правильно. Просто выбрала не ту компанию.
Она затянулась так, что сигарета догорела почти до фильтра.
– Я думаю, что сейчас самое разумное – отправляться прямиком к
Рорке. Узнав, что происходит, он будет просто потрясен.
Коннор яростно замотал головой:
– Встань на его точку зрения. Представь, какие у него есть варианты действий. Он прекрасно понимает, что если пойдет в полицию или в КБМ,
то шумиха в прессе, которая обязательно последует, отправит его компанию на дно. Она потонет. «Бендикс Шер» придет конец. Все сотрудники полетят с насиженных мест, с финансированием работ твоего отца будет покончено. В ходе этого процесса имя Баннермана будет непоправимо замарано. И… – Он посмотрел на нее так, словно собирался сказать что-то совсем уж убийственное, но на мгновение приостановился. –
Рорке, при всем его облике хорошего парня, быстро и точно поймет, чем это для него кончится. Ради бога, он же председатель. И не важно, работает он один день в неделю или все семь, люди, даже не зная, в чем дело, все равно сделают его козлом отпущения.
Она изумленно уставилась на него:
– Ты серьезно считаешь, что мы ничего не должны делать?
– Пока точно не выясним, что представляет собой эта ДНК. Мы должны это знать, чтобы понять, на чьей территории оказались.
Она неохотно кивнула:
– И что ты предполагаешь? Что ты думаешь об этой ДНК?
– Честно говоря, не знаю. Может, кто-то в научно-исследовательском отделе со страху придумал нечто… – Он побарабанил пальцами по столу. –
Через три года закончится срок действия патентов «Матернокса», а у них нет новых продуктов, которые могут заместить… Может, за всем этим стоит Кроу; не исключено, что он вывалил акционерам компании кучу собачьего дерьма, и теперь они ждут, дабы он им что-то предъявил, а ему это не под силу. Самый быстрый путь получить патент и вывести препарат на рынок – и здесь, и по другую сторону Пруда
[24]
– это модифицировать уже существующий продукт. Я думаю, что, скорее всего, у научно- исследовательского отдела модификация «Матернокса» с грохотом провалилась. Бог знает почему. Я хочу сказать – идея использования

бесплодных женщин в роли морских свинок, которые ни о чем не подозревают, достаточно грязная, но в этой индустрии такие вещи случаются.
– И ты считаешь это весомым доводом, чтобы не будить спящих собак?
Чтобы смириться с фактом гибели четырех женщин… а моя подруга может стать следующей? Так вот – я не собираюсь сидеть и ждать, когда это случится.
Он легко сжал ей пальцы.
– Я тоже не собираюсь, Монти. Заверяю тебя. Но прежде чем принимать продуманное решение, мы должны найти кого-то, кто сделает анализ этих проклятых капсул… и я вижу только одного человека, который может это сделать.
Их взгляды встретились.
– Моего отца?
– Чарли Роули пытался раздобыть «Матернокс». Увидев, какую волну подняла его попытка, он испугался настолько, что решил, будто за ним следят. То есть в компании нет ни одного человека, которому мы могли бы доверять. Кроме твоего отца.
– Разве в Штатах у тебя нет друзей, которые могли бы сделать этот анализ? И разве мы не могли бы обратиться в какую-нибудь постороннюю лабораторию тут, в Англии?
Коннор вытянул из пачки еще одну сигарету.
– У всех четырех погибших непонятная сыпь типа псориаза начиналась на пятом месяце. То есть можно считать, что бы ни происходило с матерями, это начиналось примерно в это время или несколько раньше.
Ребенок твоей подруги должен появиться на свет 20 июня. Сейчас 26
ноября. То есть у нее срок беременности – два с половиной месяца. Если зародыш несет нечто, что должно передаться матери, каждый новый день усиливает опасность, если даже уже не поздно. – Он затянулся сигаретой. –
Здесь не так много молекулярных биологов, которым под силу сделать нужные нам анализы, не говоря уж о том, что эти тесты – очень медленный процесс. Нам потребуется примерно две недели, чтобы получить хоть какой-то результат. Конечно, я могу начать искать кого-то еще – скоро мне придется отправиться в Вашингтон, но у нас нет времени.
Кивнув, Монти погрузилась в тяжелое раздумье.
Он откинулся на спинку стула и выпустил к потолку тонкую струйку дыма.
– «Бендикс Шер» не собирается оповещать об опасности ни твою подругу, ни кого-либо еще. Это совершенно очевидно.

– Но, конечно, профессиональный врач в определенной ситуации может сложить два и два?
Он покачал головой:
– Здесь ты имеешь дело с очень неторопливой системой оповещения.
Может потребоваться пара лет, прежде чем государственный служащий уловит какую-то связь. – Он пожал плечами. – За год десять, ну, может,
четырнадцать случаев. И не забывай, что у «Матернокса» блистательные результаты по всему миру, так что проблемами могут считаться другие факторы. Например, загрязнение. Если даже будет собрано достаточно свидетельств, никто не рискнет подставить голову и стать жертвой судебного иска со стороны «Бендикс Шер» из-за столь незначительного количества данных.
– Но такой журналист, как Губерт Уэнтуорт, имея на руках копию данных из твоего компьютера, рискнет.
В настороженном молчании они смотрели друг на друга.
– Ведь в твоем компьютере хранится динамит, не так ли, Коннор?
– Плутоний.
– Ты сделал для надежности распечатку?
– Я сохранил все данные на гибком диске, который спрятал в своей квартире.
– Судя по неоднократным взломам, не думаешь ли ты, что надежнее было бы хранить распечатку в каком-то другом месте… может, у адвоката?
– На самом деле принтера у меня нет – в случае необходимости я пользуюсь рабочим. Естественно, мне и в голову не приходило использовать его для этой цели – вдруг кто-нибудь увидит. Как насчет того, чтобы передать дискету твоему приятелю?
– Тут может возникнуть другая опасность – не исключено, что
Уэнтуорт решит передать ее в прессу.
– Ты думаешь, что он в таком состоянии?
– Да, насколько я могу судить. Он одержим демонами, но я думаю, он совершенно искренен. – Она состроила гримаску. – На самом деле я не очень хорошо знаю его… лишь несколько раз встречала.
– Но ведь он не редактор газеты?
– Нет… он заведующий отделом информации.
– О’кей… «Досье Медичи» не стоит появляться в газете, которая пользуется поддержкой «Бендикса»… ведь под ним нет ни имен, ни подписей. Теоретически любой человек, который недоброжелательно относится к компании, может придумать его. И чтобы опубликовать такую историю, редактор должен пользоваться очень мощной поддержкой

какого-то другого источника.
– Какого рода поддержкой?
– Я думаю, как минимум заверенным свидетельством с моей стороны как сотрудника компании. Ты понимаешь, в чем проблема? Я должен думать и о наших спинах, Монти. На тот случай, если дела пойдут хуже некуда.
Она молчаливо признала его правоту.
– У тебя есть номер домашнего телефона мистера Уэнтуорта? –
продолжил Коннор.
– Да, на его визитной карточке.
– Я думаю, нам стоит договориться с ним на завтра о встрече.
Она посмотрела на часы:
– Я могу позвонить ему сейчас… не думаю, что он будет против.
– Нет, отсюда звонить не надо. Утром мы воспользуемся каким-нибудь таксофоном.
Она встревожилась:
– Ты думаешь, что телефоны тут прослушиваются?
– В понедельник вечером я проверил оба твоих телефона. Они чистые.
– Ты… что? Ну ты и дотошен! В ее голосе были и ирония, и возмущение.
– Нам приходится быть дотошными, и тебе и мне, Монти. Твой телефон чист, но где-то можно легко подключиться к твоей телефонной линии –
ведь кабель тянется над землей; и кто-то без труда сможет прослушивать все твои разговоры, просто сидя в припаркованной машине и выделив лучом кабель. А если компания в самом деле имеет отношение к гибели одного из репортеров Уэнтуорта, она без труда может подключиться к его телефонной линии. Так что даже при разговоре из таксофона ты должна говорить как можно меньше. И постарайся не представляться по имени.
У Монти снова, как утром, мучительно заболела голова. Она подошла к автоответчику и включила его.
Голос Анны сообщал, что в Лондоне идет пьеса, которую она очень хотела посмотреть, и, наверно, она заедет на будущей неделе или через две.
Далее следовал какой-то путаный рассказ Алисы, ее домоправительницы, о том, что она потеряла ключи, но потом нашла их. Последним звонил констебль Бренгвайн. Он извинялся, что они не смогли воспользоваться тем следом, который вроде давал ее пропавший шарф, и он надеется, что
Монти свяжется с офицером, который занимается вопросами безопасности.
Коннор, который углубился в чтение «Тайме», поднял глаза:
– Шарф? Ты сказала «шарф»?

– Да, но это скорее была шаль – после завтрака я заметила, что она исчезла. Хотя не уверена – я могла ее где-то оставить.
Лицо Коннора потемнело, и он задумался. Затем поднял газету:
– Здесь есть материал о докторе Кроу.
– Вот как… и что же в нем говорится? – Она принялась резать помидоры для салата.
Коннор стал читать вслух:
«Для таких фармацевтических гигантов, как „Бендикс Шер“,
компьютерное моделирование экономит годы поиска в процессе создания новых лекарств.
Исполнительный директор доктор Винсент Кроу говорит: „Мы были пионерами в области молекулярного моделирования. Всего десять лет назад ученые утверждали, что невозможно с помощью компьютерных программ точно воспроизводить химические реакции. А сейчас мы имеем исследовательские мощности на самом высоком уровне компьютеризации в мире, которые в течение следующих десяти лет начнут приносить нашей компании ощутимый доход“.
В мировой табели о рангах компания „Бендикс Шер“ за последние несколько лет поднялась с семнадцатого места на четвертое, поразив и своих конкурентов, и деловых аналитиков. Но что ждет компанию, когда срок действия ее патентов на чудо-лекарство от бесплодия „Матернокс“ и противораковый препарат „Зоксин“, продаваемый без рецепта, подойдет к концу через три и четыре года соответственно?
„Мы предусмотрительно считаем трансгенные препараты основным полем будущего приложения сил, – говорит доктор Кроу. – Уже сейчас у нас больше патентов на генные разработки, чем у любой другой компании,
и мы едва ли не еженедельно подаем заявки на новые патенты. У нас крупнейшая в мире команда генетических исследований, и мы уверены,
что нас ждут серьезные прорывы в этой области, которые еще до начала следующего столетия приведут к созданию новых лекарств – а они изменят знакомое нам лицо медицины и в диагностике, и в лечении“».
– Ты мне не нравишься, доктор Кроу, – сказала Монти.
– У этого типа серьезные личностные проблемы. Наверно, потому, что девяносто процентов его генов имели прототипами некачественные образцы.
Монти ухмыльнулась:
– Я думаю, все мы страдаем тем же самым.
– Нет, у остальной части человеческой расы таких генов только семьдесят процентов.

Ее улыбка увяла.
– Меня беспокоят капсулы «Матернокса», взятые у Кингсли, – ведь если я потеряю их, то будет практически невозможно раздобыть другие.
Может, стоит попросить нашего семейного юриста положить парочку в свой сейф?
– Передай штучки две твоему приятелю Уэнтуорту; в сейфе газеты они будут в полной безопасности; в наши дни большинство газет имеют охрану, а не юридическую службу. Если бы я хотел выяснить, какой информацией ты владеешь, то первым делом стал искать в офисе твоего адвоката… ну после твоего дома, разумеется.
– Может, ты и прав.
Он мягко привлек ее к себе и поцеловал.
Монти ответила легким поцелуем, села ему на колени и обвила рукой его шею.
– Я чувствую себя так неуверенно… Словно… – Она замолчала.
– Словно что?
– Как будто все – совершенно не то, чем это кажется… Как те шесть подземных этажей, на которые ни у кого нет доступа.
– Скорее всего, это совершенно безобидная вещь. Скажем, аппаратура для подсчета радиоактивных осадков в день Страшного суда.
– Если не считать, что мой Уинстон Смит впал в откровенную панику,
когда я спросила его. Из-за пустых подвальных помещений он не стал бы впадать в истерику. Коннор, я в самом деле хочу узнать, что там скрыто внизу.
– Попробуй выяснить у своего лучшего друга сэра Нейла Рорке. – Он искоса посмотрел на Монти.
– Он начнет задавать неудобные вопросы, откуда я все это узнала. У
меня есть куда лучшая идея. Можешь ли ты залезть в личные дела сотрудников и найти мне домашний адрес Уинстона Смита? Если мы собираемся завтра поехать в гости, мы можем, проезжая мимо, повидать и его. И мне кажется, что вне пределов здания Бендикс он согласится поговорить со мной.
Коннор улыбнулся:
– Ты знаешь тут поблизости какую-нибудь дешевую гостиницу? Мы можем одним выстрелом уложить двух зайцев.
– Ты не хочешь остаться здесь?
– Конечно, я хочу провести здесь вечер. Но завтра тебе понадобится телефон для связи с Уэнтуортом, а мне – чтобы влезть в компьютер
«Бендикса» и раздобыть адреса. Так что давай с утра первым делом

займемся поисками такого места.
– И снимем номер лишь для того, чтобы сделать пару звонков. Звучит экстравагантно.
Он в упор посмотрел на нее:
– В том, чтобы попытаться остаться в живых, нет ничего экстравагантного, Монти.
Ее словно окатили ледяной водой.
– Что ты от меня скрываешь?
Он промолчал.
– Тобой что-то движет, Коннор. Бывают моменты, когда мне кажется,
что ты впадаешь в паранойю, как старый Губерт Уэнтуорт. Ты не находишь, что пришло время поделиться со мной? Эвмениды. Твой псевдоним пользователя. Дух мести. Не в этом ли мотив твоих действий?
Он снова промолчал.
– Ты хочешь отомстить – так же как и Уэнтуорт? В этом причина? Или я заблуждалась на твой счет? Может, для тебя это всего лишь игра и тобой руководит легкое любопытство, но его недостаточно, чтобы ты рискнул своим положением ради того, во что ты веришь?
Он протянул руки и сжал в ладонях лицо Монти:
– В понедельник я предупреждал тебя – брось это расследование, пока еще у тебя есть такая возможность. А ты мне ответила, что ты стайер. Не нападай на меня, Монти, мы с тобой на одной стороне.
– Так ли? Я ничего не знаю о тебе. Мы спим вместе, мы разговариваем,
и это в самом деле чудесно, но ты мне никогда ничего не рассказывал о себе. Каждый раз, когда я спрашивала о твоем прошлом, ты уходил в сторону, как ловкий политик. Я не знаю, кто ты на самом деле.
– Когда придет время, узнаешь.
– А когда оно придет, это время?