Алхимик. Питер ДжеймсАлхимик Peter James

• Название: Питер ДжеймсАлхимик Peter James
• Анкор: Алхимик
• Дата: 20.03.2022
• Размер: 2.97 Mb.
• Имя файла: Алхимик.pdf
• Тип: Документы; #405303
• страница: 54 из 55

132
Рорке в сопровождении Ганна вышел из комнаты.
Коннор и Монти молча посмотрели друг на друга, и она поняла, что он хотел сказать ей взглядом: молчи, ничего не говори. Он обнял ее, и она тесно прижалась к нему, стараясь преодолеть свой страх. Монти понимала,
что сейчас, в данный момент, ей больше, чем когда бы то ни было, надо быть сильной.
Они сидели за столом для совещаний. Монти вспомнила, как чуть больше года назад она в первый раз сидела в этом кабинете, где присутствовали Рорке и Кроу, и какой счастливой и полной надежд она себя чувствовала. Она посмотрела на приземистую золотую лягушку на столе председателя и подумала о лягушке в кабинете Кроу – из черного папье-маше и с блестящими красными глазками. Эта лягушка…
Ее воспоминания прервало возвращение Рорке и Ганна. Она избегала встречаться с Рорке взглядом.
Ганн прикрыл дверь и остался стоять рядом с ней. Рорке сделал несколько шагов по комнате и повернулся к Коннору:
– Так чего вы хотите? Я предполагаю, что вы это тщательно обдумали. – В его голосе не было злобы; он звучал так, словно предстояло решить несущественную проблему, с которой надо было покончить прежде, чем заняться более серьезными вещами.
– Что с моим отцом? Где он? – опередив Коннора, спросила Монти.
Ганн, бросив взгляд на Рорке, ответил вместо него:
– Ваш отец здесь, в этом здании. С ним все хорошо.
– Здесь? Почему он здесь? Я думала, у него инсульт.
Голос Ганна был вежлив и обходителен.
– Ваш отец в добром здравии. Он… – Ганн бросил взгляд на Рорке,
словно прося о помощи. – Он под воздействием успокоительных лекарств.
– Я хочу увидеть его, – сказала Монти. – И немедленно. Отведите меня к нему.
Рорке обеспокоенно посмотрел на часы.
– Эта встреча не будет иметь продолжения, Рорке, пока мы не увидим доктора Баннермана, – жестко произнес Коннор. – Кроме того, мне нужен портфель, который я оставил в вашем очаровательном больничном помещении.

Ганн и Рорке снова обменялись взглядами. И что-то в выражении их лиц вызвало у Монти глубокое беспокойство.
– Я провожу вас вниз, – сказал Ганн.
Мертвенно-бледное лицо отца, капельницы и аппаратура слежения –
все это стало потрясением для Монти. Но даже за те несколько минут, что они провели с ним, после того, как была остановлена непрерывная подпитка организма анестетиками и успокоительными, его состояние заметно улучшилось. Молодой врач, опекавший его, заверил их, что доктор
Баннерман встанет на ноги уже через пару часов.
Вернувшись в начальственный кабинет, Коннор сел во главе стола,
положил рядом с собой папку и открыл ее. Монти села справа от него, а
Рорке и Ганн расположились лицом к нему по левую сторону стола. Монти несколько секунд рассматривала лицо председателя правления, смущенная его уверенным видом.
– Первый миф, который мы должны рассеять, касается вашей роли в компании. – Коннор вынул лист бумаги и положил его на стол для всеобщего обозрения. – «Бендикс Шер» всегда соблюдал строжайшую секретность в том, что касалось распределения его акций. Что и неудивительно, не так ли, Рорке, потому что вам единственному принадлежали все сто процентов акций?
Монти изумленно посмотрела на Коннора, а затем на Рорке.
– Конечно, – продолжил Коннор, – какие-то акции вы давали вашим директорам. Вы были великодушны и демократичны. Вы разделили между ними сорок девять процентов акций компании и голоса, но они никогда не имели никаких документов, подтверждающих это. Все эти акции имели ценность, только пока их владельцы оставались в компании, – и это был мощный стимул. Ваш средний ежегодный дивиденд колебался от нескольких сотен тысяч до пары миллионов фунтов на человека.
Прекрасная работа, если вы можете получить ее, Рорке, но не думаю, что вопрос о квалификации, позволяющей занять место в вашем совете директоров, имеет прямой и прозрачный ответ, не так ли? В добавление к бизнесу и научным навыкам вы приобрели от своих прислужников кое-что еще. – Коннор вытащил из портфеля папку и кинул ее на стол. – Вы думали, что вам удалось очень искусно замести свои следы. Ваши ищейки прочесали все библиотеки и издательства в мире. Вам даже пришлось убить двух фотографов, в которых миновала надобность. – Коннор откинулся на спинку кресла. – Старания скрыть свое прошлое доставили вам немало хлопот. Пластическая хирургия справилась бы с этой задачей

куда эффективнее, но, наверно, в 1969 году она была не так совершенна,
как сейчас?
Рорке сидел абсолютно неподвижно.
– Видите ли, Рорке, так уж получилось, что моя мать пользовалась большим авторитетом в оккультизме. Она собирала все книги о нем,
которые когда-либо выходили в свет. – Коннор открыл папку, полную крупных фотоотпечатков, и разбросал их по столу.
Монти посмотрела на один из них – страницу из книги, где на черно- белой фотографии человек в белой мантии стоял на коленях в центре магического круга. По окружности его был расположен ряд артефактов,
включая череп, церемониальный кинжал, несколько дароносиц, кадильниц и статуэток. Человек этот был занят тем, что надевал на голову маску в виде лягушки.
Текст под фотографией гласил: «Дэниел Джадд (Теутус) был посвящен в сан Сорок второго асессора Нового международного братства Сатаны».
Присмотревшись,
Монти смогла четко разглядеть лицо коленопреклоненного мужчины. На фотографии он был куда моложе,
наверное лет на тридцать. Лицо с тех пор обрело дородность, да и волосы стали куда длиннее, но черты лица не изменились. Ошибиться было невозможно. Это был Рорке.
Монти не могла оторвать глаз от этого изображения. Она посмотрела на председателя, и по коже у нее пошли мурашки. Она взяла другую страницу, тоже изъятую из книги, с тремя фотографиями. На двух из них –
молодой Рорке. Она просмотрела набор распечаток и поняла, что это те же самые страницы, которые исчезли из книг Британской библиотеки.
– Дэниел Джадд, – сказал Коннор, и голос его был полон едкости. –
Теутус. – Он показал на фотографии на стене, где Рорке обменивается шутками с принцем Чарльзом, где стоит бок о бок с Клинтоном. – Все ваши высокопоставленные друзья. А ведь вы убили вашего отца и вашу мать, не так ли, Дэниел Джадд! Сначала вы мучили свою мать, вы отрезали ей руки, вы терзали ее, а потом убили. Ваше обаяние действительно безгранично, Рорке. Сэр Нейл Рорке. Как вы себя чувствовали, когда королева посвящала вас в рыцарское достоинство?
Рорке с ненавистью посмотрел на него:
– Почему бы вам не прекратить эти шарады и не сообщить мне, чего вы хотите, Моллой?
Коннор кивнул:
– Конечно. Все мои пожелания при мне. – Он вынул из портфеля еще одну папку. Она содержала тонкую пачку документов, которые он

разделил на четыре равные стопки. Один набор он вручил Рорке, а другой
Монти, пока не обращая внимания на Ганна. – Не сообщите ли мне, где ваша секретарша хранит кофеварку… пока вы будете заняты чтением?
Рорке посмотрел на лежащие перед ним бумаги:
– Сейчас нет времени читать все это.
– Справитесь, – сказал Коннор, переправляя четвертую стопку Ганну. –
Пожалуй, вам тоже стоит взглянуть. Это касается и вас. – Затем он встал. –
Кто хочет с молоком? Кто с сахаром?
Тридцать минут спустя Рорке переложил последний лист последнего документа в своей стопке и аккуратно подравнял их. Он смотрел на
Коннора так, словно не верил своим глазам.
– Вы хотите, чтобы я передал свою долю акций доктору Баннерману,
мисс Баннерман и вам?
– Для вас это выгодная сделка, – вежливо сказал Коннор. – В обмен вы получите гарантированную пожизненную пенсию в сто тысяч фунтов в год плюс до конца жизни те же самые пятьдесят один процент дохода
«Бендикс Шер», что вы сейчас имеете. – Он сделал небольшую паузу. –
Оставшиеся сорок девять процентов будут ежегодно распределяться между благотворительными организациями и исследовательскими медицинскими фондами. Вы же всегда называли «Бендикс Шер» «самой заботливой компанией в мире» – что ж, отныне она таковой и будет.
– И вы также предполагаете, что я подпишу прошение об отставке с поста председателя?
– Доктор Баннерман, мисс Баннерман и я назначим новый совет директоров. Я не собираюсь сохранять в его составе слишком много ваших восхитительных соратников.
Рорке, поймав взгляд Ганна, нахмурился.
– Есть что-то еще, Моллой? – сказал он, снова поворачиваясь к
Коннору. – Много ли еще сюрпризов вы держите в рукаве?
Монти обеспокоенно посмотрела на Коннора. Вот уж это Рорке никак не проглотит. Ей отчаянно хотелось рассказать Коннору, что она видела в подземных лабораториях. Рано или поздно это выйдет наружу, это обязано выйти, и, когда это случится, с компанией будет покончено. Не поэтому ли
Рорке так спокоен? Или же Коннор неразумно предложил ему уход,
осыпанный золотом?
– Да, – сказал Коннор. – Они у меня имеются. Я хочу, чтобы вы провели меня в Пещеру демонов.
– Что?

– Только мы вдвоем. И больше никого.
Рорке улыбнулся, заметно расслабившись:
– Надеюсь, вы не серьезно, Моллой?
– Я никогда не был более серьезен.
– Вы не выдержите в ней и пяти минут. Прошу прощения, но вы говорите о том, о чем не имеете представления.
– Неужто? – вспыхнул Коннор.
Несколько секунд Рорке сидел, глядя на него.
– Никто не заходит в Пещеру демонов, пока его туда не позвали,
Моллой. Это невозможно.
– У вас есть власть, Рорке. Вы – единственное человеческое существо на земле, которому позволено входить в Пещеру.
И снова Рорке уставился на него в молчании, которое, казалось,
продлилось вечность. Затем он отрицательно покачал головой:
– Нет. Ни в коем случае, Моллой. То, чего вы хотите, невозможно.
Этого никогда не будет.
– Это может быть сделано, – сказал Коннор. – Так написано в Великом законе.
– Никто и никогда этого не делал. Ни разу за две тысячи лет.
– Однажды вам было разрешено вернуться туда. Это одна из ваших шестидесяти трех привилегий.
– Оно потребует месяцев подготовки. Сумасшествие даже думать об этом, не подготовившись. Нет, Моллой. Если вы войдете в Пещеру демонов, то погибнете.
Коннор помотал головой:
– Нет, я не погибну, Рорке, потому что вам придется защищать меня.
– Я не смогу дать гарантии, что мне удастся защитить вас. Думаю, вы просто не представляете силы, которые там существуют.
– Значит, вам придется очень и очень потрудиться, Рорке. Вы же никогда в жизни не сделали неверного шага – пока. С чего вы взяли, что сейчас оступитесь?
Рорке молча смотрел на него.
– Если я останусь в живых, Рорке, ваше состояние останется нетронутым. Если я погибну, то вы или станете жертвой катастрофы, или,
схватив свои деньги, остаток жизни проведете скрываясь. Не думаю, что такая перспектива вас как-то устраивает.
– Моллой, вы не оставляете мне выбора. Я возьму вас в Пещеру демонов. Если вы останетесь в живых, мы подпишем документы.
Коннор сдержанно усмехнулся ему, снова открыл свой портфель и

извлек еще один документ:
– Свою половину пути я уже проделал. – Он положил документ на стол. – Я уже подписал его. Это совершенно недвусмысленная инструкция моему адвокату Бобу Стореру из фирмы «Харботтл и Льюис», который в данный момент должен ждать в холле внизу. Единственная существующая копия всех этих документов будет храниться у него в офисе. Если я потребую их обратно, он мне их вручит. Если я этого не сделаю, он передаст их вам.
Коннор посмотрел на свои часы и встал.
– Это не предмет спора, Рорке. – Он дал Монти листик бумаги с написанным номером телефона и сказал ей: – Я буду ждать по этому номеру от пяти до семи. Я хочу услышать, чтобы ты и твой отец сказали мне – Рорке передал все права собственности. Тогда я отдам команду
«стоп». – Он повернулся к Рорке. – Майор Ганн засвидетельствует вашу подпись. У вас есть здесь печать компании?
– Вы не вернетесь, Моллой. Похоже, вы этого не понимаете.
– Эта проблема настолько же ваша, насколько моя, Рорке. – Он закрыл свой портфель и поднялся. – Я хочу, чтобы вы дали указание – реактивный лайнер компании должен быть готов к отлету из аэропорта Гатвик сегодня к восьми вечера. Полетное задание – рейс до Тель-Авива. И вам бы лучше поторопиться; вам еще надо как следует собраться. А теперь я хочу с глазу на глаз перекинуться парой слов с мисс Баннерман. Я оценю ваши старания, если вы вызовете лифт, чтобы мы могли спуститься в холл.
Монти и Коннор спускались в молчании. Человек в деловом костюме ждал их, сидя на одном из диванов приемной с большим атташе-кейсом рядом с ним. Коннор коротко представил ему Монти, затем вместе с ней вышел в гараж, где они сели в его арендованный «форд».
– Я знаю, что ты собираешься произнести, – сказал он.
– Коннор, не делай этого. Ты еще не видел, чем они занимаются тут внизу. Я не могла даже представить…
Успокаивая ее, Коннор поднял руку:
– Нам еще много с чем придется иметь дело, дорогая моя. Но я хочу иметь возможность по ночам спокойно спать в своей кровати. Так же как и ты, и твой отец. Я не знаю, сколько пираний Рорке, таких как детектив- суперинтендент Левайн, плавают за этими стенами, и не хочу давать им никаких шансов.
– Это правда… то, что говорил Рорке? Что у тебя нет никаких шансов?
Взяв за руку, он сжал ее пальцы. Монти почувствовала давление его кисти, сильное и нервное.

– У меня есть шанс, и я должен им воспользоваться. У нас нет выбора.
У меня есть только одна возможность почувствовать себя в безопасности и только один путь, который дает мне надежду защитить тебя и твоего отца.
– Разве не хватит того, что ты сделал в Интернете?
– Нет, все это дерьмо собачье, и он это знает. В конечном счете они расколют код. Все это я делал лишь для того, чтобы купить себе небольшой запас времени. А теперь я должен попытаться выкупить наши жизни.

133
Было примерно около девяти часов, когда Монти с отцом добрались до окраины Мейденхеда. Несмотря на полное согласие Рорке со всеми поставленными условиями, несмотря на документы, которые он подписал,
Монти настороженно посматривала на огни фар, висевших в ее зеркале заднего вида.
– Что я скажу Анне Стерлинг? – спросила она.
– Правду, – дал простой ответ Дик Баннерман.
– Коннор сказал, чтобы я этого не делала.
Отец промолчал.
– Сколько женщин, принимавших «Матернокс» из этой партии, все еще находятся под угрозой?
– Десять. Я сосчитала их в «Досье Медичи».
– В течение какого промежутка времени у них должны состояться роды?
– Считая с настоящего времени вплоть до июня будущего года.
– Моллой в самом деле советовал тебе не говорить Анне правду? Разве это не противоречит тому, с чем мы с тобой всегда были согласны,
дорогая?
– Коннор сказал, что если правда относительно «Медичи» выйдет наружу, то это уничтожит компанию.
– Да, я в этом не сомневаюсь.
– Папа, в любом случае нам придется подождать по крайней мере до возвращения Коннора.
– Я понимаю, – наконец сказал он. – Я удивлен, как Моллой, прибегая к самым разным прикрытиям, готовил эту операцию. Я начинаю восхищаться им. При первой нашей встрече он мне не понравился, но он рос у меня на глазах. Стоит только посмотреть, что он выделывал с монитором, – по части обращения с техникой у него легкая рука. В общем,
выясняется, что он отнюдь не плохой парень. Под внешней оболочкой у него…
Она улыбнулась, но затем черная тревога за безопасность Коннора накрыла пришедшее было слабое облегчение.
– Да, он такой. Он отнюдь не плохой парень.
Она подъехала к парадным дверям обиталища отца и выключила

двигатель. Темнота немедля навалилась на них. Прошло три часа с того момента, как Коннор ушел с Рорке.
Они прошли внутрь, и Монти быстро направилась в кухню, по пути всюду зажигая свет. Какое-то мгновение она смотрела на телефон, а потом сорвала трубку и набрала номер Анны, хотя сомневалась, будет ли та дома в субботу вечером. Ей ответили после третьего звонка.
– Стерлинг. – Мужской голос. Муж Анны. Чувствуется, он очень расстроен.
– Марк, – откликнулась она. – Это Монти.
Он оживился:
– Монти! Привет! – Язык у Марка слегка заплетался, словно он был навеселе.
– Ребята, у вас все в порядке? – Она пыталась, чтобы ее голос звучал легко и непринужденно. – Я собиралась позвонить вам пораньше, но дела… э-э-э… шли прямо кувырком. С Анной все в порядке?
Наступило долгое молчание, серьезно перепугавшее Монти.
– Марк? Ты здесь?
– Она потеряла ребенка.
– Что? Что случилось?
– В четверг утром. В три часа. Ее отправили в больницу. Я уезжал по делам бизнеса.
– Господи! Как она?
– Она в порядке. Подавлена, в депрессии. Завтра возвращается домой. Я
заберу ее.
Она всем существом ощущала, насколько он полон чувства потери. Она звучала в его голосе. Монти остро переживала за него, переживала за них обоих, инстинктивно понимая боль и муку, через которые им пришлось пройти.
Она сжала трубку и прижала ее к уху. Сердце у нее отчаянно колотилось.
– Можешь ли ты передать ей послание? – хрипло сказала она. Голос у нее был сдавлен, и Монти не могла понять – испытывает ли она печаль или облегчение. – Можешь ли ты сказать ей… просто скажи, что мне очень жаль.

134
Израиль. Воскресенье, 11 декабря 1994 года
Края панамы прикрывали лицо Коннора от палящего жара солнца;
пропотевшие майка и рубашка липли к телу.
Вода.
С растущим отчаянием он смотрел на горы, которые стеной высились в пустыне перед ним. Внезапный громовой раскат рванул в небе, и он невольно пригнулся. Два реактивных истребителя с ревом пронеслись над головой; он еще успел увидеть красные сопла двигателей, когда они исчезали, оставляя за собой только рокочущее эхо.
Во рту у него пересохло, губы обтягивала сухая кожа. После завтрака в отеле сегодня утром он больше ничего не пил, а сейчас время уже перевалило за полдень. Краем глаза он уловил движение руки Рорке,
которую он сунул под куртку, а затем услышал, как отвинчивается крышечка бутылки с водой. Жадность затопила его с головой; Коннор отчетливо представлял себе, как льется жидкость, холодная, прозрачная и чистая, как из горного источника. Рорке не предложил ему ни капли, а он был слишком горд, чтобы просить.
Слишком горд и слишком зол. Он никоим образом не хотел оставаться у Рорке в долгу.
Коннор никак не мог понять, почему же он не взял для себя воды. Как только он мог выйти в пустыню без воды? У Рорке было более чем достаточно времени предупредить его. А он сказал лишь, что ему понадобится шляпа и обувь на резиновой подошве. Он ни словом не обмолвился, что им придется идти шесть часов под палящим полуденным солнцем и что он должен позаботиться о запасе воды для себя.
Но почему, черт возьми, он сам не подумал об этом?
У него началось головокружение. Маленькая камера, которую он купил вчера по пути в аэропорт, сейчас оттягивала карман, как кирпич. Пустыня вдруг наклонилась направо, а потом налево. Он сбился с пути и завяз в глубоком обжигающем песке, который заполнил обувь.
Вода.
Что-то всплыло в памяти. Он припомнил, как покупал канистру воды в магазине. Он что, так и оставил ее там?
Рорке упрямо шел тяжелыми шагами, не дожидаясь его. Далеко, в

нескольких милях, путь им пересек караван верблюдов; когда они доберутся до этого места, каравана и след простынет.
Коннор споткнулся и чуть не упал носом вперед. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы голова оставалась ясной, чтобы зрение не подводило его и чтобы он четко помнил, зачем он здесь. Продолжать двигаться вперед. Правой, левой – идти и идти себе.
За его отца. За его мать. За Монти. В мыслях постоянно путался Рорке.
Он играл в свои игры. Рорке сознательно лишил его воды и сейчас так же сознательно лишает его возможности сосредоточиться.
Вода.
Здесь не было воды. Он должен принять тот факт, что здесь не было воды. «Вместо этого представляй себе воду». Да, это он может сделать. Он должен четко сфокусировать ее в воображении, представить, как он пьет ее, представить, как она увлажняет губы, представить, как он глотает ее и она льется в горло. Рорке остановился и снова попил. А ведь казалось, что со времени его последнего водопития прошло всего несколько секунд.
Если не считать, что горы стали чуть ближе, на фоне отвесных склонов песчаных барханов, которые возвышались над ними, уходя в небо, фигурка
Рорке с массивным мешком за плечами казалась совсем карликовой.
Он тоже купил мешок. Точнее, рюкзак; он был уверен, что покупал рюкзак. Чтобы нести канистры, которые он приобрел в том же магазине.
Но куда они делись? Неужели он оставил их в такси?
Да, должно быть, Рорке заставил его оставить их в машине.
Позже – Коннор не был уверен, насколько позже, – они, карабкаясь,
пробирались сквозь скалы. Возглавлял движение Рорке. Он упрямо взбирался по скальным стенам, которые вздымались над головой, а из-под ног круто опускались в долину.
Здесь, на горе, может быть вода, подумал Коннор. Его надежды росли с каждым поворотом; он ждал, что вот-вот увидит родник, падающий в водоем, но не попадалось ни того ни другого – только едкая пыль и скалы.
Пару раз, когда он оставлял за собой своего стражника, Рорке издевался над ним, заставляя видеть озеро чистой воды, которое исчезало, когда он приближался к нему.
Солнце уже не стояло в зените. Оставалось лишь несколько часов дневного света. Затем похолодает. И он сможет слизывать влагу с листьев…
Гнев взорвался в нем внезапным порывом ветра. Мне не нужна вода,
Рорке. Мне ничего не нужно. Я справлюсь. Я выживу. Это все – состояние

мышления. Ты думаешь, что сможешь притупить его, Рорке, но ты
ошибаешься. Твоими стараниями оно с каждой секундой становится все
острее. Ненависть острит ее.
Мне не нужна вода. Не в пример тебе.
Мне ничего не нужно.
Они карабкались еще час, пока наконец не уловили легкий свежий ветерок. Коннор двинулся вслед за Рорке по узкому уступу, и, когда на самом верху они зашли за поворот, Коннор увидел вбитый в трещину старый обветренный столб, с которого свисал короткий оборванный конец истрепанной веревки.
Остановившись, Рорке рукой показал на зев пещеры сразу же за столбом. Вход был примерно двадцати футов в ширину, глубоко утопленный под козырьком. Коннор понял, что пещеру и снизу из долины,
и сверху с воздуха невозможно увидеть. Изнутри доносились странные звуки, словно радиопомехи.
– Вот и оно, Моллой. – Струйки пота стекали по лицу Рорке; тяжело дыша от напряжения, он вытащил фляжку с водой и жадно припал к ней.
Коннор, стоя на месте, рукавом вытер пот с глаз. Они были близки к цели. Долгий путь по пустыне остался внизу. Солнце почти опустилось, и скоро станет совсем темно. У Коннора пересохло во рту, губы потрескались и болели.
– Почти ничего не осталось, – сказал Рорке, возвращая фляжку на место. Он с трудом переводил дыхание, и ему пришлось сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем он заговорил снова. – Знаете, а ведь вы толковый молодой человек, Моллой. Слишком толковый, чтобы вот так взять и умереть. Почему бы вам не присоединиться ко мне, вместо того чтобы воевать со мной? И вместе со мной работать?
– Я не продаюсь.
– У всех есть своя цена.
– Только не у меня.
Рорке вытер лицо большим носовым платком.
– Вам нравится думать, что вы другой, но вам же известно, что это не так.
– Вы убили моего отца и мою мать, Рорке. И вы в самом деле думаете,
что сможете купить меня?
– Родители ровно ничего не значат, Моллой. Они просто средство доставки ваших генов. Я чужд сентиментальности. Сантименты – это дешевые и в то же время опасные эмоции. – Он улыбнулся. – Вам стоит выпить, Моллой. Обезвоживание в пустыне – вещь опасная. Почему вы не

пьете?
Рорке, не отводя глаз, в упор смотрел на него. Что-то привлекло взгляд
Коннора. Ярко-красный нейлон. Лямка. Лямка через его правое плечо.
Затем он увидел лямку через свое левое плечо. Он протянул руку за спину и нащупал свой рюкзак.
Господи боже. Его рюкзак при нем! И вроде был с ним все время… как,
черт побери?..
Рорке. Это все шуточки Рорке. Он стянул рюкзак через голову,
отстегнул и откинул клапан и вытащил изнутри одну из двух канистр,
массивных и тяжелых, наполненных водой. Он отвинтил крышечку, поднес канистру ко рту и жадно глотнул. И едва ли не сразу же сплюнул, кашляя и содрогаясь в рвотных спазмах.
Это был бензин.
Он вернул крышечку на место и взялся за вторую канистру. Бензин. Но как? Что происходит? Он припомнил магазин, в котором они покупали эти канистры; он сам на задах магазина наливал в них холодную воду. Сунул в рюкзак и держал при себе. Рорке никоим образом не мог залить их бензином.
Он глянул в лицо Рорке, увидел, как его глаза внимательно следят за ним, и все понял. Досконально понял игру Рорке. Он снова решительно поднес канистру ко рту и, стараясь не дышать, не вдохнуть этот запах,
откинул голову назад, напрягся и начал пить.
Вкус был чудовищный. Коннор подавился. Он с силой заставил себя проглотить эту жидкость, обхватил губами горлышко канистры, качнулся и проглотил, содрогнулся и проглотил – и так раз за разом, заставляя себя.
Он пил, пока канистра не опустела, и вытер рот тыльной стороной ладони.
Вкус и запах бензина исчезли. Это была вода, чистая свежая вода.
Он навинтил крышечку и сунул пустую канистру обратно в рюкзак,
чувствуя, как к нему возвращаются силы.
– Вы были правы, мне в самом деле стоило попить. – В упор посмотрев на Рорке, он развернулся и пошел ко входу в пещеру. По мере его приближения свистящий визг радиопомех превратился в сущую какофонию, а навстречу ему из пещеры ползло зловоние. Летучие мыши, с отвращением понял он. Пещера внутри кишела ими. Он видел, как они летают, слышал, как они шуршат перепончатыми крыльями, пищат и взвизгивают.
Сама эта пещера была маленькой и невзрачной; это не она, подумал
Коннор, не может быть. Ловушка? Затем в тридцати ярдах, по другую сторону, он увидел второй вход. Похоже, это что-то вроде приемной

пещеры, думал он, пересекая первое помещение. Он не обращал внимания на звуки, которые по мере его продвижения становились все исступленнее.
Он миновал второй вход и, потрясенный, остановился на месте как вкопанный.
Эта пещера была огромной. Куда больше, чем она показалась ему от входа. В тридцать, сорок, может, в пятьдесят раз больше. Ни одно из беглых описаний не могло дать даже отдаленного представления о ней. В
ней стояла величественная тишина кафедрального собора, но размеры пещеры многократно превышали любой собор или вообще любое здание,
которое ему доводилось видеть в жизни. В нем гнездились и летучие мыши, но они обитали где-то высоко, и их писк был неслышен.
Каждый дюйм пространства стен, которое открылось его взгляду,
украшали резные символы и иероглифы, а на каменном полу была вырезана пентаграмма тридцати метров в поперечнике. В центре его стоял величественный каменный трон. Трон Облеченного, вспомнил Коннор из прочитанных им текстов.
Свет был тусклый, и сумерки быстро сгущались. В дальнем конце пещеры ряды каменных возвышений образовывали что-то вроде аудитории, уходившей кверху подобно амфитеатру.
Он чувствовал присутствие мощи, силы поистине демонической, более холодной, враждебной и зловещей, чем все, с чем ему доводилось сталкиваться. Кожа на голове пошла мурашками от страха, и он поежился;
влажная от пота рубашка прилипла к спине. Ему было холодно, жутко холодно. Он сделал несколько осторожных шагов вперед. Вот она, Пещера демонов. Место, где состоялась последняя битва. Где, в соответствии с легендами, Бог нанес поражение и изгнал Сатану. И где демоны ждут,
когда придет их время и вернется свергнутый Хозяин.
Рорке прошел мимо него и остановился на краю пентаграммы. Он извлек из сумки церемониальный меч, открыл круг, вошел в него и,
повернувшись, тем же мечом закрыл его. Коннор смотрел, как Рорке направился к каменному трону, сел, затем неторопливо распаковал принесенные с собой предметы и расставил их вокруг себя. Золотое кадило. Золотой церемониальный кинжал. Дароносица. Еще несколько сосудов. Анкх, крест с петелькой наверху.
– Принес свои игрушки с собой, Рорке, – крикнул он; голос его звучал не так уверенно, как ему хотелось бы.
– А что ты принес с собой, Моллой? – спокойно ответил Рорке,
разжигая благовония. – Какое у тебя секретное оружие?
Коннор был уверен, что во Вселенной есть огромная сила энергии,

которая собирается в определенных местах, и ею можно управлять.
Именно этим и занимались Рорке и его последователи. Он-то знал, что все их ритуалы были сущей ерундой, плясками мумбо-юмбо. Просто средством сфокусировать их мозги, вот и все.
В наступившем молчании он посмотрел на Рорке. Много лет назад в этой пещере произошла битва – сражение между силами добра и зла, –
когда добро победило. Бог нанес поражение Сатане. Силы добра давно ушли отсюда, но зло все еще оставалось здесь.
Добро должно снова победить. Секрет таится в Библии; он спокойно и ненавязчиво лежит в ней, и любой может его увидеть и понять.
– Достоинство и благородство, – наконец сказал он. – Вот во что я верю.
Рорке встал и медленно, не выходя из круга, подошел так, чтобы оказаться с ним лицом к лицу. Его лицо лоснилось от жира, волосы,
мокрые и свалявшиеся, падали на лоб.
– Достоинство, Моллой?
– Да, Рорке. Я верю в него. Это мое оружие.
Лицо Рорке исказила презрительная усмешка, которая тут же исчезла.
– Ты знаешь, Моллой, – тихо сказал он, – любой уверен, что сможет справиться с этим – с той силой, которой ты пытаешься лишить меня этим вечером.
Коннор промолчал.
– Давным-давно я тоже думал, что смогу. Я действительно считал тогда, что это вопрос о противостоянии добра и зла. Но в этом мире больше нет понятия «добро против зла», – продолжил Рорке. – Добро против зла стало плохое против зла. Ты пытаешься это изменить, но в конечном счете изменишься ты сам, Моллой. Власть портит, а абсолютная власть портит абсолютно. Великие люди почти всегда – плохие люди.
Коннор продолжал смотреть на него.
– Это так ты все объясняешь, Рорке? Так ты оправдываешь убийство моего отца и моей матери?
Рорке пожал плечами:
– Это все вопрос перспективы. Для тебя мои действия – зло; я же смотрю на них как на необходимость для большего добра. Все зависит от точки зрения, Моллой. Ты смотришь на меня и видишь монстра; я же смотрю в зеркало и вижу джентльмена. – Он улыбнулся. – Но мне очень жаль, что мы не можем вместе работать. Честное слово, жаль. Ведь под кожей у нас кроется одно и то же.
Он повернулся и в молчании пошел обратно к своему трону. Коннор,

глядя, как Рорке занимает место на троне, на долю мгновения почувствовал укол сомнения. Будь осторожен. Рорке ведет свою игру; великий мастер
хочет найти щель в стене твоего гнева – и добиться успеха.
Он ее почти нашел.
Ты подонок.
Коннор видел свечение заходящего солнца, которое бросало последние лучи в зев пещеры. Три-четыре минуты, вот и все – начнет смыкаться темнота. Коннор чувствовал напряжение, висящее в воздухе. Его мысли были полны Монти. В последний раз он видел ее почти двадцать четыре часа назад.
Он сел на каменный пол. Голова Рорке была видна на фоне входа, в котором еще светился кусочек неба. По обе стороны от Рорке тянулись тонкие струйки дыма благовоний. «Камера, – вспомнил он. – Надо сделать фотографии, пока тут еще есть остатки света. И я смогу доказать миру, что такое место действительно существует».
Он незаметно извлек камеру из кармана, легким движением поднес к глазу видоискатель, поймал Рорке в центр кадра и нажал на спуск. Камера резко дернулась в его руках, словно кто-то ударил по ней. Донесся запах горящей пластмассы, верхняя часть камеры раскалилась докрасна и плавилась на глазах.
Изумившись, он бросил ее на пол, задняя крышка отлетела, и оттуда вывалилась лента. Корпус искрился и трещал, от него поднимался густой едкий дым.
Рорке, глядя на него, улыбался.
Бросив на него взгляд, Коннор с трудом сдержался, чтобы не выругаться. Рорке хотел вывести его из себя, разгневать, чтобы началось противостояние – сила против силы. Так его мать пыталась сражаться с ними – и проиграла. Она предупреждала его, что мощи у них хватает, – и оказалась права.
Сегодня вечером он пустит в ход другую мощь. Ту самую, в чем он не сомневался, которую Бог использовал против Сатаны. Победу одержала не грубая сила, не его всемогущество, а хитрость. Он не знал, получится ли это у него. Он может только попытаться.
Рорке, занятый своим ритуалом, сейчас был тих и молчалив. Коннор сложил руки на коленях, закрыл глаза и начал медитацию Тринадцатого
Портала, который он знал наизусть. Он чувствовал, как замедляется обмен веществ, ощущал, как сгущается темнота снаружи, высасывая остатки света из пещеры. Летучие мыши стихли, и в пещере воцарились спокойствие и тишина.

От холодного воздуха у него онемело все тело. Внезапно он увидел себя стоящим на краю озера. Высоко над ним раздался крик. Чарли Роули,
объятый огнем, падал в озеро. Он врезался в воду и, издав одинокий отчаянный крик, исчез в облаке пара.
Коннор открыл глаза. Хотя стояла темнота, он чувствовал, как ухмыляется Рорке. Запах благовоний стал оглушительным. Рорке путал его мысли, пытался не дать ему сконцентрироваться. Коннор закрыл глаза и приказал себе хранить спокойствие.
Не сопротивляйся злу; если кто-то ударит тебя по правой щеке,
подставь ему левую.
Он возобновил медитацию. Мышление против материи. Мозг против тела. Двадцать минут он медитировал без перерыва, постепенно уменьшая частоту сердцебиения. Все медленнее и медленнее. Шестьдесят пять.
Пятьдесят пять. Сорок пять. Тридцать пять. Медленнее. Двадцать пять.
Медленнее. Пятнадцать. Десять. Пять. Одно.
Один удар в минуту.
Вот так и держи. Один удар в минуту.
Он чувствовал, какой жар ненависти идет от Рорке, но не сделал попытки сопротивляться ему; вместо этого он принял его, как прикосновение губки. Перед глазами настойчиво плыли образы, отвлекая его. Отец, пробивающий стекло окна. Дико корчится мать, выкрикивая заклинания. Коннор принимал их в себя, всасывал, не позволяя себе никаких эмоциональных реакций. Его уши были полны ядовитой смесью голосов, странных языков, заклинаний. Его отец. Его мать. Испуганные и кричащие от страха, одинокие перед приближением смерти.
Один удар в минуту.
Это была единственная мысль, которую он позволял себе. Один удар в минуту. Его мантра. Он потерял все представление о времени. Порой он мог чувствовать, как Рорке старается вмешаться, он слышал шорох его одежды, его нервное тяжелое дыхание. Затем постепенно он начал ощущать, как приближается кто-то еще.
Один удар в минуту.
Теперь до него доносились какие-то новые звуки – яростный порыв ветра, который гремел, как клекот гигантской птицы. Он вздымался до крещендо и умирал, а через мгновение возвращался с новой силой. Он несколько раз возник за стенами пещеры и, издав низкий стонущий вопль,
исчез.
Это было здесь.
Один удар в минуту.

Снаружи раздался треск, словно там хлынул дождь. Но дождя не было,
это звуки ветра, который раскачивал деревья, топорщил кусты, поднимал песок, пыль и швырял галькой о скалы. Потрескивание превратилось в громовые раскаты, когда ветер ворвался в пещеру и обрушился на него со всех сторон и, вцепившись в волосы, старался сорвать с места. Он дернулся, пытаясь прикрыть лицо, но безвольно висящие руки онемели; он стоял прикованный к месту.
Один удар в минуту.
Ветер пробивался сквозь одежду, он становился все сильнее и холоднее. Летящий песок сек его по лицу, по рукам. Он себя чувствовал так, словно оказался в эпицентре взрыва.
Он услышал голос, поднимавшийся до хриплого визга. Рорке.
Nema. Olam a son arebil des
Menoitatnet ni sacudni son en te
Sirtson subirotibed
Summitimid son te tucis
Artson atibed sibon ettimid te
Eidoh sibon ad
Munaiditouq murtson menap
Arret ni te oleac ni
Tucis aut satnulov taif
Muut munger tainevda
Muut nemon rutecifitcnas
Sileac ni se iuq
Retson retap
Коннор слушал, впитывая каждое слово. Хотя его обмен веществ сошел почти на нет, мыслил он по-прежнему ясно и остро и тут же понял слова,
которые произносил Рорке. Это «Отче наш» по-латыни, прочитанный задом наперед.
Последовали и другие заклинания. Ветер крепчал с каждым из них,
раскачивая Коннора. Окрепший порыв ветра ударил откуда-то сбоку и швырнул Коннора на пол. Он растянулся плашмя, но его собранность не нарушилась.
Один удар в минуту.
Не сопротивляйся злу. Копи энергию. Не сопротивляйся злу; если кто-
то ударит тебя по правой щеке, подставь ему левую.
Копи.
В Библии сказано встречать ураган пригнувшись. Пригнуться, а не

сопротивляться. Если ты позволишь себе согнуться, то не сломаешься.
Приникнув к полу, вжавшись в него, Коннор продолжал ждать. Ветер катал его по полу, бил о стены, а потом приподнял и швырнул через всю пещеру. Он с грохотом врезался в дальнюю стену, подумав, что переломал себе все кости, и, испытывая мучительную боль, рухнул на пол.
Один удар в минуту.
Он лежал неподвижно.
Из темноты выдвинулась какая-то фигура и нагнулась к нему –
зловещая светящаяся фигура в развевающейся мантии с черепом на месте лица и козлиными рогами на голове; она почти вплотную уткнулась в лицо
Коннора, уставившись на него пустыми глазницами черепа, а из провала рта с редкими зубами доносилось зловонное дыхание.
– Коннор, почему ты не послушал маму?
Это был его отец.
Он в ужасе отпрянул. Собранность и решительность покидали его.
Череп прижался к нему плотнее, продолжая шептать:
– Она предупреждала тебя, Коннор. Она часто предупреждала тебя. Она говорила тебе – ты не знаешь, во что ввязываешься.
У него отчаянно колотилось сердце. У тебя частое дыхание, ты
слишком часто дышишь! Соберись! Прими все в себя, впитай и поглоти!
Он закрыл глаза, усилием воли прогнал висящий над ним образ, заставил себя не обращать внимания на ветер, который приподнял его и лицом вниз швырнул на каменные ступени. Он не обращал внимания и на жгучую боль в носу, и на вкус крови во рту.
Один удар в минуту один удар в минуту один удар в минуту.
Один удар в минуту.
– Ну, как ты себя чувствуешь, Моллой? Драться больше не хочешь? Все у тебя опало? – орал ему Рорке. – Проделал такой путь, чтобы тебя размазало по камням. Никак ты еще соображаешь, Моллой? Тебе еще нравится быть здесь? Счастлив? Думаешь о своей маленькой шлюшке?
Слушая голос Рорке, Коннор чувствовал, как в нем копится яд, но он ничего не ответил.
Один удар в минуту.
– Теперь ты понял, что многого не знаешь, не так ли, Моллой? Я вот все думаю, кто же будет ее трахать после того, как от тебя и следа не останется? Интересно, а кто отымеет ее сегодня вечером? – Голос Рорке слегка дрогнул.
Температура в помещении резко упала. Воздух наполнился воплями и визгом баньши. Теперь в нем звучали заклинания на сотнях разных

языков – и все были направлены на него. Коннор спокойно воспринимал их, заполняя ими пустоты в памяти. Он смотрел в темноту, ничего не видя перед собой. Раздался внезапный грохот, и поток каменных градин ударил по голове, лицу, рукам. Теперь температура стремительно росла, доходя до палящего, обжигающего жара. Снова упала. Ветер бил в него со всех сторон. Коннора приподняло, закрутило, как в водовороте, и швырнуло о стену, после чего он сполз на пол.
Один удар в минуту.
Он продолжал ждать. Ветер снова приподнял Коннора и вскинул; он чувствовал, как кожистые крылья летучих мышей бьют его по лицу,
чувствовал их когти и их мелкие острые зубы; в ушах стояла какофония из писка, визга и скрежета – и он снова рухнул на пол.
Один удар в минуту.
Он оставил в себе только эту мысль – да станет сердце неподвижным.
Удар.
Долгая пауза. Держать ее. Держать изо всех сил – чтобы в мозгу была
только одна мысль, и никаких других.
Язык пламени опалил его лицо.
Удар.
Громом разнесся разъяренный голос Рорке. Он вопил, выплескивая свой гнев, и Коннор принимал его, впитывая каждое слово. Пол и стены пещеры подрагивали, отвечая низким глухим рокотом, похожим на далекие раскаты грома. Затем наступило затишье. Рорке устал. И Коннор это чувствовал. Затишье. Тишина. Ты стар, Рорке. Ты старый, усталый и
давно не практиковался. Ты слишком положился на своих головорезов. Ты
потерял ощущение грани, потерял свои сверхъестественные силы…
Пришло время!
Сто ударов в секунду. Сердце Коннора взорвалось и заработало, как пневматический молот. Каждый удар ветра, каждую унцию энергии пещеры, которую впитало в себя его тело, все заклинания, жар, холод,
каждую унцию ярости Рорке, его собственной ярости, которая копилась годами, он в долю секунды собрал в мощный кулак, вознес над темными очертаниями трона в центре помещения, разметав психический щит пентаграммы.
– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! – разнесся в темноте пронзительный вопль
Рорке.
Через несколько мгновений ослепительное полотнище света полыхнуло в центре пещеры. Он увидел, что Рорке засветился, как мощная электрическая лампочка. Вокруг него завибрировал зелено-оранжевый

ореол. Волосы встали дыбом, как иголки. Глаза выкатились из орбит. На лбу вздулись вены. Щеки пошли глубокими трещинами. Одежда разъехалась по швам и рывком слетела с него. Рорке раскинул руки, и на груди и животе пошли трещины, словно он был сделан из пересушенной глины. Из них полезли кишки, распрямляясь, как змеи, выползающие из гнезда.
Затем неожиданно полыхнула яркая вспышка, словно внутри его сдетонировала бомба. Какое-то мгновение он светился, став прозрачным, а затем раскалился добела и еще раз издал мучительный вопль, который заполнил всю пещеру и ушел в ночное небо над ней. Коннор едва не оглох,
когда по барабанным перепонкам ударила мощная взрывная волна.
Внезапно наступило молчание, и ему осталось лишь смотреть, как
Рорке взорвался в безумном водовороте электрических разрядов, которые летели по пещере во все стороны. Затем они опали, оставаясь тлеть сами по себе.
Снова свалилась темнота.
И полное молчание.
Еще несколько минут Коннор лежал совершенно неподвижно. Он попытался подняться на ноги, но у него не было сил. Он пополз туда, где,
как ему казалось, располагался выход, и упал на бок, когда его рука коснулась чего-то мокрого и липкого. Он опустил голову на каменный пол и закрыл глаза. От него ничего не осталось; он был опустошен, выпит до дна. Теперь он мог лишь свернуться калачиком и ждать, когда придет смерть.
Медленно, по капле стал возвращаться слух. Где-то далеко он слышал бормотание странных голосов. Слабых, сначала напоминавших шепот, а потом они становились громче.
Его последняя сознательная мысль была о Монти.