Полякова н. Л. Хх век в социологических теориях общества. М. Логос, 2004. 384 с
 Скачать 1.4 Mb.
|
|
Теоретическим фундаментом новой социальной этики, определяющей поведение новых средних слоев общества, Уайт считает прагматизм, этический релятивизм, фрейдизм, различные теории <интегрированного общества>. По мнению теоретиков <интегрированного общества>, например Э. Мэйо, основным побуждением человека является не конкурентная борьба с другими, а стремление принадлежать к группе сотрудничающих с ним индивидов. Помимо этой базисной потребности личности в принадлежности к группе, интегрированное общество консолидируется на основе достижений социального знания - научного менеджмента, социальной психологии, на данных индустриальной социологии и т. п. Это знание целенаправленно используется научно образованной элитой, чьей задачей является научное управление человеческими отношениями с целью недопущения социальных конфликтов. Возникающая на основе этих идей социальная этика предстает как нормативная система, обеспечивающая интеграцию общества на основе принципов сотрудничества (а не конкуренции и индивидуализма), как практическая ориентация действия (в прагматическом смысле) и как основа научного управления. Именно такая социальная этика, ее внедрение и распространение, ответственна за появление организационных людей со специфическими чертами характера: экстравертность, готовность и умение быть безличным, полностью интегрированным 120 членом коллектива. Социальная этика поощряет конформизм, посредственность, капитуляцию личности перед требованиями жизни в коллективе и коллективной деятельности. Организация воспитывает в своих служащих чувство преданности данной корпорации и даже тождественности своих интересов с интересами корпорации. Экстравертность (открытость, овнешненность, демонстрация показного солидаризма) и коллективизм в качестве основных ценностей социальной этики, а также замена авторитарного стиля руководства на рекомендательный (обычно опирающийся на социально-психологическую, фрейдистскую психотехнику) приводит к тому, что конкурентные отношения не выступают на поверхность. Однако это не означает ликвидацию конфликта как такового и даже не означает смерть протестантской этики и принципа индивидуализма. Как подчеркивает Уайт, конкуренция, соревнование, конфликт просто не выходят наружу, внешне царит принцип сотрудничества, но под этим покровом, под масками, которые носят люди организации и которые срослись с их лицами со времени их учебы в колледже и университете, никуда не исчезают соперничающие индивиды, руководствующиеся нормами протестантской этики успеха. Соперничество, борьба между индивидами ведется по правилам и нормам социальной этики. Соблюдение этих правил облегчает продвижение по служебной лестнице, эти же нормы препятствуют менеджерам, достигшим высших постов, консолидировать в своих руках власть внутри организации и вынуждают их соблюдать нормы социальной этики по отношению к подчиненным. Подчиненные, в свою очередь, руководствуясь нормами социальной этики, оказывают давление на руководителей, что лишает последних уверенности в прочности своего положения. Таким образом, несмотря на декларирование и соблюдение принципов социальной этики, ситуация носит противоречивый характер, порождаемый конфликтом между внутренними индивидуалистическими побуждениями и принципами социальной этики. Этот психологический и объективно-социальный конфликт нередко приводит к невротическим расстройствам у людей. При этом давление, оказываемое группой на индивида, 121 столь велико и осуществляется по столь различным каналам, что его <я> не выдерживает этого. Полная интеграция в группу психологически ведет к потере собственного <я>, социально - к полной капитуляции перед требованиями группы, а в результате - к снижению социальной мобильности и инновативности. Наиболее опытные и способные стремятся избегать полной интеграции с группой, сохраняя при этом видимость единства с ней. Так как социальная этика распространяется на все сферы жизни, где функционируют крупные корпорации и организации на сферу науки, государства, а не только на сферу бизнеса, то и психологические, и социальные проблемы, которые она порождает, практически совпадают у всех организационных людей. Уайт считает, что общество не должно капитулировать перед порожденной корпоративным капитализмом социальной этикой. Необходимо осознать, что эта этика псевдонаучна, по крайней мере псевдонаучны ее претензии на то, что используя данные психологии, социальной психологии и других наук, она способна решать социальные проблемы и <ткать> новую социальную материю. Социальная этика уместна в обществе, где преобладают индивидуалистические настроения, но она оказывается излишней в организованном обществе. Принцип сотрудничества не дол жен быть самодостаточным, люди не должны упускать из вида цель сотрудничества. Индивид, привыкший к сотрудничеству ради самого сотрудничества, обречен на пожизненную духовную незрелость. Кроме того, ничто так не вредно для развития и существования личности, как идея того, что ее интересы совпадают с интересами общества. Эта идея приводит к власти тирании, к упадку личности, ликвидации источника социальной трансформации и развития, поскольку источником развития может быть только личность. В условиях господства социальной этики инертность становится нормой групповой жизни и деятельности организации, блокируется любая одаренность и поощряется посредственность. Ориентированная на то, чтобы способствовать стабилизации отношений среди людей организации, социальная этика на деле становится для них источником неврозов. 122 Представленная концепция Уайта получила очень широкую известность и все последующие исследования так или иначе соотносились с ней. Она воспринималась не только как теоретическая конструкция и эмпирическое исследование, но и как научная критика идеологического образования - социальной этики, - выполняющего функцию обоснования и оправдания определенной социальной практики. Автономный человек У. Л. Уорнер, анализируя в рамках своей теории корпоративного капитализма тип личности, адаптированный к функционированию в рамках корпорации и востребованный ею, создает концепцию <автономного человека>, которая призвана противостоять теории <организационного человека> У. Уайта. Он даже именует организационного человека мифологемой и вступает с Уайтом в прямую дискуссию. Однако эта дискуссия, как нам представляется, не достигает своей цели в силу того, что Уорнер достаточно однобоко интерпретирует концепцию Уайта, сосредоточиваясь на чертах и характере личности, порождаемой крупными организациями, и оставляя в стороне сам анализ социальной этики и принципов социального взаимодействия в корпоративном обществе, предложенный Уайтом. Кроме того, Уорнер утверждает, что социальная этика вовсе не вытеснила протестантскую этику, поскольку именно протестантской этикой руководствуются, как он считает, высшие менеджеры корпораций, что, однако, не противоречит мнению Уайта, считающего, что социальная этика - это нормативная система, определяющая поведение новых средних классов, а не высших менеджеров. Последние, как правило, действительно руководствуются протестантской этикой успеха. Дискуссию между Уорнером и Уайтом можно поэтому считать фактически несостоявшейся, однако, концепция автономного человека, предложенная Уорнером, заслуживает, на наш взгляд, специального рассмотрения в качестве дополняющей позицию Уайта. Уорнер сосредоточивает свое внимание не на новом среднем классе, как это сделал Уайт, а на высшем классе, на высших менеджерах крупных корпораций. Он сам очень четко фикси- 123 рует объект и цель своего анализа. Портрет руководителя, который предлагает Уорнер, полностью противоположен <уайтовским карикатурам>, как он их называет. Он приводит данные, полученные в рамках обширных исследований, с тем, чтобы показать, что лидеры крупного бизнеса как личности автономны и свои решения они обычно принимают самостоятельно. Эти качества являются необходимым условием для того, чтобы достичь успеха и соответствовать тем требованиям, которые предполагают их высокие должностные позиции. Уорнер при этом указывает, что автономия не означает поведение, идущее вразрез с базисными правилами и требованиями социальной организации. Под автономной он понимает такую личность, которая интернализировала свои социальные переживания таким образом, что стала способной принимать решения на основе собственного решения. Такая личность противопоставляется личности, находящейся в полной зависимости от внешних влияний и обстоятельств. Автономная личность в полной мере учитывает общественные правила и нормы, принимает в расчет знание того, что правильно и что неправильно, но действует на основе своих собственных самостоятельных решений, соотносящихся с реалиями внешнего мира и как член своей культуры и группы. По мнению Уорнера, автономный тип личности, характерный для высшего звена менеджеров крупных предприятий, может быть описан следующим образом. Во-первых, все корпоративные руководители - это личности с высокой мотивацией к вертикальной мобильности, потребностью в ответственности, в успехе, приходящем к ним как к <упорно работающим людям>. Во-вторых, для всех них характерно специфическое отношение к власти в организации, иерархии и контролю. Они чувствуют себя более удовлетворенными и даже счастливыми, когда вовлечены в систему властно-иерархических отношений и не усматривают во власти той деструктивной силы, которая может быть препятствием для их карьеры. В-третьих, все корпоративные руководители обладают развитыми организационными способностями и пониманием зна- 124 чения и важности того, что они организовали и создали. Они способны воспринимать поток событий, связанный с изменяющейся структурой корпоративного общества и быстро изменяющейся технологией и управлять этим потоком таким образом, что их решения вносят вклад в успешное корпоративное действие и, фактически, создают новое <будущее>. В-четвертых, для всех высших корпоративных менеджеров и владельцев характерно отсутствие эмоциональной идентификации со своими родительскими семьями и связей с прошлым. Иногда они сохраняют чувства теплоты и близости к людям из их прошлого, оставаясь в то же время достаточно отстраненными, чтобы иметь возможность во имя карьеры связывать себя с другими корпоративными людьми. В целом анализ типа личности крупных руководителей показывает, что их энергия, моральный проект и социальные цели в общем и целом базируются на протестантской этике (даже если они не являются протестантами). Их личностные качества характеризуют их не как инертных <организационных> роботов, а как автономных индивидов, добившихся успеха. Именно деятельность таких людей создает <новое будущее> для всего общества, поскольку специфическим типом их социального действия является стратегическое действие, имеющее долговременный характер по своему воздействию на развитие общества. Высшие менеджеры корпораций фактически переносят будущее в управляемое настоящее. Ориентация в будущее, которое созидается решениями и действиями представителей высшего руководящего состава корпораций, является их отличительной и специфической характеристикой. Люди, находящиеся на высших позициях власти в корпорациях, являются частью высоконеопределенного и открытого мира, мира высокого риска, а также большой свободы действий, они постоянно и ежечасно структурируют и переструктурируют окружающий мир. В силу указанных обстоятельств они должны быть автономными личностями, способными автономно принимать решения и настойчиво претворять их в жизнь, опираясь на собственную моральную силу. Автономная личность предстает поэтому не как случайное образование, а как необходимость, дик- 125 туемая структурными компонентами корпоративного общества. Реконструированная в нашей работе дискуссия между Уайтом, автором концепции <организационного человека>, с одной стороны, и Уорнером, автором концепции <автономного человека> - с другой, позволяет сделать вывод о том, что обе концепции являются взаимодополняющими. Речь должна идти не о едином социальном типе личности, характерном для всего общества, а скорее о нескольких типах, связанных с новыми формами социального расслоения. Следует говорить о появлении нового среднего и нового высшего класса с характерными для них социальными типами личностей. Если членство в высшем классе предполагает для его представителя обладание автономной личностью и ориентацией на ценности протестантской этики, то для нового среднего класса характерна организационная личность и ценности социальной этики. Такое членение в конечном счете структурно обусловлено господством корпораций и системы организационных отношений в обществе. Подчеркнем, вместе с тем, что появление такой системы социальной стратификации не означает закрытость классов и отсутствие вертикальной мобильности. Абсолютно все исследователи подчеркивают подвижность системы социальной стратификации и дифференциации, подвижность социального статуса в корпоративном обществе. Высшие статусы в бизнесе и государстве открыты для конкуренции. Статус родительской семьи уже не влияет так непосредственно, как раньше, на карьерный процесс. Основным механизмом и институтом, определяющим возможности вертикальной мобильности, карьерного продвижения, явилась система высшего образования. В настоящее время люди движутся вверх не столько благодаря первичному ученичеству на рабочем месте, сколько благодаря подготовке в институтах и университетах. Подвижность корпоративного общества связана и с горизонтальными передвижениями. Речь идет о процессе углубляющейся профессиональной специализации, усложнении социальной составляющей профессий, территориальной экспансии корпораций. Все это требует способности у людей переходить от одного рода занятий к другому, от одного статуса к другому, 126 требует формирования личностей, способных легко адаптироваться к подобному процессу перемещений. Главную роль в формировании подобных личностей играет семья нового типа маленькая автономная семья, освобожденная от прочных родственных уз и от давления на детей старших поколений. Такая семья не только становится идеальным местом для подготовки автономных личностей в период их раннего формирования, но позднее, во взрослой жизни, дает им свободу социального и территориального перемещения в подвижном, текучем обществе. *** Рассмотренные в данной главе теории менеджериального и корпоративного обществ, разрабатываемые в американской социологии в 1910-х - 1960-х годах XX в., существовали как бы параллельно с разрабатываемыми в европейской социологии теориями организованного капитализма. И первые, и вторые описывали и анализировали принципиально одинаковые явления, оформившиеся в первой половине XX в., однако делали это существенно различным образом в силу различия теоретической традиции, на которую каждая из них опиралась, и специфики тех реальных исторических обществ и их социальной практики, в рамках которых эти теории создавались. Можно, однако, с уверенностью сказать, что основными объектами интереса всех этих теорий были социальные последствия появления акционерного капитала, крупномасштабных организаций и монополий, организационной роли государства, новых средних классов и стратегий управления. Но главное, что мы находим в рассмотренных в данной главе теориях - это разработку теории новой социальной формы и последствий, которые она порождает в обществе, радикальным образом трансформируя его. Этой новой формой является корпорация. Социологическая теория корпорации - вот тот фундаментальный вклад, который внесли в социологию рассмотренные в данной главе теории. Глава 4. Теории массового общества 4.1. Общая характеристика массового общества <Массовое общество> - понятие чрезвычайно распространенное не только в научной социологической литературе, но и в политической, публичной, информационной сферах. В силу этого обстоятельства содержание данного понятия наиболее широко и наиболее неопределенно среди всех понятий, используемых для обозначения той или иной теории общества в XX в. Вместе с тем, существуют четкие и вполне определенные теоретические образования социологического мышления, которые квалифицируются как теории массового общества. Реконструкция и экспликация таких теорий, призванная создать в конечном итоге целостную социологическую картину массового общества - цель данной главы. Социологические теории массового общества формируются в XX в. и их основой является та реальная социальноисторическая практика, которой не существовало в предшествующие столетия. Массовое общество как реальная социальная, экономическая и культурная практика формируется на основе массового производства, массового потребления, массовой культуры. Все эти явления возникают только в XX в. и поэтому вести поиск теорий массового общества среди более ранних теоретических образований, относящихся к XIX в., и тем более к XVIII в., не имеет смысла. Ни Э. Бёрк, ни Ж. де Местр, ни даже Г. Лебон, Г. Тард или А. де Токвиль, фактически осуществлявшие консервативную критику определенных черт обществ XIX в., не могут, как это нередко делается, рассматриваться в русле теорий массового общества. Консервативная реакция, представленная в их творчестве, - это реакция на широкий процесс демократизации и выход на историческую сцену демократических масс, на формирование промышленного пролетариата, на уход в прошлое сословной системы социальной стратификации, оформление новой системы классовой стратификации общества и демократической политической системы. Однако, демократическое общество и массовое общество не 128 тождественные, хотя и пересекающиеся понятия. Массовое общество возникает в первой трети XX века, прежде всего как результат практического воплощения фордистского социального и экономического проекта. Общество массового производства и массового потребления необходимо должно обладать совершенно определенными характеристиками. Попытаемся указать основные. Массовое общество - это стандартизированное общество, или общество, в котором господствует стандарт. Конвейерная технология массового производства необходимо предполагает стандартизированность процесса производства, стандартизированность отдельных операций, стандартизированность продуктов. Стандартизированность производства требует стандартизированной рабочей силы - по квалификации, культурному уровню, физической подготовленности и даже по психическому габитусу. |