Методология научного исследования. методология научного исследования. Постклассическая методология науки

• Название: Постклассическая методология науки
• Анкор: Методология научного исследования
• Дата: 17.11.2022
• Размер: 361.04 Kb.
• Имя файла: методология научного исследования.docx
• Тип: Документы; #794197
• страница: 5 из 17

предмет юридической науки не являет-ся заданным, но конструируется субъектом в рамках объекта. Определение предмета науки — это активная деятельность субъ- екта, но отнюдь не произвольная: она обусловлена как объектом, так и историческим и социокультурным контекстом, о котором речь шла выше.





нее будет очень дорогим и буквально, и метафорически. Как результат, мы вы- нуждены жить в социальной реальности (и при этом мы созданы ею), которая частично квантифицирована весьма специфическими способом». — Ло Дж. Указ. cоч. С. 85.

⁵⁶ Так, от того, каков официальный возраст выхода на пенсию, зависит коли-

чество пенсионеров. То же самое касается уголовной статистики: она напрямую зависит от того, что закон объявляет преступным. — См.: Начала практической социологии / Р. Ленуар и др. М. : СПб., 2001.

⁵⁷ См. подробнее: Радбрух Г. Указ. соч. С. 74—86.

⁵⁸ См. подробнее: Кимлика У. Современная политическая философия: вве- дение. М., 2010.

Каково содержание предмета юридической науки? Класси- ческое науковедение одно из главных отличий науки от «ненауч- ных» форм знаний видит в том, что именно наука изучает зако- номерности соответствующего объекта. Другими словами, пред- мет науки с этой точки зрения образуют закономерности, изучае- мые наукой. Поэтому предмет юриспруденции образуют законо- мерности возникновения, развития и функционирования право- вых явлений. При этом закономерность (или закон), как утвер- ждается поборниками классического науковедения, это связь сущностей явлений, процессов, порядок или последовательность их возникновения, изменения и развития, действующие при определенных условиях⁵⁹.

По поводу приведенной точки зрения следует заметить, что, во-первых, предмет юридической науки образуют не сами по се- бе, допустим, закономерности, но знания, представления о нихсубъекта. Не случайно В. М. Сырых говорит о «познанных зако- номерностях», утверждая далее, что структуру правовой науки образует не юридическая практика, а знания⁶⁰. Во-вторых, боль- шинство сложных систем (а право, несомненно, относится к чис-





⁵⁹ См.: Сырых В. М. Логические основания общей теории права. М., 2000. Т. 1. С. 49. Ниже он (что весьма симптоматично) указывает не только на услов- ность законов, но и на их вероятностный, статистический характер (С. 53). При этом в предмет общей теории права, по мнению В. М. Сырых, входят законо- мерные связи права с неправовыми явлениями (С. 63). См. также: « …объект теории государства и права как основа, начальный пункт научного познания должен включать не только политико-правовые феномены (государство, пра- во, правоотношения, правонарушения), но и конкретно-исторические условия их существования. Особое внимание следует уделять реальному поведению индивидов и иных субъектов права, направленному на реализацию норм права в конкретных правоотношениях, а также правовой психологии граждан, должностных лиц, их оценкам действующего права, деятельности государ- ственных органов и мотивам правомерного или противоправного поведения. Именно в этих реальных процессах определяется способность действующего права быть эффективным регулятором общественных отношений, равно как и способность государства обеспечивать эффективное управление делами обще- ства». — Сырых В. М. История и методология юридической науки : учебник. М., 2012. С. 37. И далее: « …все законы природы, подобно социальным зако- нам, действуют при наличии строго определенных условий. <…> Социальные законы не действуют с математической точностью, как законы физики или хи- мии, а проявляются в виде тенденции, предрасположенности определенных событий, явлений, процессов к определенному результату. Такой результат в каждом отдельном случае может быть, а может и не быть». — Сырых В. М. История и методология ... С. 432—433.

⁶⁰ Сырых В. М. Логические основания ... Т. 1. С. 296.

лу таковых) являются диссипативными⁶¹, т. е. открытыми (посто- янно обменивающимися веществом и энергией со средой), нерав- новесными (характеризующимися неустойчивой внутренней структурой) и нелинейными (способными к самоорганизации). Устойчивое состояние в таких системах складывается из синтеза порядка и хаоса, которые не могут существовать один без друго- го, так как являются условиями существования друг друга⁶². Та- кие системы можно представить также в виде аутопойетиче- ских⁶³, характеризующихся постоянным самосозиданием, осу- ществляющимся в процессе коммуникации. В них нет заранее предопределенного единства и иерархичности (ее элементы — не атомы, а события — не объединены в фундаментальную целост- ность)⁶⁴. Идеи аутопойезиса использовал в своих исследованиях Н. Луман. В частности, его знаменитое определение права как

«продолжения коммуникации другими способами» свидетель- ствует о том, что задача права состоит в редуцировании до мини- мума сложности (контингентности) перенасыщенного возможно- стями мира через разрешение конфликтов⁶⁵. Все это свидетель- ствует о том, что признание существования законов (по крайней мере, в их классическом варианте), наиболее важным из которых является причинно-следственная зависимость, сегодня достаточ- но проблематично. Н. Н. Моисеев в этой связи пишет, что закон причинности «нельзя доказать логически и вывести из каких- либо других аксиом. Или даже четко определить! <...> Нам сле- дует набраться мужества отказаться от тривиального представле- ния о причинности, когда нам кажется, что одни и те же “причи- ны”, действующие на один и тот же “объект”, обязательно долж-




⁶¹ Диссипация — рассеяние вещества и энергии.

⁶² Порядок в такой системе сопровождается снижением в ней энтропии. Но это происходит за счет увеличения беспорядка в окружающей среде, что оказы- вает на систему обратное воздействие в силу ее «оперативной открытости». См.: Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с при- родой. М., 1986.

⁶³ Этот термин, буквально означающий самотворчество, самопроизводство, введен в научный оборот чилийским биологом У. Матураной. — Матурана У. Биология познания // Язык и интеллект. М., 1995.

⁶⁴ См. подробнее: Чичнева Е. А. Философия права в эпоху постмодернизма, или новое правовое мышление // Историко-философский ежегодник' 99 / отв. ред. Н. В. Мотрошилова М., 2001. С. 416 и след.

⁶⁵ Luhman N. Ausdifferenziеrung des Rechts. Beitrage zur Rechtssoziologie und Rechtstheorie. Frankfurt am Main, 1981. S. 511.

ны порождать одни и те же следствия»⁶⁶. Р. Будон небезоснова- тельно заявляет, что крах теорий социального изменения, кото- рые строились на основе прогнозов и были опровергнуты самой жизнью, произошел из-за господства в классической науке зако- номерностей, рассматривавшихся как универсальные и вневре- менные. Это заставляет пересмотреть теорию причинности и, со- ответственно, представление о социальных (добавим от себя — и правовых) закономерностях⁶⁷.

Если можно говорить о правовых закономерностях, знания окоторых образуют предмет юридической науки, то лишь как обусловных и вероятностных тенденциях. Такого рода тенденциисуществуютвнауке(собственноэтимнаукаотличаетсяотсобрания нарративов — рассказов). Но они действуют толькопри определенных исторических и социокультурных условиях ипроявляются как закон больших чисел. В. М. Сырых по этому по- воду пишет: «Одна и та же объективная закономерность в раз- личных конкретно-исторических условиях проявляет себя по- разному, действует инвариантно. И доказать преимущество како- го-либо одного варианта перед другим, апеллируя к познанным объективным закономерностям, не представляется возможным.

<...> Методом проб и ошибок, последовательно проверяя науч- ные теории, государство устанавливает более или менее эффек- тивную систему действующего права»⁶⁸. Тенденции функциони- рования правовой реальности, описываемые, объясняемые и ин- терпретируемые категориями юридической науки, и образуют содержание ее предмета.

Проблематичность экспликации предмета юридической науки состоит в том, что правовая реальность характеризуется ускольза- ющим от объективации бытием⁶⁹. В связи с принципами неопреде-





⁶⁶ Моисеев Н. Н. Указ. соч. С. 61. В 1986 году сэр Д. Лайтхил, ставший поз- же президентом Международного союза чистой и прикладной математики, сде- лал удивительное заявление : он извинился от имени своих коллег за то, что в течение трех веков образованная публика вводилась в заблуждение апологией детерминизма, основанного на законах Ньютона, тогда как можно считать дока- занным, по крайней мере с 1960 года, что этот детерминизм оказался ошибоч- ной позицией. — Пригожин И. Философия нестабильности // Вопросы филосо- фии. 1991. № 6. С. 48.

⁶⁷ Будон Р. Место беспорядка. Критика теорий социального изменения. М., 1998. С. 5, 216 и др.

⁶⁸ Сырых В. М. Логические основания ... Т. 1. С. 325.

⁶⁹ На этом моменте акцентирует внимание В. В. Лазарев. По его мнению, правовая реальность суть интегративный феномен, включающий «и правовой

ленности и дополнительности она (правовая реальность) потенци- ально неисчерпаема в своих проявлениях⁷⁰. Будучи механизмом воспроизводства социума (действуя вместе с другими социальны- ми подсистемами), она изменяется вместе с трансформациями, происходящими в обществе. В связи с этим происходят модифика- ции предмета юриспруденции в сторону междисциплинарности и связи с другими социальными явлениями и процессами.

Предмет юриспруденции, если подходить к нему с позиций постклассической эпистемологии, является внутренне диалогич-ным. Классическая наука, в том числе и юридическая, исходила из примата одной стороны наиболее важной антиномии соци- ального мира (личность — общество). В результате господство- вал либо методологический (превращающийся в онтологиче- ский) индивидуализм, представленный, например, индивидуа- листическими теориями естественного права⁷¹, или обществен- ного договора, либо органицизм, выраженный в концепциях ис- торической школы права или институционализма. Первые по- стулировали приоритет самовóлящего индивида, который по своему разумению устанавливает социальные институты, тогда как вторые в качестве основания утверждали социальное целое,




идеал, и явление, и нормативный факт, и концепт». Поэтому юридическая наука не имеет «овеществленного предмета». «Правовая реальность своим существо- ванием во многом обязана государству и праву. А государство и право, в свою очередь, суть конструкции самой теории. “Сила абстракции” способна творить чудеса. Сама общая теория права и государства есть в значительной степени та копия, то зеркало, тот набор знаков, который призван отразить то, что нельзя ни взвесить, ни измерить, поскольку нет той инстанции, того мерила, которым без- оговорочно можно было бы соизмерить представляемое теорией государство и право. Только сама теория претендует на эту роль, но, как мы понимаем, в тео- рии нет определенности (разные теории и оценки), нет и истинности». — Лаза- рев В. В. Полемические вопросы развития общей теории права и государства // Теория государства и права в науке, образовании, практике : монография / Ю. Г. Арзамасов и др. ; пред. ред. совета Т. Я. Хабриева. М., 2016. С. 29–30.

⁷⁰ «Правовая реальность, — пишет Ю. А. Веденеев, — сложное явление, со-

единяющее в себе языковые, культурно-исторические и политические практики производства и воспроизводства права. Это совокупность правовых идей и по- нятий, правовых ценностей и ориентаций, обеспечивающих процесс социально- го общения в различных нормативных модусах его юридической организа- ции». — Веденеев Ю. А. Правовая реальность как категория юриспруденции // Проблемы истории, методологии и теории юридической науки : монография / отв. ред. А. В. Корнев. М., 2017. С. 158—159.

⁷¹ Имеются в виду западные теории естественного права Г. Гроция или

Д. Локка, но не концепции Б. Н. Чичерина или В. С. Соловьева.

выводя его из постулируемой объективной потребности (духа нации или солидарности)⁷².

Диалогическая эпистемология (и онтология) в качестве осно- вания считает не один из аспектов (сторон) социального образо- вания, а процесс их взаимообусловленности и взаимоперехода. В то же время диалог возможен только между людьми. Однако люди как социальные существа являются носителями социально- го статуса (всегда во множественном числе). Поэтому в диалоге всегда присутствуют два (как минимум) человека (не обязательно реально — всегда фактический диалог (интеракцию) дополняет внутренний, мыслительный диалог с социальной ролью) и их со- циальные статусы (даже такие личностные, как муж, друг, колле- га, пассажир в транспорте и т. д.). Суть диалога — принятие точ- ки зрения Другого как носителя соответствующего социального статуса. Через такое принятие происходит упорядочение экспек- таций — взаимных ожиданий должного в соответствующей ситу- ации поведения, т. е. правовое регулирование (если это поведение и ситуация юридически значимы). Тем самым обезличенный Другой (обобщенный или социально значимый Другой — в тер- минологии социальной феноменологии) выступает в роли соци- альной структуры — совокупности социальных ролей. Так, соци- альный (и правовой) институт есть безличностная связь между социальными (правовыми) статусами (характеристика органи- цизма), воспринимаемая в правосознании и воспроизводимая конкретными действиями персонифицированных субъектов (подход индивидуализма). Государственный служащий, напри- мер, в таком случае — это «диалог» (взаимообусловленность) юридического статуса и конкретного человека — носителя долж- ностной компетенции. При этом взаимообусловленность соци- альных (и правовых) явлений предполагает их взаимную зависи- мость, а также связь с социумом как целым.

Другой не менее важной антиномией социального мира являет- ся противоречие идеального и материального. Их диалогичность проявляется в том, что любое социальное (и правовое) действие, процесс, явление «сопровождается» (воспроизводится, моделиру- ется, при этом всегда частично, но включая характеристики, не присущие материального объекту) его идеальным образом. По-





⁷² Проблема оснований социальной теории созвучна герменевтическому

«кругу» — проблеме того, что должно изучаться вначале: части, из которых складывается целое, или само целое.

следний всегда «домысливает» те стороны и аспекты социального явления, которые остаются непосредственно не наблюдаемы⁷³. Так как любой образ (знак) имеет референт, объективированный хотя бы словесно (когда речь идет, например, о симулякрах), то, следо- вательно, право — это не фикция, но система знаков, которая реа- лизуется в определенных объективированных и потому матери- альных формах и фактических действиях, производящих измене- ния в материальном мире⁷⁴. Все это свидетельствует о необходи- мости учитывать (вводить в предмет юриспруденции) как объек- тивные (материальные) характеристики права, так и представле- ния о них субъекта правовой реальности.

Пожалуй, наиболее важным и одновременно дискуссион- ным вопросом, относящимся к обсуждаемой теме, является самостоятельностьправа как объекта (и предмета) юрис- пруденции. Является ли оно самодостаточным, автономным, замкнутым и непротиворечивым явлением? «Право, — неод- нократно повторял вслед за Гегелем и Марксом Л. И. Спири- донов, — лишь момент общества, реально существующий как элемент (сторона) социально-экономической формации. Оно не имеет собственной истории, отдельной от истории социаль-





⁷³ Активный характер идеального (психического, знакового) — отличитель- ная черта постклассической эпистемологии и онтологии. Он проявляется в так называемом опережающем отражении, т. е. в восприятии социального явления на основе уже существующей категориальной «сетки», которая формулирует образ объекта (возможно, на основе принципа ассоциативной связи, т. е. по ана- логии) исходя из принципиально неполной о нем информации. « ...Настоящее детерминировано будущим», указывал Л. И. Спиридонов (Спиридонов Л. И. Философия права // Спиридонов Л. И. Избранные произведения : Философия и теория права. Социология уголовного права. Криминология. СПб., 2002. С. 22), воспроизводя синергетическую идею об определяющей роли потенциальности (возможного будущего состояния системы) в определении актуального. В соци- альной феноменологии общетеоретическое значение приобрела теорема У. То- маса (как назвал один из его афоризмов Р. Мертон): «Если ситуация определя- ется как реальная, то она является реальной по своим последствиям» (Thomas

W. Das Kind in Amerika // Person und Sozialverhalten / hrsg. von E. Volkart. Neu- wied, 1965), подчеркивая активность наших представлений относительно мате- риального аспекта реальности.

⁷⁴ По мнению А. С. Александрова, право — это не действующий закон с раз и навсегда установленным смыслом, а дискурс, текст, т. е. совокупность само- производных, сменяющих друг друга, конкурирующих друг с другом речевых практик, опосредующих, легитимизирующих применение насилия в обществе. И далее: «Эффект “права” производится языком, речью». — Александров А. С. Введение в судебную лингвистику. Н. Новгород, 2003. С. 5, 20.

ной»⁷⁵. В другом месте он отмечает: «Право, нравственность, искусство или религия не могут быть воспроизведены в само- стоятельной, т. е. несоциологической, а лишь юридической, этической и т. д. теории, не признающей общество непремен- ной предпосылкой всех своих последующих рассуждений. Не обладает такой “самостоятельностью” и экономика. Все обще- ственные науки социологичны по самому своему суще- ству...»⁷⁶. Это говорит о том, что право (и предмет юриспру- денции) обладает лишь относительной самостоятельностью и не может быть отгорожено «китайской стеной» от политики, экономики и других социальных явлений. Или можно сказать по-другому: не существует «чистых» правовых явлений, кото- рые не были бы одновременно психическими⁷⁷, экономически- ми, политическими и т. д. феноменами. Право — это границы поведения человека, а потому представляет собой рамки для иных социальных связей и отношений. Не случайно В. М. Сы- рых к предмету юриспруденции относит и неправовые явле- ния: «Невозможно познание предмета общей теории права без системного и целенаправленного вторжения в сферу неюриди- ческого»⁷⁸. Значительный интерес в этой связи представляют исследования американской школы «Правового реализма» и их продолжателей, показавших, что на принятие судебного реше- ния оказывают огромное влияние политика, экономика, био- графические особенности судьи, его личностные пристрастия и другие обстоятельства «человеческого фактора»⁷⁹.

Единственным объектом юридической науки является право. Поскольку оно не существует как самостоятельное явление (та- ковым его можно представить лишь аналитически, абстрагируясь от множества социальных связей, в которые право вплетено), а всегда проявляется вместе с политикой, экономикой и другими социальными явлениями, процессами, постольку в предмет





⁷⁵ Денисов Ю. А., Спиридонов Л. И. Абстрактное и конкретное в советском правоведении. Л., 1987. С. 11.

⁷⁶ Там же. С. 91.

⁷⁷ О роли психической регуляции в праве подробно и обстоятельно пи- шет Г. В. Мальцев. — Мальцев Г. В. Социальные основания права. М., 2007. С. 116—250.

⁷⁸ Сырых В. М. Логические основания ... С. 75. Особую роль В. М. Сы- рых придает связи права с экономикой и социальной психологией. (Там же. С. 66—72, 74 и след.).

⁷⁹ American court system : Readings in judicial process and behavior / ed. by

S. Goldman, A. Sarat. San-Francisco, 1978.

юриспруденции неизбежно входят представления о государстве, экономике, демографических процессах и т. д. Однако неюриди- ческие явления (представления о них) входят в предмет юрис- пруденции не в «полном объеме», и не непосредственно, а опо- средованно и в том объеме, в каком они влияют на право. Каков этот объем — решает научное сообщество.

Сфера юридического различается с другими социальными явлениями правовой политикой — деятельностью власти по означиванию некоторых социальных ситуаций как наиболее важных и закреплению их в юридической форме. Юридическая наука призвана изучать не только эту форму внешнего выраже- ния права, не только правила юридической квалификации, но и сам механизм наделения социальных явлений и процессов юри- дическим значением, их реализации в практиках людей — носи- телей статусов субъектов права и оценивать этот механизм с позиций адекватной теории. Другими словами, предмет юрис- пруденции должен конструироваться с учетом проблематики правовой политики как механизма конструирования и воспроиз- водства правовой реальности.

Подводя итог вышеизложенному, представляется возможным и необходимым заметить следующее. Предмет любой науки, и юридической в частности, не есть некая объективная данность, непонятно кем и когда созданная, а представляет собой кон- структ, обусловленный объектом, потребностями социума (точ- нее — представлениями о потребностях социума), господствую- щими представлениями, включая мировоззрение, картину мира данной культуры, а также научными предпочтениями субъекта, прежде всего принятой им методологией⁸⁰. Акцент на ту или




⁸⁰ Предмет научного исследования превращается в предмет науки, инкорпо- рируется в него тогда, когда референтная группа (например, экспертный совет министерства науки и образования или представители «Лиги плюща» в США) признают, что сконструированный этим субъектом — ученым (или группой ученых) предмет научного исследования актуален, перспективен, а потому за- служивает социальной поддержки. «Рождение науки, — пишет Э. Агацци, — (или некоторой подобласти науки, а иногда также новой теории в данной науке) выступает как нечто “случайное” в том смысле, что у него нет внут- ренней необходимости случиться. Это историческое событие, т. е. нечто та- кое, что происходит, когда некоторое количество людей приходят к согласию относительно использования определенных инструментов, с которыми они в достаточной мере знакомы или должны ознакомиться и которые они приме- няют одинаковым образом. Такой факт можно даже считать конвенциональ-

иную сторону объекта со временем изменяется вместе с транс- формацией философских, методологических, мировоззренческих оснований науки и может предстать в виде социологически ори- ентированной юридической науки, антропологической или куль- турологической, лингвистической или какой-либо другой; хотя возможно, что усилия ученых по переформулировке предмета юриспруденции приведут к возникновению новых научных дис- циплин — антропологии, культурологии или семиотики права. Наиболее перспективна, как представляется, такая переформу- лировка предмета юридической науки⁸¹ в связи с приходом постклассической картины мира, которая предполагает акцент на междисциплинарности, процессуальности и наполнении но- вым содержанием основных категорий теории права, которые достались ей в наследство от юридической догматики как реи- фикация человеческой жизнедеятельности в безличностную объективную данность⁸².





ным: и он действительно конвенциональный, хотя и до некоторой степе- ни». — Агацци Э. Указ. соч. С. 143.

⁸¹ «Теория права ищет свой предмет, ищет лениво и пока не находит», — не- сколько эпатажно заявляет Ю. Е. Пермяков... и добавляет: «Признание того обстоятельства, что у теории права имеется свой предмет, к сожалению, не вы- зывает у правоведов интереса к вопросу о том, каким образом предмет ограни- чивает и организует научный спор и научное исследование. Сам предмет мол- чит, и о нем, как об ушедшем, говорят безбоязненно. Опровержения не последу- ет. Рассуждения об эмпирических основаниях юридической науки и предметно- сти утвердительных суждений ученых теряются в дискуссии о специфике юри- дической науки и невозможности эмпирической проверки гуманитарного зна- ния». — Пермяков Ю. Е. Стандарты научности в современной юридической теории // Стандарты научности и homo juridicus в свете философии права : мате- риалы пятых и шестых филос.-прав. чтений памяти акад. В. С. Нерсесянца / отв. ред. В. Г. Графский. М., 2011. С. 21—22, 26.

⁸² См. подробнее: Честнов И. Л. Теория права : постклассическое измерение

// Российская наука теории и истории государства и права в начале XXI века : сб. науч. ст. / сост. А. А. Дорская, Н. Ю. Иванова. СПб., 2010. С. 10 и след. О принципиальной важности сравнительно-правовых исследований в рамках теории права (как ее методологии), предполагающей анализ «незападных» пра- вовых систем и концепций права, пишет У. Твайнинг. «Видение права в мас- штабах мира, сфокусированное только на праве национальных государств и публичном международном праве, было бы по многим причинам слишком уз- ким. Например, достаточно трудно оправдать исключение исламского права или других более важных традиций религиозного права из такой перспективы. <…> Движение в направлении расширения концепции права за счет расширения кру- га тех основных социальных феноменов, которые традиционно рассматривались в качестве предмета нашей научной дисциплины, несомненно, вызывает ряд концептуальных затруднений. Однако эти обстоятельства не являются доста-