Методология научного исследования. методология научного исследования. Постклассическая методология науки

• Название: Постклассическая методология науки
• Анкор: Методология научного исследования
• Дата: 17.11.2022
• Размер: 361.04 Kb.
• Имя файла: методология научного исследования.docx
• Тип: Документы; #794197
• страница: 9 из 17

1.4. Постклассические критерии научности

Проблема критериев научности, в частности, юриспруден- ции — одна из наиболее актуальных. Она «спровоцирована» тем, что в нынешней ситуации, именуемой постмодерном или

«постклассикой», поставлены под сомнение критерии научности как таковые, как и привилегированный статус науки. В соответ- ствии с принципом пролиферации, сформулированным П. Фей- ерабендом, чем более несовместимой с господствующей точкой зрения является выдвигаемая гипотеза, тем лучше. Действи- тельно, многие научные открытия представлялись поначалу научному сообществу абсурдными. И чем их больше, тем, по мнению знаменитого философа, в большей степени будет обес- печен прогресс науки. Но в то же время стоит ли любую «сума- сшедшую» идею считать научной и пытаться применять на практике и преподавать в вузе? В любом случае принцип про- лиферации и близкий ему принцип релятивизма размывают гра- ницы между научным и ненаучным.

Наука чаще всего отождествляется с суммой знаний¹²⁵. Зна- ния, претендующие на статус научных, должны отвечать крите-





ляют две качественно различные сферы — социальное бытие и мышление». — Сырых В. М. История и методология … С. 56.

¹²⁴ См.: История и методология юридической науки : учеб. для вузов / под ред. Ю. А. Денисова, И. Л. Честнова. СПб., 2015. Разд. 2.

¹²⁵ А. П. Огурцов пишет, что «обычно в анализе науки используются три подхода, благодаря которым в ней вычленяются три характеристики — наука

1. 
   как социальный институт, обладающий особой системой норм и ценностей,
   
2. 
   как социальная по природе познавательная деятельность, осуществляющаяся научным сообществом и регулируемая определенными регулятивами и идеала- ми, 3) как система знания. Первые два подхода рассматривают науку в ее тесной связи с социокультурной системой. Третий же подход исключает науку из соци- окультурного контекста, подчеркивая неподвластность объективно истинного научного знания социально-историческому анализу. Научное знание при этом подходе трактуется как некое “чистое” знание, объективное, незаинтересован- ное, ценностно нейтральное, существующее вне контекста властных отношений в обществе. <...> Сущность научно-теоретического знания усматривается в по- стижении исследуемого объекта самого по себе. В овладении истиной. “Чисто- та” научного знания замутняется при его использовании в промышленной тех- нологии, социальной инженерии. Превращение науки в служанку каких-то вне-
   

рию истинности. Долгое время считалось, что критерии истины и, следовательно, научности вечны и неизменны. Сама же наука, предполагалось, развивается от меньшего объема знаний к большему, т. е. к открытым истинам добавляются все новые и новые. Ранее установленная истина при этом сомнению не под- вергалась — ведь это абсолютно достоверное знание. Такая концепция науки, зародившаяся в Новое время и доминировав- шая до середины XX века, в современном науковедении полу- чила название кумулятивной.

На место философии Нового времени в XIX века приходит несколько другая (хотя и в рамках той же эпистемы — ценно- стей и мировоззрения техногенной цивилизации) науковедче- ская программа — позитивистская. Позитивисты решили от- бросить всякие абстрактные рассуждения, которые не могут быть сведены к опытным данным. С этого времени торжеству- ет эмпиризм, а познание ограничивается изучением исключи- тельно внешних признаков непосредственно наблюдаемых предметов. Именно в это время возникает теория права как са- мостоятельная научная дисциплина, на формировании которой не могла не сказаться интеллектуальная атмосфера эпохи.

Именно в ХIХ веке складываются классические критерии научности, выступающие эталоном научной деятельности. К ним относят логические и эмпирические критерии: «непротиворечи- вость», «полнота» и «независимость», характеризующие знание с позиций его формальной адекватности, стройности, совершен- ства внутренней организации, и «опытная оправдываемость», означающая принципиальную эмпирическую апробируемость систем знания. Под апробируемостью понимается процедура, обеспечивающая возможность установления истинности (ложно- сти) теоретических положений путем соотнесения их с опреде- ленным непосредственно наблюдаемым положением дел. И. Д. Невважай в качестве универсальных критериев научности, которые выработаны в математике и естественных науках и кото-





научных сил гибельно для науки. Такова весьма распространенная позиция, которая ограничивает применение понятий и методов социологии изучением взаимоотношений науки и общества, но считает непозволительным анализ научного знания с социокультурной точки зрения, форм организации знания, способов его функционирования в обществе и культуре». — Огурцов А. П. Научный дискурс: власть и коммуникация (дополнительность двух подходов) // Философия науки: двадцатый век ... Ч. 2. С. 237. Именно такой подход к сущно- сти науки сформировался в Новое время и стал «классическим».

рые могут быть адаптированы в юриспруденции, называет

«предметность, объективность, истинность, обоснованность, ве- рифицируемость, фальсифицируемость»¹²⁶.

На основе этих критериев были сформулированы императивы

«классического» научного этоса, которые, по мнению Р. Мерто- на, включают социальные отношения научного сообщества и со- циума. К ним американский социолог относит «четыре набора институциональных императивов: универсализм, коммунизм, бескорыстность и организованный скептицизм». Универсализм находит непосредственное выражение в каноне, согласно кото- рому претензии на истину, каким бы ни был их источник, долж- ны быть подчинены заранее установленным безличным крите- риям: должны согласовываться с наблюдением и ранее под- твержденным знанием. «Коммунизм», в неспециальном и более широком смысле общего владения благами, — второй неотъем- лемый элемент научного этоса. Фундаментальные открытия науки являются продуктом социального сотрудничества и пред- назначены для сообщества. Они образуют общее наследие, в коем доля индивидуального производителя строго ограничена. Закон или теория, носящие чье-либо имя, не входят в исключи- тельную собственность первооткрывателя и его наследников, равно как нравы не наделяют их особыми правами пользоваться и распоряжаться ими. Наука, как и вообще все профессии, включает в качестве базисного институционального элемента незаинтересованность. Этот императив предписывает исследова- телю руководствоваться только и именно поиском объективной истины без опоры на иные интересы, внешние по отношению к научным задачам. Организованный скептицизм требует от учено- го руководствоваться доказательностью, обоснованностью, раци- ональностью, не воспринимать на веру чужие идеи, не следовать слепо авторитету, предполагает готовность к критическому от- ношению сообщества к его научному результату¹²⁷.

Для позитивизма, следовательно, критериями научности вы- ступают либо эмпирические факты, либо формальная логика(наиболее последовательно представленная Венским кружком, Берлинской и Львовско-Варшавской школами и заложившая ос- новы современной аналитической философии). С этими установ-





¹²⁶ Невважай И. Д. О возможностях адаптации критериев научности в науках о праве // Стандарты научности … С. 127.

¹²⁷ Мертон Р. Исследования по социологии науки // Мертон Р. Социальная теория и социальная структура. М., 2006. С. 770—781.

ками соотносятся корреспондентская и когерентная теории исти- ны, основанные на соответствии чувственно данному, в первом случае, и другим теоретическим утверждениям, во втором¹²⁸.

Эти положения должны были бы стать основой построения юриспруденции как строгой науки. Однако позитивистская про- грамма так и не стала методологической основой юриспруден- ции. Уже в начале XX века надежды позитивизма были поставле- ны под сомнение. Кризис классической физики привел к убежде- нию, что опыт (и эксперимент) должен учитывать его условия (в том числе пространственно-временные), принимать во внима- ние методику его проведения, например используемые приборы и самого наблюдателя. В этом суть сформулированного Н. Бором принципа дополнительности: объективная реальность зависит от способа ее описания, поэтому квант — это и волна, и частица (а может быть, заметим от себя, и еще что-то третье, пятое, деся- тое). Результаты опыта (становящиеся тем самым научными фак- тами) принципиально зависят от их интерпретации. Поэтому ока- залось, что одна и та же теория может быть подтверждена прин- ципиально разными (несоизмеримыми) фактами, а один и тот же факт может входить в состав различных (несоизмеримых) теорий. Более того, факт — это не просто единичный предмет (элемент) объективного мира, но единичное суждение о предмете (элемен- те) или, как пишет Э. Агации, «точка зрения на … некоторый конкретный объект»¹²⁹. А такая точка зрения всегда контексту- альна, зависит не только от теоретических взглядов субъекта, но и от его мировоззрения, идиосинкразии (Р. Рорти). Таким обра- зом, любой научный факт является «теоретически и мировоз- зренчески нагруженным» и зависит от множества социокультур- ных факторов¹³⁰. Поэтому один и тот же результат эмпирического





¹²⁸ См. подробнее: Куслий П. С. Понятие истины в аналитической филосо- фии // Понятие истины в социогуманитарном познании / отв. ред. А. Л. Никифо- ров. М., 2008. С. 64—72. О применимости когерентного, прагматического и семантического подходов к концепции истины в юриспруденции см.: Невва- жай И. Д. Указ. соч. С. 128—129.

¹²⁹ Агацци Э. Указ. соч. С. 130. В другом месте он пишет: «…объекты… вся- кой науки… должны пониматься как сеть отношений, из которых основные устанавливаются между атрибутами, определяемыми операционально с исполь- зованием инструментов и часто уже выраженными в форме абстрактных коли- честв, а остальные получаются путем более или менее сложной математической обработки этих исходных данных». — Там же. С. 159.

¹³⁰ О том, что «один и тот же криминологический факт интерпретируется в различных контекстах и имеет неодинаковый смысл», говорил в начале 1980-х

изучения правосознания или факт принятия нового нормативно- правового акта может быть интерпретирован совершенно по- разному, например с точки зрения разных типов правопонимания. С другой стороны, как справедливо замечает А. Л. Никифоров,

человек не «открывает» заранее «заготовленные природой факты, а активно воздействует на природу, налагая на нее отпечаток сво- ей личности и деятельности… Факты возникают как итог дея- тельности человека, как результат его активного творческого воз- действия на мир»¹³¹. Следовательно, факты (практика как еди- ничный и потому всегда ограниченный опыт) никогда не под- тверждают теорию целиком и полностью и не могут служить единственным неопровержимым критерием ее истинности¹³².

«Надо сказать, — пишет Ю. Е. Пермяков, — вопрос о соб- ственных эмпирических основаниях юридическую науку на про- тяжении ее истории практически никогда не волновал. Было оче- видно, что юридическая практика и законотворческая деятель- ность нуждаются в научных рекомендациях и представляют со- бою обширное поле для научных наблюдений и критического анализа. <...> Дело лишь в том, что ни один факт, заимствован- ный у юридической практики, не был способен опровергнуть научный тезис, поскольку для любого события юридическая тео- рия могла легко подобрать такое определение и выбрать такую интерпретацию, которые оставляли бы в неприкосновенности любой научный и идеологический постулат»¹³³. Проблематич- ность эмпирической проверяемости юридической теории, тем не менее, не отрицает необходимости таковой и превращения юрис-




годов Л. И. Спиридонов. — Спиридонов Л. И. Криминологический факт и его оценка // Криминология и уголовная политика : cб. материалов советско- скандинавского симпозиума (1983 г). М., 1985. С. 19—22. (Другое издание этой же работы см.: Спиридонов Л. И. Избранные произведения : Философия и теория пра- ва. Социология уголовного права. Криминология. СПб., 2002. С. 361—364.)

¹³¹ Никифоров А. Л. Философия науки: история и методология. М., 1998.

С. 166—167.

¹³² Социологами науки было подсчитано, что ученые проверяют свои гипоте- зы в среднем 2,5 опыта, считая, что их достаточно для обоснования вывода. — См.: Mahoney M. J. Scientics as subjects : The psychological imperative. Cambridge, 1976. Не случайно К. Поппер отказался от критерия верификации как критерия научности теории в пользу ее фальсификации, утверждая, что любая теория неиз- бежно будет опровергнута новой теорией. Неопровержимыми же являются мета- физические концепции. — Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983.

¹³³ Пермяков Ю. Е. Юриспруденция ... С. 133.

пруденции в «науку о духе», или «идеальных сущностях»¹³⁴. На этом, например, настаивает Б. Лайтер, утверждая: «С моей точки зрения, философы права ведут ошибочный спор о методо- логии юриспруденции: в действительности правовая философия с очевидностью является описательной точно так же, как важная описательная составляющая присуща большинству других направлений практической философии. Главная проблема, свя- занная с юриспруденцией, заключается не в том, что она является описательной — конечно, она описательна (или стремится быть таковой), — но, скорее, в том, что она базируется на двух цен- тральных приемах обоснования — анализе понятий и обращени- ях к интуиции, которые являются несостоятельными с эпистемо- логической точки зрения»¹³⁵.

Изложенную проблему практической проверяемости научной теории можно продемонстрировать на примере применения юри- дической теории. Во-первых, юридическая теория не воздейству- ет прямо и непосредственно на социальную реальность: ее дей- ствие всегда опосредовано принятием политического решения (например, о реализации закрепленного в Конституции Россий- ской Федерации принципа разделения властей), ее адаптацией отраслевой юридической наукой (в случае с концепцией разделе- ния властей — теорией конституционного права), а также право- сознанием чиновников и населения. Только преломляясь (и, ко- нечно, искажаясь) сквозь эти «фильтры», соответствующая юри- дическая теория воплощается в правопорядке. Однако эффект от ее воздействия на правопорядок практически (и теоретически) не поддается расчету, если не «заключать в скобки» многие суще- ственные факторы. Например, конечным результатом кримино- логической теории должно стать снижение преступности. Однако на снижение преступности влияет не только и не столько приня- тие, например, нового УК или специальные предупредительные





¹³⁴ Невозможно согласиться с категоричностью следующего пассажа Ю. Е. Пермякова: «Если эмпирическим опытом считать лишь чувственный опыт, который порождается взаимодействием внешних тел, юридическая наука и даже право не сохраняют никаких шансов на свою причастность эмпириче- ской реальности, которая в таком случае целиком уплывает в умопостигаемую область, становясь неким трансцендентальным понятием». — Пермяков Ю. Е. Юриспруденция ... С. 133.

¹³⁵ Лайтер Б. За пределами спора Харта и Дворкина: проблема методологии в юриспруденции // Российский ежегодник теории права. № 2. 2009. СПб., 2011. С. 143—144.

меры (допустим, регистрация или дактилоскопирование всех приезжих), но и деятельность полиции, судебной системы, эко- номическая ситуация в стране, рост (или падение) демографиче- ских показателей и т. д. Любой социальный фактор в той или иной степени влияет на состояние преступности, и не только со- циальный: известно, что солнечная активность оказывает значи- тельное воздействие на лиц с неустойчивой психикой. Таким об- разом, даже отказавшись от корреспондентской теории истины (как это сделал, например, Р. Рорти) в пользу ее инструменталь- ной или прагматистской версии, обосновать научность теории на основе ее только практической проверяемости невозможно.

Сторонников логического позитивизма также ожидал неожидан- ный «сюрприз»: теоремы неполноты К. Геделя в начале 30-х годов XX века доказали нереализуемость их программы. Оказалось, что даже формальную арифметику невозможно обосновать ее собствен- ными средствами. Для этого требуется метаязык (метасистема), с позиций которого возможна эта процедура. Но для обоснования метаязыка требуется мета-метаязык... Все это — регрессия в «дур- ную бесконечность», с чем, кстати, столкнулись и Г. Кельзен (при обосновании Grundnorm). На ограниченность логики примени- тельно к социальной деятельности (в том числе юридической) об- ращали внимание Г. фон Вригт, К. Гемпель, У. Дрей и др. Благода- ря идеям этих философов в науку прочно вошло разграничение естественнонаучного объяснения и объяснения интенционального, характерного для общественных наук¹³⁶. Нельзя не обратить вни- мание также и на тот факт, что норма права — центральный эле- мент правовой реальности и юридической науки — не может быть объяснена с помощью формальной логики¹³⁷. С другой стороны, истинность логического вывода отнюдь не свидетельствует об ис- тинности посылок, из которых этот вывод сделан. Поэтому логика, как минимум, является ограниченным критерием научности. На то что логика занимает весьма ограниченное место в юриспруденции, указывали в 30-е годы ХХ века «реалисты» США (К. Ллевеллин,





¹³⁶ Никифоров А. Л. Указ. соч. С. 182—189.

¹³⁷ Невозможность логически вывести модальные суждения (возможно, должно, запрещено) из дескриптивных (описательных) суждений именуется «парадоксом Юма». В ХХ веке эта проблема связана с именем А. Росса. — См.: Ross A. Impera- tives and Logic // Theory. 1941. Vol. 7. Это, впрочем, не исключает возможности научного обоснования нормы права, на чем настаивает Ю. Е. Пермяков. — Пермя- ков Ю. Е. Юриспруденция ... С. 152—153.

О. Холмс, Д. Фрэнк)¹³⁸. Сегодня эту позицию достаточно обстоя- тельно аргументируют представители постмодернистской юрис- пруденции США Р. Познер и П. Шлаг¹³⁹.

Все это привело к тому, что в 60-е годы XX века возникла но- вая модель науки — постпозитивистская, некумулятивная и, со- ответственно, изменились критерии научности¹⁴⁰. Т. Кун, С. Тул-





¹³⁸ Т. Бендит отмечает, что для О. Холмса бытие права — это не догмы, логиче- ские построения и теории, а практика, опыт, на который гораздо большее влияние оказывают господствующая в обществе мораль и институты публичной власти. — Benditt Th. M. Law as rule and principal : Problems of legal philosophy. Stanford, 1978.

¹³⁹ См.: Posner R. A. The Problems of Jurisprudence. Chicago, 1990 ; Idem. How

Judges Think Cambridge, 2008 ; Schlag P. Missing Pieces : A Cognitive Approach to Law

// Texas Law Review. 1989. № 67. P. 1195 — 1250.

¹⁴⁰ Некоторые авторы используют другие термины, например А. П. Огурцов пишет об идеалах научности или «идеалах познавательной деятельности» как о

«когнитивных, так и социальных, характеристиках познания, которые позволя- ют рассмотреть и способы организации познавательной деятельности, нормы и регулятивы исследования и изложения, и механизмы социально- психологической сплоченности группы, и социальные формы коммуникаций между учеными, и способ интеграции научно-исследовательской деятельности и ее результатов в культуре — в системе образования и подготовки научных кад- ров, в формировании интеллектуальных традиций, оказывающих обратное воз- действие на ход научной работы, на выбор проблематики и средств исследова- ния. <…> С помощью идеалов научности регулятивы и результаты научно- исследовательской деятельности обретают культурно значимый смысл, а сама познавательная деятельность интегрируется в культурно-смысловое единство».

— Огурцов А. П. От исследовательских программ — к образцам культуры // Философия науки: двадцатый век ... Ч. 2. С. 38. В. Г. Графский предпочитает говорить о «стандартах» научности, которые, по его мнению, «можно предста- вить в двух измерениях: как концепт знания о научном творчестве в его фикси- рованном результате и как своего рода канон знания. В первом случае — это некая сумма индивидуальных или групповых результатов эвристических усилий субъектов познания. Например, безымянный или персонифицированный ре- зультат усилий по созданию правового учения (теории, концепции), в появле- нии которого различимы типические (стандартизированные) стадии и результа- ты, например стадия возникновения учения, стадия его оформления и утвер- ждения, а также его судьба при жизни создателя и в последующее время. Канон знания с творческой стороны — это способ возникновения и распространения особым образом упорядоченного знания, его общепризнанная теоретическая и практическая ценность, константы его целостного или фрагментарного воспро- изведения, цитирования и т. д.». — Графский В. Г. Точку ставить рано: вместо заключения // Стардарты научности … С. 154—155. Представляется, что термино- логически идеалы, стандарты и критерии научности можно рассматривать как сино- нимы. В этой связи справедливо замечание И. Д. Невважая, что «критерии научно- сти есть признаки, которыми мы оцениваем знание и деятельность. Стандарт науч- ности — это образец, на который ориентируются науки. Стандарт определяется наличием соответствующих признаков». — Невважай И. Д. Указ. соч. С. 126.

мин, П. Фейерабенд и другие сторонники этого подхода подверг- ли сомнению прежде всего поступательность развития науки, ко- гда к «старым истинам» добавляются новые, открытые недавно. Для них же научное открытие — это всегда отрицание старого, его опровержение. Поэтому история идей с точки зрения постпо- зитивизма — это история заблуждений, так как главное отличие науки от философии, идеологии или религиозной веры состоит в возможности фальсификации (опровержения) любого научного открытия новым. Философские или религиозные постулаты не доказуемы, но и не опровержимы в принципе. Все это привело к тому, что в современном науковедении стали утверждаться кон- венциональный и коммуникативный критерии научности.