очень полезный материал для урока литературы. Отцы и дети. Посвящается памяти Виссариона Григорьевича Белинского
 Скачать 0.49 Mb.
|
|
– На каком же, Аркадий Николаич? – Это трудно сказать теперь, но он будет знаменит Он будет знаменит – повторил старики погрузился в думу Арина Власьевна приказали просить чай кушать, – проговорила Анфисушка, проходя мимо с огромным блюдом спелой малины. Василий Иванович встрепенулся А холодные сливки к малине будут Будут-с. – Да холодные, смотри Не церемоньтесь, Аркадий Николаич, берите больше. Что ж это Евгений не идет Я здесь, – раздался голос Базарова из Аркадиевой комнаты. Василий Иванович быстро обернулся Агаты захотел посетить своего приятеля ноты опоздали мы имели уже с ним продолжительную беседу. Теперь надо идти чай пить мать зовет. Кстати, мне нужно с тобой поговорить О чем Здесь есть мужичок, он страдает иктером… – То есть желтухой Да, хроническими очень упорным иктером. Я прописывал ему золототысячник и зверобой, морковь заставлял есть, давал соду но это все паллиативные средства надо что-нибудь порешительней. Ты хоть и смеешься над медициной, а я уверен, можешь подать мне дельный совет. Но об этом речь впереди. А теперь пойдем чай пить. Василий Иванович живо вскочил с скамейки и запел из «Роберта»: Закон, закон, закон себе поставимНа рана рана радости пожить Замечательная живучесть – проговорил, отходя от окна, Базаров. Настал полдень. Солнце жгло из-за тонкой завесы сплошных беловатых облаков. Все молчало, одни петухи задорно перекликались на деревне, возбуждая в каждом, кто их слышал, странное ощущение дремоты и скуки; да где-то высоко в верхушке деревьев звенел плаксивым призывом немолчный писк молодого ястребка. Аркадий и Базаров лежали в тени небольшого стога сена, подостлавши под себя охапки две шумливо-сухой, но еще зеленой и душистой травы Та осина, – заговорил Базаров, – напоминает мне мое детство она растет на краю ямы, оставшейся от кирпичного сарая, и я в то время был уверен, что эта яма и осина обладали особенным талисманом я никогда не скучал возле них. Яне понимал тогда, что я не скучал оттого, что был ребенком. Ну, теперь я взрослый, талисман не действует Сколько ты времени провел здесь всего – спросил Аркадий Года два сряду потом мы наезжали. Мы вели бродячую жизнь больше все по городам шлялись – Адом этот давно стоит Давно. Его еще дед построил, отец моей матери Кто он был, твой дед Черт его знает. Секунд-майор какой-то. При Суворове служили все рассказывало переходе через Альпы. Врал, должно быть То-то у вас в гостиной портрет Суворова висит. А я люблю такие домики, как ваш, старенькие да тепленькие; и запах в них какой-то особенный Лампадным маслом отзывает да донником, – произнес, зевая, Базаров. – А что мух в этих милых домиках… Фа! – Скажи, – начал Аркадий после небольшого молчания, – тебя в детстве не притесняли Ты видишь, какие у меня родители. Народ нестрогий Ты их любишь, Евгений Люблю, Аркадий Они тебя так любят! Базаров помолчал Знаешь литы, о чем я думаю – промолвил он наконец, закидывая руки за голову Не знаю. О чем Я думаю хорошо моим родителям жить на свете Отец в шестьдесят лет хлопочет, толкует о «паллиативных» средствах, лечит людей, великодушничает с крестьянами – кутит, одним словом и матери моей хорошо день ее до того напичкан всякими занятиями, ахами да охами, что ей и опомниться некогда а я А ты А я думаю я вот лежу здесь под стогом Узенькое местечко, которое я занимаю, до того крохотно в сравнении с остальным пространством, где меня нет и где дела до меня нет и часть времени, которую мне удастся прожить, так ничтожна перед вечностию, где меня не было и не будет А в этом атоме, в этой математической точке кровь обращается, мозг работает, чего-то хочет тоже Что за безобразие Что за пустяки Позволь тебе заметить то, что ты говоришь, применяется вообще ко всем людям Ты прав, – подхватил Базаров. – Я хотел сказать, что они вот, мои родители то есть, заняты и не беспокоятся о собственном ничтожестве, оно им не смердит а я я чувствую только скуку да злость Злость почему же злость Почему Как почему Да разве ты забыл Я помню все, но все-таки я не признаю за тобою права злиться. Ты несчастлив, я согласен, но – Э даты, я вижу, Аркадий Николаевич, понимаешь любовь, как все новейшие молодые люди цып, цып, цып, курочка, а как только курочка начинает приближаться, давай бог ноги Яне таков. Но довольно об этом. Чему помочь нельзя, о томи говорить стыдно. – Он повернулся набок Эге вон молодец муравей тащит полумертвую муху. Тащи ее, брат, тащи Не смотри на то, что она упирается, пользуйся тем, что ты, в качестве животного, имеешь право не признавать чувства сострадания, не то что наш брат, самоломанный! – Не ты бы говорил, Евгений Когда ты себя ломал? Базаров приподнял голову Я только этими горжусь. Сам себя не сломал, таки бабенка меня не сломает. Аминь Кончено Слова об этом больше от меня не услышишь. Оба приятеля полежали некоторое время в молчании Да, – начал Базаров, – странное существо человек. Как посмотришь этак сбоку да издали на глухую жизнь, какую ведут здесь отцы, кажется чего лучше Ешь, пей и знай, что поступаешь самым правильным, самым разумным манером. Ан нет тоска одолеет. Хочется с людьми возиться, хоть ругать их, да возиться сними Надо бы так устроить жизнь, чтобы каждое мгновение в ней было значительно, – произнес задумчиво Аркадий. – Кто говорит Значительное хоть и ложно бывает, да сладко, но и с незначительным помириться можно а вот дрязги, дрязги это беда Дрязги не существуют для человека, если он только не захочет их признать Гм это ты сказал противоположное общее место Что Что ты называешь этим именем А вот что сказать, например, что просвещение полезно, это общее место а сказать, что просвещение вредно, это противоположное общее место. Оно как будто щеголеватее, а в сущности одно и тоже Да правда-то где, на какой стороне Где Я тебе отвечу, как эхо где Ты в меланхолическом настроении сегодня, Евгений В самом деле Солнце меня, должно быть, распарило, да и малины нельзя так много есть В таком случае не худо вздремнуть, – заметил Аркадий Пожалуй только тыне смотри на меня всякого человека лицо глупо, когда он спит А тебе не все равно, что о тебе думают Не знаю, что тебе сказать. Настоящий человек об этом не должен заботиться настоящий человек тот, о котором думать нечего, а которого надобно слушаться или ненавидеть Странно я никого не ненавижу, – промолвил, подумавши, Аркадий – А я так многих. Ты нежная душа, размазня, где тебе ненавидеть. Ты робеешь, мало на себя надеешься А ты, – перебил Аркадий, – на себя надеешься Ты высокого мнения о самом себе? Базаров помолчал Когда я встречу человека, который не спасовал бы передо мною, – проговорил он с расстановкой, – тогда я изменю свое мнение о самом себе. Ненавидеть Да вот, например, ты сегодня сказал, проходя мимо избы нашего старосты Филиппа, – она такая славная, белая, – вот, сказал ты, Россия тогда достигнет совершенства, когда у последнего мужика будет такое же помещение, и всякий из нас должен этому способствовать А я и возненавидел этого последнего мужика, Филиппа или Сидора, для которого я должен из кожи лезть и который мне даже спасибо не скажет да и на что мне его спасибо Ну, будет он жить в белой избе, а из меня лопух расти будет ну, а дальше Полно, Евгений послушать тебя сегодня, поневоле согласишься с теми, которые упрекают нас в отсутствии принципов Ты говоришь, как твой дядя. Принципов вообще нет – ты об этом не догадался до сих пора есть ощущения. Все от них зависит Как так Да также. Например, я я придерживаюсь отрицательного направления – в силу ощущения. Мне приятно отрицать, мой мозг так устроен – и баста Отчего мне нравится химия Отчего ты любишь яблоки – тоже в силу ощущения. Это все едино. Глубже этого люди никогда не проникнут. Не всякий тебе это скажет, да и я в другой раз тебе этого не скажу Что ж и честность – ощущение Еще бы Евгений – начал печальным голосом Аркадий А что не по вкусу – перебил его Базаров. – Нет, брат Решился все косить – валяй и себя по ногам. Однако мы довольно философствовали. Природа навевает молчание сна, – сказал Пушкин Никогда он ничего подобного не сказал, – промолвил Аркадий Ну, не сказал, так мог и должен был сказать в качестве поэта. Кстати, он, должно быть, в военной службе служил Пушкин никогда не был военным Помилуй, у него на каждой странице на бой, на бой зачесть России Что ты это за небылицы выдумываешь Ведь это клевета, наконец Клевета Эка важность Вот вздумал каким словом испугать Какую клевету ни взведи на человека, он, в сущности, заслуживает в двадцать раз хуже того Давай лучше спать – с досадой проговорил Аркадий – С величайшим удовольствием, – ответил Базаров. Но ни тому, ни другому не спалось. Какое-то почти враждебное чувство охватывало сердца обоих молодых людей. Минут пять спустя они открыли глаза и переглянулись молча Посмотри, – сказал вдруг Аркадий, – сухой кленовый лист оторвался и падает на землю его движения совершенно сходны с полетом бабочки. Не странно ли Самое печальное и мертвое – сходно с самым веселыми живым О друг мой, Аркадий Николаич! – воскликнул Базаров, – об одном прошу тебя не говори красиво Я говорю, как умею Да и наконец, это деспотизм. Мне не шла мысль в голову отчего ее не высказать Так но почему же и мне не высказать своей мысли Я нахожу, что говорить красиво – неприлично Что же прилично Ругаться Э-э! даты, я вижу, точно, намерен пойти по стопам дядюшки. Как бы этот идиот порадовался, если б услышал тебя Как ты назвал Павла Петровича Я его назвал, как следует, – идиотом Это, однако, нестерпимо – воскликнул Аркадий Ага родственное чувство заговорило, – спокойно промолвил Базаров. – Я заметил оно очень упорно держится в людях. От всего готов отказаться человек, со всяким предрассудком расстанется но сознаться, что, например, брат, который чужие платки крадет, вор, – это свыше его сил. Да ив самом деле мой брат, мой – и не гений возможно ли это Во мне простое чувство справедливости заговорило, а вовсе не родственное, – возразил запальчиво Аркадий. Но так как ты этого чувства не понимаешь, у тебя нет этого ощущения, то ты и не можешь судить о нем Другими словами Аркадий Кирсанов слишком возвышен для моего понимания, – преклоняюсь и умолкаю Полно, пожалуйста, Евгений мы, наконец, поссоримся Ах, Аркадий сделай одолжение, поссоримся раз хорошенько – до положения риз, до истребления Но ведь этак, пожалуй, мы кончим тем Что подеремся – подхватил Базаров. – Что ж Здесь, на сене, в такой идиллической обстановке, вдали отсвета и людских взоров – ничего. Ноты со мной не сладишь. Я тебя сейчас схвачу за горло… Базаров растопырил свои длинные и жесткие пальцы Аркадий повернулся и приготовился, как бы шутя, сопротивляться… Но лицо его друга показалось ему таким зловещим, такая нешуточная угроза почудилась ему в кривой усмешке его губ, в загоревшихся глазах, что он почувствовал невольную робость А вот вы куда забрались – раздался в это мгновение голос Василия Ивановича, и старый штаб-лекарь предстал перед молодыми людьми, облеченный в домоделанный полотняный пиджаки с соломенною, тоже домоделанною, шляпой на голове. – Я вас искал, искал Новы отличное выбрали место и прекрасному предаетесь занятию. Лежа на земле, глядеть в небо Знаете ли – в этом есть какое-то особенное значение – Я гляжу в небо только тогда, когда хочу чихнуть, – проворчал Базаров и, обратившись к Аркадию, прибавил вполголоса – Жаль, что помешал Ну, полно, – шепнул Аркадий и пожал украдкой своему другу руку. – Но никакая дружба долго не выдержит таких столкновений Смотрю я на вас, мои юные собеседники, – говорил между тем Василий Иванович, покачивая головой и опираясь скрещенными руками на какую-то хитро перекрученную палку собственного изделия, с фигурой турка вместо набалдашника, – смотрю и не могу не любоваться. Сколько в вас силы, молодости, самой цветущей, способностей, талантов Просто Кастор и Поллукс Вон куда – в мифологию метнул – промолвил Базаров. – Сейчас видно, что в свое время сильный был латинист Ведь ты, помнится, серебряной медали за сочинение удостоился, а Диоскуры, Диоскуры! – повторил Василий Иванович Однако полно, отец, не нежничай В кои-то веки разик можно, – пробормотал старик. – Впрочем, я вас, господа, отыскал нес тем, чтобы говорить вам комплименты нос тем, чтобы, во-первых, доложить вам, что мы скоро обедать будем а во-вторых, мне хотелось предварить тебя, Евгений Ты умный человек, ты знаешь людей, и женщин знаешь, и, следовательно, извинишь Твоя матушка молебен отслужить хотела по случаю твоего приезда. Тыне воображай, что я зову тебя присутствовать на этом молебне: уж он кончен но отец Алексей Поп Ну да, священник он у нас кушать будет Я этого не ожидали даже не советовал но как-то так вышло… он меня не понял Ну, и Арина Власьевна… Притом же он у нас очень хороший и рассудительный человек Ведь он моей порции за обедом не съест – спросил Базаров. Василий Иванович засмеялся Помилуй, что ты А больше я ничего не требую. Я со всяким человеком готов за стол сесть. Василий Иванович поправил свою шляпу Я был наперед уверен, – промолвил он, – что ты выше всяких предрассудков. На что вот я – старик, шестьдесят второй год живу, аи я их не имею. (Василий Иванович несмел сознаться, что он сам пожелал молебна Набожен он был не менее своей жены) А отцу Алексею очень хотелось с тобой познакомиться. Он тебе понравится, ты увидишь Они в карточки не прочь поиграть и даже но это между нами трубочку курит Что же Мы после обеда засядем в ералаш, и я его обыграю Хе-хе-хе, посмотрим Бабушка надвое сказала А что Разве стариной тряхнешь – промолвил с особенным ударением Базаров. Бронзовые щеки Василия Ивановича смутно покраснели – Как тебе не стыдно, Евгений Что было, то прошло. Ну да, я готов вот передними признаться, имел я эту страсть в молодости – точно да и поплатился же я за нее Однако, как жарко. Позвольте подсесть к вам. Ведь я не мешаю Нисколько, – ответил Аркадий. Василий Иванович кряхтя опустился на сено Напоминает мне ваше теперешнее ложе, государи мои, – начал он, – мою военную, бивуачную жизнь, перевязочные пункты, тоже где-нибудь этак возле стога, и то еще слава богу. – Он вздохнул. – Много, много испытал я на своем веку. Вот, например, если позволите, я вам расскажу любопытный эпизод чумы в Бессарабии. – За который ты получил Владимира – подхватил Базаров. – Знаем, знаем Кстати, отчего ты его не носишь Ведь я тебе говорил, что я не имею предрассудков, – пробормотал Василий Иванович (он только накануне велел спороть красную ленточку с сюртука) и принялся рассказывать эпизод чумы. – А ведь он заснул, шепнул он вдруг Аркадию, указывая на Базарова и добродушно подмигнув. – Евгений вставай – прибавил он громко – Пойдем обедать… Отец Алексей, мужчина видный и полный, с густыми, тщательно расчесанными волосами, с вышитым поясом на лиловой шелковой рясе, оказался человеком очень ловкими находчивым. Он первый поспешил пожать руку Аркадию и Базарову, как бы понимая заранее, что они не нуждаются в его благословении, и вообще держал себя непринужденно. И себя он не выдали других не задел кстати посмеялся над семинарскою латынью и заступился за своего архиерея две рюмки вина выпила от третьей отказался принял от Аркадия сигару, но курить ее не стал, говоря, что повезет ее домой. Не совсем приятно было в нем только то, что он то и дело медленно и осторожно заносил руку, чтобы ловить муху себя на лицеи при этом иногда давил их. Он сел за зеленый стол с умеренным изъявлением удовольствия и кончил тем, что обыграл Базарова на два рубля пятьдесят копеек ассигнациями в доме Арины Власьевны и понятия не имели о счете на серебро Она по-прежнему сидела возле сына (в карты она не играла, по-прежнему подпирая щеку кулачком, и вставала только затем, чтобы велеть подать какое-нибудь новое яство. Она боялась ласкать Базарова, ион не ободрял ее, не вызывал ее на ласки притом же и Василий Иванович присоветовал ей не очень его беспокоить. Молодые люди до этого не охотники, – твердил он ей (нечего говорить, каков был в тот день обед Тимофеич собственною персоной скакал на утренней заре за какою-то особенною черкасскою говядиной староста ездил в другую сторону за налимами, ершами и раками за одни грибы бабы получили сорок две копейки медью но глаза Арины Власьевны, неотступно обращенные на Базарова, выражали не одну преданность и нежность в них виднелась и грусть, смешанная с любопытством и страхом, виднелся какой-то смиренный укор. Впрочем, Базарову было не до того, чтобы разбирать, что именно выражали глаза его матери он редко обращался к ней, и то с коротеньким вопросом. Раз он попросил у ней руку на счастье она тихонько положила свою мягкую ручку на его жесткую и широкую ладонь Что, – спросила она, погодя немного, – не помогло Еще хуже пошло, – отвечал он с небрежною усмешкой Очинно они уже рискуют, – как бы с сожалением произнес отец Алексей и погладил свою красивую бороду Наполеоновское правило, батюшка, наполеоновское, – подхватил Василий Ивановичи пошел с туза Оно же и довело его до острова Святыя Елены, – промолвил отец Алексей и покрыл его туза козырем – Не желаешь ли смородинной воды, Енюшечка? – спросила Арина Власьевна. Базаров только плечами пожал Нет – говорил он наследующий день Аркадию, – уеду отсюда завтра. Скучно работать хочется, а здесь нельзя. Отправлюсь опять к вам в деревню я же там все свои препараты оставил. У вас, по крайней мере, запереться можно. А то здесь отец мне твердит Мой кабинет к твоим услугам – никто тебе мешать не будет асам от меня ни на шаг. Да и совестно как-то от него запираться. Ну и мать тоже. Я слышу, как она вздыхает за стеной, а выйдешь к ней – и сказать ей нечего Очень она огорчится, – промолвил Аркадий, – да ион тоже Як ним еще вернусь Когда Да вот как в Петербург поеду Мне твою мать особенно жалко Что так Ягодами, что ли, она тебе угодила? Аркадий опустил глаза Ты матери своей не знаешь, Евгений. Она не только отличная женщина, она очень умна, право. Сегодня утром она со мной с полчаса беседовала, итак дельно, интересно Верно, обо мне все распространялась Не о тебе одном была речь Может быть тебе со стороны видней. Коли может женщина получасовую беседу поддержать, это уж знак хороший. А я все-таки уеду Тебе нелегко будет сообщить им это известие. Они все рассуждают о том, что мы через две недели делать будем Нелегко. Черт меня дернул сегодня подразнить отца он на днях велел высечь одного своего оброчного мужика – и очень хорошо сделал да, да, не гляди на меня с таким ужасом – очень хорошо сделал, потому что вор и пьяница он страшнейший только отец никак не ожидал, что я об этом, как говорится, известен стал. Он очень сконфузился, а теперь мне придется вдобавок его огорчить Ничего До свадьбы заживет. Базаров сказал Ничего – но целый день прошел, прежде чем он решился уведомить Василия Ивановича о своем намерении. Наконец, уже прощаясь с ним в кабинете, он проговорил с натянутым зевком Да чуть было не забыл тебе сказать Велика завтра наших лошадей к Федоту выслать на подставу. Василий Иванович изумился Разве господин Кирсанов от нас уезжает Да и я с ним уезжаю Василий Иванович перевернулся на месте Ты уезжаешь Да мне нужно. Распорядись, пожалуйста, насчет лошадей Хорошо – залепетал старик, – на подставу хорошо только только Как же это Мне нужно съездить к нему на короткое время. Я потом опять сюда вернусь Да На короткое время Хорошо. – Василий Иванович вынул платок и, сморкаясь, наклонился чуть не до земли. – Что ж это все будет. Я было думал, что ты у нас подольше. Три дня Это, это, после трех лет, маловато; маловато, Евгений Да я ж тебе говорю, что я скоро вернусь. Мне необходимо Необходимо Что ж Прежде всего надо долг исполнять Так выслать лошадей Хорошо. Мы, конечно, с Ариной этого не ожидали. Она вот цветов выпросила у соседки, хотела комнату тебе убрать. (Василий Иванович уже не упомянуло том, что каждое утро, чуть свет, стоя о босу ногу в туфлях, он совещался с Тимофеичем и, доставая дрожащими пальцами одну изорванную ассигнацию за другою, поручал ему разные закупки, особенно налегая на съестные припасы и на красное вино, которое, сколько можно было заметить, очень понравилось молодым людям) Главное – свобода это мое правило не надо стеснять не… Он вдруг умолк и направился к двери Мы скоро увидимся, отец, право. Но Василий Иванович, не оборачиваясь, только рукой махнули вышел. Возвратясь в спальню, он застал свою жену в постели и начал молиться шепотом, чтобы ее не разбудить. Однако она проснулась Это ты, Василий Иваныч? – спросила она Я, матушка Ты от Енюши? Знаешь ли, я боюсь покойно ли ему спать на диване Я Анфисушке велела положить ему твой походный матрасики новые подушки я бы наш пуховик ему дала, да он, помнится, не любит мягко спать Ничего, матушка, не беспокойся. Ему хорошо. Господи, помилуй нас грешных, – продолжал он вполголоса свою молитву. Василий Иванович пожалел свою старушку он не захотел сказать ей на ночь, какое горе ее ожидало. Базаров с Аркадием уехали на другой день. Сутра уже все приуныло в доме у Анфисушки посуда из рук валилась даже Федька недоумевали кончил тем, что снял сапоги. Василий Иванович суетился больше чем когда-либо: он видимо храбрился, громко говорили стучал ногами, но лицо его осунулось, и взгляды постоянно скользили мимо сына. Арина Власьевна тихо плакала она совсем бы растерялась и не совладела бы с собой, если бы муж рано утром целые два часа ее не уговаривал. Когда же Базаров, после неоднократных обещаний вернуться никак не позже месяца, вырвался наконец из удерживавших его объятий и сел в тарантас когда лошади тронулись, и колокольчик зазвенели колеса завертелись, – и вот уже глядеть вслед было незачем, и пыль улеглась, и Тимофеич, весь сгорбленный и шатаясь на ходу, поплелся назад в свою каморку когда старички остались одни в своем, тоже как будто внезапно съежившемся и подряхлевшем доме, – Василий Иванович, еще за несколько мгновений молодцевато махавший платком на крыльце, опустился на стул и уронил голову на грудь. Бросил, бросил нас, – залепетал он, – бросил скучно ему стало снами. Один, как перст теперь, один – повторил он несколько рази каждый раз выносил вперед свою руку с отделенным указательным пальцем. Тогда Арина Власьевна приблизилась к нему и, прислонив свою седую голову к его седой голове, сказала Что делать, Вася Сын – отрезанный ломоть. Он, что сокол захотел – прилетел, захотел улетела мыс тобой, как опенки на дупле, сидим рядком и ни с места. Только я останусь для тебя навек неизменно, как и ты для меня». Василий Иванович принял от лица руки и обнял свою жену, свою подругу, так крепко, как ив молодости ее не обнимал она утешила его в его печали. XXII Молча, лишь изредка меняясь незначительными словами, доехали наши приятели до Федота. Базаров был не совсем собою доволен. Аркадий был недоволен им. К тому же он чувствовал на сердце ту беспричинную грусть, которая знакома только одним очень молодым людям. Кучер перепряг лошадей и, взобравшись на козлы, |