Привет, Егорчик. Рада видеть тебя. А ты
 Скачать 379 Kb.
|
|
— А вы? — Поблагодарила за утешение и пошла в куб выполнять задание. — То есть сказала спасибо?! — выдал изумленно Мэл, а потом на его лице проявилась широкая улыбка. Я бы сказала, он ухмыльнулся во весь рот. Мне удалось его удивить, — взглянула раздраженно на Мэла. Ревнивица не опустилась до банального клочковыдирательства волос, а повела себя с королевским достоинством, не купившись на подстрекательства соперницы. — А затем? — следователь проигнорировал эмоциональный восклик Мэла. — Приступила к работе и обернулась к двери, когда закрылась щеколда. Штице заперлась изнутри и начала создавать заклинания. Вот и все. Позже Ромашевичевский предположил, что она надышалась или выпила что-то. Он оказался прав? — Нет, — ответил мужчина. — В её крови не обнаружены следы подозрительных или запрещенных препаратов, разве что повышенное содержание адреналина, характерное для стрессовых ситуаций. Штице — абсолютно вменяемая особа. Утверждает, что не собиралась причинять вред, а на самом деле вы внушили ей. Управляли её мыслями и руками, заставив говорить и совершать поступки, на которые она бы никогда не решилась. — Сногсшибательная женская логика, — скривился Мэл. — А то, что нужно снять с человека дефенсор, прежде чем внушать, Штице не знает? Между прочим, её дефенсор вживлен под кожу, и при всём желании Эва не смогла бы сорвать его или отобрать. Два года близких отношений — достаточный срок, чтобы узнать о дефенсоре своей девушки. Как выглядит и где находится: на бедре, на предплечье или на пояснице. Дефенсор Мэла красовался на левой лопатке, и я не раз обводила пальцем перышки крылатой татуировки, любуясь совершенством сложного рисунка. Представила, как чужие женские губы пересчитывают, целуя, поблескивающие металлические шарики, и ко рту поднялась горечь. — Также Штице утверждает, что вы не утеряли способность видеть волны и воспользовались ими, чтобы убить её. Адвокаты Штице настаивают на независимой вис-экспертизе, которая подтвердила бы или опровергла ваше притворство. — Вот наглость! — вырвалось у меня. Умеет же поганка перевернуть правду с ног на голову и выставить задом наперед. Похоже, настойчивость, с коей Эльзушка приписывала мне несуществующие способности, принесет немало головной боли. — Пустая балаболка, — заключил Мэл. — Думаю, надобности в экспертизе нет. Следствие располагает замерами потенциалов из стационара в Моццо. Данные заверены компетентными специалистами. Из документов следует, что динамики нет, — успокоил следователь. — Остановимся подробнее на конфликте, произошедшем в лабораторной кабине. Единственные участники инцидента — вы и Штице. Прошу вспомнить со всей возможной точностью хронологию событий, поскольку важны мельчайшие подробности. Они могут помочь в расследовании. Мне не пришлось напрягаться, вспоминая. Вчерашняя заварушка не успела покрыться пылью забвения, поэтому, сделав скидку на общеизвестную длину девичьей памяти, я более или менее подробно обрисовала картину выяснения отношений. Следователя заинтересовало хвастливое признание Эльзушки в подстроенных каверзах. — Штице умолчала о них на предварительном допросе. Позвольте записать с вашего разрешения... Что-то знакомое... Залитый клеем замок, crucis... Помнится, при встрече в стационаре вы упоминали об анонимных посягательствах на ваше имущество и здоровье. — Да, совпадения есть, но их немного. Штице замыслила гораздо больше гадостей, но не все они достигли цели. Почему? Если воплотились бы все Эльзушкины гнусности, кататься бы мне сейчас на инвалидной коляске, в язвах и с оспинами на лице. — Не возьму на себя смелость делать определенные выводы. Мы проработаем эту линию. Постараемся восстановить с максимальной точностью время и места, в коих Штице собиралась реализовать преступные замыслы. Лично от себя могу предположить, что вас оберегала интуиция. Взгляните, неудачных попыток больше, чем воплотившихся. — Интуиция? — хмыкнула я, не сдержавшись. — Не припомню, чтобы внутренний голос предупреждал: «Здесь опасно, потому можно свернуть шею». — Возможно, вы не придавали значения порывам безотчетной тревоги или отдавались на волю обстоятельств. Взять тот же фурункулезный аэрозоль. Взвесь мелкодисперсных частиц сохраняет активность в течение десяти-пятнадцати минут, а затем оседает на поверхности. Возможно, Штице распылила аэрозоль на маршруте, которым вы часто ходили. Но в тот день вас что-то задержало, либо вы неожиданно направились иной дорогой, либо в ловушку угодил кто-то другой, и усилия Штице оказались тщетными. Вторая версия, объясняющая, почему удавалось избегать тяжелых последствий, состоит в том, что у вас сильный ангел-хранитель, который отводил угрозу жизни в безнадежных случаях, — неожиданно улыбнулся мужчина. — Кто-кто? — не сдержала я удивленного возгласа. — Это несерьезно, — покачал головой Мэл. Предположение следователя смахивало на сказку. Ангел-хранитель не позволил бы оторвать меня от мамы. Он не допустил бы издевательств тетки, пренебрежительного отношения отца и не мотал бы меня по ВУЗам; не заставлял бы годами трястись от страха за тайну слепой висоратской девчонки. Будь у меня ангел-хранитель, я жила бы не зная бед. — Да, версия смешна и не стоит озвучивания, — согласился мужчина с Мэлом. — Но вернемся к событиям в лаборатории. Рассказ о произошедшем в кубе лишний раз подтвердил, что Штице питала особенный интерес ко всему, что связано с вами, Егор Артемович. Мы сделали распечатку звонков с её телефона за последние два месяца. Мужчина протянул мне пачку листов. На первой странице шел список телефонных номеров с указанием лиц, которым чаще всего звонила Эльзушка. Отец, мать, девчонки, дамские салоны и... Мелешин Е.А. Каждый день, наболтавшись с подружками, Штице набирала заветный номер, чтобы услышать голос Мэла. Я лечилась в стационаре — они разговаривали. И в Моццо общались. Когда успевали? Я бы заметила. Или Мэл скрывал. Приходил с процедур как ни в чем не бывало, и мы шли в обнимку на пляж. Похвальное постоянство. Значит, Эльзушка сказала правду в лаборатории, и Мэл будет всегда возвращаться к своей устойчиво бывшей. Моё потрясение было столь явным, что Мэл, нахмурившись, зло зыркнул на следователя и выхватил пачку. Пробежав взглядом по строчкам, он быстро пролистал страницы. — Ну, конечно! — стукнул себя по лбу и облегченно вздохнул. — Смотри, Эва, нулевая продолжительность разговоров. Ещё в госпитале я ввел номер Штице в группу нежелательных контактов, и её вызовы перестали доходить. Действительно, в детальной распечатке в графе «Длительность, сек» шли ровные нули в столбик. Последний состоявшийся телефонный разговор между Эльзушкой и Мэлом датировался почти двухмесячной давностью и составил тринадцать секунд. Да и ранние звонки длились не дольше. Можно порадоваться и заняться самоедством за недоверие к Мэлу. — Штице звонила каждый день, иногда по два раза, — пояснил он, наблюдая за сменой эмоций на моём лице. — Спрашивала о здоровье, предлагала навестить. Я был против. Однажды сказал, что пора бы ей понять — между нами давно кончено, но Эльзе — как об стенку горох. Тогда и занес её номер в «черный» список. Пару раз она пробивалась, звоня с других номеров, и, чтобы не мучиться, я выбрал на телефоне функцию дозвона для установленных контактов. Звонки с неопределившихся номеров не доходили. Что ж, Эльзушка не изменила себе, продолжая доставать Мэла с завидной регулярностью. Получается, он опять не посчитал нужным сообщать, что девица нервировала его телефонными трелями. Почему? — Штице видела в вас причину охлаждения отношений с Егором Артемовичем, — продолжил следователь, не дав мне поразмышлять над оправданием Мэла. — Она решила, что вам держать ответ за размолвку. Тоже нашла виноватую. Определила мишенью меня, а не своего бывшего. Удобная позиция. — Вспомните, случались ли ранее похожие инциденты? Возможно, в других ВУЗах или в интернате имели место конфликты и угрозы, пусть нереализованные. Что ответить? Что я пряталась как мышка, стараясь слиться с тенью и избегала общения, боясь ненароком выдать себя? Что крохотный круг знакомых ограничивался соседями по общежитской комнате и парой-тройкой однокурсниц? В противовес прежнему незаметному существованию, в столичном институте закрутилась круговерть знакомств, приведших к приятным и не очень последствиям. В частности, на вопрос следователя можно рассказать о конфликте с Касторским, возненавидевшим меня за исковерканную фамилию. Нет, пожалуй, умолчу об инциденте с бывшим старостой, чтобы не подставить Стопятнадцатого. Никто не знает, что, перед тем как спуститься к горну, банда Касторского потрясла меня за шкирку. — Нет. Не припоминаю. Следователя не разочаровал отрицательный ответ. — Нами был послан запрос в Правительственный суд на снятие дефенсора. Вчера вечером его привезли. Когда последствия отдачи пройдут, проведем процедуру сканирования памяти Штице. — А ускорить нельзя? — осведомился Мэл. — Есть способы быстрого избавления от отдачи. Следователь покачал головой. — Адвокаты обвиняемой следят за правильностью медицинских процедур, поэтому врачи применяют лишь разрешенные препараты для снятия симптомов. Часом раньше или двумя часами позже — уже не имеет значения, потому что предварительные показания Штице подтолкнули нас в другом направлении. В частности, к Ромашевичевскому. В его отношении получено и применено разрешение на снятие дефенсора. — Но зачем Штице приплела Ромашевичевского? — изумилась я. Участие препода в смертельном покушении на мою персону казалось больной фантазией спятившей девицы. — Ромашевичевский Максмилиан Эммануилович, пятидесяти восьми лет, доцент кафедры сложных составов при висорическом институте, — зачитал следователь. — Это отдельная и насыщенная история. Сложив показания обвиняемых, мы получили обобщенную картину. В ней много пробелов, но основные вехи ясны. По словам Штице, родители поставили ей условие: отличные результаты по результатам зимней сессии взамен на машину модной марки и последней модели. Мэл присвистнул: — На какую? — «Торнадо Лига», — ответил мужчина, и Мэл со знанием дела покивал, соглашаясь с эпитетами «модная марка», «последняя модель», а заодно с неозвученным «умопомрачительная цена». — У Штице не возникло проблем с предметами и преподавателями. Единственным препятствием на пути к цели оказался Ромашевичевский, согласившись на «хорошо» по теории снадобий. Штице использовала все возможные способы. Она даже пыталась совратить преподавателя, но потерпела неудачу. Я вспомнила слова Эльзушки, подслушанные на семинаре во время последствий типуна. «Старый пень еще попляшет. Напрасно он посмеялся над миом доверием,» — восклицала девица. Значит, её откровения были правдой! Ромашка понял, что Штице нужна определенная оценка, и измывался над ней различными способами, начиная с иронии и заканчивая издевками. В памяти всплыли сценки, в которых препод подъедал Эльзушку, а та молчаливо сносила насмешки. Вот почему она терпела! Но Ромашевичевский не был бы Ромашевичевским, если бы с особым садизмом не завалил её на экзамене. — Штице назначили серию пересдач. О договоренности с родителями можно было забыть. И Штице предприняла очередную попытку уговорить Ромашевичевского. Придя в лабораторию в неурочное время, она решила дождаться преподавателя. Лаборантка подготавливала отходы на утилизацию и впопыхах не уследила за студенткой. Сейчас следствие устанавливает, каким образом Штице нашла флакон с гиперацином. Возможно, она пришла в лабораторию, задавшись целью найти компромат на преподавателя. Так или иначе, это удалось. Ромашевичевского подвели скрупулезность и профессионализм. На флаконе осталась самодельная этикетка с надписью. Хороший химик знает, что опасно хранить неопознанные вещества. Любой состав должен быть идентифицирован. — Но почему он не избавился от улики? — вставил Мэл, прервав монолог следователя. — Потому что пребывал в уверенности: яд не найдут. Потому что гиперацин немыслимо дорог, чтобы сливать его в канализацию. Потому что Ромашевичевский рассчитывал повторно его использовать. В силу специфичности яда симптоматика такова, что, умри от мгновенного инсульта человек в возрасте пятидесяти лет и старше, вряд ли бы в качестве первопричины назвали отравление гиперацином. Яд предназначался не вам. — Не мне?! — Не Эве?! — Обширный инсульт для человека в возрасте, работающего с умственными перегрузками, — явление нормальное, нежели для молодой девушки. Но к этому вернемся чуть позже. Как бы то ни было, Штице прихватила флакон с собой. На допросе она рассказала, где хранила его. Сейчас с уликой работают наши криминалисты. Могу сказать, что найдены отпечатки двух человек — Ромашевичевского и Штице. — Но вы говорили, что гиперацин утилизирован по правилам и что с документами в порядке! — воскликнула я. — Выходит, нет. Обычная концентрация активного вещества в яде достаточно высока — девяносто девять частей н одну часть воды. У гиперацина умопомрачительная растворимость и впитываемость. Ромашевичевский уменьшил содержание активного вещества. Достаточно отлить десять капель, и произойдет снижение на один процент. Ромашевичевский восполнил недостаток водой, списав отклонение на погрешность измерительного прибора. Десять капель, четыре из которых приняли вы, совершенно случайно. Штице нашла флакон, и у нее появился повод для шантажа. Она начала диктовать Ромашевичевскому свои условия. Тому пришлось подменить ведомости и поставить Штице «отлично» за экзамен, хотя бумаги были давно погашены. Более того, она получила освобождение от занятий с авансовой положительной оценкой за весь курс теории снадобий. Помимо этого, Штице потребовала от Ромашевичевского, чтобы тот достал законсервированные образцы вируса янтарной чумы и проказы. — Вот почему она не ходила на пересдачи! И Сима удивился, увидев её на лабораторке! — Ромашевичевскому крайне не нравилось, что его используют. Он намеревался избавиться от шантажистки. Пока неизвестно, каким образом, но под поверхностным гипнозом он подтвердил намерения. На кафедре и в лаборатории проведен обыск. Помещения опечатаны. Выяснилось, что, помимо хитроумной махинации с гиперацином, Ромашевичевский спекулировал на дорогостоящих компонентах снадобий и изготавливал запрещенные составы. — Штице кричала, что он хочет её убить, — произнесла я задумчиво. — С волками жить — по-волчьи выть, — заметил следователь. — Помимо прочих обвинений, ей вменили в вину умышленное введение следствия в заблуждение и покрывание преступника. — Но... если не Эва, то кто был мишенью? — спросил впечатленный Мэл. — Евстигнева Ромельевна Цар, проректор по науке. — Царица?! — воскликнули мы в голос, пораженные ответом следователя. — Гиперацин был не в вашем шампанском. Он находился в бокале Цар. Опять же, волей случая, бокал кочевал из рук в руки, и никто из тех, чьи отпечатки оказались на стекле, не сделал и глотка. Ночью мы вызвали Цар в департамент для повторной дачи показаний. Я потрясенно молчала. Для дэпов нет невозможного. Им ничего не стоит поднять человека из постели в глухую полночь или принести покойника с кладбища и заставить того говорить. — Еще на первом допросе Цар показала, что пила из бокала. Точнее, сделала единственный глоток, после чего поставила бокал на стол. Как уверяла Цар, на мгновение, чтобы пожать руку декану... Пинию, — заглянул следователь в бумаги. — Миарону, — пояснил мне Мэл. — Миарон Евгеньевич Пиний, декан внутреннего факультета. — Оба они не помнят, находился ли кто-либо рядом, потому что увлеклись беседой. После Цар заметила лаборантов, общавшихся на повышенных тонах, и направилась к ним, чтобы погасить ссору, передав по пути бокал преподавателю Теолини. Тот, в свою очередь, отдал шампанское декану факультета Стопятнадцатому Генриху Генриховичу, потому что бокал мешал показыванию карточных фокусов. А от Стопятнадцатого отравленное шампанское перекочевало к вам. — Зачем вызвали в департамент Царицу... Цар? — поправился Мэл. — Для дачи объяснений по поводу нелюбви доцента Ромашевичевского. — О! — только и выдала я. — Некорректно сказано, — улыбнулся мимолетно следователь. — По поводу его антипатии и неприязни. Ромашевичевский мог отравить Стопятнадцатого, но он предпочёл расправиться с Цар. Так что, если потребуется, подвергнем её гипнозу, чтобы выяснить причины и восстановить картину произошедшего на фуршете. Мэл напрягся: — Это обязательно? Евстигнева Ромельевна — уважаемый, глубоко порядочный человек. — Решение примет Артём Константинович, — посмотрел на него следователь. Мэл заерзал. — В любом случае, мотив прозрачен и лежит на поверхности. Ромашевичевского не устраивала кадровая стагнация в институте. Он считал, что достоин поста декана и соответствующих привилегий. Устраняя Цар, умершую естественным путем от инсульта, Ромашевичевский вызвал бы передвижение по лестнице. Стопятнадцатый занял бы должность проректора, открывая кресло декана. — А Вулфу? Разве он не считается претендентом на деканское кресло? — влезла я, и Мэл скривился. — Нет. Деканство предполагает администрирование, а профессор Вулфу посвятил себя науке. Он дал бы самоотвод. Поэтому Ромашевичевский, подливая яд в бокал, видел себя в кабинете декана. — Великое счастье, — фыркнула я. — Чем хороша эта должность? — Тем, например, что дает право получать и списывать материалы без объяснительных и актов со сбором многочисленных подписей или позволяет оперировать вверенными суммами на личное усмотрение. Но это мелочи. При желании на деканском месте можно развернуться, а при амбициях Ромашевичевского... Он метил перебраться со временем в Министерство на хороший пост, что возможно в том случае, если перешагнуть с хозяйственно-управленческой должности. Ужас, сколько всего свалилось. Говорят, если сильно удариться головой, то перед глазами кружатся звездочки или порхают птички. Меня стукнули не физически, а морально, но эффект получился тем же. Короче, прилично шибанули. — Департамент правопорядка сделает заявление перед прессой, когда подтвердятся первые выводы, — сказал следователь. — Но сейчас мне нужно знать о вашем согласии. |