Раса,Нация,Класс. Раса, нация, класс
 Скачать 1.36 Mb.
|
|
нальными эффектами - отсюда решающая важность изучения законо- дательства о времени рабочего дня (этого первого проявления «обще- ственного государства»), с появлением которого осуществляется ис- торический переход от формального подчинения к подчинению ре- альному, от абсолютной прибавочной стоимости к прибавочной стои- мости относительной или же от экстенсивной эксплуатации к экс- плуатации интенсивной). Борьба классов проявляется здесь как поли- тическое основание («зыбкое», как сказал Негри, не более «тождест- 10. От классовой борьбы ... 193 венное себе», чем сам труд), на котором вырисовываются различные фигуры экономики, сами по себе не имеющие никакой автономии. Итак, как я уже сказал, эти два прочтения в конце концов обрати- мы, как вообще обратимы форма и содержание. Это хорошо показы- вает двусмысленность проекта Маркса: это одновременно и «критика политической экономии», делающая очевидными антагонизмы произ- водства и всеприсутствие политического и силовых отношений (тогда как либеральная идеология свободного рынка, полагая, что сам он пребывает в царстве рациональных исчислений и общего интереса, руководимого невидимой рукой, рассматривает только часть кон- фликта, а именно сводит его к вмешательству государства и «прави- тельства»); но вместе с тем и демонстрация и разоблачение пределов политики как чистой сферы права, суверенности и договора (пределов не столько внешних, сколько внутренних, потому что именно с внут- ренней стороны политические силы раскрывают себя как экономиче- ские, выражающие «материальные» интересы). Будучи взаимообратимыми, вышеназванные прочтения не являют- ся устойчивыми. Они меняются, здесь и там, у самого Маркса по ходу анализа (в частности, экономическая псевдодефиниция классов в тер- минах распределения дохода, вдохновленная Рикардо, которой завер- шается рукопись «Капитала», а также катастрофические перспективы краха капитализма, достигшего своих «абсолютных исторических пределов»). В целом колебания между экономикой и политикой по- стоянно затрагивают трактовку противоречий капиталистического способа производства. Или же они показывают способ, которым, по прохождении определенной стадии, экономические эффекты капита- листических производственных отношений могут только обратиться в собственную противоположность (из «условий развития» произво- дительности труда они становятся «помехой» - отсюда кризис и рево- люция). Или же эти колебания демонстрируют изначальное постоян- ство, характеризующее несводимость человеческой рабочей силы к статусу товара, причем ее сопротивление коммодификации стано- вится все более и более сильным и организованным, вплоть до нис- провержения системы (это и есть классовая борьба в собственном смысле слова). Поражает, что в обоих этих контекстах можно распо- знать знаменитое высказывание Маркса об «экспроприации экспро- приаторов» как «отрицании отрицания». Но это колебание не может сохраняться как таковое. Раз теория постижима и приложима к реальности, ее следует зафиксировать в одной точке. Эту функцию у Маркса, и тем более у его последовате- 196 Э. Балибар лей, выполняет идея диалектики как общая идея имманентности по- литики экономике и историчности экономики. Именно в этой точке в дело вступает идея революционного пролетариата - как единства про- тивоположностей, - насыщенная как теоретическим, так и практиче- ским смыслом и представляющая собой «наконец найденное» соот- ветствие экономической объективности и политической субъективно- сти. Предпосылки этой идеи хорошо представлены у самого Маркса (тем, что я называю его спекулятивным эмпиризмом). Можно сказать еще, что речь идет об идеальном отождествлении рабочего класса (как класса «экономического») и пролетариата (как «субъекта полити- ки»). Можно задаваться вопросом о том, не для всех ли классов - в стратегическом представлении классовой борьбы - это отождествле- ние допустимо; однако следует признать, что сам по себе только ра- бочий класс открыт для него, в силу чего и возможно мыслить его как «универсальный класс» (тогда как остальные могут рассматриваться в этом качестве лишь в неком приближении - в этой связи еще раз на- помним ту знаменательную идею, согласно которой «буржуазия не может править от своего имени», тогда как пролетариат может - и с необходимостью должен - быть революционным во имя себя самого). Естественно, можно сколько угодно отмечзть разрывы и препятст- вия, затрагивающие этот принцип единства и смещающие во времени момент такого отождествления: «запоздалое сознание», профессио- нальные или национальные «разделения» рабочего класса, «империа- листические помехи» и пр. В крайнем случае можно считать - как то полагала Роза Люксембург, - что классовая идентичность пролетариа- та реально существует только в самбм революционном действии. Но подобные уточнения только подтвердят саму идею того, что эта иден- тичность уже заключает в себе возможность соответствия между объ- ективным единством рабочего класса, созданным в результате разви- тия капитализма, и его субъективным единством, по меньшей мере принципиально выраженным в радикальной негативности его поло- жения, то есть в несовместимости его интересов и самого его сущест- вования с этим развитием капитализма, продуктом которого он и яв- ляется. Или же возможность соответствия между объективной инди- видуальностью рабочего класса, в котором принимают участие все индивиды, «принадлежащие» к нему в силу своего места в общест- венном разделении труда, и автономным проектом преобразования общества, который только и может посмыслить и организовать защи- ту непосредственных интересов пролетариата и положить конец экс- 10. От классовой борьбы ... 197 плуатации (то есть создать «бесклассовое общество», социализм или коммунизм). Это предполагает, что между тем способом, каким марксизм пред- ставляет себе исторически определяющий характер классовой борьбы, и способом, каким он представляет себе двойную тождественность, субъективную и объективную, самих классов (и прежде всего проле- тариата), существует взаимное обусловливание. Тот же самый зазор существует между способом, каким марксизм представляет себе смысл исторических изменений, и способом, каким он представляет себе непрерывность существования и непрерывное тождество клас- сов, появляющихся на исторической сиене как актеры в драматиче- ском представлении. Предпосылки этой циркулярное™, как я уже сказал, следует ис- кать в работах самого Маркса. Прежде всего в идее революционной субъективности как простого осознания радикальной негативности, внутренне присущей самой ситуации эксплуатации, как и в той его идее, что эта ситуация выражает - и здесь можно даже выделить уровни и этапы этого выражения - унифицированный процесс проле- таризации, полностью соответствующий одной единственной логике. Ничего удивительного, что при таких условиях структурная идея не- примиримого антагонизма не прекращает проецироваться на истори- ческую фикцию упрощения классовых отношений, в конце какового процесса жизненно важные ставки человеческого предприятия (экс- плуатация или освобождение) должны вполне проясниться на «миро- вом» уровне. Но для разрыва этого круга - и для того, чтобы были отделены друг от друга элементы теоретического анализа и элементы хилиасти- ческой идеологии, смешанные в противоречивом единстве марксизма, - достаточно того, чтобы наблюдаемые эмпирические разрывы между различными аспектами пролетаризации проявились как структурные разрывы, связанные друг с другом, но предполагаемые конкретными условиями «исторического капитализма» (Валлерстайн). Социальная функция буржуазии - которую нельзя считать, вопреки иллюзии Эн- гельса и Каутского, «бесполезным классом» - не ограничивается тем, что она - «носитель» экономических функций капитала. Более того: «буржуазия» и «капиталистический класс» не являются, даже когда это касается господствующей их части, взаимозаменимыми именами одного и того же персонажа. Наконец, не в последнюю очередь, рево- люционная (или контрреволюционная) идеология с исторической точ- ки зрения является не другим именем однозначного и универсального 198 Э. Балибар самосознания, но продуктом активного, взаимодействия обстоя- тельств, культурных форм и частных институтов. Все эти исправления и разрывы проявились одновременно и в ис- торическом опыте, и в трудах историков и социологов; и они привели к настоящей деконструкции ранней марксистской теории. Означало ли это простое и окончательное уничтожение принципов такого мар- ксистского анализа? Разумнее было бы спросить себя, не открыли ли они, скорее, возможность преобразования этой теории, а именно - подвергнув радикальной критике те идеологические предпосылки, которые позволяли представлять развитие капитализма как направ- ленное на «упрощение классового антагонизма» (что «само собой» предполагало необходимость бесклассового общества), в силу чего понятия класса и классовой борьбы стали означать процесс преобра- зования, не имеющий предустановленной цели, - другими словами, стали прежде всего соответствовать бесконечному преобразованию идентичности социальных классов. В этой связи марксист оказывает- ся вполне способен принять - чтобы затем вернуть отправителю - идею разложения классов, рассматриваемых как персонажи, наделен- ные мифическими идентичностью и целостностью. То есть сформу- лировать гипотезу, одновременно историческую и структурную, «классовой борьбы без классов». Маркс по ту сторону Маркса Вернемся на минуту к колебаниям внутри марксизма между «эконо- мической» и «политической» интерпретацией классовой борьбы. И та и другая является редукцией исторической сложности. Их особенно- сти сегодня хорошо известны, и каждая из них, хотя бы частично, со- действовала прояснению собственного характера другой. Коммунистическая традиция (от Ленина до Грамши, Мао, Альтюс- сера и других) обнаруживала в экономическом эволюционизме «орто- доксального» марксизма недооценку роли государства в воспроизвод- стве отношений эксплуатации, роли, связанной с интеграцией органи- заций, представляющих рабочий класс, в систему государственного аппарата (или, повторяя выражение Грамши, с их подчинением геге- монии буржуазии). С другой стороны, в своем анализе империализма эта традиция связывает подобную интеграцию с раздробленностью эксплуатируемых, проистекающей из международного разделения труда. Но эта критика, говорившая о волюнтаристском «захвате вла- сти» и «примате политики», привела к восстановлению государствен- 10. От классовой борьбы ... 1УУ ного аппарата менее демократического, чем в тех странах, где разви- валось социал-демократическое рабочее движение, - государственно- го аппарата, в котором осуществление монополии правящей партии, заместившей сам рабочий класс, сочеталось с продуктивизмом и на- ционализмом. Я (в отличие от теоретиков «тоталитаризма») не вывожу эти явле- ния ни из какой предсуществующей логики, но хотел бы извлечь уро- ки из их сопоставления с неоднозначными положениями в учении Маркса. Заимствуя в собственных целях блестящее выражение Негри, я постараюсь показать, каким образом это сопоставление может по- зволить нам вывести понятия Маркса «по ту сторону Маркса». Двусмысленность представлений экономики и политики у Маркса не должна препятствовать нашему усмотрению их принципиальной новизны. Некоторым образом эта двусмысленность есть не что иное, как плата за сам теоретический прорыв, осуществленный Марксом. Обнаружив, что сфера отношений труда не является «частной», но непосредственно определяет политические формы в современном об- ществе, Маркс не только идет на решающий разрыв с либеральным представлением политического пространства как сферы права, силы и «общественного мнения». Он предвосхищает необратимые общест- венные изменения в государстве. Доказывая, что при капитализме невозможно политическими средствами - авторитарно или договор- ным путем - подавить антагонизм производства или достигнуть ста- бильного баланса интересов и «разделения власти» между обществен- ными силами, Маркс в то же время дезавуирует притязание государ- ства на создание сообщества принципиально «свободных и равных» индивидов. И в частности - притязание на создание сообщества «на- ционального государства». Заметим по этому поводу, что любое «со- циальное государство» девятнадцатого и двадцатого веков (включая и социалистическое) является не только национальным, но также и на- ционалистическим. В этом смысле Маркс обеспечивает историческим основанием ту загадочную идею, согласно которой социальные группы и индивидов связывает между собой не всеобщее высшее благо или законность, но постоянно развивающийся конфликт. Вот почему, вообще - или в ча- стности - являясь «экономическими», понятия «классовой борьбы» и самих классов всегда были в высшей степени политическими, указы- вая на возможность преобразования понятия официальной политики. Этот разрыв и это преобразование оказываются затемнены и в боль- шей или меньшей степени вообще отменены как в «ортодоксальном» zvv Э. Балибар экономизме и эволюционизме, так и в революционном этатизме, в котором понятие классовой борьбы в конце концов становится сте- реотипным прикрытием для организационных техник и государствен- ной диктатуры. Это обязывает нас подробнее рассмотреть отношение, которое исторически устанавливается между идентичностями класса, организационными феноменами и трансформациями государства. Для начала скажем, что то, что в девятнадцатом и двадцатом веках проявилось как относительно автономная «идентичность пролетариа- та», должно пониматься как объективный идеологический эффект. Идеологический эффект не является «мифом» или, по крайней мере, не сводится к мифу (a fortiori это не означает, что «истина мифа» за- ключается в индивидуализме, ибо сам индивидуализм есть по пре- имуществу идеологический эффект, органически связанный с рыноч- ной экономикой и государством современности). Тем более нельзя свести к мифу присутствие на политической сцене силы, которая идентифицирует и опознает себя как «рабочий класс», с какими бы перерывами она не выступала на историческом поле и как бы она ни унифицировалась и ни подразделялась. Без присутствия этой силы настойчивость социального вопроса и его роль в преобразовании го- сударства оставались бы непостижимыми. Вместе с тем труды историков обязывают нас отметить, что в этом идеологическом эффекте нет ничего спонтанного, автоматического, безусловного. Он проистекает из постоянной диалектики трудовых практик и форм организации, в которой участвуют не только «условия жизни», «условия труда», «экономические обстоятельства», но и те формы, которые принимает национальная политика в рамках государ- ства (например, вопросы всеобщего избирательного права, нацио- нального единства, войн, светской и церковной школы и т. п.). Говоря коротко, это постоянно сверхдетерминированная диалектика, в кото- рой относительно индивидуализированный класс формируется только через отношения, которые он поддерживает со всеми остальными классами внутри институциональной сетки. То, как эта проблема выступает даже в поверхностных историче- ских наблюдениях, дает понять, что «рабочий класс» существует не в силу наличия одной-единственной более или менее однородной со- циологической базы, но только там, где имеет место рабочее движе- ние. И более того, дает понять, что рабочее движение возможно толь- ко там, где существуют рабочие организации (партии, профсоюзы, биржи труда, кооперативы). 10. От классовой борьбы ... 201 И здесь мы обнаруживаем сложные и интересные вещи. На самом деле не следует поддаваться редукционизму, предлагающему идеали- зированное представление о «классе-субъекте», и отождествлять ра- бочее движение с рабочими организациями, а даже относительное единство класса - с рабочим движением. Между этими понятиями всегда существует значительный разрыв, создающий противоречия в реальной социально-политической истории классовой борьбы. И сле- довательно, рабочие организации не только никогда не «представля- ли» рабочее движение в целом, но и периодически оказывались вы- нуждены входить с ним в противоречия - как потому, что их «пред- ставительство» основывается на идеализации определенных частей «рабочего коллектива», занимающего центральное место на данном этапе индустриальной революции, так и потому, что оно оказывается формой компромисса с государством. И рабочее движение постоянно вынуждено восставать против существующих практик и форм органи- зации. Вот почему внутренние разделения, идеологические конфлик- ты («реформизм» vs. «революционного разрыва»), классические ди- леммы все время возрождающегося противостояния «спонтанизма» vs. «дисциплины» представляют собой не случайности, но саму сущ- ность таких отношений. Точно так же рабочее движение никогда не выражало и не вклю- чало в себя всех классовых практик (всех форм социальности рабо- |