Раса,Нация,Класс. Раса, нация, класс
 Скачать 1.36 Mb.
|
|
тема «предательства буржуазией своей исторической роли». По суще- ству, эта концепция говорит о том, что в некоторых, менее «разви- тых», странах местная (национальная) буржуазия отказалась от своей «нормальной» или ожидаемой от нее экономической роли, чтобы стать собственниками земли или рантье, то есть «аристократами». Но это явление - нечто большее, чем просто их личная аристократизация; это - их коллективная аристократизация с точки зрения «коллектив- ной биографии». Это, так сказать, вопрос времени сдвига, происшед- шего в «календарях» различных народов. Исходя из имплицитной теории стадий развития, в определенный момент истории буржуазия должна овладеть аппаратом государства, создать так называемое «буржуазное государство», провести индустриализацию страны и тем самым коллективными усилиями аккумулировать значительную часть национального капитала - коротко говоря, последовать историческо- му пути Великобритании. По достижению этого исторического момента, возможно, будет не так уж важно, «аристократизируются» те или иные буржуа или нет. Но до этого момента такие индивидуальные изменения делают более трудной (и даже невозможной) национальную коллективную транс- | формацию. В XX веке это аналитическое представление было опорой 1 для выработки главной политической стратегии. Партиями III Интер- национала и их последователями эта логика использовалась для обос- 9. Буржуазия): понятие и реальность 165 нования так называемой «теории двух этапов национальной револю- ции», согласно которой социалистические партии должны не только принять ответственность за проведение пролетарской революции (второй этап), но также сыграть очень важную роль в осуществлении буржуазной революции (первый этап). Этой аргументацией подчерки- валось то, что первый этап исторически «необходим» и что если на- циональная буржуазия «предает» эту свою историческую роль, то пролетариат должен сыграть эту роль за нее. Однако в целом эта концепция вдвойне странна. Странно думать, что один социальный класс, пролетариат, принимает на себя как обя- зательство, так и социальную возможность выполнения исторических задач (что бы это ни значило) другого социального класса - буржуа- зии. По этому поводу замечу, что хотя сама эта стратегия фактически была разработана Лениным или по крайней мере появилась с его бла- гословения, в ней все же остается очень много от того морализма, в котором Маркс и Энгельс обличали социалистов-утопистов. Но понятие «предательства буржуазии» еще более странно, если рассматривать его с точки зрения самой буржуазии. Почему нацио- нальная буржуазия «предает» свою историческую роль? Ведь, пред- положительно, она только выиграет от ее исполнения? И поскольку все - консерваторы, либералы и марксисты - согласны в том, что ка- питалисты всегда блюдут свои собственные интересы, как же так происходит, что в этом случае они упускают свою выгоду? Это выглядит более чем загадкой; это выглядит самопротиворечи- вым суждением. Странность этой идеи «предательства» еще более подчеркивается тем фактом, что в количественном отношении число национальных буржуазии, о которых говорят, что они «предали» свою историческую роль, очень велико - на самом деле, подавляюще велико. Собственность и управление 3. Термин «аристократизация буржуазии» в основном применялся к ситуациям в европейских странах, главным образом, периода с XVI по XVIII век, а термин «предательство буржуазии», соответственно, к ситуациям в неевропейских ареалах в XX веке. Существует, однако, и третье понятие, которое первоначально использовалось для описания ситуаций в странах Северной Америки и Западной Европы в конце XIX и в XX веке. В 1932 году Адольф А. Берле и Гардинер С. Мине написали знаменитую книгу 4 , в которой указали на одну тенденцию в 166 И. Валлерстайн структурной истории современного предпринимательства - тенден- цию, которую они назвали «отделение собственности от управления». Под этим они имели в виду сдвиг от ситуации, в которой законный собственник бизнеса также был и его топ-менеджером, управлял им, к ситуации современной корпорации, в которой законные собственники многочисленны, дисперсны и, в сущности, редуцированы до состоя- ния инвесторов финансового капитала, тогда как менеджеры, которые реально располагают властью принятия всех важных экономических решений, не обязательно собственники даже минимальной доли акций и формально являются наемными служащими. Каждый сегодня пони- мает, что эта реальность двадцатого века не соответствует описанию экономической роли буржуа, данному в XIX веке как либералами, так и марксистами. Развертывание этой корпоративной формы бизнеса не только из- менило структуры управляющей верхушки предприятий. Оно также породило и целый новый социальный слой. В XIX веке Маркс пред- сказывал, что по мере концентрации капитала будет происходить на- растающая поляризация классов, так что в конце концов останутся только (очень малочисленная) буржуазия и (очень многочисленный) пролетариат. Практически этим имелось в виду то, что в процессе развития капитализма две большие социальные группы - мелкие сельскохозяйственные производители и мелкие независимые город- ские ремесленники - исчезнут в ходе двойного процесса: некоторые из них станут крупными предпринимателями (буржуа), а другие, со- ставляющие огромное большинство, превратятся в наемных рабочих (то есть пролетариев). Так как либералы, как правило, в основном не занимались подобными предсказаниями, ничего в собственных пред- сказаниях Маркса, поскольку то было просто описанием общества, не расходилось с либеральными тезисами. Консерваторы же, такие как Карлейль, считали предсказания Маркса сущностно верными и трепе- тали при мысли об этом. По существу, Маркс был прав, и на самом деле в течение послед- них 150 лет численность этих двух социальных категорий драматиче- ским образом сократилась во всем мире. Но в период после Второй мировой войны, как на то указывали социологи (пока эта констатация не стала общим местом), исчезновение этих двух слоев шло рука об руку с распространением новой социальной страты. Теперь стало принятым говорить, что по мере исчезновения «старого среднего класса» на смену ему приходит «новый средний класс" 7 . Этим выра- жением «новый средний класс» была обозначена растущая страта вы- 9. Буржуа(зия): понятие и реальность 167 сокооплачиваемых профессионалов, которые, благодаря образованию, полученному в университетах, заняли в корпоративных структурах менеджерские или квази-менеджерские позиции - первоначально это были, главным образом, «инженеры», затем также профессиональные юристы и медики, специалисты по маркетингу, компьютерные анали- тики и т.д. Здесь нам нужно отметить два момента. Первый относится к лин- гвистическому смешению понятий. Считается, что эти «новые сред- ние классы» представляют собой «промежуточный слой» (как в XI веке), но теперь он располагается между «буржуазией», или «капита- листами», или «топ-менеджментом» - и «пролетариатом» или «рабо- чими». Буржуазия одиннадцатого столетия была средним слоем, но в терминологии двадцатого века этот термин используется для описа- ния высшего слоя. Это смешение понятий возникло в шестидесятые годы в результате попыток заменить выражение «новые средние клас- сы» выражением «новые рабочие классы». 1 Эта смена наименования в основном поощрялась из-за ее политического подтекста, но на деле ею подчеркивался другой аспект изменяющейся реальности: умень- шение различий в стиле жизни и уровне доходов между квалифици- рованными рабочими и наемными профессионалами (менеджерами). Второе замечание: эти новые средние классы с большим трудом поддаются описанию в категориях анализа XIX века. По одним крите- риям, им можно дать определение «буржуа», поскольку они живут в достатке, имеют деньги для инвестиций (не слишком много, и прежде всего в акции и облигации) и, несомненно, преследуют свои собст- венные - экономические и политические - интересы. Но их же можно сравнивать с наемными рабочими, постольку, поскольку они живут в основном на заработную плату (а не на доход от собственности); в этом отношении они - «пролетариат». И их нередко довольно гедони- стический стиль жизни сводит в них на нет пуританские черты, ассо- циирующиеся с буржуазной культурой; в этом отношении они - «ари- стократы». 4. Этим «новым средним классам» можно найти аналогию в стра- нах Третьего мира. По мере того, как после Второй мировой войны одна страна за другой обретали независимость, аналитики начали об- ращать внимание на подъем весьма значимой страты - образованных управленцев, работающих в правительственных структурах, которые по уровню дохода были довольно обеспеченны, по сравнению с большинством их соотечественников. В Африке, где при фактическом отсутствии других групп обеспеченных людей благополучие этих 108 И. Валлерстайм управленческих кадров особенно бросалось в глаза, для их обозначе- ния появилось новое понятие: «административная буржуазия». В плане стиля жизни и социальных ценностей эта административ- ная буржуазия вполне «буржуазна», в традиционном смысле этого слова. В странах Третьего мира она являет собой социальную опору большинства политических режимов, в виду чего Франц Фанон и на- стаивал на том, что африканские государства с их однопартийностью суть не что иное как «диктатуры буржуазии», именно такого рода буржуазии. ' Но тем не менее, конечно же, эти «слуги общества» во- все не были буржуа, поскольку не играли традиционных экономиче- ских ролей буржуазии: ролей предпринимателей, пользователей на- емного труда, новаторов, берущих на себя риск и стремящихся из- влечь максимальную прибыль. Хотя, впрочем, это не совсем так. Не- редко случалось, что административные буржуа играли эти классиче- ские экономические роли, но когда они это делали, их не чествовали за это, но скорее обвиняли в «коррупции». 5. Наконец, еще одна (и последняя) область, в которой понятие буржуазии и/или средних классов начинает играть пусть и смущаю- щую нас, но центральную роль, а именно - при анализе структуры государства в современном мире. Опять-таки, рассматриваем ли мы консервативную, либеральную или марксистскую доктрину - всеми ими предполагается, что наступление капитализма так или иначе со- относится и тесно связано с установлением политического контроля над государственным механизмом. Марксисты считают, что буржуаз- ное государство есть не что иное, как следствие из капиталистической экономики, - мысль, наиболее кратко выражаемая афоризмом: «Госу- дарство - это исполнительный комитет правящего класса». 10 Ключе- вой для интерпретации истории вигами 1 была мысль, что стремление человечества к свободе осуществляется параллельно в области эконо- мики, с одной стороны, и политики, с другой. Принцип laissez-faire" подразумевает наличие представительной демократии или, по край- ней мере, парламентское правление. Консерваторы же, в свою оче- редь, жаловались не на что иное, как на глубинную связь между рас- пространением денежных отношений и упадком традиционных ин- ститутов (в первую очередь, на уровне государственных структур). Когда консерваторы говорили о «реставрации», то речь шла о монар- хии и аристократических привилегиях, которые они желали бы видеть восстановленными. Тем не менее, обратим внимание и на наличие мнений, настойчиво идущих вразрез традиционным. В Великобритании викторианской 9. Буржуазия): понятие и реальность 169 эпохи, этом знаменосце буржуазного триумфа, причем в тот момент, когда триумф этот достиг апогея, Уолтер Бэйджхот" исследовал про- должающуюся существенную роль монархии в поддержании условий возможности существования государства современности, капитали- стической системы, для их выживания и преуспевания. Макс Вебер 12 утверждал то, что бюрократизация мира, каковую он считал ключе- вым для капиталистической цивилизации процессом, никогда не осу- ществится на самой вершине политической системы. А Джозеф Шум- петер 13 был убежден, что поскольку на деле буржуазия неспособна внять предостережениям Бэйджхота, здание власти неизбежно обру- шится и что буржуазия, добиваясь политической власти, приближает свой собственный конец. Все три автора доказывают, что приравнять «буржуазную экономику» к «буржуазному государству» не так про- сто, как это кажется. Для марксистов теория государства, классового базиса государст- ва, была одной из самых спорных тем последних тридцати лет, осо- бенно заметно это было в ходе дебатов между Никосом Пулантзасом 14 и Ральфом Милибандом 15 . Выражение «относительная автономия го- сударства» стало клише, формально получившим весьма широкую поддержку. Однако на что это указывает, если не на тот факт, что те- перь распространилось такое количество версий понятий «буржуазия» или «средний класс», что трудно доказать, что какая-либо из обозна- чаемых этими понятиями подгруппа на самом деле непосредственно управляет государством в том смысле, как это понимает марксистский афоризм? Да и сочетание этих различных подгрупп не дает в итоге единого класса или группы. Пересмотр понятия Таким образом, безоговорочное использование понятия «бур- жуазия)», как оно дошло до нас от его средневековых начал, через его воплощения в Европе «Старого Режима» и затем в эпоху индуст- риализации девятнадцатого столетия, применительно к реалиям мира XX века не представляется бесспорным. Представляется еще более сложным использовать это понятие как своеобразную нить Ариадны, чтобы интерпретировать историческое развитие современного мира. Однако, насколько об этом можно су- дить, никто сегодня не готов совершенно отвергнуть это понятие. Я не знаю ни одной серьезной интерпретации истории нашего современно- го мира, в которой отсутствовало бы понятие «буржуазия» (или, иначе 170 И. Валлерстайн выражаясь, «средние классы»). И это не случайно. Трудно рассказы- вать историю, в который бы отсутствовал основной протагонист. Тем не менее когда мы видим, что понятие постоянно входит в противоре- чие с реальностью - а это мы наблюдаем во всех основных идеологи- ческих интерпретациях этой реальности, - возможно, настало время для пересмотра и переоценки самого понятия и его сущностных ха- рактеристик. Позвольте мне сначала отметить другой забавный пример в исто- рии мысли. Мы все прекрасно понимаем, что пролетариат или, если угодно, наемные рабочие, не всегда присутствовал на сцене истории. Некогда большая часть рабочей силы мира состояла из крестьян, то есть из сельских производителей, которые получали доход в самых различных формах, но редко в форме заработной платы. Сегодня большая (и даже наибольшая) часть мировой рабочей силы - город- ская и, как правило, получающая доход в форме заработной платы. Этот сдвиг одни авторы называют «пролетаризацией», другие - «формированием рабочего класса». Существует немало теорий этого процесса, которые стали предметом многочисленных исследований. Мы также хорошо знаем, но для большинства из нас это менее примечательно, что процент людей, которые могут быть названы буржуа (в том или ином смысле) теперь гораздо выше, чем в предше- ствующие времена и, несомненно, этот рост имел непрерывный ха- рактер, начиная с XI века, и уж совершенно точно - с XVI века. Одна- ко, насколько я знаю, фактически никто не говорит о «буржуазифика- ции» как процессе, параллельном «пролетаризации». Никто не пишет книг о «формировании буржуазии», скорее историки пишут книги о «буржуа-завоевателях»". Как будто бы буржуазия была изначально данностью, а потом просто стала воздействовать на других - на ари- стократию, государство, рабочих. Как будто у нее вовсе не было на- чал, и она возникла уже вполне созревшей, как Афина из головы Зев- са. Мы не можем не учуять здесь заигранность уловки dens ex machina («бог из машины») - и именно с таким «богом из машины» мы и име- ем здесь дело. Потому что преимущественно значимое употребление понятия «буржуазия», или «средние классы», было нацелено на объ- яснение происхождения современного мира. Некогда, как гласит миф, был феодализм, т. е. экономика, не знавшая ни коммерции, ни спе- циализации. Были сеньоры и крестьяне. Были также (но только ли по воле случая?) немногочисленные городские жители, бюргеры, кото- рые производили товары и продавали их на рынке. Происходило ста- 9. Буржуа(зия): понятие и реальность 171 новление средних классов, которые расширили мир денежного обра- щения, открыв тем самым путь для чудес современного мира. По дру- гой версии, слегка измененной, но, в сущности, выражающей ту же идею, буржуазия не только поднялась (на экономической сцене), но впоследствии и возобладала (в сфере политики), оставив не у дел ари- стократию, прежде там господствовавшую. Чтобы этот миф имел смысл, буржуазия/средние классы должны были всегда уже быть дан- ностью. Анализ исторического процесса формирования этой буржуа- зии неминуемо поставил бы под сомнение непротиворечивость этого мифа. Потому-то этот анализ так и не был проведен - разве только лишь частичным образом. Овеществление экзистенциального деятеля, городского бюргера позднего Средневековья, в непрозрачную сущность, в буржуа - того буржуа, который завоевывает мир современности - идет рука об руку с мистификациями его психологии и идеологии. Предполагается, что этот буржуа - «индивидуалист». Опять-таки отметим согласие в этом консерваторов, либералов и марксистов. Все эти три школы мысли утверждали, что в отличие от предыдущих эпох (а для марксистов - и в отличие от будущих), у современности имеется главный социальный агент, буржуазный предприниматель, пекущийся о себе и только о себе. Он не принимает во внимание никакие социальные обязательст- ва, не считается ни с какими (или только с отдельными) социальными ограничениями и постоянно озабочен бентамовским расчетом удо- вольствия и боли. Либералы 19 века определяли это занятие как уп- ражнение в свободе и доказывали, немного мистически, что если бы каждый делал это от чистого сердца, то все от этого преуспели бы. Не было бы проигравших - только выигравшие. Со своей стороны, кон- серваторы и марксисты XIX века объединялись в моральном отвра- щении и социологическом скептицизме перед лицом такой либераль- ной беспечности. То, что либерал считал опытом «свободы» и источ- ником человеческого прогресса, ими виделось как процесс, ведущий к состоянию «анархии», нежелательной как таковая, а в длительной перспективе приводящей к расстройству социальных связей, удержи- вающих общество от разложения. Я не собираюсь оспаривать тот факт, что в этой современной мыс- ли существует сильная «индивидуалистическая» тенденция, достиг- шая пика своего влияния в XIX веке. Я не отрицаю и того, что это течение мысли отразилось - как причина и как следствие - в значи- мых и важных моделях социального поведения, которые в современ- ном мире демонстрируют социальные деятели. Против чего я желал 172 И. Валлерстайн бы возразить, так это против необоснованного логического скачка от восприятия индивидуализма как одной из важных социальных реаль- ностей к восприятию индивидуализма как самой важной социальной реальности современного мира, буржуазной цивилизации и капитали- стической миро-экономики. Этого попросту не было. Основная проблема заключается в нашем ошибочном способе представлении того, как «работает» капитализм. Поскольку капита- лизм требует свободного потока производственных факторов - труда, капитала и товаров - мы полагаем, что для него необходим (или по крайней мере этого хотят сами капиталисты) совершенно свободный поток, в то время как на самом деле требуется (и капиталисты желают этого) частично свободный поток. Поскольку капитализм функциони- рует посредством рыночных механизмов, основанных на законе спро- са и предложения, мы полагаем, что он требует (и капиталисты жела- ют) совершенного конкурентного рынка, в то время как на самом деле капитализм требует (и капиталисты желают этого), чтобы рынки можно было одновременно использовать и для собственной выгоды, и во вред конкуренту; то есть чтобы это была экономика, которая в должной пропорции совмещала бы конкуренцию и монополию. По- скольку капитализм - система, которая вознаграждает индивидуали- стическую поведенческую установку, мы полагаем, что он требует (или этого желают капиталисты), чтобы все действовали в соответст- вии со своей индивидуалистической мотивированностью, в то время как он требует (а капиталисты желают), чтобы как буржуа, так и про- летарии обременяли свой менталитет значительной дозой антиинди- видуалистической социальной ориентированности. Поскольку капитализм есть система, построенная на юридическом основании прав собственности, мы полагаем, что капиталюм требует (а капиталисты желают), чтобы собственность была объявлена свя- щенной и чтобы права частных собственников распространялись на все новые области социального взаимодействия, тогда как на самом деле вся история капитализма - это история постоянного упадка (а не распространения) права собственности. Поскольку капитализм - это система, в которой капиталисты всегда отстаивали право принимать решения на исключительно экономических основаниях, мы считаем, что они фактически не терпят никакого политического вмешательство в эти их решения, тогда как на самом деле они постоянно и последо- вательно старались использовать государственную машинерию и при- ветствовали концепцию примата политики. 9. Буржуа(зия): понятие и реальность 173 Бесконечное накопление Говоря кратко, то, что было ошибочного в нашем понятии буржуа, - это наше перевернутое, обращенное (если не извращенное) прочтение исторической реальности капитализма. То, что есть капитализм, - это система, основанная на логике бесконечного накопления капитала. Именно эта бесконечность приветствовалась и осуждалась за ее «про- метеевский дух» 17 . Именно эта бесконечность, согласно Эмилю Дюркгейму", имела беззаконие своей непременной обратной сторо- ной. Именно от этой бесконечности, как настаивал Эрих Фромм 19 , мы все стремимся бежать. Когда Макс Вебер 20 предпринял анализ необходимой связи между протестантской этикой и духом капитализма, он описал социальные следствия из кальвинистской теологии. предопределения. Согласно этой теологии, если Бог всемогущ и только меньшинство может спа- стись, то люди не в состоянии ничего сделать для обеспечения того, что они окажутся в этом меньшинстве, поскольку, если бы это было выполнимо, они тем самым ограничивали бы волю Божию и Бог тогда не был бы всемогущим. Макс Вебер, однако, указывает на то, что хотя все это совершенно верно логически, но невозможно психо- логически. Психологически, исходя из этой логики, можно сделать вывод, что допустимым является любое поведение, так как все уже предопределено. Человек может также впасть в полную депрессию и стать совершенно пассивным, поскольку любые формы поведения оказываются безразличны в плане единственной оправданной цели - спасения. Вебер утверждал, что логика, находящаяся в конфликте с психо- логикой, обречена и поэтому должна быть изменена. Так и произошло с кальвинизмом, который дополнил принцип предопределения док- триной о возможности предвидения, по крайней мере - негативного предвидения. Хотя мы не можем повлиять на поведение Бога нашими поступками, тем не менее определенные негативные или греховные действия могут служить признаками отсутствия благодати. Психоло- гически теперь все было приведено в порядок. - Мы вынуждены вести себя хорошо, поскольку если бы мы того не делали, это было бы яв- ным признаком того, что Бог нас оставил. Я хотел бы провести анализ, параллельный анализу Макса Вебера, проводя различие между логикой и психо-логикой капиталистической этоса. Если целью наших усилий является бесконечное накопление капитала, то вечный тяжелый труд и самоотрицание будут логически 174 И. Валлерстайн необходимы. Есть железный закон прибыли, равно как и железный закон заработной платы. Грош, потраченный на удовольствие, - это грош, потерянный для инвестирования и, тем самым, для дальнейшего накопления капитала. Однако хотя железный закон выгоды логически и безупречен, пси- хо-логически он оказывается неисполнимым. Какой смысл быть капи- талистом, предпринимателем, буржуа, если ты не получаешь за это никакого личного вознаграждения? Очевидна незавидность подобного расклада, и никто не пошел бы на него. Однако логически требуется именно это. Но если дело обстоит именно так, то логика должна быть изменена, поскольку иначе система не сможет работать. Но ясно, тем не менее, что система работает таким образом уже достаточно долго. Подобно тому, как сочетание «всемогущество-предопределение» было изменено (и в конце концов сведено на нет) введением элемента предвидения, так и сочетание накопление-сбережение было изменено (и в конце концов сведено на нет) рентой. Как мы знаем, рента пони- малась экономистами-классиками (включая Маркса, последнего из экономистов-классиков) как истинная антитеза прибыли. Ничего по- добного. Рента - воплощение прибыли. Экономисты-классики счита- ли, что в процессе истории рента эволюционировала в прибыль, что на языке нашего исторического мифа означало: буржуазия свергла аристократию. На самом деле это неверно в двух отношениях. Хроно- логически процесс краткосрочен, а не долгосрочен, и он протекает в противоположном направлении. Любой капиталист стремится превра- тить прибыль в ренту. Это можно выразить следующим утверждени- ем: главная цель любого «буржуа» - стать «аристократом». Это то, что касается кратковременного процесса, не долгосрочной перспекти- вы. Что такое «рента»? В строго экономических терминах, рента - это доход, который возникает из управления некой конкретной простран- ственно-временной реальностью, которая ни в каком смысле не может быть описана как создание ее собственника или как результат его личного труда (даже его предпринимательской деятельности). Если мне повезло владеть участком земли возле брода и я получаю плату за право перехода через мой участок, то я получаю ренту. Если я разре- шаю людям работать на себя на моей земле или жить в моем доме, и получаю с них ежемесячно за это выплаты, меня можно назвать ран- тье. И в самом деле, во Франции XVIII века рантье определялись до- кументами как «буржуа, благородно живущие на свои доходы», то 9. Буржуа(зия): понятие и реальность 175 есть не занимающиеся ни торговлей, ни профессиональной деятель- ностью. 11 Однако применительно к каждому из этих случаев не совсем верно говорить, что я ничего не сделал для приобретения преимуществ, ко- торые и дают мне возможность получать ренту. У меня было предви- дение или удача, позволившие мне получить определенные права соб- ственности, которые дает возможность законно получать ренту. «Ра- бота», которая лежит в основе этого приобретения прав собственно- сти, характеризуется двумя чертами. С одной стороны, она была осу- ществлена в прошлом, а не в настоящем. (На самом деле, часто даже в очень отдаленном прошлом, моими предками). С другой стороны, она требует гарантии со стороны политической власти, при отсутствии которой она не сможет принести дохода в нынешнее время. Таким образом, рента = прошлому и рента = политической власти. Рента работает на нынешнего владельца собственности, она не служит тому, кто стремится прилагаемым сегодня сверхусилием в труде приобрести собственность. Поэтому рента всегда под угрозой вызова. И поскольку рента гарантирована политическими механизма- ми, она всегда находится под угрозой политического вызова. Тот же, кто добился успеха благодаря своему «вызову», вследствие этого при- обретает собственность. И как только это происходит, его интересы диктуют ему защиту легитимности ренты. Рента - это механизм для повышения ставки прибыли по сравне- нию с той ставкой, которая могла бы быть получена на собственно конкурентном рынке. Вернемся к примеру переправы через реку. Предположим, что эта река имеет только одно место, достаточно уз- кое для строительства моста. Здесь есть различные альтернативные варианты. Государство может заявить, что вся земля потенциально является частной, и то лицо, которое владеет в данном, самом узком месте, участками на обоих берегах реки, может построить частный мост и взимать плату за переезд (перевозку товаров) через реку. Если действительно существует лишь одно место для пересечения реки, это лицо в данном случае будет монополистом и может назначить высо- кую плату в качестве способа изъятия значительной доли прибавоч- ной стоимости, приходящейся на все товарные потоки, движение ко- торых проходит через реку. В другом, альтернативном варианте государство может объявить оба берега общественной собственностью, и в этом случае возникают две возможные идеально-типические 8 * ситуации. С одной стороны, государство может построить мост на средства общественных фондов 176 И. Валлерстайн и не назначить никакой платы, или лишь минимальную плату, чтобы окупить издержки на его сооружение, - в этом случае с этих товарных потоков не будет извлекаться никакой прибавочной стоимости. С дру- гой стороны, государство может заявить, что хотя берега и остаются в общественной собственности, они могут использоваться конкури- рующими владельцами маленьких судов для перевозки товаров через реку. В таком случае, острая конкуренция снизит цену этих услуг до уровня очень низкой ставки прибыли, получаемой владельцами судов. Таким образом, они получат минимальную прибавочную стоимость от товарных потоков, пересекающих реку. Рента и монополия Заметим, насколько в этом примере рента кажется тем же (или почти тем же), что и монопольная прибыль. Как известно, монополия озна- чает ситуацию, в которой, из-за отсутствия конкуренции, одна из сто- рон сделки может получить высокую прибыль или, иначе говоря, большую долю прибавочной стоимости, генерированной во всем то- варном потоке, частью которого является монополизированный сег- мент. Совершенно ясно, на деле - самоочевидно, что чем ближе про- двинулось предприятие к монополизации специфического простран- ственно-временного типа экономической трансакции, тем выше став- ка прибыли. И чем более рыночная ситуация является истинно конку- рентной, тем ниже ставка прибыли. Действительно, это отношение между истинной конкуренцией и низкими ставками прибыли - само по себе одно из исторических идеологических оправданий системы свободного предпринимательства. К сожалению, капитализм никогда не знал настоящей широко распространенной свободы предпринима- тельства. И он никогда этого не знал именно потому, что, преследуя цели как можно большего накопления капитала, капиталисты стре- мятся к прибылям, максимальным прибылям. Таким образом, капита- листы не только мотивированы, но и структурно вынуждены стре- миться к поиску монопольных позиций, что толкает их к стремлению максимизации прибыли через главное средство, которое может обес- печить постоянство этого процесса, то есть через государство. Итак, вы видите, что мир, который я описываю, - это переверну- тый мир. Капиталисты хотят монополии, а не конкуренции. Они стремятся к накоплению капитала не через прибыль, но посредством ренты. Они хотят быть не буржуа, но аристократами. И поскольку исторически - то есть с XVI века по сегодняшний день - мы видим 9. Буржуа(зия): понятие и реальность 177 углубление и расширение капиталистической логики в капиталисти- ческой миро-экономике, в наше время существует больше, а не мень- ше монополий, больше ренты и меньше прибыли, больше аристокра- тии и меньше буржуазии. Ах, вы скажете, это уж слишком! Это чересчур заумно! Мы уже не видим здесь ни узнаваемой картины мира, который мы знаем, ни правдоподобной интерпретации исторического прошлого, в том виде, в каком мы его изучали. И вы будете правы, потому что половину ис- тории я оставил вне рассмотрения. Капитализм не статичен: это исто- рическая система. Он развивается по своей внутренней логике и по причине своих внутренних противоречий. Другими словами, у него есть вековые тенденции и циклические ритмы. Поэтому давайте рас- смотрим эти вековые тенденции, особенно по отношению к объекту нашего исследования - буржуа; или, скорее, давайте обратимся к тому длительному процессу, который мы назвали обуржуазиванием. Я по- лагаю, что этот процесс осуществляется примерно следующим обра- зом. Логикой капитализма востребуется трезвый и воздержанный пури- танин, Скрудж, который жалеет денег даже на Рождество. Психо- логика капитализма, для которой деньги являются мерилом благодати даже более, чем мерилом власти, требует демонстрации богатства, и тем самым, «бросающегося в глаза потребления», «показной роско- ши». Чтобы разрешить это противоречие, система действует следую- щим образом: она развертывает эти две страсти в цепочке поколений" (феномен «Будденброков»). Там, где мы видим концентрацию удач- ливых предпринимателей, мы наблюдаем концентрацию типа «Буд- денброков». Отсюда, например, аристократизация буржуазии в Гол- ландии в конце XVII века. Когда этот феномен повторяется в виде фарса - например, в Египте XX века, - мы это называем «предатель- ством исторической роли буржуазии». Однако это не только вопрос поведения буржуа как потребителя. Склонность буржуа к аристократическому стилю также можно найти в его первоначальном способе действий в качестве предпринимателя. Вплоть до самого XIX века (исключая сохранившиеся кое-где и по- ныне пережитки) в плане трудовых отношений капиталистическое предприятие строилось по модели феодального поместья. Собствен- ник выступал в качестве патерналистской фигуры. Он заботился о своих работниках, предоставлял им жилье, предлагал им своего рода программы социальной помощи и следил не только за их трудовой дисциплиной, но также и за моральными качествами в целом. 178 И. Валлерстайн Однако со временем - вследствие стремления к монополии, унич- тожения конкурентов - проявляется тенденция к концентрации капи- тала. Из-за наличия различных противоположно направленных тен- денций, которые постоянно разрушают квази-монополии, этот про- цесс протекает медленно. Но постепенно предпринимательские струк- туры увеличиваются, и этот процесс дает ход отделению собственно- сти от управления - отмиранию патернализма, подъему корпораций, а в силу этого и возникновению «новых средних классов». Там, где «предприятия» на самом деле скорее являются собственностью госу- дарства, чем номинально частными, как это бывает в слабых государ- ствах периферийных и особенно полупериферийных зон миро- экономики, там новые средние классы по большей части принимают форму административной буржуазии. По мере развития этого процес- са роль законного собственника становится все менее и менее цен- тральной, в конце концов сходя на нет. Как мы должны концептуализировать эти новые средние классы - буржуазию на зарплате? Ясно, что они буржуазны в отношении их стиля жизни и потребления, или (если вам будет угодно) в отношении того, что они также присваивают прибавочную стоимость. Однако в отношении капитала или прав собственности они не являются буржуа или являются ими в весьма малой степени. То есть они, в отличие от «классических» буржуа, значительно менее способны обратить при- быль в ренту, то есть аристократизироваться. Они живут благодаря преимуществам, достигнутым в настоящем, а не за счет привилегий, унаследованных от прошлого. Более того, они не могут перевести свой доход, получаемый в на- стоящем (прибыль) в будущий доход (ренту). Иначе, они'никогда не смогут стать тем прошлым, на которое смогли бы жить их дети. Не только они живут настоящим, то же самое будет участью их детей и внуков. В этом состоит существо обуржуазивания - конец возможно- сти аристократизации (этой заветной мечты классического буржуа- собственника); конец строительства прошлого ради будущего; про- клятие жить лишь в настоящем. Поразмыслим над тем, насколько удивительно параллелен этот процесс по отношению к тому, что мы традиционно называем проле- таризацией, - параллелен, но не тождественен. Как принято считать, пролетарий - это рабочий, который более уже не является ни крестья- нином (то есть мелким пользователем земли), ни ремесленником (то есть мелким пользователем машинного производства). Пролетарий - это тот, кто может предложить на рынке только свою рабочую силу и 9. Буржуа(зия): понятие и реальность 179 не имеет ресурсов (то есть не имеет прошлого), на которые он мог бы опираться. Он живет на то, что зарабатывает в настоящем. Буржуа в моем описании также более не распоряжается капиталом (и поэтому не имеет прошлого) и живет на то, что зарабатывает в на- стоящем. Однако между ним и пролетарием есть одно разительное отличие: буржуа живет гораздо лучше. Но, как то представляется, это отличие более не определяется (а если да, то в очень малой степени) отношением к управлению средствами производства. Но тем не менее буржуа, продукт обуржуазивания, так или иначе получает прибавоч- ную стоимость, созданную пролетарием, продуктом пролетаризации. И если это - не управление средствами производства, то все же долж- но существовать нечто, чем управляет буржуа и чем пролетарий управлять не может, что обеспечивает такой порядок вещей. « Человеческий капитал» Дойдя до этого места нашего анализа, отметим недавнее возникнове- ние другого квази-понятия - понятия «человеческого капитала». Че- ловеческий капитал - это то, чем эти буржуа нового стиля, в отличие от пролетария, обладают в изобилии. Но где они приобретают этот человеческий капитал? Ответ хорошо известен: в системе образова- ния, главная и самопровозглашаемая функция которого заключается в подготовке людей, способных стать членами «новых средних клас- сов», то есть стать профессионалами, специалистами в технической сфере и администраторами частных и общественных предприятий, которые являются функциональными кирпичиками нашей экономиче- ской системы. Создают ли на самом деле системы образования во всем мире этот человеческий капитал, то есть обучают ли они людей сложным спе- цифическим умениям, которые в экономическом отношении заслужи- вают большего вознаграждения, чем другие? Вероятно, можно указать на случаи, когда на самом высоком уровне образовательных систем что-то достигалось в этом плане (но и то лишь частично), однако наи- большая часть нашей образовательной системы выполняет скорее функцию социализации, опекающего воспитания и отфильтровывания тех, кто должен войти в эти новые средние классы. Как происходит такой отбор? Это очевидно: в силу заслуг, в том смысле, что полный тупица никогда не получит, например, докторскую степень (или по крайней мере, говорят, это случается весьма редко). Но поскольку слишком много (не слишком мало) людей имеют достоинства (по 180 И. Валлерстайн' крайней мере достаточные, чтобы стать членом новых средних клас- сов), окончательный отбор, после того как все прочее уже сказано и сделано, не может не быть несколько произвольным. Никто не любит риск лотереи. Слишком много зависит от случая. Большинство людей делают все возможное, чтобы избежать произ- вольности этого выбора. Они максимально используют свое влияние, чтобы обеспечить себе выигрыш, т. е. получить доступ к привилеги- ям. И большее влияние имеют здесь те, у кого на сегодняшний момент больше преимуществ. Сейчас единственное, что новые средние клас- сы могут предложить своим детям, учитывая, что они не могут им передать по наследству прошлое (или по крайней мере для них все труднее это сделать), - это привилегированный доступ к «лучшим» образовательным учреждениям. Поэтому не должно вызывать удивление, что ключевым аспектом политической борьбы оказываются правила самой «образовательной игры» в самом широком смысле этого слова. В этой связи вернемся к теме государства. Хотя является верным, что государство все менее может вознаграждать заслуги прошлого путем наделения привиле- гиями и установления ренты, - в виду того, что собственность стано- вится все менее и менее важной по мере движения капитализма по своей исторической траектории - это еще не означает, что само госу- дарство уходит со сцены. Вместо вознаграждения прошлого почестя- ми, государство может вознаграждать настоящее меритократическим порядком. Наконец, в наших высокопрофессиональных, высокоопла- чиваемых, не имеющих собственности буржуа мы можем увидеть «карьеры, открытые для таланта» - не забывая при этом; что, по- скольку вокруг слишком много талантов, кто-то должен решать, кто талантлив, а кто нет. И это решение, когда оно принимается в рамках узкого диапазона различий, является политическим решением. Таким образом, мы можем обобщить картину нашего анализа. В течение определенного времени, действительно, буржуазия развива- лась в рамках капитализма. Однако, современная «версия» буржуазии имеет мало общего со средневековым социальным типом купца, опи- сание которого стоит у истоков самого этого наименования. Она так- же мало напоминает социальный тип индустриального капиталиста XIX века, описание которого стало источником для формирования этого понятия в том его общем виде, в каком и в наше время оно ис- пользуется в исторических социальных науках. Наш взгляд отвлечен на частности и намеренно затуманен искажениями, внесенными дей- ствующими идеологиями. 9. Буржуа(зия): понятие и реальность 181 Тем не менее справедливо, что буржуа как получатель прибавоч- ной стоимости - протагонист капиталистической драмы. И вместе с тем он всегда был политическим действующим лицом не меньше, чем экономическим. То есть аргументы в пользу того, что капитализм - это уникальная историческая система, поскольку он единственный оказался способен отделить экономическую сферу как автономную от политической, мне представляются гигантской, пусть идеологически и весьма полезной, мистификацией реальности. И этот момент приводит меня к последнему пункту размышлений - к XXI веку. Проблема этого последнего воплощении буржуазных привилегий, которым является меритократическая система - то есть проблема с точки зрения буржуазии - заключается в том, что эта сис- |