Раса,Нация,Класс. Раса, нация, класс
 Скачать 1.36 Mb.
|
|
чих), связанных с условиями жизни и труда, характерных для рабоче- го пространства завода, семьи, среды, этнической солидарности и пр. Не потому, что «сознание запаздывает», но в силу неизбежного раз- нообразия интересов, форм жизни и дискурсов, которые характеризу- ют пролетаризованных индивидов, каким бы насильственным ни бы- ло принуждение и эксплуатация (не говоря уже о самом различии форм этой эксплуатации). Напротив, именно эти классовые практики - профессиональные традиции, коллективные стратегии сопротивле- ния, культурные символики - каждый раз наделяют рабочие движения (стачки, выдвижение требований, бунты) и организации их способно- стью к консолидации. Пойдем далее. Существует не только постоянный разрыв между практиками, движениями, организациями, создающими «класс» в его относительной исторической непрерывности, но и каждая из этих оп- ределенностей не может быть выделена в чистом виде. Любая органи- зация класса (в частности, любая массовая партия), даже когда она развивает «исключительно рабочую» идеологию, никогда не бывает чисто рабочей организацией. Напротив, она всегда основана на более Э. Балнбар или менее конфликтном схождении, на смешении определенных «авангардных» рабочих фракций и групп интеллектуалов, либо при- ходящих извне, либо выделившихся в партии изнутри как «органиче- ские интеллектуалы». Точно так же любое значительное обществен- ное движение, даже когда оно акцентирует свою пролетарскую на- правленность, никогда не основывается на чисто антикапиталистиче- ских требованиях и целях, но всегда предполагает комбинацию целей антикапиталистических и демократических (или же национальных, или же пацифистских, или же культурных в широком смысле этого слова). Точно так же элементарная солидарность, связанная с классо- выми практиками, в сопротивлении и в верности социальной утопии, всегда является, в зависимости от среды и исторического момента, одновременно солидарностью профессиональной и солидарностью поколения, пола, национальности, городского и сельского соседства, сослуживцев по армии и пр. (формы рабочего движения в Европе по- сле 1914 года были бы немыслимы без опыта «старых товарищей по войне»). И в этом смысле история показывает нам, что общественные от- ношения не устанавливаются между замкнутыми в себе классами, но, скорее, пересекают различные классы - включая рабочий класс - или, если угодно, показывает, что классовая борьба развертывается внут- ри самих классов. А также то, что государство, благодаря своим ин- ститутам, функциям посредничества и администрирования, идеалам и дискурсам, всегда уже присутствует в образовании классов. Прежде всего это является верным по отношению к «буржуазии», и именно здесь «хромает» классический марксизм. Его концепция государственного аппарата как системы органов или «машины», внешней по отношению к «гражданскому обществу», - понимаемой либо как нейтральный инструмент по обслуживанию господствующе- го класса, либо как паразитирующая бюрократия, - концепция, унас- ледованная от либеральной идеологии и попросту обращенная против идеи «общего интереса», помешала марксизму осмыслить конститу- тивную роль государства. Как мне кажется, можно утверждать, что всякая «буржуазия» есть в фундаментальном смысле государственная буржуазия. То есть буржуазный класс не захватывает власть в государстве после того, как он становится экономически господствующим классом, но напротив, становится экономически (социально и культурно) господствующим в той мере, в какой он развивает, использует и контролирует государст- венный аппарат, преобразуя и усложняя его для осуществления своей 10. От классовой борьбы ... 203 власти (или же проникая в общественные группы, обеспечивающие функционирование государства, - в армию и интеллигенцию). Это один из возможных смыслов идеи Грамши о гегемонии, доведенной до ее пределов. И следовательно, в строгом смысле не существует «капиталистического класса», но существуют только различные ти- пы капиталистов (промышленники, торговцы, финансисты, рантье и пр.), формирующие класс только при условии намеренного объедине- ния с другими общественными группами, на первый взгляд внешними для «фундаментальных общественных отношений»: с интеллектуала- ми, чиновниками, служащими, земельными собственниками и пр. Значительная часть политической истории современности демонстри- рует изменчивость этого «союза». Это не означает, что буржуазия образуется независимо от существования капитала или капиталисти- ческих предпринимателей; но то, что единство самих капиталистов, примирение конфликтов их интересов, исполнение «общественных» функций, необходимое для того, чтобы иметь в своем распоряжении эксплуатируемый ручной труд, было бы невозможно без постоянного посредничества государства (и следовательно, без способности капи- талистов - а они не всегда на это способны - преобразовать себя в «управляющих» государства и объединиться с некапиталистическими буржуа ради эффективного управления государством). В пределе, историческая буржуазия - это буржуазия, которая пе- риодически изобретает новые формы государства ценою его собст- венной трансформации (которая может быть и насильственной). И таким образом, противоречия финансовой выгоды и предпринима- тельской деятельности могут регулироваться только государством кейнсианского типа, «структурные формы» (Альетга) которого позво- ляют буржуазному господству над воспроизводством рабочей силы перейти от патернализма девятнадцатого века к социальной политике века двадцатого. Этот переход лучше всего объяснить тем, что огром- ное неравенство доходов, образа жизни, власти и престижа, сущест- вующее в самом буржуазном классе, как и раскол между финансовой собственностью и экономическим и техническим управлением (по- следнее называют «техноструктурой»), как и перетекание частной собственности в общественную и обратно, иногда приводят к вторич- ным противоречиям внутри господствующего класса, но редко под- вергают опасности само его устройство, если по крайней мере поли- тическая сфера эффективно выполняет свои регулятивные функции. Но то, что значимо для буржуазии, значимо также, пусть по- другому и на взгляд ортодоксального марксиста более парадоксально, 204 Э. Балибар для эксплуатируемого класса. Он также находится «внутри государ- ства», хотя и предпочитают считать, что это государство находится «внутри него». Три аспекта пролетаризации, проанализированные Марксом, всегда рассматриваются как неизбежно присутствующие в капиталистической формации, но с начала эпохи современности (в период «первоначального накопления») они не могут быть отделены от государственного посредничества. Не просто в смысле внешней гарантии общественного порядка, поддерживаемого «государством- жандармом» или «репрессивным аппаратом», но в смысле посредни- чества во внутренних конфликтах. На деле это посредничество требу- ется в каждом моменте пролетаризации (фиксация нормы заработной платы и трудового права, политика экспорта и импорта трудовых ре- сурсов и, следовательно, политика заселения территорий и мобилиза- ции рабочего класса), но прежде всего оно требуется для связи эво- люции этих моментов в данной ситуации (управление рынком труда, безработицей, общественной безопасностью, медицинским обслужи- ванием, всеобщим образованием и профессиональным обучением, без которых не было бы «товара рабочей силы», постоянно воспроизво- дящегося и выставляемого на продажу). Без государства рабочая сила не была бы товаром. И одновременно, несводимость рабочей силы до уровня товара - проявляется ли это в восстании, или в кризисе, или в соединении того и другого - не прекращает принуждать государство к изменениям. С развитием социального государства это изначальное вмешатель- ство начинает облекаться в форму более органическую, бюрократизо- ванную, интегрированную в планирование, которым пытаются связать друг с другом, по крайней мере на национальном уровне, потоки на- селения, финансов и товаров. Но в то же время социальное государст- во и система общественных отношений, которые оно предполагает, становятся объектом и непосредственной почвой классовой борьбы и экономических и политических эффектов «кризиса». Это нечто боль- шее, чем огосударствление производственных отношений (что Анри Лефевр даже назвал «государственным способом производства»), по- скольку оно совмещает это огосударствление с другими изменениями в отношениях заработной платы: формальным распространением на- емного труда на неизмеримо большое число общественных функций, все более прямой зависимостью профессиональной ориентации от школьного обучения (и следовательно, с тем, что институт школьного обучения отныне не только воспроизводит, но и производит классо- вое неравенство), намеренным преобразованием прямой оплаты труда t 10. От классовой борьбы ... 205 (индивидуальной, соответствующей «труду» и «квалификации») в непрямую (коллективную или, во всяком случае, коллективно опреде- ляемую, соответствующую «потребности» и «статусу»), и наконец, раздроблением и механизацией «непроизводственных» задач (обслу- живания, коммерции, научных исследований, непрерывного образо- вания, коммуникации и пр.), что позволяет, в свою очередь, преобра- зовать их в процесс валоризации стоимости, инвестированной госу- дарством или частным капиталом в рамках всеобщей экономики. Все эти трансформации означают кончину либерализма - или, лучше ска- зать, его вторую смерть и превращение в политический миф, - так как огосударствление и превращение в товар становятся в строгом смысле неотделимыми друг от друга. Тем не менее это описание, которое еще можно уточнять, содер- жит очевидный изъян: «забвение» вовсе не случайного факта, не учи- тывая который, мы рискуем превратить весь анализ в несостоятель- ный и a fortiori не извлечь из него никаких политических последст- вий. Неявно я поместил себя (что, кстати сказать, почти всегда делал и сам Маркс, говоря об «общественной формации») в национальные рамки, я допустил, что полем классовой борьбы и образования клас- сов является национальное пространство. Или, скорее, я не принимал в расчет, что общественные капиталистические отношения одновре- менно разворачиваются и в национальных рамках (то есть в рамках национального государства), и в мировых. Как возможно исправить этот изъян? Здесь недостаточно разгово- ра о «международном» характере отношений производства или ком- муникации. Нам необходимо понятие, лучше выражающее изначально транснациональный характер экономико-политических процессов, от которых зависит конфигурация классовой борьбы. Я заимствую здесь у Броделя и Валлерстайна понятие «капиталистической миро- экономики» - не связывая себя при этом линейной детерминацией национальных формаций этой структурой «миро-экономики» или на- оборот. Чтобы не вдаваться в детали, я всего лишь внесу две поправки в предыдущую «картину»: они позволят мне обозначить определяю- щие противоречия классового антагонизма, которые классический марксизм практически не замечает (даже когда ставит вопрос о при- роде империализма). Если видеть в капитализме «миро-экономику», с необходимостью встает вопрос, существует ли реально мировая буржуазия. И уже здесь мы сталкиваемся с первым противоречием: не только в том смысле, что на мировом уровне буржуазия всегда разделена конфлик- I 206 Э. Балибар там и интересов, совпадающими более или менее с видимостью на- циональных притязаний - в конце концов, кроме них всегда сущест- вуют конфликты интересов внутри национальной буржуазии, - но и в гораздо более фундаментальном смысле. Начиная с самого возникновения капитализма Нового времени, пространство накопления ценностей всегда было всемирным. Бродель продемонстрировал, что экономика денежной прибыли предполагает циркуляцию денег и товаров между народами, и даже между цивили- зациями и различными способами производства, и не только в фазы «предыстории» и «первоначального накопления» (как это излагал Маркс), но на протяжении всего своего развития. Прогрессивно уп- лотняющаяся, поддерживаемая определенными общественными груп- пами, эта циркуляция, в свою очередь, определяет специализацию центров производства в соответствии со все более многочисленными «продуктами» и «потребностями». Валлерстайн детально описал ис- торию того, как эта циркуляция в возрастающей профессии поглоща- ет все отрасли производства - как в отношениях наемного труда в центре, так и в капиталистических отношениях, не предполагающих наемный труд, на периферии. Этот процесс подразумевает насильст- венное подчинение нерыночных экономик периферии рыночным эко- номикам центра. В этих рамках национальные государства стали ус- тойчивыми индивидуальностями, самые же старые из них стали пре- пятствием к возникновению новых политико-экономических центров. И в этом смысле можно сказать, что на деле империализм является современником капитализма как такового, несмотря на то, что только после индустриальной революции все производство стало организо- вываться для мирового рынка. Таким образом, наблюдается намеренное переворачивание обще- ственной функции капитализма. С самого начала капиталисты образо- вывали «транснациональную» группу (то, чем все еще остаются капи- талисты-финансисты или комиссионеры в отношениях между господ- ствующими и подчиненными нациями). Мы можем предположить, что тем из них, кто закрепился на мировом уровне, удалось на долгое время собрать вокруг себя другие «буржуазные» группы, держать под контролем государственную власть и развивать национализм (по крайней мере, если, наоборот, государство не благоприятствовало процессу образования капиталистической буржуазии, чтобы занять свое место на арене мировой политической борьбы). Внутренние об- щественные функции буржуазии и ее участие во внешней конкурен- ции дополняли друг друга. Но в (предварительном) итоге это сопро- 10. От классовой борьбы ... 207 вождалось усилением изначальных противоречий. Большие предпри- ятия становятся многонациональными, фундаментальные индустри- альные процессы оказываются разнесены по всему миру, усиливается миграция трудовых ресурсов; другими словами, не только циркули- рующий, но и производительный капитал становится всемирным. Со- ответственно, финансовая циркуляция и денежное воспроизводство действуют непосредственно на мировом уровне (а вскоре в «реаль- ном» и даже в «предвосхищаемом времени», благодаря информатиза- ции и связям бирж и основных банков). Но не может существовать ни мирового государства, ни единст- венной международной валюты. Интернационализация капитала не приводит ни к какой унифицированной социальной и политической «гегемонии» - разве что к традиционной попытке определенных на- циональных буржуазии утвердить всемирное превосходство, подчи- няя капиталистов, государства, политические экономики и коммуни- кативные сети своим собственным стратегиям, всегда соединяя для своей пользы экономические и военные функции государства (это называется возникновением «сверхмогущества», что я, полемизируя с Э. П. Томпсоном, попытался описать в другом месте как развитие «сверхимпериализма») (Balibar, 1982). Эти стратегии остаются чисто национальными, даже когда они участвуют в противоречивых попыт- ках воссоздать на более высоком уровне определенные характери- стики национального государства (практически единственный удач- ный пример здесь - это Европа). Такие попытки не следует путать с процессами - характерными для нынешней эпохи, но пока пребы- вающими в зачаточном состоянии - возникновения политических форм, которые в большей или меньшей степени высвобождаются из под монополии национального государства. По меньшей мере в своей современной форме общественные функции буржуазии (то есть ее функции как «гегемона») связаны с национальными или квазинациональными институтами. Современные эквиваленты старых патерналистских структур (например, деятель- ность международных гуманитарных организаций, общественных или частных) выполняют только малую толику задач по урегулированию социальных конфликтов. Эти задачи принимает на себя всевидящее око государства. Оно занято прежде всего планированием денежных и демографических потоков, которое, несмотря на умножение «надна- циональных» институтов, не может быть организовано и применено на мировом уровне. Похоже, что, во всяком случае как тенденция, |