Раса,Нация,Класс. Раса, нация, класс
 Скачать 1.36 Mb.
|
|
24 Э. Балнбар В заключение, мы хотели бы поблагодарить коллег и друзей, дос- тавивших нам удовольствие сделав доклады на семинаре, с которого началась эта книга: Клода Мейассу, Жерара Нуариеля, Жана-Лупа Анселя, Пьера Домйргуе, Эммануэля Террея, Веронику де Рюддер, Мишеля Гийона, Изабель Табоада, Самира Амина, Робера Фоссаера, Эрика Хобсбаума, Эрнеста Гелльнера, Жана-Мари Винсента, Костаса Вергопулоса, Франсуазу Дюру, Марселя Драка, Мишеля Фрейсене. Мы также благодарим всех, кто участвовал в обсуждении, - их невоз- можно назвать поименно, но высказанные ими наблюдения и форму- лировки не были напрасными. Универсальный расизм 1. СУЩЕСТВУЕТ ЛИ «НЕОРАСИЗМ"? ' Э. Балибар Возможно ли сегодня говорить о неорасизме? Задать этот вопрос за- ставляет сама действительность, и хотя формы этой действительности варьируются в зависимости от страны, есть основания считать, что перед нами межнациональное явление. Там не менее феномен этот можно рассматривать двояко. С одной стороны, присутствуем ли мы при историческом обновлении расистских движений и расистской по- литики, объясняющемся кризисными обстоятельствами или же каки- ми-то другими причинами? И с другой стороны, действительно ли темы и общественное значение расизма позволяют говорить о новом расизме, несводимом к прежним «моделям», или же мы имеем дело с простой тактической адаптацией этого явления? Второй аспект данно- го вопроса меня интересует прежде всего. Первое замечание напрашивается само собой. Гипотеза о неора- сизме, по крайней мере во Франции, была сформулирована главным образом исходя из внутренней критики теорий, дискурсов, пытав- шихся легитимировать политику исключения в терминах антрополо- гии и философии истории. Мало кто исследовал связь между этими новейшими доктринами и новыми политическими ситуациями, изме- нениями в обществе, которые позволили им появиться. На данный момент я считаю, что теоретическое измерение расизма, как сегодня, так и в прошлом, значимо с исторической точки зрения, но оно не яв- ляется ни автономным, ни первичным. Расизм - действительно «то- тальное общественное явление» - проявляется и в практиках (в форме насилия, дискриминации, нетерпимости, унижения, эксплуатации), и в дискурсах, и представлениях, а именно в производстве интеллектуа- лами фантазма профилактики или сегрегации (необходимости очище- ния социального тела, сохранения самоидентичности и идентичности «нас» от всякого промискуитета, от любых смешанных браков, от вторжения всего чужеродного); и подобные дискурсы базируются на выделении признаков чуждости (имя, цвет кожи, религиозные прак- тики). И следовательно, расизм создает аффекты и придает им форму стереотипов, как со стороны их «объектов», так и со стороны их «субъектов» (психология не идет дальше того, что описывает навяз- чивый характер и в то же время «иррациональную» амбивалентность 28 Э. Балибар подобных аффектов). Именно эта комбинация практик, дискурсов и представлений в сетке аффективных стереотипов позволяет понять, как формируется расистское сообщество (или сообщество расистов, которое, не зная того, управляется узами «имитации»), а также благо- даря чему , будто в зеркале, индивиды и коллективы, ставшие мише- нью расизма (его «объекты») сами вынуждены воспринимать себя как сообщество. Но очевидно, что, каким бы абсолютным ни было принуждение, для его жертв оно никогда не перестает быть принуждением: нельзя ни интериоризовать его, избежав при этом конфликтов (перечитаем Мемми), ни уничтожить противоречие, состоящее в том, что идентич- ность сообщества признается за коллективами, которым вместе с тем отказывается в праве определять себя самостоятельно (перечитаем Фанона), ни тем более устранить постоянную избыточность совер- шающегося насилия, действий по отношению к теориями, дискурса- ми, рационализациями. С точки зрения жертв существует фундамен- тальная асимметрия расистского комплекса, придающего действиям и переходу от слов к действиям неопровержимое преимущество перед доктринами - естественно, под действиями имеется в виду не только физическое насилие, дискриминация, но и сами слова, насилие слов как актов унижения и агрессии. Это заставляет нас на первое время признать относительность изменений в доктринах и в языке: если на практике эти доктрины приводят к одним и тем же действиям, стоит ли уделять столько внимания оправданиям, структура которых всегда одна и та же (структура отказа от права), хотя они и переходят с языка религии на язык науки или с языка биологии - на язык культуры и истории. Это замечание справедливо и даже необходимо, но оно вовсе не решает проблемы - поскольку возможность разрушения расистского комплекса предполагает не только протест жертв расизма, но и преоб- ражение самих расистов и, следовательно, распад общества, создан- ного расизмом, изнутри. В этом отношении ситуация совершенно аналогична - это не раз замечали за последние двадцать лет - сексиз- му, преодоление которого предполагает одновременно протест жен- щин и распад сообщества «мужчин». Расистские же теории необхо- димы для формирования расистского сообщества. Действительность такова, что не существует расизма без теории(й). Бессмысленно задаваться вопросом, являются ли основным источником этих теорий элиты или массы, господствующие классы или классы подчиненные. Зато очевидно, что эти теории «рационализированы» интеллектуала- 1. Существует ли «неорасизм"? 29 ми. И в высшей степени важно исследовать функцию, которую вы- полняют теоретизации «академического расизма» (прототипом кото- рого была эволюционистская антропология «биологических» рас, соз- данная в конце XIX столетия) в кристаллизации сообщества, основан- ного на означающем расы. Я не считаю, что эта функция состоит исключительно в общей ор- ганизующей способности интеллектуальных рационализации (в том, что Грамши назвал их «потенциалом к организации» (organicite), a Опост Конт - их «духовной властью») или в том, что теории академи- ческого расизма вырабатывают образ сообщества, оригинальной идентичности, в котором индивиды могут узнать себя независимо от классовой принадлежности. Прежде всего эта функция состоит в том, что теории ученого расизма имитируют научную дискурсивность, основываясь на явных «очевидностях» (на первостепенной важности расовых признаков, особенно телесных), или, лучше сказать, в том, что расовые теории имитируют тот способ, каким научная дискурсив- ность соотносит «очевидные факты» со «скрытыми» причинами и таким образом идет навстречу свойственному расистским массам спонтанному теоретизированию 2 . Рискну предположить, что расист- ский комплекс необратимо смешивает решающую функцию незнания (без которой насилие было бы неприемлемо для тех, кто его применя- ет) и «волю к знанию», насильственное желание непосредственно знать существующие общественные отношения. Эти функции непре- станно подпитывают друг друга, так как коллективное насилие инди- видов и социальных групп становится ужасающей загадкой для них самих, и такая загадка настоятельно требует объяснения. Именно это обеспечивает единство интеллектуальной позиции идеологий расизма, какой бы утонченной ни казалась их разработка. В отличие, например, от теологов, которые должны сохранять дистанцию (но не абсолют- ный разрыв, если они апеллируют к «гнозису») между эзотерической спекуляцией и адаптированным для народа учением, исторически эф- фективные расистские идеологии всегда создавали «демократиче- ские» доктрины, предназначенные для непосредственного понимания, как бы заранее адаптированные к низкому уровню масс, даже если в этих доктринах разрабатывались элитарные темы. То есть они созда- вали учения, способные предоставить ключ к непосредственной ин- терпретации не только того, что переживают индивиды, но и того, что они суть в обществе, - в этом расистские доктрины близки к аст- рологии, характерологии и т. д. - даже если этот ключ принимает форму раскрытия «тайны» человеческого бытия (то есть если эти док- 30 Э. Балибар трины содержат «эффект тайны», основу своего воздействия на вооб- ражение: Леон Поляков прекрасно проиллюстрировал это положе- ние 3 ). Заметим, что именно это создает трудности для критики содержа- ния ученого расизма, а тем более для критики его влияния. В самом устройстве этих теорий ключевым является предположение, что ис- комое «знание», желанное массам, - это элементарное знание, каковое всего лишь оправдывает спонтанные чувства этих масс, возвращая их к истине их инстинктов. Бебель, как известно, называл антисемитизм «социализмом для слабоумных», а Ницше считал его едва ли не поли- тикой для дебилов (что нисколько не помешало приписыванию ему львиной доли расистской мифологии). И хотя мы охарактеризовали расистские доктрины как теоретические разработки демагогического характера, действенные только в силу заранее данных ответов, кото- рыми они обеспечивают присущее массам желание знать, сможем ли мы избежать подобной двусмысленности? Сама категория «массы» (или «народа») не является нейтральной, она напрямую соотносится с логикой натурализации и расизации социального. Несомненно, для того чтобы приступить к устранению этой двусмысленности, недоста- точно рассмотреть то, как расистский «миф» приобретает свое влия- ние на массы, следует также задаться вопросом, почему другие со- циологические теории, разработанные в рамках дифференциации «умственной» и «физической» деятельности (в широком смысле), не смогли так же легко слиться с этим желанием знать. Расистские мифы ("арийский миф» или миф о наследственности) эффективны не только в силу их псевдонаучного содержания, но и как формы воображаемо- го преодоления пропасти, отделяющей интеллектуальную жизнь от жизни массы с присущим ей тайным фатализмом, который не позво- ляет ей выйти из якобы естественного инфантильного состояния. Теперь вернемся к «неорасизму». Как я уже говорил, трудности создает не сам факт расизма - практика является достаточно надеж- ным критерием, если мы не хотим впасть в заблуждение, отрицая ее, как это делает, в частности, добрая половина «политического класса», показывая тем самым свое попустительство или слепоту к расизму - но трудность создает понимание того, в какой мере относительная новизна языка передает новую прочную связь между социальными практиками и коллективными представлениями, учеными доктринами и политическими движениями. Одним словом, если говорить на языке Грамши, трудность в том, чтобы понять, намечается ли здесь что-то похожее на гегемонию. 1. Существует ли «неорасизм"? 31 Использование категории иммиграция как субститута понятия ра- сы и фактора распада «классового сознания» открывает первое на- правление нашего исследования. Очевидно, здесь мы имеем дело не с простым эвфемизмом, который стал необходимым из-за одиозности самого термина «раса» и его производных, и не только с последст- виями изменений во французском обществе. Коллективы трудящихся- иммигрантов уже давно терпят дискриминацию и насилие ксенофо- бов, приверженных расистским стереотипам. Межвоенный период, другое кризисное время, вызвал неистовые кампании против «мете- ков» - причем не только евреев, - выходящие за рамки фашистских движений; и вклад режима Виши в гитлеровское предприятие был логическим завершением этих кампаний. Почему же тогда не про- изошло решающего замещения означающего «социологический» на означающее «биологический» - как основы представлений о ненавис- ти и страхе перед другим? Вероятно, помимо груза традиций собст- венно французского антропологического мифа, с одной стороны, это- го не произошло по причине институционального и идеологического разрыва, разделявшего тогда понимание иммиграции (по сути своей европейской) и колониального опыта (в одном отношении Франция «оккупирована», в другом она «господствует»), и, с другой стороны, по причине отсутствия новой модели взаимоотношений между госу- дарствами, народами и культурами на мировом уровне 4 . Тем не менее эти причины взаимосвязаны. Новый расизм - это расизм «деколони- зации» (смены полюсов в передвижении населения между старыми колониями и старыми метрополиями) и раскола человечества внутри одного политического пространства. Идеологически современный расизм, центрированный во Франции на комплексе иммиграции, впи- сывается в рамки «безрасового расизма», уже широко распространен- ного за ее пределами, особенно в англо-саксонских странах: главной темой этого расизма является не биологическая наследственность, а невозможность уничтожить культурные различия. На первый взгляд, он постулирует не превосходство определенных групп и народов над другими, но «всего лишь» катастрофические последствия устране- ния границ, несовместимость образов жизни и традиций: этот расизм можно назвать точным термином дифференциалистский (П. А. Та- гёф) 5 Чтобы подчеркнуть важность этого вопроса, прежде всего следует отметить политические последствия подобной трансформации. Пер- вое последствие - дестабилизация защитных механизмов традицион- ного антирасизма, в той мере, в какой его аргументация оказывается 32 Э. Балибар принята противником и даже направлена против самого антирасизма (Тагёф чрезвычайно удачным образом назвал это «эффектом оборачи- вания (retorsion)» дифференциалистского расизма). То, что расы не образуют изолированные биологические единицы, то, что на самом деле не было «человеческих рас», изначально признается расистами. То, что поведение индивида и его «склонности» не объясняются ни кровью, ни даже генами, но его принадлежностью к определенной исторической «культуре», также может быть признано. И большую часть аргументов гуманистическому и космополитическому послево- енному антирасизму предоставил антропологический культурализм, полностью ориентированный на признание различия и равноправия культур, полифонический ансамбль которых основывает человече- скую цивилизацию, - но также и на признание их трансисторической неизменности. Ценность антропологического культурализма была доказана тем вкладом, который он внес в борьбу против гегемонии некоторых империалистических держав, проводивших культурную унификацию, и против исчезновения малых или порабощенных наро- дов ("этноцида»). Дифференциалистский расизм ловит на слове эту аргументацию. Такое великое имя в антропологии, как Леви-Стросс, в свое время прославившийся доказательством того, что все цивилиза- ции равно сложны и необходимы для развития человеческой мысли (см. его «Расу и историю»), теперь, пусть и против его воли, постав- лено на службу той мысли, что «смешение культур», упразднение «культурных дистанций» означает интеллектуальную смерть челове- чества и, может быть, даже подвергает опасности регулятивные меха- низмы биологического выживания*. И это «доказательство» Леви- Стросса немедленно удалось связать со «спонтанным» стремлением человеческих групп (на практике - национальных, несмотря на то, что антропологическое значение политической категории «нация» весьма сомнительно) сохранить свои традиции, и таким образом свою иден- тичность. Это показало, что биологический или генетический натура- лизм - не единственный способ натурализации человеческого поведе- ния и социальной принадлежности. Иерархическая модель отброшена (скорее иллюзорно, чем реально - мы это еще увидим), но именно поэтому культура может функционировать как природа, в частности как способ a priori включить индивиды и группы в генеалогию, в из- начальную детерминацию, неизменную и незыблимую. И это первое следствие оборачивания влечет за собой следующее, более сложное и поэтому более действенное: если культурное разли- чие, которое невозможно уничтожить, есть настоящая «естественная 1. Существует ли «неорасизм"? 33 среда» человека, атмосфера, необходимая для исторического дыхания, то исчезновение этого различия необходимо завершится тем, что спровоцирует защитные реакции, «межэтнические» конфликты, и об- щий подъем агрессивности. Нам скажут, что эти реакции «естествен- ны», но от этого они не становятся менее опасными. Удивительный поворот дела: мы видим, что дифференциалистские доктрины сами предлагают свои услуги для того, чтобы объяснить расизм (и пред- восхитить его). В сущности мы присутствуем при глобальном смещении пробле- матики. Совершается переход от теорий рас или борьбы рас в челове- ческой истории (не важно, на биологии они основаны или на психоло- гии) к теории «этнических отношений» (или расовых отношений), и он совершается в обществе, которое натурализует не принадлеж- ность к расе, но расистское поведение. С точки зрения логики, диф- ференциалистский расизм - это «метарасизм», его можно назвать ра- сизмом «второго порядка». Он извлек уроки из конфликта между ра- сизмом и антирасизмом и представляет собой политически эффектив- ную теорию, объясняющую причины социальной агрессивности. Если мы хотим избежать расизма, прежде всего нам следует избегать «аб- страктного» антирасизма, а именно незнания психологических и со- циологических законов перемещения населения: следует уважать «пределы толерантности», удерживать «культурные дистанции», то есть в силу того постулата, что индивиды являются наследниками и носителями определенной уникальной культуры, различать отдельные коллективы (лучший критерий с этой точки зрения - национальные границы). И здесь мы покидаем область спекуляций, чтобы непосред- ственно обратиться к политике и интерпретации повседневного опы- та. Разумеется, «абстрактный» - это не эпистемологическая характе- ристика, а оценочное суждение, тем более что оно применяется к со- ответствующим более конкретным или более эффективным практи- кам: программам городских реформ, борьбы против дискриминации, |