Куприн. Рассказ Гранатовый браслет
 Скачать 2 Mb.
|
|
VII Бассейн был у царя во дворце, восьмиугольный, прохлад- ный бассейн из белого мрамора. Темно-зеленые малахито- вые ступени спускались к его дну. Облицовка из египетской яшмы, снежно-белой с розовыми, чуть заметными прожил- ками, служила ему рамою. Лучшее черное дерево пошло на отделку стен. Четыре львиные головы из розового сардоник- са извергали тонкими струями воду в бассейн. Восемь сереб- ряных отполированных зеркал отличной сидонской работы, в рост человека, были вделаны в стены между легкими бе- лыми колоннами. Перед тем как войти Суламифи в бассейн, молодые при- служницы влили в него ароматные составы, и вода от них по- белела, поголубела и заиграла переливами молочного опала. С восхищением глядели рабыни, раздевавшие Суламифь, на ее тело и, когда раздели, подвели ее к зеркалу. Ни одного недостатка не было в ее прекрасном теле, озолоченном, как смуглый зрелый плод, золотым пухом нежных волос. Она же, глядя на себя нагую в зеркало, краснела и думала: «Все это для тебя, мой царь!» Она вышла из бассейна свежая, холодная и благоухающая, покрытая дрожащими каплями воды. Рабыни надели на нее короткую белую тунику из тончайшего египетского льна и хитон из драгоценного саргонского виссона, такого блестя- щего золотого цвета, что одежда казалась сотканной из сол- нечных лучей. Они обули ее ноги в красные сандалии из ко- жи молодого козленка, они осушили ее темно-огненные куд- ри, и перевили их нитями крупного черного жемчуга, и укра- сили ее руки звенящими запястьями. В таком наряде предстала она пред Соломоном, и царь воскликнул радостно: – Кто это, блистающая, как заря, прекрасная, как луна, светлая, как солнце? О Суламифь, красота твоя грознее, чем полки с распущенными знаменами! Семьсот жен я знал, и триста наложниц, и девиц без числа, но единственная – ты, прекрасная моя! Увидят тебя царицы и превознесут, и по- клонятся тебе наложницы, и восхвалят тебя все женщины на земле. О Суламифь, тот день, когда ты сделаешься моей же- ной и царицей, будет самым счастливым для моего сердца. Она же подошла к резной масличной двери и, прижав- шись к ней щекою, сказала: – Я хочу быть только твоею рабою, Соломон. Вот я при- ложила ухо мое к дверному косяку. И прошу тебя: по закону Моисееву, пригвозди мне ухо в свидетельство моего добро- вольного рабства пред тобою. Тогда Соломон приказал принести из своей сокровищни- цы драгоценные подвески из глубоко-красных карбункулов, обделанных в виде удлиненных груш. Он сам продел их в уши Суламифи и сказал: – Возлюбленная моя принадлежит мне, а я ей. И, взяв Суламифь за руку, повел ее царь в залу пиршества, где уже дожидались его друзья и приближенные. VIII Семь дней прошло с того утра, когда вступила Суламифь в царский дворец. Семь дней она и царь наслаждались лю- бовью и не могли насытиться ею. Соломон любил украшать свою возлюбленную драгоцен- ностями. «Как стройны твои маленькие ноги в сандалиях!» – восклицал он с восторгом, и, становясь перед нею на колени, целовал поочередно пальцы на ее ногах, и нанизывал на них кольца с такими прекрасными и редкими камнями, каких не было даже на эфоде первосвященника. Суламифь заслуши- валась его, когда он рассказывал ей о внутренней природе камней, о их волшебных свойствах и таинственных значени- ях. – Вот анфракс, священный камень земли Офир, – говорил царь. – Он горяч и влажен. Погляди, он красен, как кровь, как вечерняя заря, как распустившийся цвет граната, как гу- стое вино из виноградников энгедских, как твои губы, моя Суламифь, как твои губы утром, после ночи любви. Это ка- мень любви, гнева и крови. На руке человека, томящегося в лихорадке или опьяненного желанием, он становится теплее и горит красным пламенем. Надень его на руку, моя возлюб- ленная, и ты увидишь, как он загорится. Если его растолочь в порошок и принимать с водой, он дает румянец лицу, успо- каивает желудок и веселит душу. Носящий его приобретает власть над людьми. Он врачует сердце, мозг и память. Но при детях не следует его носить, потому что он будит вокруг себя любовные страсти. Вот прозрачный камень цвета медной яри. В стране эфио- пов, где он добывается, его называют Мгнадис-Фза. Мне по- дарил его отец моей жены, царицы Астис, египетский фараон Суссаким, которому этот камень достался от пленного царя. Ты видишь – он некрасив, но цена его неисчислима, потому что только четыре человека на земле владеют камнем Мгна- дис-Фза. Он обладает необыкновенным качеством притяги- вать к себе серебро, точно жадный и сребролюбивый чело- век. Я тебе его дарю, моя возлюбленная, потому что ты бес- корыстна. Посмотри, Суламифь, на эти сапфиры. Одни из них похо- жи цветом на васильки в пшенице, другие на осеннее небо, иные на море в ясную погоду. Это камень девственности – холодный и чистый. Во время далеких и тяжелых путеше- ствий его кладут в рот для утоления жажды. Он также из- лечивает проказу и всякие злые наросты. Он дает ясность мыслям. Жрецы Юпитера в Риме носят его на указательном пальце. Царь всех камней – камень Шамир. Греки называют его Адамас, что значит – неодолимый. Он крепче всех веществ на свете и остается невредимым в самом сильном огне. Это свет солнца, сгустившийся в земле и охлажденный време- нем. Полюбуйся, Суламифь, он играет всеми цветами, но сам остается прозрачным, точно капля воды. Он сияет в темно- те ночи, но даже днем теряет свой свет на руке убийцы. Ша- мир привязывают к руке женщины, которая мучится тяже- лыми родами, и его также надевают воины на левую руку, отправляясь в бой. Тот, кто носит Шамир, – угоден царям и не боится злых духов. Шамир сгоняет пестрый цвет с ли- ца, очищает дыхание, дает спокойный сон лунатикам и отпо- тевает от близкого соседства с ядом. Камни Шамир бывают мужские и женские; зарытые глубоко в землю, они способны размножаться. Лунный камень, бледный и кроткий, как сияние луны, – это камень магов халдейских и вавилонских. Перед прорица- ниями они кладут его под язык, и он сообщает им дар видеть будущее. Он имеет странную связь с луною, потому что в новолуние холодеет и сияет ярче. Он благоприятен для жен- щины в тот год, когда она из ребенка становится девушкой. Это кольцо с смарагдом ты носи постоянно, возлюблен- ная, потому что смарагд – любимый камень Соломона, царя Израильского. Он зелен, чист, весел и нежен, как трава ве- сенняя, и когда смотришь на него долго, то светлеет сердце; если поглядеть на него с утра, то весь день будет для тебя легким. У тебя над ночным ложем я повешу смарагд, пре- красная моя: пусть он отгоняет от тебя дурные сны, утеша- ет биение сердца и отводит черные мысли. Кто носит сма- рагд, к тому не приближаются змеи и скорпионы; если же держать смарагд перед глазами змеи, то польется из них вода и будет литься до тех пор, пока она не ослепнет. Толченый смарагд дают отравленному ядом человеку вместе с горячим верблюжьим молоком, чтобы вышел яд испариной; смешан- ный с розовым маслом, смарагд врачует укусы ядовитых га- дов, а растертый с шафраном и приложенный к больным гла- зам, исцеляет куриную слепоту. Помогает он еще от крова- вого поноса и при черном кашле, который не излечим ника- кими средствами человеческими. Дарил также царь своей возлюбленной ливийские аме- тисты, похожие цветом на ранние фиалки, распускающие- ся в лесах у подножия Ливийских гор, – аметисты, обла- давшие чудесной способностью обуздывать ветер, смягчать злобу, предохранять от опьянения и помогать при ловле ди- ких зверей; персепольскую бирюзу, которая приносит сча- стье в любви, прекращает ссору супругов, отводит царский гнев и благоприятствует при укрощении и продаже лоша- дей; и кошачий глаз – оберегающий имущество, разум и здо- ровье своего владельца; и бледный, сине-зеленый, как мор- ская вода у берега, вериллий – средство от бельма и прока- зы, добрый спутник странников; и разноцветный агат – нося- щий его не боится козней врагов и избегает опасности быть раздавленным во время землетрясения; и нефрит, почечный камень, отстраняющий удары молнии; и яблочно-зеленый, мутно-прозрачный онихий – сторож хозяина от огня и сума- сшествия; и яспис, заставляющий дрожать зверей; и черный ласточкин камень, дающий красноречие; и уважаемый бере- менными женщинами орлиный камень, который орлы кла- дут в свои гнезда, когда приходит пора вылупляться их птен- цам; и заберзат из Офира, сияющий, как маленькие солн- ца; и желто-золотистый хрисолит – друг торговцев и воров; и сардоникс, любимый царями и царицами; и малиновый ли- гирий: его находят, как известно, в желудке рыси, зрение ко- торой так остро, что она видит сквозь стены, – поэтому и носящие лигирий отличаются зоркостью глаз, – кроме того, он останавливает кровотечение из носу и заживляет всякие раны, исключая ран, нанесенных камнем и железом. Надевал царь на шею Суламифи многоценные ожерелья из жемчуга, который ловили его подданные в Персидском море, и жемчуг от теплоты ее тела приобретал живой блеск и нежный цвет. И кораллы становились краснее на ее смуглой груди, и оживала бирюза на ее пальцах, и издавали в ее руках трескучие искры те желтые янтарные безделушки, которые привозили в дар царю Соломону с берегов далеких северных морей отважные корабельщики царя Хирама Тирского. Златоцветом и лилиями покрывала Суламифь свое ложе, приготовляя его к ночи, и, покоясь на ее груди, говорил царь в веселии сердца: – Ты похожа на царскую ладью в стране Офир, о моя воз- любленная, на золотую легкую ладью, которая плывет, кача- ясь, по священной реке, среди белых ароматных цветов. Так посетила царя Соломона – величайшего из царей и мудрейшего из мудрецов – его первая и последняя любовь. Много веков прошло с той поры. Были царства и цари, и от них не осталось следа, как от ветра, пробежавшего над пу- стыней. Были длинные беспощадные войны, после которых имена полководцев сияли в веках, точно кровавые звезды, но время стерло даже самую память о них. Любовь же бедной девушки из виноградника и великого царя никогда не пройдет и не забудется, потому что крепка, как смерть, любовь, потому что каждая женщина, которая любит, – царица, потому что любовь прекрасна! IX Семь дней прошло с той поры, когда Соломон – поэт, муд- рец и царь – привел в свой дворец бедную девушку, встре- ченную им в винограднике на рассвете. Семь дней насла- ждался царь ее любовью и не мог насытиться ею. И великая радость освещала его лицо, точно золотое солнечное сияние. Стояли светлые, теплые, лунные ночи – сладкие ночи любви! На ложе из тигровых шкур лежала обнаженная Су- ламифь, и царь, сидя на полу у ее ног, наполнял свой изу- мрудный кубок золотистым вином из Мареотиса, и пил за здоровье своей возлюбленной, веселясь всем сердцем, и рас- сказывал он ей мудрые древние странные сказания. И рука Суламифи покоилась на его голове, гладила его волнистые черные волосы. – Скажи мне, мой царь, – спросила однажды Суламифь, – не удивительно ли, что я полюбила тебя так внезапно? Я те- перь припоминаю все, и мне кажется, что я стала принадле- жать тебе с самого первого мгновения, когда не успела еще увидеть тебя, а только услышала твой голос. Сердце мое за- трепетало и раскрылось навстречу к тебе, как раскрывается цветок во время летней ночи от южного ветра. Чем ты так пленил меня, мой возлюбленный? И царь, тихо склоняясь головой к нежным коленям Сула- мифи, ласково улыбнулся и ответил: – Тысячи женщин до тебя, о моя прекрасная, задавали своим милым этот вопрос, и сотни веков после тебя они бу- дут спрашивать об этом своих милых. Три вещи есть в мире, непонятные для меня, и четвертую я не постигаю: путь орла в небе, змеи на скале, корабля среди моря и путь мужчины к сердцу женщины. Это не моя мудрость, Суламифь, это сло- ва Агура, сына Иакеева, слышанные от него учениками. Но почтим и чужую мудрость. – Да, – сказала Суламифь задумчиво, – может быть, и правда, что человек никогда не поймет этого. Сегодня во время пира на моей груди было благоухающее вязание стак- ти. Но ты вышел из-за стола, и цветы мои перестали пахнуть. Мне кажется, что тебя должны любить, о царь, и женщины, и мужчины, и звери, и даже цветы. Я часто думаю и не могу понять: как можно любить кого-нибудь другого, кроме тебя? – И кроме тебя, кроме тебя, Суламифь! Каждый час я бла- годарю Бога, что он послал тебя на моем пути. – Я помню, я сидела на камне стенки, и ты положил свою руку сверх моей. Огонь побежал по моим жилам, голова у меня закружилась. Я сказала себе: «Вот кто господин мой, вот кто царь мой, возлюбленный мой!» – Я помню, Суламифь, как обернулась ты на мой зов. Под тонким платьем я увидел твое тело, твое прекрасное тело, которое я люблю, как Бога. Я люблю его, покрытое золо- тым пухом, точно солнце оставило на нем свой поцелуй. Ты стройна, точно кобылица в колеснице фараоновой, ты пре- красна, как колесница Аминодавова. Глаза твои как два го- лубя, сидящих у истока вод. – О милый, слова твои волнуют меня. Твоя рука сладко жжет меня. О мой царь, ноги твои как мраморные столбы. Живот твой точно ворох пшеницы, окруженный лилиями. Окруженные, осиянные молчаливым светом луны, они за- бывали о времени, о месте, и вот проходили часы, и они с удивлением замечали, как в решетчатые окна покоя загля- дывала розовая заря. Также сказала однажды Суламифь: – Ты знал, мой возлюбленный, жен и девиц без числа, и все они были самые красивые женщины на земле. Мне стыд- но становится, когда я подумаю о себе, простой, неученой девушке, и о моем бедном теле, опаленном солнцем. Но, касаясь губами ее губ, говорил царь с бесконечной лю- бовью и благодарностью: – Ты царица, Суламифь. Ты родилась настоящей царицей. Ты смела и щедра в любви. Семьсот жен у меня и триста на- ложниц, а девиц я знал без числа, но ты единственная моя, кроткая моя, прекраснейшая из женщин. Я нашел тебя, по- добно тому как водолаз в Персидском заливе наполняет мно- жество корзин пустыми раковинами и малоценными жемчу- жинами, прежде чем достанет с морского дна перл, достой- ный царской короны. Дитя мое, тысячи раз может любить человек, но только один раз он любит. Тьмы тем людей дума- ют, что они любят, но только двум из них посылает Бог лю- бовь. И когда ты отдалась мне там, между кипарисами, под кровлей из кедров, на ложе из зелени, я от души благодарил Бога, столь милостивого ко мне. Еще однажды спросила Суламифь: – Я знаю, что все они любили тебя, потому что тебя нельзя не любить. Царица Савская приходила к тебе из своей стра- ны. Говорят, она была мудрее и прекраснее всех женщин, когда-либо бывших на земле. Точно во сне я вспоминаю ее караваны. Не знаю почему, но с самого раннего детства влек- ло меня к колесницам знатных. Мне тогда было, может быть, семь, может быть, восемь лет, я помню верблюдов в золо- той сбруе, покрытых пурпурными попонами, отягощенных тяжелыми ношами, помню мулов с золотыми бубенчиками между ушами, помню смешных обезьян в серебряных клет- ках и чудесных павлинов. Множество слуг шло в белых и го- лубых одеждах; они вели ручных тигров и барсов на красных лентах. Мне было только восемь лет. – О дитя, тебе тогда было только восемь лет, – сказал Со- ломон с грустью. – Ты любил ее больше, чем меня, Соломон? Расскажи мне что-нибудь о ней. И царь рассказал ей все об этой удивительной женщине. Наслышавшись много о мудрости и красоте израильского ца- ря, она прибыла к нему из своей страны с богатыми дара- ми, желая испытать его мудрость и покорить его сердце. Это была пышная сорокалетняя женщина, которая уже начинала увядать. Но тайными, волшебными средствами она достига- ла того, что ее рыхлеющее тело казалось стройным и гибким, как у девушки, и лицо ее носило печать страшной, нечело- веческой красоты. Но мудрость ее была обыкновенной че- ловеческой мудростью, и притом еще мелочной мудростью женщины. Желая испытать царя загадками, она сначала послала к нему пятьдесят юношей в самом нежном возрасте и пятьде- сят девушек. Все они так хитроумно были одеты, что самый зоркий глаз не распознал бы их пола. «Я назову тебя мудрым, царь, – сказала Балкис, – если ты скажешь мне, кто из них женщина и кто мужчина». Но царь рассмеялся и приказал каждому и каждой из по- сланных подать поодиночке серебряный таз и серебряный кувшин для умывания. И в то время когда мальчики смело брызгались в воде руками и бросали себе ее горстями в ли- цо, крепко вытирая кожу, девочки поступали так, как все- гда делают женщины при умывании. Они нежно и заботливо натирали водою каждую из своих рук, близко поднося ее к глазам. Так просто разрешил царь первую загадку Балкис-Маке- ды. Затем прислала она Соломону большой алмаз величиною с лесной орех. В камне этом была тонкая, весьма извилистая трещина, которая узким сложным ходом пробуравливала на- сквозь все его тело. Нужно было продеть сквозь этот алмаз шелковинку. И мудрый царь впустил в отверстие шелкович- ного червя, который, пройдя наружу, оставил за собою сле- дом тончайшую шелковую паутинку. Также прислала прекрасная Балкис царю Соломону мно- гоценный кубок из резного сардоникса великолепной худо- жественной работы. «Этот кубок будет твоим, – повелела она сказать царю, – если ты его наполнишь влагою, взятою ни с земли, ни с неба». Соломон же, наполнив сосуд пеною, па- давшей с тела утомленного коня, приказал отнести его ца- рице. Много подобных загадок предлагала царица Соломону, но не могла унизить его мудрость, и всеми тайными чарами ночного сладострастия не сумела она сохранить его любви. И когда наскучила она наконец царю, он жестоко, обидно на- смеялся над нею. Всем было известно, что царица Савская никому не пока- зывала своих ног и потому носила длинное, до земли, пла- тье. Даже в часы любовных ласк держала она ноги плотно за- крытыми одеждой. Много странных и смешных легенд сло- жилось по этому поводу. Одни уверяли, что у царицы козлиные ноги, обросшие шерстью; другие клялись, что у нее вместо ступней перепон- чатые гусиные лапы. И даже рассказывали о том, что мать царицы Балкис однажды, после купанья, села на песок, где только что оставил свое семя некий бог, временно превра- тившийся в гуся, и что от этой случайности понесла она пре- красную царицу Савскую. И вот повелел однажды Соломон устроить в одном из сво- их покоев прозрачный хрустальный пол с пустым простран- ством под ним, куда налили воды и пустили живых рыб. Все это было сделано с таким необычайным искусством, что непредупрежденный человек ни за что не заметил бы стекла и стал бы давать клятву, что перед ним находится бассейн с чистой свежей водой. И когда все было готово, то пригласил Соломон свою цар- ственную гостью на свидание. Окруженная пышной свитой, она идет по комнатам Ливанского дома и доходит до ковар- ного бассейна. На другом конце его сидит царь, сияющий золотом и драгоценными камнями и приветливым взглядом черных глаз. Дверь отворяется перед царицею, и она делает шаг вперед, но вскрикивает и… Суламифь смеется радостным детским смехом и хлопает в ладоши. – Она нагибается и приподымает платье? – спрашивает Суламифь. – Да, моя возлюбленная, она поступила так, как поступи- ла бы каждая из женщин. Она подняла кверху край своей одежды, и хотя это продолжалось только одно мгновение, но и я, и весь мой двор увидели, что у прекрасной Савской ца- рицы Балкис-Македы обыкновенные человеческие ноги, но кривые и обросшие густыми волосами. На другой же день она собралась в путь, не простилась со мною и уехала с сво- им великолепным караваном. Я не хотел ее обидеть. Вслед ей я послал надежного гонца, которому приказал передать царице пучок редкой горной травы – лучшее средство для уничтожения волос на теле. Но она вернула мне назад голову моего посланного в мешке из дорогой багряницы. Рассказывал также Соломон своей возлюбленной многое из своей жизни, чего не знал никто из других людей и что Суламифь унесла с собою в могилу. Он говорил ей о дол- гих и тяжелых годах скитаний, когда, спасаясь от гнева сво- их братьев, от зависти Авессалома и от ревности Адонии, он принужден был под чужим именем скрываться в чужих зем- лях, терпя страшную бедность и лишения. Он рассказал ей о том, как в отдаленной неизвестной стране, когда он стоял на рынке в ожидании, что его наймут куда-нибудь работать, к нему подошел царский повар и сказал: – Чужестранец, помоги мне донести эту корзину с рыбами во дворец. Своим умом, ловкостью и умелым обхождением Соломон так понравился придворным, что в скором времени устро- ился во дворце, а когда старший повар умер, то он заступил его место. Дальше говорил Соломон о том, как единствен- ная дочь царя, прекрасная пылкая девушка, влюбилась тай- но в нового повара, как она открылась ему невольно в люб- ви, как они однажды бежали вместе из дворца ночью, были настигнуты и приведены обратно, как осужден был Соломон на смерть и как чудом удалось ему бежать из темницы. Жадно внимала ему Суламифь, и когда он замолкал, то- гда среди тишины ночи смыкались их губы, сплетались ру- ки, прикасались груди. И когда наступало утро, и тело Сула- мифи казалось пенно-розовым, и любовная усталость окру- жала голубыми тенями ее прекрасные глаза, она говорила с нежной улыбкою: – Освежите меня яблоками, подкрепите меня вином, ибо я изнемогаю от любви. |