реферат под диплом. крутой реферат для диплома. Сборник по материалам xvii международной научнопрактической конференции г. Белгород, 31 августа 2016 г. 2
 Скачать 3.02 Mb.
|
|
Список литературы 1. Свасьян К. А. …Но еще ночь. М. : Evidentis, 2013. – 439 с. 2. Шпенглер О. Закат Европы. 1918. – 672 с. 3. Электронный ресурс: http://ross-bel.ru/analitika-portala-vmeste-s- rossiey/news_post/nikolay-sergeyev-zakat-yevropy-i-novyye-varvary. РОССИЙСКАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ МЕЖДУ ЗАПАДОМ И ВОСТОКОМ Эльмукова Е.В., Файзуллина Ю.Г. студентки 3 курса, Ульяновский государственный технический университет, Россия, г. Ульяновск Проблема идентичности является одно из главных в современном мире, и всегда была связана с человеческой личностью. Но в данной статье мы бы хотели связать это слово с различными культурами такими, как Россия, Запад и Восток. Ключевые слова: глобализация, модернизация, личность, культура, противополож- ность. Запад и Восток всегда отождествляли противоположные оппозиции, как в культуре, так и в политике, экономике и общественной жизни. В про- цессе глобализации, которая является также актуальной проблемой в совре- менном мире, политики и общественные деятели пытались разрушить грани- цы между Западом и Востоком и сделать их менее явными. Но невозможно разрушить все то, что было веками и поколениями построено, борьба циви- лизаций с разными культурными мировоззрениями была «вечна» и фунда- ментальна. Принадлежность человека к той или иной культуре и традициям связана с идентичностью человека, та в свою очередь с государственной и 18 гражданской идентичностью. Поэтому необходимо понять первопричину от- личий между Западом и Востоком, а значит идентичность личности. Кроме того, нужно обратиться к цивилизованной идентичности России, которая все- гда находилась на границе культурных миров Запада и Востока. Еще Чаадаев писал в своих сочинениях о том, что Россия занимает промежуточное место между Западом и Востоком по многим признакам: по геополитическим, этническим, социальным, культурным и многим другим [4, с. 35]. А. Г. Федотов утверждал, что Россия является каким-то «третьим материком между Европой и Азией». Так какую же роль играет Россия в этом вечном противостоянии западного и восточного мира [2]? Восток всегда характеризовался в цивилизованном смысле своей тра- диционностью, обычаями и связью с религией, а Запад – посредством «ло- госа» и рационалистическим преодолением традиций. Со времен Петра I и его европеизации, Россия пыталась приблизиться к западно-европейским государствам, переманить их традиции, предметы культурной, научной и со- циальной деятельности. Но с другой стороны, принадлежность к религии, а именно к христианскому миру, Россия унаследовала не у Рима, как большин- ство западных государств, а от Востока (Константинополя). Россия обладает уникальной особенностью – в процессе глобализации и модернизации в по- гоне за западными странами не оставляет восточный традиционализм. По- этому ее считают посредником или перекрестком между Западом и Восто- ком. В течение всей истории она перенимала и заимствовала часть этих куль- тур, со временем утрачивая свою российскую идентичность [1, с. 2-3]. Многие современные ученые имеют иную точку зрения в случае с Росси- ей по отношению к этим двум культурам. Они считают, что в процессе модер- низации Запад и Восток уже давно интегрируются «в обход» и «поверх» Рос- сии. Россия была между ними в то время, когда все решало обмен товарами и услугами, а культуру и цивилизацию привозили вместе с ними. Сейчас в пост- индустриальном мире происходит обмен информацией, поэтому географиче- ское, экономическое и политическое положение играют малую роль. Кроме того, выгоды такого положения для нас неоднозначны. России в ее истории всегда мешали метания между Западом и Востоком. Особенно со- крушительные катаклизмы случались, когда восточное и западное в россий- ской идентичности попадали в резонанс, раскачивая друг друга. Сама идео- логия великого жизнеустроительного эксперимента родилась, как известно, на Западе. Это по сути был апофеоз всего западного цивилизационного про- екта, эмансипировавшего человека, подвигнувшего его на рациональное пе- реустройство мира и общества. Однако, напоровшись на серию кровавых ре- волюций, Запад смирил свои притязания. Россия же бросилась воплощать этот проект с поистине восточным фундаментализмом. Восток здесь про- явился в нас таким образом, что мы оказались западнее Запада. При рассмотрении проблемы российской идентичности между Западом и Востоком необходимо отметить, что основополагающим являются люди и их отношения. Для решения проблемы субъекта межкультурных отношений необ- ходим абсолютно иной тип личности. Это должен быть человек глобально мыс- лящий, универсальный, который мог существовать в культурных мирах Запада и Востока, но не стоит забывать о его идентичности. При рассмотрении послед- него аспекта важно знать, что человек начинается с самосознания. Сознание субъекта подвергается массированным атакам: новая мобильность, смешение повседневных практик, глобализация... Идентичность человека постоянно ис- пытывается на прочность, которой все чаще не хватает [3]. Таким образом, в вопросе об идентичности России между Западом и Востоком существуют две точки зрения: первая утверждает, что Россия до сих пор является промежуточным явлением, а другая – наша страна не зави- сит от этих разносторонних культур и формирует свою идентичность, кото- рую она растратила в процессе глобализации. Но стоит помнить, что основой идентичности той или иной культуры является человек. Совокупность иден- тичностей людей образуют государство с национально-гражданской иден- тичностью. Список литературы 1. Малыгина И.В. Российская идентичность в контексте цивилизационных разло- мов Запада и Востока // Культура культуры. 2016. №2. 2. Пантин В. И. Историческая роль России между Западом и Востоком // История и современность. 2012. №2. 3. Рубцов А. Российская идентичность и вызовы модернизации // Отечественные записки. 2012. №2. 4. Чаадаев П. Я. Статьи и письма. М., 1989. – С. 43. 20 СЕКЦИЯ «ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ» О НЕКОТОРЫХ ЛАКУНАХ В ИССЛЕДОВАНИИ РОЛИ РОССИИ В ПОДГОТОВКЕ И ПРИНЯТИИ ТЫРНОВСКОЙ КОНСТИТУЦИИ БОЛГАРИИ 1879 г. Андреева Г.Н. ведущий научный сотрудник отдела правоведения, канд. юрид. наук ИНИОН РАН, Россия, г. Москва В статье с позиций науки конституционного права анализируется научная литера- тура, посвященная подготовке Тырновской конституции 1879 г., которая происходила при участии России, показаны лакуны в изучении проблематики, препятствующие созданию целостной картины конституционного процесса как определенного этапа развития рос- сийского правительственного конституционализма. Ключевые слова: конституционные процесс, Тырновская конституция, роль России, лакуны в конституционно-правовых исследованиях. Конституция Болгарии 1879 г., получившая название Тырновской по месту ее принятия, является первой болгарской конституцией и одним из наиболее насыщенных демократическими положениями конституционных актов своего времени. За время, прошедшее с момента ее принятия, она была детально исследована в различных аспектах и с разных точек зрения. Тем не менее, с позиций исследования эволюции идей и практики российского кон- ституционного права, существует ряд аспектов, в отношении которых требу- ется дополнительное изучение и анализ архивных материалов, а также обсто- ятельное обсуждение с учетом достижений современной науки конституци- онного права и полученных исторической и правовой наукой новых знаний. О наличии такого рода лакун в изучении конституционного процесса, относящегося к Тырновской конституции, свидетельствует, прежде всего, анализ научной и научно-популярной литературы. Опубликованные работы по исследованной в них проблематике можно разбить на несколько групп, при этом в рамках каждой из них остаются неисследованные некоторые важ- ные для интерпретации эволюции конституционного развития вопросы и требуются дополнительные исследования. Прежде всего, речь идет о публикациях, посвященных непосредственно Тырновской конституции. Они многочисленны, поскольку первые работы такого рода появились еще в XIX веке, когда она была остро актуальной (например, 5, с. 315-380). Но и позднее к этой теме время от времени обра- щались российские и болгарские исследователи (2, 10, 6, 15,16, 17, 21, 25, а также другие указанные далее). Особенностью данных публикаций является то, что подавляющая их часть подготовлена историками, соответственно, во- просы конституционной эволюции, если ими и затрагиваются, то являются для них «периферийными» или деталями общей истории подготовки и при- нятия Тырновской конституции. Наука конституционного права имеет свой 21 предмет исследования даже в исторической области, отличный от историче- ской науки. В связи с этим оценка значимости той или иной ситуации кон- ституционного процесса, того или иного положения в конституционных про- ектах историками и специалистами по конституционному праву может раз- личаться. Так, для специалистов по конституционному праву весьма интересным и значимым является вопрос о количестве и составе лиц, включаемых в пар- ламент ex officio, как показатель степень демократичности конституционного процесса в целом, для историков подчас это только деталь в ходе обсужде- ний. Например, замечательный исследователь Тырновской конституции И.В.Козьменко поддерживает мнение непосредственного участника консти- туционного процесса Н.К.Гирса о «скромности» замечаний последнего (при- чем, возможно, сам Н.К.Гирс имел в виду объем внесенной им правки) и к числу незначительных отнес его предложения о составе Малого народного собрания (18, с. 191). Однако для специалистов по конституционному праву такого рода предложения являются индикатором течения конституционного процесса. Однако, несмотря на различие подходов и оценок историков и спе- циалистов по конституционному праву, нельзя не отметить огромный вклад историков в изучение материалов по подготовке и принятию Тыр- новской конституции, исторической реконструкции событий и собиранию архивных документов, позволяющих анализировать и оценивать особенно- сти конституционного процесса по созданию Тырновской конституции. Обнаружение историками (прежде всего, Э. Гриммом, И.В. Козьменко) ар- хивных документов, неизвестных научной общественности в XIX веке, позволило осуществлять изучение тырновского конституционного процес- са на новом уровне и восстановить незаслуженно игнорируемый вклад от- дельных участников, в частности, что особенно важно для науки консти- туционного права, замечательного российского ученого-государствоведа А.Д.Градовского (18, с. 185-188, 192, 322-324). В этой связи следует отме- тить, что достижения исторической науки должны шире использоваться в конституционно-правовых исследованиях для более глубокого освещения особенностей конституционного процесса. Проблематикой создания Тырновской конституции занимались ученые России и Болгарии, принадлежавшие к различным научным школам и в раз- личные периоды истории этих стран. Болгарские ученые на различных этапах исследования Тырновской конституции уделяли по понятным причинам особое внимание вкладу бол- гарского народа в создание данного конституционного акта, оценка же рос- сийского вклада по-разному интерпретировалась (как по содержанию, так и по объему) в досоциалистический, социалистический и постсоциалистиче- ский периоды. Российские ученые, не упуская из виду собственно болгарский вклад в разработку и принятие Конституции 1789 г., в большей степени сосредотачи- вались на проблеме собственной интерпретации и развития конституцион- ных идей в России в рамках российского правительственного конституцио- 22 нализма, иллюстрацией которой в определенной мере может служить Тыр- новский конституционный процесс. Они стремились проникнуть в суть дан- ного опыта, чтобы разрешить во многом ключевой для российской конститу- ционной истории вопрос о парадоксальности дарования Россией конститу- ций другим государствам в условиях отсутствия конституции для самого российского государства в целом (российские окраины имели в разное время свои конституции). В разные периоды этот парадокс объяснялся по-разному: в дореволюционный период в основном с либеральных позиций (в варианте либерализма XIX – начала XX вв.), в советское время – чаще всего с классо- вых позиций разоблачения «сути самодержавия», через противоречия России с основными капиталистическими соперниками, монархическими и демокра- тическими движениями, борьбы классов и групп в Болгарии (17, с. 5), но встречались и более умеренные варианты. Следует отметить, что, несмотря на многочисленные исследования в этом аспекте Тырновской конституции, данный вопрос конституционной истории остается открытым и требует до- полнительного изучения и обсуждения, о чем свидетельствуют современные публикации. Так, известный российский исследователь А.Н.Медушевский пишет в своей работе о «своеобразном конституционном эксперименте, свя- занном с выработкой либеральной Конституции Болгарии» (22, с. 338-340). Он отмечает, что «будучи одной из самых либеральных конституций своего времени, Болгарская конституция стала воплощением политических идеалов российских реформаторов, надолго определив требования либеральной оппо- зиции к самодержавию» (22, с. 339-340). Как представляется, с точки зрения конституционной истории как истории идей с данным утверждением (хотя и не подкрепленным убедительными доводами, интуитивным) в целом можно согласиться. Однако так ли обстоит дело на уровне конституционной исто- рии как истории управленческих решений? Иначе говоря, какова доля экспе- риментирования в этом эксперименте? Дело в том, что, естественно, любое новое (по предмету, объекту или другим параметрам) управленческое реше- ние может рассматриваться как эксперимент. Однако в нем присутствует и определенная, нередко высокая доля более ранних управленческих «нарабо- ток», традиций и приемов. В зависимости от размеров этой рутинной, стан- дартной для чиновничества части конституционного «эксперимента», оценка конституционного процесса, его новизны и экспериментаторства может су- щественно варьироваться. К моменту подготовки и принятия Тырновской конституции у российских дипломатов и чиновничества был уже значитель- ный опыт участия в конституционных процессах в других странах, связанных с Россией различного рода вассальными и другими отношениями (Иониче- скими островами, Польшей), соответственно выработались и навыки в дан- ном вопросе, в частности для подготовки конституционного проекта перево- дилось местное законодательство, для сравнения использовались конститу- ционные акты других государств, в случае Тырновской конституции прежде всего, сербский и румынский, оценивалась степень применимости к местным условиям, привлекались специалисты по государственному праву (А.Д.Градовский) и т.д. Поэтому, как представляется, вопрос о степени кон- 23 ституционного экспериментирования в случае Тырновской конституции еще предстоит уточнить. О недостаточности проработки данной проблемы и ана- лиза сущности и целей участия российского государства в конституционных процессах за рубежом свидетельствуют и появляющиеся броские, но недо- статочно обоснованные публикации о создании Тырновской конституции как проявлении двуличности российского самодержавия (20). Однако политика самодержавия в отношении разных народов на территории России и вне ее, но находившихся в разной степени зависимости от России была достаточно последовательной имперской политикой, а степень самостоятельности раз- ных народов прямо увязывалась с уровнем их политического развития и го- товности этих народов к установлению конституционного строя, как этот уровень и готовность представлялись на эмпирическом уровне правящей элите. По мнению автора данной статьи, создавая конституционные акты для других государств, как им казалось, более подготовленных к конституцион- ным переменам, император и двор «нащупывали» пути мирного (в противо- вес французскому, революционному) перехода к конституционному строю, пытались определить элементы правительственного конституционализма в перспективе, которые будут пригодны и для России. Таким образом, для рос- сийской правящей элиты психологически, с одной стороны, это была часть заботы о подданных разной степени подчинения, находящихся на разных территориях, с другой – проба пера в конституционном направлении в пер- спективе (возможно весьма отдаленной) и для России. На наш взгляд сложившаяся к настоящему времени интерпретация за- рубежного опыта России и опыта дарования конституций окраинам и иным территориям уже не соответствует современному уровню развития россий- ской науки. Прежде всего, данный опыт должен рассматриваться как важная составная часть конституционной истории России. Это будет соответствовать современному пониманию ее природы как империи. В парадигме историче- ского знания и в теории государства на смену классической советской трак- товке российской империи как «тюрьмы народов» пришло более сложное и комплексное понимание ее природы, как государственного образования, в котором монарх выступает не только как глава единого государства, но и как глава самобытных частей империи, государственного устройства с «ассимет- ричным распределением публичной власти в едином государстве, опреде- ленным сохранением публичного права регионов и различной степенью ав- тономизма» (19, с. 256). В силу этого, конституционные акты для т.н. «окра- ин России» и иных территорий, которым Российская империя оказывала по- кровительство, не следует считать каким-то исключением, парадоксом или чем-то внешним для российского конституционного права, это как раз про- явление внутренней имперской природы данного государства (можно прове- сти определенную аналогию с Британской империей). Российская империя (как и любая другая) оказывала разные формы покровительства и в этом слу- чае в разных формах активно участвовала в делах и других территорий, пек- лась о них, как о собственных (один из самых популярных примеров этого 24 относится к Мальте и Павлу I). Все это было вполне характерно и для других империй того времени. Кроме того, в результате многочисленных исследований последнего десятилетия существенно расширились в целом представления о российском правительственном, эволюционном конституционализме, его вариативности, способности абсорбировать различные идеи, гибкости и приспособляемости (хотя, разумеется, в определенных пределах), что позволяет их соотнести с описываемым ниже опытом. Поэтому, в частности, приведенная выше оценка роли болгарского опыта как проявления «двуличия самодержавия» представляется перенесени- ем современных представлений на прошлое, что также свидетельствует о необходимости дальнейшей проработки темы. Интересные материалы и оценки, относящиеся к подготовке и приня- тию Тырновской конституции, содержатся не только в прямо посвященных ей публикациях. Поскольку принятие Тырновской конституции явилось ре- зультатом внешнеполитической деятельности России, важные для понимания целей и содержания конституционного регулирования аспекты содержатся в работах о внешней политике России по отношению к Болгарии и в целом в регионе, о Сан-Стефанском договоре, а также о роли российской дипломатии в конституционном процессе (например, 13, с. 57-66; 14, с. 37-39 и др.). Эти работы в принципе позволяют четче определить границы вариативности рос- сийского правительственного конституционализма XIX века, а также осо- бенности его «экспортного» варианта. В полной мере эта работа еще не про- ведена. Особенностью конституционного процесса в Болгарии является актив- ное участие в нем болгарской православной церкви (3, с. 131-139; 9, с. 63-73). Как известно, положение о том, что традиционная религия в Болгарии – во- сточно-православное вероисповедание, включенное в ст. 13 действующей Конституции Болгарии 1991 г. является выражением признания заслуг церк- ви в объединении Болгарии. Истоки этого процесса включают и участие в тырновском конституционном процессе. Анализ специфики отношений политических элит России и Болгарии и внутри Болгарии, который проводят современные политологи, дополняет конституционную картину (23, с. 136-142) новыми красками. Большой неиспользованный ресурс именно для конституционно- правовых исследований содержится в биографиях и воспоминаниях участни- ков конституционного процесса и исследованиях, посвященных их жизнен- ному пути (7, 12, 11, 24). Хотя имеется интересная публикация о вкладе рос- сийских юристов в создание Тырновской конституции (8, с. 61-67), но в силу ее небольшого объема (статья), она не исчерпывает проблематику. Каждое из приведенных выше направлений исследований высвечивает конституционный процесс по-своему, в определяемом целью исследования ракурсе интерпретирует архивные материалы и данные исторической науки. Комплексное исследование конституционного процесса как такового, прове- денное в контексте развития российского конституционализма и важное для 25 оценки рол последнего в мировых конституционных процессах, к сожале- нию, отсутствует. Специалисты по конституционному праву в своем боль- шинстве пока рассматривают подготовку российскими специалистами и Тырновской конституции скорее как парадокс, хотя некоторые ученые и предлагают рассматривать этот и другие конституционные акты, дарованные Россией (1; 4, с. 60). Российской науке конституционного права еще предсто- ит полностью абсорбировать эту материю. |