Амиран. Содержание Пара слов от себя Мозг Гениальность
 Скачать 0.8 Mb.
|
|
Амиран Сардаров: Есть ли СПИД? Есть мнение, что это выдумали в коммерческих целях. Сергей Савельев: Есть вирус имуннодефицита, который быстро моди- фицируется. Он есть, другое дело, что славянское население является носителем, но болеет реже, чем другие народы, в основном после метисации. Поэтому некоторые моменты чересчур драматизированы. А европейское и американское население болеет сильно и умирает часто. Амиран Сардаров: Лекарство намеренно не изобретают? Сергей Савельев: Он очень быстро модифицируется, изменяется. Не успевают сделать. Амиран Сардаров: А какая ситуация с антибиотиками? Мы постоянно адаптируемся? Сергей Савельев: Да, конечно. Микроорганизмы постоянно адапти- руются. Антибиотики надо продолжать делать, другого пути нет. У нас 77 два результата ― хирургия и антибиотики. Это тоже спасает жизни большинства человечества. Амиран Сардаров: Почему появляется рак? Может ли это быть как команда на самоуничтожение, идущая из мозга? Сергей Савельев: Чушь собачья, выдумки. Онкологические заболева- ния есть даже у лягушек, которых нельзя заподозрить в творческом мышлении и религиозности. Есть масса причин. Начиная от вирусных, заканчивая морфогенетичес- кими. У нас каждые полчаса образуются новые раковые клетки. Они поедаются другими клетками. Но если их накопится довольно много, организм зазевается, то может и стрельнуть. Это явление как плата за возобновляемость системы органов. Кожа у нас всю жизнь растѐт. Кле- тки размножаются. Где-то происходит сбой. И они начинают делиться, не превращаясь в клетки кожи. Вот вам и рак. И причин миллион. Механизмы надо изучать, но этим никто не зани- мается. Потому что это невыгодно. Фундаментальными механизмами занимается фундаментальная наука. Но она нигде всерьѐз во всѐм ми- ре не финансируется, она никому не нужна. Разрабатывают препарат, но его невозможно разработать без изучения фундаментальных механизмов. На что он будет действовать? Ну дава- йте будем собирать, как сейчас делается во многих странах, всѐ под- ряд и лечить онкологические модели заболеваний на животных. Резу- льтат получим, но через 1000 лет. Амиран Сардаров: А как же единичные случаи, когда человек при 4- й стадии вдруг излечивается? Сергей Савельев: Надо сначала установить, что она у него была. В большинстве случаев это фальшивки. Также мелкие жулики «лечат» диабет. А потом рассказывают всем, что был рак, а они вылечили. Вначале надо установить. Чтобы установил не ветеринар с конного завода. Амиран Сардаров: Нобелевские лауреаты ― гении? Сергей Савельев: Нобелевская премия за последние 10 лет в области биологии была только одна ― честная и за дело. Но выдана при этом, разумеется, не тем, кто сделал открытие. Вот одна единственная премия по Хайфлику, почему клеточные деления ограничены. Спер- матозоид в яйцеклетку попал, дальше 50-55 клеточных делений и смерть. Ничего с этим сделать нельзя. Дав нобелевскую премию за открытие этого важного явления, жуликоватых европейцев не переклинило? Они же поставили крест на клонировании и стволовых клетках, чем во всю нынче торгуют. Это работа об ограничении 78 клеточных делений (предел Хайфлика), который первым предложил наш соотечественник Оловников, опубликовал на Западе, и еѐ как всегда утащили. Западные люди ― это такое скопище особо циничных бабуинов. У них уровень социализации весьма высок, поэтому любая моральная ценность будет дискредитирована, если это приведѐт к социальным преимуществам. Понятия морали в Европе вообще не приемлемы, всѐ это глупость. Почему рассыпался католицизм? Потому что самая главная мораль полностью фальсифицирована. Амиран Сардаров: Бессмертие невозможно? Сергей Савельев: Да нет, конечно, это чушь полная. Стволовые клет- ки и клонирование это удел жуликов от науки, которые пользуются безграмотностью чиновников и деньгодателей, для того, чтобы хорошо заработать, это чистый бизнес. Пока за десять лет одна честная премия. А всѐ остальное ― это вооб- ще левота. Причѐм там и в области физики, не хочется в этом влезать. Но в основном это политика. Это бизнес, причѐм очень большой. Всѐ об этом известно, для любителей могу предложить почитать роман, так и называется «Нобелевская премия». Человек знает кухню изнутри, подробно еѐ описал, но в виде такого романа, в котором естественно всѐ кончается чинно и благородно, все честные и безупречные. Но он в процессе этого романа показывает все внутренние потроха этой премии ― как, за что и кому еѐ вручают. А Менделееву почему не вручили? Как-то странно, да? И таких стран- ных примеров очень много. Может от того, что на Запад не уехал, как Мечников? Если бы это действительно было критерием человеческой научной деятельности, то, наверное, таких чудовищных проколов бы не было. Все там занимаются политикой. Это давно политический инструмент давления на те или иные страны и создания некой социальной атмос- феры. Опять же все те древние бабуинские приѐмчики, чтобы повы- сить свою доминантность и уменьшить у окружающих. Амиран Сардаров: Может быть жизнь на других планетах? Похожие на нас могут быть? Сергей Савельев: Конечно. Бесконечное разнообразие. В этом беско- нечном разнообразии галактик мы можем найти всѐ что угодно. Амиран Сардаров: Что можете сказать о «телегонии»? Выдаются раз- ные версии, начиная от того, что сперма остаѐтся во влагалище, и может попасть при последующем спаривании. Или же то, что если переспала с одним, а забеременела от другого, то «генетика» преды- дущего уже попала ей в кровь. И что последующие дети даже от других самцов могут быть чем-то похожи на предыдущих. Миф? 79 Сергей Савельев: Про «генетику» это ерунда. Вся эта имунноген- ность и т.д. Есть рептилии, у которых по три года сперматозоиды живут. И через три года эта самка может откладывать яйца, оплодотворѐнные тем сам- цом, который давно сдох. Внутри неѐ депонированы сперматозоиды. У человека тоже иногда находят сперматозоиды в перитониальной об- ласти, которые неизвестно сколько там были. Бывает такое. И они могут участвовать. Но это редкость, и плохо исследовано, мало дока- зано. Амиран Сардаров: Имеет ли смысл с биологических позиций брать в жѐны девственницу, или можно не морочиться по этому поводу? Сергей Савельев: Никакой разницы особо нет. Те же древние римля- не своих девственниц сначала отдавали рабам, чтобы потренировать. Вопрос в том, что люди с обезьяньими представлениями хотят гаран- тий, что именно их геном будет перенесѐн в следующее поколение. А не соседский. Отсюда тяга к девственницам. Гарантия того, что твой геном будет перенесѐн. Чисто биологическая цель. Дальше, с помощью рассудочной деятельности, пытаются сделать это максимально досто- верным и эффективным. Всѐ равно плохо получается. Очень много ле- вого народу. У самого строгого соловья треть детѐнышей от того, к кому самка нале- во сходила. Хотя он охраняет территорию, стережѐт гнездо, за самкой следит. Что толку, всѐ равно каждый третий левый. Амиран Сардаров: Вы как-то сказали: «Чем больше качаешься, тем быстрее помрешь». Во времена Шварценеггера качки, которые кача- лись на стероидах, сегодня живы и здоровы, им за 70 и некоторые из них продолжают дальше качаться. Как это обьяснить? Сергей Савельев: Кто-нибудь считал, сколько умерло? Давайте возь- мѐм большую выборку и посмотрим, сколько там померло. Успешные спортсмены мрут быстро, это всем известно. Продолжительность жизни 45-50 лет. Проблема в том, что мышцы могут сократиться конечное количество раз, примерно 800 млн. Не бесконечно они могут сокра- щаться. Выработаешь ресурс и будет конец. Амиран Сардаров: Кстати, что можете сказать о стероидах и гормоне роста, плохо, хорошо? Сергей Савельев: Не надо. Всѐ это выделяется само, когда человек растѐт. За всѐ придѐтся платить. Чем больше стимулируешь искусст- венно любые метаболические процессы в организме, тем быстрее они заканчиваются. Наша органика конечна. 80 Амиран Сардаров: А то, что весь Голливуд сидит на этом гормоне роста, они все выглядят молодо? Сергей Савельев: Пусть сидят. Отдалѐнных последствий никто не ви- дел. Вообще, я считаю, что нужно разрешить все виды стимуляторов. И ввести единственное ограничение: рекорд считается засчитанным, если спортсмен прожил после него 30 минут, чтобы успеть его наградить. Идѐт борьба не столько по поводу развития человеческих способнос- тей, сколько индивидуальная химизация и подбор стимуляторов для каждого конкретного человека. Вопрос технологический. Я сам могу предложить массу невыявляемых на сегодняшний день способов, которые бы позволили рекордам дать наши звонкие имена. Амиран Сардаров: Как спорт влияет на здоровье? Сергей Савельев: Спорт без перегибов, так чтобы человек не сильно перегружался, он, конечно, полезен. Но я считаю, что ещѐ более полезен любимый огород с лопатой. Виноград вырастет, огурцы, хорошее дело. И физически разовьѐтесь. Вместо того, чтобы качаться на этих убогих тренажѐрах, созданных неизвестно кем, и непонятно с какими целями. Амиран Сардаров: Цель-то простая ― доминантность и размножение. Сергей Савельев: Ну да, если с этой позиции. Но вообще для здоро- вья полезен разнообразный физический труд. Это намного лучше спо- рта. И мышц больше включается. Пойди попробуй пособирай колорад- ских жуков на картошке. Если это не превращать в смысл жизни, то полезно. 81 О себе Амиран Сардаров: В России существует второй Савельев? Другой та- кой же крутой, как и вы? Сергей Савельев: Да я не крутой. Просто рассказываю о том, чем я занимаюсь. Пытаюсь это сделать доступно, чтобы было понятно всем. Потому что учѐные, которые не могут школьнику объяснить, чем они занимаются ― это или идиоты, или жулики. Что, собственно говоря, мы постоянно и наблюдаем. Как у нас в стране, так и за рубежом. Вот я и пытаюсь рассказать о мозге. Потому что дело сложное, жуликов и мистификаторов полно. Поэтому я рассказываю то, что есть. Может быть, я не всегда прав, бывают такие случаи. Но то, что я знаю ― это всегда можно проверить. Потому что я занимаюсь структурой, которую можно взвесить, измерить и посмотреть. Морфофункциональная организация ― сначала структура, а потом всѐ остальное. Амиран Сардаров: Для вас есть авторитеты? Сергей Савельев: К сожалению, на сегодняшний день таких автори- тетов уже нет, все перемѐрли. Были авторитетные люди и хорошие специалисты. Сейчас специалистов в моей области очень мало, даже в мире. Потому что область не модная, денег на неѐ не дают. И она считается как бы завершѐнной частью нейробиологии. Поэтому конку- ренция небольшая, работы много. Когда я начинал свою деятельность, то мой шеф, учитель, Вадим Пет- рович Зворыкин (кстати говоря, племянник того самого Зворыкина, который изобрѐл телевизор), спросил меня: - Вы уверены, что хотите заниматься тем, чем занимаетесь? - Да, конечно. - Имейте ввиду, ― сказал он как-то мимоходом. ― что хороший нейро- морфолог формируется через 20 лет. Вы как? - А я никуда не тороплюсь. И он почти не ошибся. Мне понадобилось 25 лет. Амиран Сардаров: А сколько вам было лет, когда начали? Сергей Савельев: Чисто неврологическая часть началась с 19-ти. Амиран Сардаров: Верили в религию когда-нибудь? Сергей Савельев: Да, как выросший в Советском Союзе, который был наполнен фальшивками, ложью, гнусными комсомольскими и партий- ными вожаками, которые только и знали, что воровать, прямо или кос- венно, и пользоваться всем этим ― естественно, в такой гнусной и омерзительной среде, которая не подлежала даже обсуждению, то как всякий нормальный человек, у которого была хоть одна извилина в ви- 82 де протеста против этого всего, начинал искать выход. Какие были вы- ходы? Религия. Я в детстве самостоятельно и без чьей-то посторонней помощи ходил в церковь, интересовался священными писанием и религиозными книгами. Пока не понял, как это всѐ устроено. Когда я увидел очередной вариант учения марксизма и ленинизма, только в другом виде, то быстро перестал к этому относиться серьѐзно. Если отдаѐшь отчѐт о происходящем, то быстро приходишь в сознание. Амиран Сардаров: Долго перебирали, прежде чем прийти в свою профессию? Сергей Савельев: Никогда не перебирал. Вообще ничем больше не занимался. В этом отношении я ограниченный человек. Так сложилось, что я в семилетнем возрасте оказался на биологическом факультете одного из московских ВУЗов. И там довольно много лет вынужден был сидеть в уголке на задней парте, пока родители учились. Поэтому с детства я прослушал институтский курс первый раз. Потом, когда подрос, будучи школьником, ездил в университет и прослушал второй раз. А потом и сам учился. Ну, вот за 15 лет даже такой бестолковый, как я, смог получить высшее образование. То есть я много раз прослушал одно и то же, и, видимо в силу своей тупости, мне было одинаково интересны все три раза. Поэтому больше ничем не зани- мался, даже читать выучился по биологическим книжкам. Не знаю, хорошо это или плохо. Амиран Сардаров: Вы можете сказать, что вам повезло, и вы для се- бя нашли профессию по душе? Сергей Савельев: Не знаю, я же не занимался больше ничем другим. Вообще, мне никогда не везло. Как может профессор сказать, что ему повезло, если он десять лет проработал лаборантом? Поищите мне профессоров, которые по десять лет лаборантами работают. Что-то я не вижу вокруг себя ни одного. Амиран Сардаров: Бывало такое, что опускались руки? Сергей Савельев: Конечно, непрерывно. В советские времена я вооб- ще не собирался делать какую-то научную карьеру, а хотел зани- маться тем, что мне нравилось. Амиран Сардаров: Фотографировать? Сергей Савельев: Ну почему. Фотография ― это один из инструмен- тов моей науки. Мозги всегда снимались. Цитоархетектонику, макро, микро, всякие другие вещи. Это было частью профессии. Если человек занимается профессией, то он должен уметь в ней делать всѐ. Вот это было одним из сложнейших компонентов, многие так и не научились. А если полагаться на какого-то фотографа, гистолога-лаборанта, а само- му сидеть и мыслить ― в результате станешь болтливым идиотом, что 83 мы часто и видим. Человек должен уметь делать в своей профессии всѐ, иначе он не профессионал. Поэтому, я занимался всем, кто касса- лось моей профессии. У меня был избыток времени, я никуда не торо- пился, потому что в советские времена торопиться было некуда. В 19 лет у меня была возможность уехать в Германию. Один из круп- ных немецких профессоров, посмотрев мои препараты в Институте мозга, пригласил меня делать то же самое, но в Германии, натурали- зоваться. Но я не поехал, потому что понимал, что там мне придѐтся делать то, что скажут, а не то, что мне нравится. Осознанный выбор. Амиран Сардаров: Что для вас работа, способ интересно проводить время, это делает вас счастливым? Сергей Савельев: Счастливый человек это тот, кто делает то, что ему нравится. Я это и делаю. Могу ответить стихами из букваря Бѐме, который издали во Франции русские мигранты и крупные художники. Женщина по фамилии Бѐма подобрала в том числе сочинителей сти- хов, которые написали к каждой букве свой стих. И вот в буква «л» был такой стишок, который полностью отражает моѐ представление об этом мире и свою позицию в нѐм. Он звучит так: Леший, сидя в чистом поле Лапти плёл, свистал, да пел И довольный своей долей Никого знать не хотел Из гуманистических соображений я рассказываю о своей работе. Но вот этим стихом исчерпывается моя реакция и на внешние моменты и на всякие другие проблемы. Амиран Сардаров: А как вы вообще относитесь к людям? Были ко- гда-то идеалистические желания им помочь? Сергей Савельев: Это объект моих исследований, как мне их не лю- бить. Людей я знаю хорошо, давно среди них живу. Представить себе, что та среда, в которой я вырос, и что ей требуется помощь ― это, конечно, смешно. Вы не представляете, что это за район в 60-е и 70-е годы. В отношении человечества никаких иллюзий у меня не было. Но это не значит, что они мне не интересны. Это бесконечный источник вдохновения. Жалко, конечно, когда ты наблюдаешь, как люди десятилетиями со- вершают одни и те же ошибки и не отдают себе отчѐт о том, что они делают. Это позволяет задуматься о мозге. Когда вы занимаетесь моз- гом, то наблюдение за людьми ― это такой же инструмент научного исследования, как и ковыряние в мозгах усопших людей. Это столь же важно, иначе вы не поймѐте, как это всѐ работает. Такой же компонент. 84 Амиран Сардаров: У вас есть мечта? Сергей Савельев: Дожить до церебрального сортинга, получить воз- можность активно работать, чтобы было необходимое оборудование, чтобы изучать мозги хотя бы post morten многих талантливых и ода- рѐнных людей, которые умирают. Наладить цитоархетонический анна- лиз, хотя бы после смерти людей. А в идеальных условиях ― и при жи- зни. Меня интересуют не так уж и много людей. Но таких возмож- ностей у меня сейчас нет. Потому что на это требуются очень значи- мые ресурсы, а у меня нет необходимого и достаточного оборудования. Хотелось бы создать такой завод по изучению мозга, с цехами по квад- ратному километру, чтобы была точная техника и налаженная система, которая бы позволяла собирать то бесценное в человечестве, а именно его мозги, и исследовать их. Вот в таких масштабах. Чтобы я мог смотреть все эти мозги. И тогда я был бы совершенно счастлив. Но, боюсь, что это несбыточная мечта. Я уже когда-то попробовал свою мечту на вкус. Книга про Изменчивость и гениальность ― это романтическое послевкусье. Для осуществления моей мечты нужно реальное желание человечества разобраться в собственных мозгах. Такого желания я у него не вижу. Программы, которая сейчас делают в Европе, которые делает Обама ― они никогда ни к чему не приведут. Они порочны в своѐм зародыше. И это не те деньги, за которые можно что-то сделать. Программа реального изуче- ния мозга человека, хотя бы на том уровне, который я вижу на сегодняшний день, чтобы она давала результат через 3-5 лет — это требует серьѐзных вложений. Таких вложений нет, и я боюсь, что не доживу. Но это ничего не значит. Всѐ, что могу — я делаю. Может быть найдутся заинтересованные люди, которые как-то это сделают, со мной или без меня. Так что мечта есть. Превратить зародыши исследований в реальные события. А я прекрасно понимаю, что то, что есть сейчас — это только зародыши проектов. Тех реальных масштабных дел, которые решат ключевую проблему человечества. А именно сделать людей людьми. Чтобы нами руководила рассудочная деятельность, а не инстинкты. |