Сочинение. 2. Т.Полякова - Вкус ледяного поцелуя. Ты как спросил он с душевной мукой
 Скачать 402.4 Kb.
|
|
– Проанализировал, дальше что? – Уверен, у Игнатова здесь есть свои люди, – он обвел взглядом стены своего кабинета, – и доказать его причастность будет ох как непросто. – Оттого у тебя дерьмово на душе? – А ты думаешь, приятно подозревать коллег, с которыми ты… – Сейчас будет еще дерьмовее. Я только что от Деда. И он совершенно определенно заявил: Игнатов должен сесть в тюрьму за то, что плюнул в лицо электорату. Он в магазины ходить боится. – Дед? – Электорат. И Дед этим очень сильно огорчен. Короче, мы его сажаем, и ты получаешь полковника. Не пяль глаза, я серьезно. Не сажаем, едешь участковым в Берендеевку, это в костромских лесах, а я на Огненную Землю пожары тушить. Вот так примерно выглядит настоящее дерьмо. – Между прочим, Дед прав. Преступник должен сидеть в тюрьме. Нормальная позиция. Ты так не считаешь? – И как ты думаешь сажать этого самого преступника? – Должны быть зацепки, нет такого умника, чтобы ни разу не прокололся. – У нас нет даже уверенности, что за всем этим стоит Игнатов. Пожалуй, докладывать Деду я поторопилась. Хотела осчастливить народного избранника и себя порадовать, то есть послать это дело к черту, и вот, пожалуйста… – Это Игнатов, – посуровел Артем, должно быть, он уже видел себя полковником. – По-другому не складывается. Нет больше версий, нет. – Чего ты орешь? – удивилась я. – Злой очень, вот и ору. Тюрина Ольга вовсе не та женщина, что двенадцать лет назад совершила убийство. – Поначалу я решила, что ослышалась, продолжала сидеть и пялить глаза на Артема. – Вот-вот, – кивнул он. – Редкий случай полного совпадения: и та и другая – Тюрина Ольга Александровна, родились в нашем городе, и год рождения тот же. Только одна родилась в мае, а другая в январе. И убитая никогда с Серафимович в одной школе не училась. С Ивановой они познакомились четыре года назад, вместе работали в гастрономе, а та Тюрина, что участвовала в убийстве, предположительно участвовала, – поправился Вешняков, – утонула в прошлом году. Тот, кто разыскивал участников давней трагедии, допустил непростительную халатность, в результате погиб случайный человек. – Не стоило ему этого делать, – нахмурилась я. – Да уж. Когда вершишь правосудие сам, очень велика вероятность непоправимой ошибки. – Это точно? – все-таки спросила я. – Вот, почитай. – Он перебросил через стол листок бумаги. – Отец Тюриной – служака, мотался по гарнизонам, и двенадцать лет назад она жила в городе Новосибирске. Сюда приехала через четыре года после произошедшей трагедии. С Уфимцевой даже не была знакома, так же как и с Красновым, потому что к тому моменту они были изолированы от общества. – Серьезный прокол, – заметила я. – Могли бы поинтересоваться биографией, прежде чем прирезать. – Уж очень все было просто и ясно: вместе работали, дружили, фамилия, имя, отчество и возраст подходящие, вот черт и попутал. – По-твоему, мент мог допустить такую ошибку? – Менты тоже люди, – пожал плечами Артем. – Давай прикинем, что мы имеем. У Игнатова, если за убийствами стоит Игнатов, здесь свой человек, возможно, не один. Значит, будут вставлять нам палки в колеса. Необходимо внедриться в окружение Игнатова. Тебе это проще, ты у нас с сильными мира сего на “ты” и за руку. Если нам повезет… При этом ничто не мешает нам разрабатывать другие версии, если они, конечно, появятся. – Внедриться – это хорошо, – задумчиво пробормотала я. – Ладно, попробую. Умнее все равно ничего не придумаешь. Любыми судьбами найди любовника Ивановой. Если он смылся из города, значит, был повод, наверняка что-то знает. Еще раз поговори с ее мужем. Вдруг были письма с угрозами или странные звонки. Пошли, наконец, человека в Красноярск, пусть поговорит с людьми, которые знали Серафимович. Дед сказал, у нас широкие полномочия, учись ими пользоваться. В рамках закона, конечно, который мы очень уважаем. – Особенно ты, – съязвил он. – Особенно я, – ответила я серьезно. – Ладно, будем работать. Если повезет, посадим этого сукина сына, чтоб другим неповадно было. Я поднялась и потопала к двери. – Будь осторожна, – сказал он мне вслед. – Такие, как Игнатов, ни перед чем не остановятся. Я кивнула и побрела к своей машине. Артем прав, самому вершить правосудие – вещь опасная, в основном для граждан, которые о твоих проблемах ни ухом, ни рылом. Погибла женщина, ни за что погибла, и Игнатов должен за это ответить. Но при мысли об Игнатове у меня почему-то противно сосало под ложечкой. – Хочу в отпуск, – сказала я, с печалью глядя в небо. Однако через минуту завела машину и вскоре уже тормозила возле своего дома. Машина Лукьянова стояла в гараже. Сам он отсутствовал, так же, как и Сашка, из чего я сделала вывод, что они пошли гулять. На кухонном столе красовался экзотический салат из фруктов, креветки, приготовленные в ресторане по соседству, и две свечи. Свечи не горели, но зажигалка лежала рядом. – С ума сойти, – покачала я головой и замерла у окна. Вскоре показался Лукьянов. Сашку он нес под мышкой, и тот казался абсолютно довольным жизнью. Странное дело. Пес у меня вредный. Выходит, Лукьянов легко обольщал не только женщин, но и собак. Особенно годовалых такс. Я вдруг поняла, что реву. Это уж точно никуда не годилось, Я поспешно вытерла глаза, так что, когда Лукьянов вошел в квартиру, выглядела как обычно: немного придурковато, но очень оптимистично. – Сашка – забавный пес, – сообщил Лукьянов, снимая кроссовки. – И соображает, по-моему, лучше многих людей. – Лучше меня? – Это уж точно. – Спасибо. Всегда приятно, когда говорят хорошее о моей собаке. Сашка потрусил к мискам, а Лукьянов подошел и обнял меня. – Ты почему не уехал? – спросила я. – Честно? – Он немного отстранился, заглядывая мне в глаза. – По возможности. – Сам не знаю. Сел в машину и вдруг решил, что ничего хорошего меня в Москве не ждет. Так же, как в других многочисленных городах. Пошевелил мозгами и пришел к выводу, что твоя квартира – единственное место, где мне хотелось бы находиться. Думаю, что я заслужил небольшой отдых. Скажем, на пару дней. Ты не против? – Шутишь? Я счастлива. Ты со мной… целых два дня неземного блаженства. – Хочешь, чтобы я уехал? – спросил он. Вышло это у него грустно и даже испуганно. – Я хочу, чтобы ты остался навсегда, – вздохнула я. – Правда, понятия не имею, что мы будем делать в этом случае. – Заниматься любовью, – усмехнулся он, вновь привлекая меня к себе. – Хочешь, открою шампанское? – Не хочу. Меня развезет, и я опять начну болтать глупости. – Болтай на здоровье. Я готов выслушать что угодно. У меня же выходной. – Здорово. Тогда открывай. Мы выпили. Я вяло пожевала салат, вздохнула, уставилась на горящую свечу, потом перевела взгляд на Лукьянова, который молча наблюдал за мной, и сказала: – Дед хочет, чтобы он сел за решетку. – Игнатов? – Ага. – Ну что ж… хороший повод задержаться еще на несколько дней. – Задержаться? – подняла я брови. – Не притворяйся, – поморщился Лукьянов. – Я сказал то, что сказал. Могу добавить: сказал, что думал. Еще вопросы? – Нет. Извини. – Когда ты с таким видом начинаешь извиняться, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не сказать тебе гадость. – Извини. – Да пошла ты к черту. Что за манера все портить? – Он поднялся и потянул меня за руку. – Идем. С тобой лучше общаться в горизонтальном положении. Или в вертикальном, но когда твои мысли заняты другим. Например, как получить максимальное удовольствие. Предупреждаю сразу, я рад, что остался, и не позволю тебе испортить мне настроение. – Твое желание для меня закон, – хмыкнула я. – Значит, мы прекрасно проведем время. Я пошла за ним в спальню, пытаясь обнаружить в своей душе большое счастье. Со счастьем были некоторые проблемы, зато появилось чувство, что меня умело водят за нос. Вопрос – с какой стати? А может, я все выдумываю, может, он действительно… Должна быть причина. Лукьянов оказался прав, эта мысль очень скоро, меня покинула, так же как и все остальные. И счастье явилось как по заказу, да такое, что хоть сейчас умри, ничего лучше в жизни уже не будет и ждать нечего, а надумаешь ждать – себе дороже, замучаешься. В комнате было темно, под дверью скулил мой пес, которого опять не пустили в спальню, а я робко позвала: – Саша… – Что? – спросил он. – Хочешь, чтобы я сказал, что люблю тебя? Я тебя люблю. Никогда никого так не любил. И точно знаю, что не буду. Потому и не приезжал, не звонил. К чему сердце рвать? Так проще. – Давай уедем куда-нибудь. Далеко. – Разве только на Шпицберген. Но там хреново. А я тяготею к пятизвездочным отелям. – Что же делать? – Ничего. Жить. И радоваться тому, что есть. Следующий день прошел в высшей степени приятно. Квартиру мы покидали только для того, чтобы погулять с Сашкой да еще заглянуть в магазин за продуктами. Я приготовила фирменное блюдо, названия оно не имело, но выглядело аппетитно. Лукьянов мне помогал, оказывается, он знал толк в кулинарии, по крайней мере больше, чем я. Резал лучок, тер морковку. А я то и дело касалась его, без всякой к тому нужды, то есть нужда была, хотелось чувствовать его рядом, прижаться к плечу. Странно, но его это не раздражало, и на прикосновение моих пальцев он реагировал весьма благосклонно. Вечером, когда мы устроились перед телевизором, позвонил Артем. – Чем занимаешься? – буркнул он устало. – Хороший вопрос, – почесав в затылке, ответила я. – Этот тип из Москвы все еще здесь? – Дед решил, пока… – Ясно, – перебил Вешняков. – Идеи есть? – Есть. Лечь спать пораньше. – Так я и знал. А мне отдувайся за двоих. Давай шевелись, общую проблему сообща и решают. – Лучше Ваньку найди. – Помечтай… К примеру, вдруг Игнатов явится с повинной? Мол, взял грех на душу, теперь спать не могу… – Эко хватил, – вздохнула я и торопливо простилась с ним. – Вешняков? – спросил Саша, когда я повесила трубку. – Он самый. – Что ж, праздник кончился. Давай все-таки прикинем, как прижать Игнатова. – Давай, – согласилась я, устраиваясь напротив. – Проверим его окружение. Кто-то что-то должен знать. Даже если киллеры – гастролеры, информация могла просочиться. – Разумно. Что еще? – Установить за ним наблюдение. Вдруг повезет? – Вряд ли, но попробовать можно. Неплохо бы заставить его понервничать. У тебя есть знакомые журналисты? – Пруд пруди, – скривилась я. – Отлично. Утром пришел Дед. Разумеется, когда его не ждали, оттого увиденное его порадовать не могло. Дурацкая привычка являться без звонка. Мы с Лукьяновым пили кофе, когда он вошел, открыв дверь своим ключом. Лукьянов сидел в купальном халате, оставшемся от моей прежней жизни, в которой иногда возникали мужчины. При появлении Деда он и бровью не повел, поздоровался и продолжил завтрак как ни в чем не бывало. Дед обвел кухню строгим взглядом, зыркнул на меня так, точно хотел, чтобы я провалилась сквозь землю. Впрочем, не очень это меня испугало. А вот поведение Лукьянова вызывало любопытство. Не похоже, что он относился к Деду как к работодателю, скорее просто его игнорировал. Это было бы забавно, не внушай подобное серьезных опасений. Поняв, что Лукьянов чувствует себя вполне комфортно и не собирается покидать мою кухню, Дед миролюбиво сказал: – Детка, можно тебя на два слова. Мы прошли в гостиную. – Может, плащ снимешь? – предложила я. – Я кофе сварю. – Перебьюсь, – ответил он, устраиваясь в кресле, не удержался и добавил: – Рад, что у вас такое тесное сотрудничество. Я невольно поморщилась: – Ты по делу или решил напомнить, что я живу в твоей квартире? – Это твоя квартира, – резко ответил он. – Купленная тобой. – Это твоя квартира, и ты имеешь право… – Соколова Анна Дмитриевна, – перебила я. – Веретенникова Ольга, отчества не помню, двадцать два года. Лепешева Анжелика Сергеевна… Я молчу про ту особу, что живет с тобой официально, должен же кто-то за порядком в доме следить. Кулик Маргарита… – А это кто такая? – нахмурился Дед. – Марго, стриптизерша из “Пирамиды”. – О господи, – покачал он головой с видом мученика. – Я о ней даже забыл. – Немудрено. Список продолжить? – Не стоит. Рад, что ты так хорошо осведомлена о моей жизни. – Так мне не зря в твоей конторе деньги платят. – Ладно, будем считать, поговорили. Что там с Игнатовым? – Будут новости, сообщу. – Поторопись. Медовый месяц устроишь себе позднее. “Непременно”, – съязвила я, правда молча. Он поднялся, а я проводила его до двери. Перед тем как уйти, он взял меня за подбородок и поцеловал, вполне по-отечески. – Помни главное, – сказал он тихо. – Все эти бабы… и твой Лукьянов сегодня есть, а завтра нет. Но то, что связывает нас с тобой, это серьезно, это навсегда. Комментировать данное утверждение я не стала, заперла за ним дверь и вернулась в кухню. – Ценная мысль, – хмыкнул Лукьянов и пояснил: – Насчет меня и его баб. – Ну и слух у тебя, – покачала я головой. – Похоже, он действительно тебя любит. – Я же рассказывала, он знает меня с пеленок. На рыбалку с собой брал, книжки читал, рисовал бегемотов. – Потом ты подросла и стала годиться для более интересных занятий. – Не передергивай. Это я его соблазнила. Я… – Я помню эту трогательную историю. Что ж, займемся Игнатовым. Пару дней я была очень занята, в основном рутинной, оттого малоинтересной работой. Изучила биографию Игнатова вдоль и поперек. Его привычки, образ жизни и прочее, прочее. Встретилась с журналистами, неофициально, конечно. Важно было, чтоб информация появилась в газетах с определением “по слухам”. Вадим Вишневский, рослый парень с большими амбициями и неуемной тягой к деньгам, вцепился в меня, как клещ. – Говоришь, за всеми этими убийствами стоит Игнатов? – Я тебе ситуацию обрисовала. Так что… помни главное: доказательств у нас нет, и добыть их крайне трудно. – Хочешь заставить его нервничать? – Конечно, хочу. Он должен себя проявить. – Статейку забацаем в лучшем виде, можешь не переживать. Фамилию не назову, но дурак поймет, кто это. Годится? – Ты забацай, там посмотрим. – Это будет бомба, – мечтательно улыбнулся он. А я порадовалась за него. Позвонила Ритка. – У меня полчаса свободного времени образовалось, может, выпьем кофе вместе? – Тон, которым это было сказано, несколько настораживал. – Могу приехать прямо сейчас, – предложила я. – Давай встретимся в “Арлекино”. – Так назывался бар в квартале от места Риткиной работы. – Хорошо, – согласилась я, прикидывая, что день грядущий мне готовит. Выяснилось, ничего хорошего. Я очень торопилась, но Ритка все равно пришла первой. Сидела с постным видом за столиком на двоих. Молодая женщина со вздернутым носиком, в дорогих тряпках. Домохозяйка, из тех, кто не умеет считать деньги, есть и все. В общем, я лишний раз убедилась, как обманчива внешность. – Привет, – сказала я, устраиваясь напротив. – Ты влюбилась, – заметила она недовольно, разглядывая меня. – Глаза сияют… – Умылась с утра. – Слушай, ты знаешь, как я к тебе отношусь? – Ну… – И ты знаешь, как я отношусь к Деду. У него полно недостатков, но он – мужик. Настоящий. С характером. Это вызывает уважение у таких беспринципных существ, как я. – Как родственное беспринципное существо не могу с тобой не согласиться. – Я не в курсе, что там у вас… прости, что я вмешиваюсь… – Прозвучало это так жалко, что я, за секунду до того намеревавшаяся послать ее к чертям, прикусила язык. – Он ее выгнал, – немного невпопад сообщила она. – Кого? – Аньку свою. – Что ты говоришь? – хмыкнула я. – Решил, что она старовата для него? В общем-то, дело понятное. Надо периодически менять обои в квартире и любовниц. – Перестань. С ним что-то происходит. Он сам не свой. Я же вижу. Это из-за Лукьянова? – Ты слишком много знаешь, – недовольно покачала я головой. – Если ты сбежишь с этим типом, я даже не представляю… он не переживет. Что бы он ни вытворял, ты для него… – Она махнула рукой. В этом жесте было столько безнадежности, что я вновь отказала себе в удовольствии послать ее к черту. – Успокойся, – попросила я, касаясь ее руки. – Никуда я не сбегу. Лукьянову я нужна примерно так же, как тебе почетная грамота от пионерской организации. Он приехал по делам, а дела для него главное, я под боком, отчего же не попользоваться? Вот и все. Дед это знает не хуже меня, и если он сейчас сам не свой, то по другому поводу. По какому, не знаю, и это меня беспокоит. – Анька прибегала скандалить, – хмыкнула Рита. Ее желание сменить тему было мне понятно, и я охотно поддержала ее в этом. – Серьезно? – Ага. Вот уж ума вовсе нет. Конечно, дальше первых двух ступенек ее не пустили. Очень гневалась, обещала всех уволить. – Может, и уволит, если помирится с Дедом. – Знаешь, а мне ее жалко. Деньги, то да се… Но дело даже не в этом. К нему быстро привязываешься, душой прикипаешь. – Будем надеяться, что у девчонки ни мозгов, ни души, а деньги… у Деда наверняка натырила на первое время, а там найдет кого-нибудь, она же красавица. – Ага. – Ритка немного помолчала, повертела чашку в руках. – У моей подруги послезавтра день рождения. А ее двоюродный брат шофером у Игнатова. Мир тесен, – подняв на меня взгляд, заметила она. – Может, тебе это пригодится? – Ты сокровище, – улыбнулась я, встала, перегнулась через стол и поцеловала Ритку. – Пока, – помахала она мне рукой. Я вернулась домой. Сашка жалобно скулил под дверью. Лукьянова не было. Его машины в гараже тоже. Вещи, само собой, исчезли. Записку он не потрудился оставить, так же, как и позвонить. Прав, конечно. К чему все это? Хозяева приказали вернуться, и он выполнил приказ. Я плюхнулась в кресло, включила телевизор, долго пялилась на экран. Сашка подошел, с трудом забрался мне на колени. – Хреново мне, псина, – сказала я, почесав его за ушами. – Не знаешь, почему все в моей жизни так хреново? И я не знаю. Ладно, проехали. Нам и вдвоем неплохо. Я выключила телевизор, заглянула в кухню, поднялась в спальню, в комнату для гостей. Должно быть, все-таки надеялась, что он оставил хоть что-то, одно слово на клочке бумаги. – Ну не дура ли? – покачала я головой в досаде и пошла гулять с собакой. Вишневский не подвел, статья получилась на славу. Драматическая история с элементами детектива, вышибающая слезу где-то на пятом абзаце. Парень стоил денег, которые получил. Газета вышла утром, а ближе к обеду позвонил Артем. |