Учебник для юридических вузов Москва зерцало 2001 ббк 67. 99(2)0 м 29

• Название: Учебник для юридических вузов Москва зерцало 2001 ббк 67. 99(2)0 м 29
• Дата: 30.09.2022
• Размер: 4.5 Mb.
• Имя файла: 8ef6948.doc
• Тип: Учебник; #706395
• страница: 5 из 61

частью отнят, поменять его на несравненно высший авторитет ка­нона нашего юридического мышления"¹.

Не в том заключается значение римского права для нового ми­ра, делал окончательный вывод автор, что оно временно считалось источником права, а в том, что "оно произвело полный внутренний переворот, преобразило все наше юридическое мышление. Римское право сделалось так же, как христианство, культурным элементом нового мира"².

Для многих государств, существовавших в средние века, оно стало неотъемлемой составной частью их правовой системы. Хотя, справедливости ради, необходимо отметить, что проникновение римского права в национальные правовые системы и соответствен­но его влияние на процесс развития сравнительно-правовых идей в разных странах Европейского континента происходило далеко не всегда безболезненно и равномерно.

Например, на ранних стадиях развития средневекового обще­ства после падения Западной Римской империи и образованна на ее территории новых варварских государств сфера применения; рим­ского права в этой части Европы резко уменьшилась. Римское право, согласно исследованиям отечественных и зарубежных историков, напротив стало еще шире использоваться на территории восточной части Империи и на юге, на территории проживания испано-роман­ского и галло-романского населения.

На территории Восточной Римской империи, отмечает В. Хуг, римское право оставалось весьма длительное время доминирующим. При Юстиниане оно было кодифицировано и стало впоследствии предметом интенсивного научного исследования и обсуждения с точки зрения его влияния на законодательство других регионов и стран³.

Сужение сферы применения римского права на территории бывшей Западной Римской империи, а затем и во многих других регионах, находившихся некогда под властью римлян, объясняет­ся многими причинами. Среди них на первом плане стоит низкий уровень материальной и духовной культуры новых народов и пле­мен, которые были не готовы и не способны не только перенять, но и по-настоящему понять дух, принципы, сущность и самоценность римского права.

Во времена жизни римского народа, вполне резонно замечал по этому поводу Р. Иеринг, "грядущее племя народов не было еще настолько зрело, чтобы принять из его рук ценный подарок, ему предназначенный". Требовалось еще много времени, чтобы они вы-

¹ Иеринг Р. Указ. соч. С. 1.

² Там-же. С. 2.

³ Там же.


¹Иеринг Р. Указ. соч. С. 2. ²Нид V/. Ор. си. Р. 113. ³ ІЬїсі.

росли до той высоты культуры и зрелости, когда появилась надоб­ность в нем и понимание его. "Римское право ждало"¹.

Той формой, продолжал автор, в которой вновь появившиеся в результате передвижения по европейской территории и завоева­тельных войн племена им (римским правом) сперва овладели, "было принятие его как действующего уложения". Этот период "внешне­го значения римского права был временем школьным, неудобным и нездоровым, но необходимым и полноправным, как переходная сту­пень"².

Однако даже во время падения римского права, умаления его "высшего значения" оно полностью не утрачивало своего влияния на другие правовые системы и институты права. Верным является утверждение о том, что несмотря на то, что на данном историчес­ком этапе собственно римские, классические источники права в значительной степени вышли из употребления и оказались невос­требованными, тем не менее римское право в его новых, "упрощен­ных и варваризованных формах" продолжало по-прежнему жить и оказывать воздействие на другие системы права³.

В таком виде римское право, например, переплеталось и ис­пользовалось наряду с правовыми обычаями у франков, вестготов, и остготов, а также у других германских народов и племен. По сви-, детельству историков, в соответствии с приказами королей созда­вались даже специальные кодексы, вбиравшие в себя различные источники "варваризованного" римского права.

Одним из таких кодексов был, в частности, широкоизвестный Кодекс короля вестготов Аларика II, составленный еще в начале VI в. В основу данного кодекса были положены некоторые, взятые в усеченном виде, статьи и параграфы Кодекса Феодосия, действо­вавшего в Восточной Римской империи с 15 февраля 438 г., а в За­падной — с 1 января 439 г., а также законодательство других рим­ских императоров, Институции Гая, Сентенции Павла и др.

Для укрепления королевской власти использовались также иные источники римского права (Институции Ульпиана, Дигесты Юстиниана и др.), в которых власть императора рассматривалась в качестве высшего юридического авторитета, непререкаемой юриди­ческой силы и воли. "То, что угодно принцепсу, — говорилось, на­пример, в Дигестах Юстиниана, — имеет силу закона. А именно, с тех пор как царским законом, который был дан в отношении его им­перия, народ предоставил свой империй и власть ему и всему в нем"⁴.


Настоящее возрождение римского права во многих странах Западной Европы, его активное использование, причем не в ранних, а в его более поздних, "классических" формах¹ начинается с сере­дины XI —начала XII в. Соответственно с этого времени замет­но усиливается его влияние на сравнительно-правовой процесс.

Каковы причины этого явления? Чем была вызвана необходи­мость расширения и углубления процесса сравнительного изучения "мертвого" римского права и "живого" действующего права? Какие факторы лежали в основе усиления рецепции римского права в данный период?

Причин и факторов много, и все они весьма разнообразны. На­ряду, например, с материальными факторами, ассоциирующимися с оживлением экономической жизни европейского общества в этот период, в особенности торговли, и необходимостью опосредствова­ния вновь возникающих отношений с помощью приспособленных для этих целей норм и институтов римского права, важное значение имели также духовные и социальные факторы.

В силу того что европейское общество в это время, как пра­вильно отмечается в исторической литературе, особенно остро нуж­далось в правовой стабильности, правовом порядке и, соответствен­но, в распространении юридического образования и мышления, ре­цепция римского права, проявившего себя как наиболее разработан­ное, универсальное и рациональное право, содержащее в себе все необходимые регуляторы как для общества в целом, так и для от­дельных его групп, стала объективной необходимостью и неизбеж­ностью. Тем более, что в рецепции римского права и ее поддержке были заинтересованы господствовавшие в тот период в Европе ин­ституты, а именно — католическая церковь и королевская власть².

Католическая церковь рассматривала рецепцию римского пра­ва как средство поддержания канонического права и обоснования притязаний римских пап на мировое господство. Что же касается королевской власти, то она санкционировала в конечном счете ре­цепцию римского права с надеждой на то, что рецепция будет слу­жить централизации государственной власти, а также юридизации и подчинению ее влиянию всей общественной и политической жизни каждой отдельной страны.

Как показал исторический опыт, усилия католической церкви по поддержанию рецепции римского права и надежда королевской власти на ее положительный исход в полной мере оправдались.

¹ Яеринг Р. Указ. соч. С. 10.

² Там же. С. 11.

'История государства и права зарубежных стран. С. 196. ⁴Цит. по: Коптев А. В. Кодификация Феодосия и ее предпосылки // Древнее общество, 1996, № 11. С. 248.


¹В западной литературе термины "древний" и "классический" иног­да не только сопоставляются, но и противопоставляются. И не без основа­ний, поскольку "классические" формы римского права, не в пример "древ­ним", оказали "решающее влияние на становление и развитие наших за­падных правовых традиций" (HicksSt. Comparative Law in Ancient Times: The Legal Process. P. 83).

² См.: История государства и права зарубежных стран. С. 197.

Римское право в его адаптированном к новым условиям виде в огромной мере способствовало укреплению позиций католической церкви и усилению роли канонического права. Последнее, вобрав в себя целый ряд институтов и норм римского права, неизменно про­возглашалось как своего рода "преемник" римского права, как пра­во, уходящее своими корнями в глубину веков римской истории, наконец, как право, согласно духу и предписаниям которого осуще­ствляется внутренняя жизнедеятельность католической церкви¹. "Церковь живет по римским законам", — таковой была формула, отражавшая отношение католической церкви к "модернизированно­му" римскому праву и к его рецепции.

Наряду с укреплением позиций католической церкви через каноническое право в период средневековья рецепция римского пра­ва в значительной степени способствовала также усилению королев­ской власти в Европе, преодолению государственных и иных терри­ториальных границ, становлению и развитию общей для многих европейских стран правовой культуры, традиций, системы юриди­ческого образования.

Однако, несмотря на это, отношение к реципированному рим­скому праву в некоторых странах Западной Европы как в раннее Средневековье, так и в последующие века было не однозначным. Двойственное отношение к нему имело место, например, во Фран­ции. Королевская власть для укрепления своих позиций, с одной стороны, ссылалась на ряд положений римского публичного права, использовала легистов в своем государственном аппарате. А с дру­гой — весьма подозрительно относилась к тем его положениям, ко-' торые могли бы свидетельствовать о непроизвольном признании верховенства власти римско-германских императоров над властью французских королей.

Исходя из этого, французские короли поступали следующим¹ образом: признавали доктринальное значение римского права и од­

новременно ограничивали его практическое применение. Так, в XIII Щ.

Людовик Святой прямо заявил в одном из своих постановлений, что/

римское право не должно рассматриваться во французском королев­

стве как обязательное, действующее право. Филипп Смелый запре-,

щал практикующим юристам использовать римское право наряду С

обычным правом. Даже Король Август специальным актом ограни­

чил преподавание римского права в Парижском университете на-*^

ряду с другими институтами и зарождающимися отраслями права."

Преподавание римского права в Парижском университете было во­зобновлено лишь в 1679 г. с разрешения короля Людовика XIV².


Были и иные препятствия на пути рецепции римского права и, соответственно, на пути развития идей сравнительного правоведе­ния в рассматриваемый период. Они имели как официальный харак­тер (официальные запреты и ограничения), так и не официальный (борьба научных школ, социально-политических течений и пр.); про­являлись в той или иной мере как во Франции, так и в других ев­ропейских государствах.

Например, в раннее Средневековье в Англии ее весьма слож­ная, запутанная, казуистичная правовая система не только не ис­пытывала на себе действительного влияния римского права, но, на­против, длительное время всячески препятствовала проникновению в нее даже римского правового духа. Одна из причин этого заклю­чалась в том, что сложившиеся в конце XIII в. замкнутые корпора­ции официально назначаемых судей, монополизировавших в своих руках правоприменительную деятельность по всей стране, высту­пали как ярые защитники создаваемого ими же самими общего пра­ва и как противники римского права.

В последующие годы ситуация в этой стране, по свидетельству исследователей, несколько изменилась. Римское право выступало в качестве одного из важнейших источников английского права, на­ряду с каноническим правом. Однако вплоть' до XV в. оно так и не стало объектом научного, сравнительно-правового исследования и не способствовало в силу этого развитию в Англии в .данный период сравнительно-правовых идей¹.

Значительные препятствия на пути рецепции римского права и, соответственно, развития сравнительно-правовых идей имели место не только в Англии и во Франции, но и в Германии. Помимо "официальных" ограничений, имевших место в отдельных частях (землях) Германской империи на различных этапах ее развития, рецепция римского права в значительной мере сдерживалась также в силу борьбы различных общественно-политических течений и научных школ. В качестве одного из примеров можно сослаться на историческую школу права, зародившуюся в Германии в конце XVIII в. и исходившую из того, что любое национальное право есть не что иное, как порождение народного духа, что это — всегда ог­раниченное рамками "национальной идеи" и народного духа право. Это право, согласно такому представлению, свободно от какого бы то ни было влияния извне, в том числе и со стороны римского пра­ва, и по сути чуждо идеям сравнительного правоведения.

Критикуя подобную позицию, Иеринг резонно замечал, что ког­да историческая школа права выставляет на первый план "идею национальности права, как исключительно верную и руководящую", она искусственно изолирует одну правовую систему от другой. А кроме того, она вступает в "вечно неразрешимое" противоречие с


'См.: HoUsworth Th. History of English Law. L., 1923. P. 175—206.


¹ См.: Hazeltine J. Roman and Canon Law in the Middle Ages //"*

Cambridge Medieval History, 1926, № 5. P. 697—704.

² См. подробнее: История государства и права зарубежных стран. С. 304.





"усвоением римского права", имея в виду, что римское право никог­да не войдет в нашу науку и практику "через дверь национальности"¹.

Жизнь народов, рассуждал автор, не есть "изолированное сто­яние друг подле друга". Она, как и жизнь отдельных личностей, "есть общение, система взаимных соприкосновений и влияний". Она выступает как "громадный обмен, охватывающий все стороны че­ловеческого бытия". Тот же самый закон, который имеет силу для мира материального, существует и для духовного, ибо жизнь есть "заимствование извне и внутреннее присвоение". Заимствование и ассимиляция —* вот те две основные функции, на существовании и равновесии которых основываются бытие и здоровье всякого живу­щего организма. Прекратить заимствование извне и "присудить организм к развитию изнутри значит умертвить его", ибо "разви­тие изнутри начинается только у трупа"². '

Перенеся эти свои рассуждения на право, автор вполне оправ­данно настаивает на том, что живое, динамичное развитие любой национальной системы права единственно возможно лишь во вза­имосвязи и взаимодействии с другими системами права, в том числе с широким использованием реципированного римского права.

Потеряло ли римское право свое значение в связи с приняти­ем многочисленных законодательных актов в той или иной стране и развитием национального права? — спрашивает Иеринг, полеми­зируя со своими оппонентами — сторонниками исторической шко­лы права. И тут же отвечает: нельзя при рассмотрении данной про­блемы забывать, что "все эти новые законодательства", как мате­риально, так и формально, основываются на римском праве. "Рим­ское право, так же, как и христианство, греческая и римская лите­ратура и искусство, сделалось элементом нового мира, влияние ко­торого отнюдь не ограничивается теми учреждениями, которые мы заимствовали из римского права"³.

Наше юридическое мышление, продолжает автор, наш метод, наша манера созерцания, все наше юридическое образование "сде­лалось римским", если только выражение "римское" может быть приемлемо к чему-либо "всеобщеистинному". Следует иметь в виду, констатирует Иеринг; что римляне "имели лишь ту заслугу, что довели его развитие до высшего совершенства".

Означает ли проникновение римского права во всю нашу пра­вовую жизнь, в юридическую практику, задается вопросом ученый, что мы достигли вершин в его изучении и, соответственно, в его сравнительно-правовом применении? Так ли мы уверены в его по­стижении, что можем отказаться от его дальнейшего изучения и овладения им? Вряд ли. "Было время, что так думали, и в странах


с новыми уложениями разорвали научную связь с римским правом". Опыт доказал поспешность этого предположения. Сомневаться в том, что изучение римского права окажется излишним, может только тот, подчеркивал автор, кто считает "новые народы осужденными на вечное научное несовершеннолетие в области права". Путем римс­кого права, но превзойдя его, формулировал свой окончательный вывод Иеринг: "вон от него — вот девиз, в котором для меня зак­лючается значение римского права для нового мира"¹.

Это означает, что как для раннего Средневековья, так и для более поздних столетий постижение римского права никогда не было самоцелью. По своей природе и характеру оно никогда не противо­поставлялось ни общему, ни каноническому, ни обычному, ни наци­ональному (на более поздних этапах развития общества) праву. Не­смотря на явные или мнимые препятствия и трудности, которые встречались на его пути, оно всегда пробивало себе дорогу и в ка­честве своеобразного, широкопризнанного образца для подражания и непременного преодоления в новых условиях, как средство совер­шенствования государственно-правовой и общественно-политичес­кой жизни отдельных правовых институтов и систем.

Римское право независимо от того, воспринималось ли оно в его первозданном ("древнем") или классическом варианте, вульгаризо-ванном или цивилизованном виде, всегда выступало как способ пре­одоления узконационального юридического изоляционизма и про­винциализма, как средство для стимулирования и применения срав­нительно-правовых идей. Решая проблемы рецепции римского пра­ва, думая над тем, какие его принципы, нормы и институты могут оказаться полезными для той или иной национальной системы пра­ва, приемлемыми для нее, а какие не являются таковыми, любой исследователь или законодатель неизбежно сталкивается с необхо­димостью сравнения римского (его сопоставления или противопос­тавления) с действующим в данный момент правом. Таким образом он осознанно или неосознанно вовлекается в сферу сравнительно­го правоведения. В силу этого следует особо подчеркнуть, что исто­рия развития рецепции римского права является неотъемлемой составной частью истории развития всего сравнительного право­ведения. Данный тезис представляется верным не только для сред­невекового периода развития сравнительного правоведения, но и для всей истории государства и права.

Однако история развития идей, как и самого сравнительного правоведения в средние века и в последующие годы, отнюдь не сво­дится только к репепции римского права. Сравнительно-правовые идеи развивались одновременно и апробировались также на базе самих национальных систем права. В процессе развития общества,

¹ Иеринг Р. Указ. соч. С. 4.

² Там же. С. 5. ³Там же. С. 11—12.


¹Иеринг Р. Указ. соч. С. 12.

государства и права, в ходе расширения торговых и иных отноше­ний между странами неизбежно возникала необходимость и потреб­ность не только в использовании доведенных до своего совершенства различных институтов, принципов и норм "мертвого" римского пра­ва, но и в заимствовании отдельных положений и институтов жи­вого, действующего в различных государствах средневекового и более позднего периода права.

Такая необходимость и потребность особенно остро ощущалась в связи с кодификацией и унификацией различных отраслей пра­ва и прежде всего гражданского права. Яркой иллюстрацией вли­яния одних правовых систем или их отдельных актов и институтов на другие может служить Гражданский кодекс Франции 1804 г. или, как его чаще называют, Кодекс Наполеона.

Принятие и введение в действие этого фундаментального по своей природе и характеру акта оказало огромное влияние не только на дальнейшее развитие законодательства Франции, но и на пра­вовые системы других стран. Причин для этого, согласно мнению западных экспертов, было несколько.

Среди них называют, во-первых, гибкость и универсальность Кодекса Наполеона, вобравшего в себя, с одной стороны, широкие права и свободы граждан, провозглашенные французской револю­цией, и ее "просвещенный энтузиазм", а с другой — принципы пра­ва, которые постепенно формировались судами еще с древних вре­мен, а затем тщательно разрабатывались и совершенствовались юристами XVII и XVIII вв¹.

Во-вторых, реализм и прагматизм Гражданского кодекса Фран­ции, отвечавшего нуждам и интересам господствовавшей в XIX в. буржуазии и в то же время оставлявшего широкий простор "для различных вариантов его прогрессивного толкования"².

И в-третьих, обеспечение положений, содержавшихся в дан­ном нормативно-правовом акте, реальной политической, культур­ной и интеллектуальной силой (властью). По мнению западного исследователя П. Кошейкера, Кодекс Наполеона, как и любой иной нормативный акт, воспринимался в других странах не только и даже не столько в силу своей простоты и высокопрофессиональной раз­работанности, сколько в силу своей политической и иной обеспечен­ности.

Рецепция зарубежного права, пишет автор, это не столько воп­рос его качества, сколько вопрос его реальной власти, возможнос­ти воздействия на общественные отношения. Рецепция становится возможной лишь тогда, когда воспринимаемое право "находится в силе" и обеспечивается или политическими средствами реально существующей и действующей власти, или же в крайнем случае —


интеллектуальными и культурными средствами, как право государ­ства, обладающего в настоящее время или обладающего до недав­него времени политическим и иным влиянием, наложившим свой заметный отпечаток на законодательство других стран¹.

Существуют и иные версии причин огромной популярности и широкой распространенности Кодекса Наполеона в других странах. Однако каковыми бы они ни были — спорными или бесспорными, обоснованными или необоснованными, неопровержимым доказатель­ством является то, что данный юридический акт, будучи весьма заметным памятником правовой культуры, оказал огромное влия­ние на развитие сравнительного правоведения и законодательства многих стран.

Так, вскоре после вступления в силу Кодекса Наполеона во Франции он распространил свое влияние на ряд земель Германии, на значительную часть зависимой от Франции территории Италии, на некоторые кантоны Швейцарии².

В период между 1804 и 1812 гг., как отмечают исследователи, Гражданский кодекс Франции был воспринят многими странами, находившимися под властью Франции в результате их оккупации. Идеи, заложенные в Кодексе Наполеона, продолжали доминировать в этих странах, особенно в сфере частного права, даже после того, как эти страны освободились от господства Франции и добились восстановления своего суверенитета.

Влияние Гражданского кодекса Франции в первой половине XIX в. и в последующие годы распространилось также на законо­дательство Дании, Нидерландов, Португалии, ряда стран Северной Африки (Алжир, Тунис, Египет, Марокко), Ближнего Востока (Си­рия, Ливан), Центральной и Южной Америки.

После завоевания своей независимости от Испании многие вновь образованные государства Латинской Америки, нуждаясь в своих собственных гражданских кодексах, обратились прежде всего к Гражданскому кодексу Франции. Это считалось вполне естествен­ным и понятным, поскольку он был по своей природе продуктом Великой французской революции, базировавшейся на тех же прин­ципах, которые вдохновляли и латиноамериканских борцов за сво­боду, справедливость и независимость.

Что же касается правовой системы Испании как государства-метрополии, которая по логике вещей казалось бы должна была по-прежнему доминировать в освободившихся странах, то она получи­ла резкое отторжение, прежде всего, в силу политических и идео­логических причин как правовая система колонизаторов. К тому же право средневековой Испании, по заключению историков и юрис-

¹ См.: Zweigert К, Ketz Н. Ор. cit. Р. 101—102.

² Ibid. Р. 102.

тов, не было еще в тот период ни кодифицированным, ни унифици­рованным. В нем значительное место занимали местные правовые обычаи¹.

Идеи сравнительного правоведения в рассматриваемый период нашли свое отражение и развитие не только в рецепции римского права и практическом развитии законодательства ряда стран, но и в многочисленных научных исследованиях.

Хрестоматийными для истории развития сравнительного пра­воведения в средние века в Европе явились работы английского •исследователя-компаративиста XV в. Фортескью, который впервые провел сравнение ряда законов Англии и Франции. По мнению спе­циалистов в области истории государства и права, труды автора, в особенности такие как "Управление Англией" и "О похвале англий­ским законам", грешат ничем не прикрытой тенденциозностью и необъективностью по отношению к французскому законодательству. В них предпринимается попытка доказать превосходство английс­кой государственно-правовой системы над французской². Однако, тем не менее, это был все же опыт сравнительного анализа двух наиболее развитых в тот период правовых систем.

Сравнительному анализу правовых систем и институтов в Анг­лии в XV—XVI вв. посвящались также работы и других авторов. В частности, определенную известность в свое время получила кни­га X. Гермейна "Доктор и студент", в которой предпринималась по­пытка сравнительного изучения общего и канонического права³. Из­вестны работы В. Фулбеке, связанные со сравнительным анализом общего,-канонического и гражданского права⁴. Опубликованы были также произведения и других авторов, посвященные сравнительно­му анализу различных правовых систем.

Однако несмотря на это, как не без оснований отмечает В. Хуг, весьма мало сомнений было и остается в том, что даже в начале XVII в. "средний европейский юрист был хорошо осведомлен лишь о правовой системе, действовавшей в его собственной стране, но, отнюдь, не за ее пределами". Юрист, имеющий дело с правовыми актами западной части Европейского континента, не был знаком ни с действовавшими за пределами его собственной страны германски­ми правовыми обычаями, ни с английским общим правом. В то же время английский юрист не имел никакого представления ни о гер­манских обычаях, действовавших на континенте, ни о современном! ему римском праве⁵.


Сравнительно-правовые исследования проводились на протя­жении всего средневекового периода. Но наиболее четко сравнитель­но-правовые тенденции в юридической науке стали проявляться в период позднего Средневековья. Именно в этот период, как отмечают К. Цвайгерт И X. Кетц, "юриспруденцию стремились сделать элеган­тной". В связи с этим упоминаются работы юристов второй полови­ны XVII в. Струве и Стрика, в которых проводилось сравнение и противопоставление римского и немецкого частного права.

В эпоху Просвещения обычно давались ссылки на работы уче­ных Вольфа и Неттельблацта, которые, будучи сторонниками гос­подствовавшей в Европе в тот период теории естественного права, занимались также проблемами сравнительного правоведения. От этих авторов, как полагают современные компаративисты, трудно было ожидать полной поддержки идей сравнительного правоведе­ния, так как разделявшаяся ими доктрина естественного права не во всем согласовывалась с начавшей складываться теорией сравни­тельного правоведения.

Поскольку доктрина естественного права, отмечали в связи с этим Цвайгерт и Кетц, имела "чисто спекулятивный характер и была выдвинута без привлечения каких-либо юридических матери­алов", то остается лишь гадать, в какой мере априорные выводы этих авторов были плодом "подразумеваемого или сравнительного правоведения"¹.

Сомнения Цвайгерта и Кетца относительно позитивного вкла­да сторонников естественного права в процесс развития сравнитель­ного правоведения в данный период разделялись и другими авто­рами. Однако не следует забывать, что изучение проблем сравни­тельного правоведения не только с позитивной, но и с негативной целью его "разоблачения" и отторжения также является своеобраз­ным вкладом. По крайней мере такой подход стимулирует разносто­роннее исследование проблем сравнительного правоведения.

Кроме того, необходимо напомнить, что следующее поколение сторонников естественного права в лице таких его знаменитых при­верженцев, как Монтескье, Гроций, Пуфендорф и многие другие, стремилось всячески использовать сравнительно-правовой метод, для того чтобы обосновать доктрину естественного права и его от­дельные положения. Монтескье, например, познавая природу зако­нов, являющихся, по его мнению, ничем иным, как отношениями, вытекающими из природы вещей, провел огромную работу по срав­нительному анализу не только законодательства, но и географичес­ких и климатических условий жизни разных народов и стран. Вы­вод, к которому пришел автор на основе использования сравнитель­ного метода, заключался в том, что "законы очень тесно связаны с


¹ Cm.: Zweigert K., Ketz H. Op. cit. P. 117.

² Ibid. P. 49.

³Cm.: Holdsworih Th. Op. cit. P. 266.

⁴ Cm.: Fxьbecke W. Parallele or Conference of Civil Law, the Common Law of this Realme of England. L., 1601.

⁵ Cm.: Hug W. Op. cit. P. 118.


¹ Цвайгерт К., Кетц X. Указ. соч. С. 79.





теми способами, которыми различные народы добывают себе сред­ства к жизни".

Это, несомненно, был вывод в духе естественного права, под­тверждающий правоту исследователей, которые считают, что дос­тижением эпохи Монтескье и других видных сторонников естествен­ного права "стало не столько намерение систематически использо­вать сравнительное правоведение, сколько признание теоретичес­кой ценности самого метода"¹.

Учитывая значительный вклад Монтескье в развитие идей сравнительного правоведения, некоторые авторы, такие, например, как Гуттеридж, Кан-Фрейнд и Пейн считают его даже "вероятным основателем" или "пионером сравнительного правоведения"². В этом утверждении есть доля правды, но только применительно к сред­невековому этапу развития идей сравнительного правоведения.

При рассмотрении истории развития идей сравнительного пра­воведения в период Средневековья нельзя не вспомнить также о работах Бэкона, в частности, о его труде "О достоинстве и прира­щении наук", в котором он указывал на необходимость "освободить­ся от цепей" национального права для того, чтобы узнать его истин­ную ценность, а также развивал тезис о том, что свое собственное, национальное право не может и не должно служить критерием оцен­ки самого себя. Такого рода положения и утверждения, несомнен­но, выходили за рамки сложившегося в рассматриваемый период юридического мышления и способствовали развитию идей сравни­тельного правоведения³.

Значительную роль в развитии идей сравнительного правове­дения в период Средневековья сыграли также отдельные работы немецкого философа-идеалиста Г. Лейбница, в частности, его трак­тат "Сфера применения права", а также научные труды многих других авторов.