Ануфриева Бекяшев международное право. Учебник ответственный редактор Заслуженный юрист рф, доктор юридическихнаук, профессор

• Название: Учебник ответственный редактор Заслуженный юрист рф, доктор юридическихнаук, профессор
• Анкор: Ануфриева Бекяшев международное право.doc
• Дата: 29.01.2017
• Размер: 5.52 Mb.
• Имя файла: Ануфриева Бекяшев международное право.doc
• Тип: Учебник; #1136
• страница: 10 из 73

§ 2. Влияние внутригосударственного права на формирование и осуществление норм международного права
Взаимодействие систем международного и внутригосударственного права складывается из исторической объективности первичного влияния внутригосударственного права на международное в процессе формиро­вания его норм и последующего влияния уже существующих норм меж­дународного права на дальнейшее развитие национального законода­тельства и в целом на состояние права в конкретной стране. В данной связи следует отметить одно особое обстоятельство, характеризующее •взаимодействие систем международного и внутригосударственного пра­ва. Оно состоит в том, что такое взаимодействие происходит на уровне и в форме взаимного влияния друг на друга источников права каждой из систем. Скажем, регламентация, содержащаяся в международном до­говоре, обязывающем конкретное государстве), прежде всего воздейству­ет как на общие принципы регулирования, так и на конкретные поло­жения национальных актов (законов, подзаконных актов), принимаемых (или уже введенных в действие, но подлежащих вследствие принятия го­сударством на себя международно-правовых обязательств изменению после заключения договора) в определенной области регулирования об­щественных отношений. Такое изменение (дополнение) националь­но-правового акта выступает, собственно говоря, средством исполнения государством международного обязательства, вытекающего из договора.

Первичность влияния внутригосударственного права на междуна­родное право в сегодняшнем мире не следует понимать как признание примата внутригосударственного права над международным. Речь идет прежде всего о том, что государства, вступая в процесс выработки норм международного права, исходят из тех возможностей проявления своей воли, которые предоставляются им национальным законодательством, внутренними социально-экономическими и политическими основами государственного устройства и соответствующими национальными инте­ресами. Поэтому говорить о влиянии национального права отдельных государств, оказываемом на международное право, можно прежде всего применительно к нормам основных законов этих стран — конституций или других актов, закрепляющих фундаментальные принципы их внут­ренней и внешней политики'.

Воздействие сложившихся во внутригосударственной сфере принци­пов и норм (преимущественно конституционных) на международное пра­во в процессе образования международно-правовых норм выступает наи­более яркой и типичной формой влияния. Здесь существуют самые разно­образные примеры. В частности, известна связь между положениями
Трудно переоценить, например, значение для развития международного пра­ва актов Великой французской буржуазной революции или первых революцион­ных декретов России: Декрета о мире от 8 ноября 1917 г., Декларации прав народов России от 2 (15) ноября 1917 г., десяти принципов внешней политики в Конституции СССР 1977 г., соответствовавших по содержанию принципам, ко­торые были сформулированы в Заключительном акте Совещания по безопас­ности и сотрудничеству в Европе 1975 г. и сыграли известную роль в формальном закреплении их в действующих нормах международного права.

законодательства, принятого в России (РСФСР) после 1917 г., советского законодательства и последующим закреплением в Уставе ООН (п. 2 ст. 1) такой нормы, как принцип самоопределения народов. Аналогично этому провозглашение Советским Союзом в пределах национальной правовой системы, в том числе в актах национализации, права государства на соз­дание подобным образом государственной собственности и в дальнейшем последовательное и неуклонное отстаивание этого права непосредствен­но, т. е. в процессе фактического осуществления международных полити­ческих и торгово-экономических отношений, привело к признанию рав­ноправия двух форм собственности, свободы выбора форм внешнеэконо­мической деятельности и возникновению тождественного специального принципа международного экономического права.

Включение развивающимися странами в тексты своих конституций или иных основополагающих национальных актов положений о неотъ­емлемом суверенитете над естественными ресурсами и богатствами при эффективной поддержке других государств обусловило появление и нор­мативное закрепление в международных договорах еще одного специ­ального принципа международного экономического права.

Не менее значимым является и такое направление влияния, как из­менение, углубление и развитие содержания, расширение сферы дейст­вия и повышение эффективности существующих международно-право­вых норм под воздействием национального права. К примеру, в между­народном праве сложились принципы территориальной целостности и нерушимости государственных границ. Согласно этим принципам го­сударства не вправе произвольно изменять в одностороннем порядке (насильственно) положение линии границы. Для обеспечения неприкос­новенности границы сопредельные государства устанавливают взаимно согласованный режим границы, включающий вопросы прохождения и обозначения государственной границы, порядка пользования погра­ничными водами и коммуникациями, лесными, охотничьими, сельско­хозяйственными и другими угодьями вблизи границы и т. д.

Внутренним законодательством ряда сопредельных государств и их международными соглашениями учреждаются некоторые специальные институты, как, например, совместные комиссии по проверке границы и пограничные уполномоченные (комиссары). Последние в целях упро­чения добрососедских отношений и развития мирного сотрудничества граничащих друг с другом государств осуществляют своевременное адек­ватное урегулирование различных пограничных инцидентов, возникаю­щих между сторонами. Таким образом, юридическое содержание прав и обязанностей государств, связываемых с принципом уважения непри­косновенности границ, подразумевает и установление аналогичных вы­шеуказанным специальных органов.

Наряду с этим следует отметить, что в свое время Советский Союз в ходе реализации сотрудничества по поддержанию мирного режима гра­ниц с сопредельными государствами привнес немало нового и позитив­ного в развитие данного института в интересах укрепления добрососед­ства и безопасности с пограничными государствами, сделав его постоян­ным элементом в отношениях с сопредельными странами, что подтверждается международными договорами СССР и России как про­должательницы его договоров, в том числе и в этой области.

В то же время в отмеченной проблеме соотношения национального и международного права имеется и оборотная сторона. В частности, слу­чается, что некоторые организационные и правовые меры, предприни­маемые государствами в их внутринациональной сфере, объективно не отвечают высшим интересам мирового сообщества, служат побудитель­ным импульсом для уточнения, пересмотра или иначе ориентированного подхода к формулированию определенных норм международного права и, следовательно, базирующихся на них прав и обязанностей субъектов международного права. В этом смысле характерен Договор об Антаркти­ке 1959 г. Из истории международных отношений в данной области из­вестно, что в 20—40-е годы некоторые страны (Аргентина, Великобрита­ния, Норвегия, Франция, Чили) посредством национально-правовых ак­тов провозгласили свои территориальные претензии в отношении определенных районов Антарктики. Однако уже тогда было ясно, что попытки незначительного числа государств подчинить своему суверени­тету районы Антарктики, провести ее раздел и тем самым исключить из круга пользователей международным режимом этой части мировой тер­ритории остальных членов международного сообщества, чреваты воз­никновением множества конфликтов, в том числе и между самими пре­тендентами. Вследствие этого Советский Союз в своих внешнеполитиче­ских и международно-правовых акциях твердо выступал против подобного подхода как неправомерного и в 1958 г. предупредил о неже­лательности включения в проектируемый договор каких-либо положе­ний, затрагивающих вопрос о территориальных претензиях в Антаркти­ке, которые могли бы рассматриваться как ставящие одни государства в неравное положение по отношению к другим

В результате Договор 1959 г. не признал суверенитета какого-либо государства в Антарктике (п. 2 ст. IV), «заморозив» территориальные притязания государств. Кроме того, поскольку он стал ядром системы договоров об Антарктике, заключенных впоследствии и подтвердивших неизменность сложившегося статуса на рассматриваемом континенте, следует сделать вывод о соответствующем распространении содержания указанной нормы в заданном направлении. Его вектор, как видно, ха­рактеризуется прямой противоположностью по отношению к тому, что было выражено в свое время в национально-правовом регулировании.

Существенным итогом влияния внутригосударственного права на прогрессивное развитие международного права закономерно считается устранение из международного права под воздействием внутригосудар­ственных политических и правовых средств отживших, не соответствую­щих современному назначению международного права институтов, принципов, норм. Так, была отменена ст. 35 Устава МОТ, содержавшая «колониальную оговорку», дававшую возможность ряду государств до­пускать дискриминацию колониальных народов в области их трудовых прав и не применять к ним конвенции МОТ Равным образом ст. 16-bis Парижской конвенции по охране промышленной собственности 1883 г., содержавшая положения о зависимых территориях, вызывала критику стран Восточной Европы в 60-х годах. Вот почему СССР, присоединяясь к Конвенции в 1965 г., на основании своего национального законода­тельства и принципов внешней политики сделал заявление о том, что

подобное положение устарело и не соответствует общепризнанным принципам и нормам международного права. В дальнейшем на Сток­гольмской конференции по пересмотру Парижской конвенции в 1967 г. положения упомянутой статьи были изменены, пусть и не радикальным образом.

Помимо упомянутого, рассматривая вопрос о влиянии систем на­ционального права на развитие международного права, необходимо ука­зать и на такой важный аспект, как рецепция и активное использование в настоящее время международным правом основных правовых формул (юридических максим) — особых юридических принципов, пришедших из внутригосударственного права (первоначально из римского права, а затем усвоенных феодальными и последующими национальными пра­вовыми системами): последующий закон отменяет предыдущий; общий закон отменяется специальным; договоры должны соблюдаться; догово­ры не вредят и не приносят выгоды третьим лицам; никто не может пре­доставить другому больше, чем имеет сам; равный над равным власти не имеет; никто не может быть судьей в собственном деле и т. д. В значи­тельной мере это обстоятельство отражает такую форму взаимодействия систем национального и международного права, как общие принципы права («общие принципы права, признанные цивилизованными нация­ми», как это сформулировано в п. 1(с) ст. 38 Статута Международного суда ООН).
§ 3. Влияние международного права на формирование, функционирование и развитие внутригосударственного права

Существует ряд областей государственной жизни, в которых влияние международного права на национально-правовое регулирование прояв­ляется наиболее активным и заметным образом. Прежде всего это сфера фундаментальных основ, ведущих принципов внешней политики, закре­пляемых соответственно в основных законах государств — конституци­ях. Ранее было показано, как конституционные принципы внешней по­литики Советского государства, а также республик, входящих в его со­став, в том числе и России (запрещение пропаганды войны, содействие сотрудничеству с другими странами, поддержание и укрепление мира и безопасности и т. д.), зафиксированные в национально-правовых ак­тах, сказались на реальном ходе нормотворчества в международном пра­ве. В данном случае необходимо рассмотреть неотделимый от этого об­ратный процесс.

Абстрагируясь от разнообразных факторов, определяющих сущест­венные различия между Конституцией СССР 1977 г., Конституцией РСФСР 1978 г. и Конституцией Российской Федерации 1993 г., очевид­но, что прослеживается определенная преемственность ряда их положе­ний. Вместе с тем Конституция Российской Федерации идет намного дальше по пути создания необходимых материально-правовых предпо­сылок для реального воздействия внутригосударственных норм на разви­тие международного права, с одной стороны, и усвоение демократиче­ских стандартов, выработанных международным правом, — с другой. Так, сегодня Конституция России говорит не об отдельных принципах международного права, выступающих основами внешнеполитического курса государства, а исходит из того, что принципы

и нормы международного права» в целом являются составной частью правовой системы Российской Федерации (ч. 4 ст. 15). Причем важное значение имеет тот факт, что указанные положения содержатся в разде­ле, определяющем иерархию, т. е. соподчинение соответствующих пред­писаний, действующих в государстве.

Перечень областей, которые более чем какие-либо иные непосредст­венно подвержены воздействию международного права, весьма широк (внутригосударственное регулирование организации и обеспечения в це­лом внешних сношений данной страны с другими государствами, дипло­матическое представительство, представительство в международных ор­ганизациях, а также заключение, исполнение и денонсация международ­ных договоров). Особенно значимой является область зашиты и осуществления прав и свобод человека, В современную эпоху государ­ства не могут не полагаться на разработанные в международной сфере стандарты прав человека при создании национально-правовых норм или в ходе правоприменительной деятельности,

Западные авторы задаются вопросом о юридической природе обя­занности по осуществлению международного права во внутренней сфе­ре. Я. Броунли полагает, что обязанность по приведению своего внут­реннего права в соответствие с обязательствами по международному праву возникает из природы договорных обязательств и обычного права. Однако, продолжает он, «необеспеченис такого соответствия само по себе не представляет собой прямого нарушения международного права. Нарушение налицо лишь тогда, когда то или иное государство не выпол­няет своих обязательств в конкретном случае»¹. По мнению же француз­ского ученого М. Коснара, анализируемая обязанность несомненно яв­ляется международно-правовым обязательством: если законодательный орган совершит политический выбор в сторону принятия акта, противо­речащего согласно международному праву обязательству государства, это повлечет за собой его международную ответственность².

§ 4. Акты международных организаций, решения международных судебных учреждений и внутригосударственное право

Другим руслом, по которому может быть направлено конструктив­ное воздействие международного права на национально-правовые устои и структуры, пребывающие в пределах юрисдикции отдельных госу­дарств, являются решения международных органов, включая судебные. Скажем, предписанные Советом Безопасности ООН экономические санкции против Ирака, принятые в результате агрессии последнего про­тив Кувейта в 1990 г., повлекли соответствующие изменения в нацио­нальном праве государств — членов ООН. При этом необходимо иметь в виду, что сфера воздействия международного права на национальное право затрагивала внутреннюю юрисдикцию не только государств, при-
Броунли Я. Международное право: в 2 кн. М.. 1977. Кн. 1. С. 71.

Cosnard M. La creation normativ des Etats /7 La mondialisation du droit. Travaux du CREDIMI. Dijon, 2000. P. 164.

соединившихся к санкциям, но и самого Ирака, который объективно вынужден был перестраивать свою экономику и ее правовое регулирова­ние с учетом действия нефтяного эмбарго со стороны международного сообщества и т. д.

Еще одной иллюстрацией средств реализации анализируемого влия­ния служит судебная практика международных судебных учреждений (Международного суда ООН, Европейского суда по правам человека, Суда ЕС и др.). Благодаря ей представление о якобы существующем ог­раничении воздействия, оказываемого международным правом на внут­реннюю жизнь государств, лишь некими выборочными областями ока­зывается ошибочным. В реальных обстоятельствах любые разновидности социальных отношений могут оказаться затронутыми действием между­народно-правовых норм или его последствиями во внутригосударствен­ной сфере. В частности, классическим примером в этом плане выступает влияние юридически обязательных решений международных органов на внутреннюю практику государств, в том числе их законодательство и иные источники права. Обратимся к решениям Европейского суда по правам человека.

Так, если Суд установит факт нарушения статей конвенции, то госу­дарство-ответчик обязывается принять соответствующие меры по вы­полнению судебного решения, что прежде всего означает внесение изме­нений в действующее законодательство, подзаконные нормативные акты или в практику правоприменения, обусловленных признанными факта­ми нарушений конвенции, в целях избежания аналогичных случаев на­рушения в будущем. Иногда соответствующие изменения в законода­тельство вносят даже и другие государства, не затронутые жалобой. В этом заключена высокая юридическая авторитетность принимаемых Судом постановлений. К подобному результату может привести даже сам факт принятия дела к рассмотрению. В большинстве случаев юриди­ческие последствия судебного решения основываются на резолюциях Комитета министров Совета Европы, который осуществляет, как было отмечено выше, надзор за исполнением решений Суда¹.

В частности, в результате рассмотрения Судом дела «Маркс против Бельгии» на основании судебного решения от 13 июня 1979 г. Закон Бельгии от 31 марта 1987 г. исключил правовые нормы «о двух различ­ных видах усыновления», устранив тем самым все дискриминационные положения в отношении детей, рожденных вне брака, а вынесение Ев­ропейским судом 18 декабря 1986 г. судебного решения по удовлетворе­нию жалобы по делу «Джонстон и другие против Ирландии» заставило также и Ирландию посредством Закона о правах детей 1987 г., вступив­шего в силу с 14 декабря от 1987 г., уравнять в правах детей, рожденных в законном браке и вне его.
С 1959 г. по состоянию на конец 1998 г. Суд вынес более 1115 решений и принял 182 постановления об отклонении жалоб, представленных в соответст­вии с п. 2 ст. 5 Протокола № 9 к Конвенции. Об исполнении решений Европей­ского суда по правам человека см.: Европейский суд по правам человека. Избранные решения. С. 548 и след.; Права человека: постоянная задача Совета Европы / пер. с англ. М., 1996.

Сходным образом по делу «Инце против Австрии» (решение от 28 октября 1987 г.) Закон Австрии о наследовании сельскохозяйственной земли в области Каринтия, принятый 13 декабря 1989 г. и вступивший в силу с 1 января 1990 г., заменил собой аналогичный акт, датируемый 1903 г. Согласно новому закону раздел сельскохозяйственной земли в ус­ловиях отсутствия завещания родителей происходит в соответствии с объективными критериями, а не на основе таких признаков, как рож­дение в законном браке или вне его.

Влияние решений международных органов на внутригосударствен­ное право иногда протекает как глубинный процесс. Так, в соответствии с международно-правовыми документами (Европейской конвенцией о защите прав и основных свобод человека 1950 г., Протоколом № 11 к ней) первостепенным с точки зрения соблюдения формальных обстоя­тельств является исчерпание лицом соответствующих общепризнанным нормам международного права внутренних процедур и средств защи­ты — жалоба должна быть подана в течение определенного срока (щести месяцев) с момента принятия окончательного решения (т. с. такого, ко­торое означает исчерпание внутригосударственных средств зашиты — ст. 35 Протокола № 11). Таким образом, требования к приемлемости со­четают формальные и материальные юридические критерии. Последние связаны с надлежащим обоснованием тех нарушений, содержащихся в действиях национальных органов власти соответствующего государст­ва, которые входят в противоречие с гарантированными Конвенцией правами лица.
§ 5. Юридические формы согласования систем международного и национального права
Активное на международной арене и участие в решении

конкретных международных проблем диктует для государств необходи­мость вступать в разнообразные политические и иные отношения с дру­гими государствами, заключать международные договоры, причем сооб­разуясь не только с нормами собственного национального законодатель­ства, но и с принципами и нормами международного права. Таким образом, чтобы избежать коллизии, следует иметь такое национальное право, которое не противоречило бы установлениям международного права. Подобное согласование международного и внутригосударственно­го права может быть обеспечено несколькими способами. Хотя между­народное право не предписывает, каким образом государство осущест­вит реализацию взятого на себя международно-правового обязательства, так как это целиком лежит в плоскости осуществления государственного суверенитета, нельзя сказать, что международное право игнорирует этот вопрос. Механизм согласования, увязки международного и националь­ного права базируется на принципе, что государство обеспечивает вы­полнение международного договора всеми находящимися в его распоря­жении властными действиями в соответствии с конституционными и иными предписаниями. Среди юридических форм согласования меж­дународного и внутригосударственного права в науке международного права различают: трансформацию (прямую и опосредствованную), ин-

корпорацию, рецепцию, отсылку к международному договору¹. С. В. Черниченко говорит, например, о пяти способах трансформации: автоматической инкорпорации, отсылке, индивидуальной инкорпора­ции, адаптации, легитимации. В последующем он пересмотрел свою по­зицию в некоторой ее части и отказался признавать адаптацию (приспо­собление) существующих норм внутригосударственного права к ка­ким-либо положениям международного права самостоятельным видом трансформации². Р. А. Мюллерсон, критикуя термин «трансформация», предлагает ввести иное понятие — «имплементация международного до­говора»³, который также в юридической литературе подвергся основа­тельной критике как в общем-то тоже довольно условный. А. С. Гавер-довский высказывается в пользу квалификации соответствующего про­цесса в качестве рецепции⁴. Освещение в правовой литературе проблем, касающихся способов реализации норм международного права во внут­ригосударственной сфере, представляется достаточно полным. Попробу­ем сосредоточиться на согласовании норм международного и нацио­нального права и юридических формах их фактического взаимодействия. Под прямой трансформацией в международно-правовой литературе чаще всего понимают то, что международный договор, заключенный государ­ством и вступивший в действие, непосредственно приобретает силу за­кона. При этом аргументация связывается с конституциями государств, которые объявляют международное право либо частью права страны, либо превышающим силу законов. Как устанавливается в ст. VI Консти­туции США, договоры, которые заключены или будут заключены Со­единенными Штатами, являются верховным правом страны, и судьи ка­ждого штата обязываются их исполнять, даже если бы в конституции и законах отдельных штатов встречались противоречащие им постанов­ления.

Многие отечественные и иностранные авторы в числе инструмен­тов придания эффекта нормам международного права в юридической системе государства усматривают и такое средство, как опубликование договора. В частности, в связи со спецификой французской системы опубликование характеризуется особым значением. В ст. 55 Конститу­ции Франции закреплено: «Договоры и соглашения, должным образом
Черниченко С. В. Личность и международное право. М.: Международные от­ношения, 1974. С. 49-53.

Черниченко С. В. Теория международного права: в 2 т. Т. 1. Современные теоретические проблемы. С. 146—170. В откорректированном виде позиция ука­занного автора сводится к следующему: более точным было бы различать общую, частную и индивидуальную трансформацию, а с точки зрения юридической тех­ники выделять такие виды трансформации: инкорпорацию, легитимацию и от­сылку (см.: Указ. соч. С. 156).

Мюллерсон Р. А. Соотношение международного и национального права. М.: Международные отношения, 1982. С. 56—74 и след.

Гавердовский А. С. Имплементация норм международного права. Киев, 1980. С. 72-80.

ратифицированные и одобренные, имеют силу, превышающую силу внутренних законов, с момента опубликования при условии применения каждого соглашения или договора другой стороной. Французские уче­ные отмечают, что помимо фундаментального аспекта юридической дей­ствительности международно-правовой нормы во внутригосударствен­ном плане существенную роль играют формальные предпосылки для ее применения государственными органами¹.

В Конституции России 1993 г. соответствующая воля государства в вопросе соотношения международного и национального права выра­жена недвусмысленным образом: «Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федера­ции являются составной частью ее правовой системы» (ч. 4 ст. 15). В части определения, какие же международные договоры входят в се правовую систему, Конституция России, как представляется, придержи­вается подходов, аналогичных подходам Франции и некоторых других стран: международные договоры Российской Федерации — это те согла­шения, на юридическую обязательность которых для себя она согласи­лась в той или иной предусмотренной внутригосударственным и между­народным правом форме (подписания, ратификации, присоединения и т. д.). Имеющиеся в юридической литературе иные точки зрения по этому вопросу, к сожалению, не находят текстуального подтверждения в конституционных положениях.

При опосредствованной трансформации имеется в виду, что конститу­ция или другие законодательные акты государств регламентируют во­прос о способах введения в действие международных договоров внутри государств. Например, ст. 12 Конституции Нигерии гласит, что «ни один договор между Федерацией и какой-либо другой страной не будет иметь силы закона, кроме как в объеме, в котором любой такой договор был введен в право Национальным собранием». Статья 96 Конституции Ис­пании предусматривает, что «законно заключенные и официально опуб­ликованные в Испании международные договоры составляют часть ее внутреннего законодательства». Еще более интересными и определенны­ми выглядят в этом отношении положения Гражданского кодекса Испа­нии: «Правовые нормы, содержащиеся в международных договорах, не имеют прямого применения в Испании. Эти нормы применяются лишь после введения их во внутреннее право путем полного опубликования в Официальном бюллетене государства» (ст. 1.5). Примерами форм пря­мой (непосредственной) трансформации могут служить положения, ска­жем, ст. 3 Закона Дании о присоединении к Сообществам, определяю­щей, что прямо применимые нормы Сообществ действуют на террито­рии Дании без издания национальных законов, а нормы Сообществ, не имеющие характера прямоприменимых, осуществляются правительст-
Как пишет П. Вишер, «полностью находясь во власти дискреционного ус­мотрения исполнительных органов, необходимость опубликования конституиру­ет последний сдерживающий фактор, используемый в целях отсрочки применимости международных соглашений во внутригосударственном масштабе» (DeVisscherP. Les tendances internationales des constitutions modernes //Recueil des cours. La Haye, 1952-1. Vol. 80. P. 558).

вом, действующим под контролем ст. 66 Конституции Ни-

дерландов, устанавливающей, что «постановления, имеющие законную силу в пределах Королевства, неприменимы в случае несоответствия их общеобязательным положениям соглашений, заключенных до либо по­сле оформления этих постановлений». Небезынтересна в исследуемом аспекте также ее ст. 63, которая гласит: «.,.в интересах, требуемых разви­тием международного правопорядка, соглашение может содержать от­ступление от Конституции. В этом случае одобрение (Палаты Генераль­ных штатов. — Л. А.) может быть только явно выраженным».

Термин «трансформация» носит условный характер, так как в дейст­вительности нормы международного права не утрачивают присущей им правовой природы. Никакого превращения одних норм в другие не про­исходит и произойти не может. Сущность явления, именуемого транс­формацией, по мнению многих приверженцев этой концепции, состоит в обеспечении государством выполнения международных обязательств посредством своих властных полномочий. Последние реализуются во внутригосударственной сфере. В этом плане подразумевается не фор­мальный юридико-технический прием преобразования международ­но-правовых норм во внутригосударственные предписания, а вся сово­купность мер, предпринимаемых государством в целях обеспечения ис­полнения международно-правового обязательства в пределах национальной территории. В этой связи говорят о «материальной транс­формации» (В. Оутрата, Е. Т. Усенко).

Например, в связи с подписанием Российской Федерацией 17 марта 1992 г. Конвенции о трансграничном воздействии промышленных ава­рий Правительство России издало специальное постановление от 4 но­ября 1993 г. № 1118 «О принятии Конвенции о трансграничном воздей­ствии промышленных аварий», содержащее перечень действий компе­тентных государственных органов по реализации участия Российской Федерации в названной Конвенции, в том числе устанавливающее обя­занность МИД России уведомить депозитария о принятии Конвенции Правительством России, возлагающее организацию выполнения обяза­тельств российской стороны, вытекающих из Конвенции, на Государст­венный комитет по охране окружающей среды, а выполнение функции по оповещению и действиям при ликвидации последствий промышлен­ных аварий — на Министерство Российской Федерации по делам граж­данской обороны, чрезвычайных ситуаций и ликвидации последствий стихийных бедствий (МЧС России).

К настоящему времени в законодательстве многих государств скла­дывается определенный разряд актов, призванных обеспечивать осуще­ствление связывающих их международных договоров. В судебной прак­тике некоторых стран нередко возникают дела по установлению консти­туционности подобных актов, издаваемых в связи с действием соглашений. Например, Конституционный суд Италии в 1979 и 1987 гг. принимал решения по результатам рассмотрения конституционности национальных законов об осуществлении договоров. В 1990 г. высшая
¹ Pescatore P. L'or juridique des communautes europeennes: Etudes des sources du droit communautaire. Liege, 1975. P. 239.

судебная инстанция Перу признала противоречащими Конституции два правительственных декрета, в соответствии с которыми в 1989 г. были заключены соглашения о рыболовстве с СССР'.

Как видно, процессы, в сфере внутренней юрисдик-

ции государства при реализации им своих юридических обязательств и следовании положениям международного договора или обычая, вклю­чают в себя санкционирование действия международного договора внут­ри государства его норм и всестороннее их обеспечение, в том числе пу­тем установления всех необходимых мер властного характера. Надо от­метить, что авторы, предлагающие иную терминологию для обозначения данных процессов (например, выражение «национально-правовая им­плементация» — Р. А. Мюллерсон. Э, М. Аметистов, в известной мере и А. С, Гавердовский), вкладывают в содержание практически все то, что указано выше². При этом характерно, что, скажем, Р. А. Мюллерсон вслед за X. Трипелем (указывавшим, что международное право для вы­полнения своих задач «постоянно должно обращаться за помощью к внутреннему праву, без чего оно во многих отношениях бессильно») в свою очередь использует конструкцию «помощи национального права» международному³, под которой трудно понимать что-либо иное, кроме как обращение государства к перечисленным и иным мерам, обуслов­ленным властным усмотрением в зависимости от фактических обстоя­тельств. Таким образом, речь идет о явлении, именуемом по-разному, но имеющем одно содержание. В этой связи подчеркнем, что в основе как взаимодействия международного и национального права в целом, так и юридических форм их согласования лежит воля государства. Именно она является правообразующим фактором и в той, и в другой системах, способствуя к тому же и установлению взаимных отношений между ними.

Остановимся на краткой характеристике форм юридического согла­сования международного и внутригосударственного права. В случае если формулировки закона совпадают по тексту с положениями договора, принято говорить об инкорпорации. Зачастую государства считают целе­сообразным включать в содержание своих отечественных законодатель­ных актов не только отсылку к международным договорам, а полностью воспроизводить тексты последних⁴.

Нередко приемом введения положений международного права (пре­имущественно международных договоров) во внутригосударственное
См.: Лукашук И. И. Международное право. Общая часть: учеб. М., 1996. С. 234.

Мюллерсон Р. А. Указ. соч. С. 74; Аметистов Э. М. Международное право и труд. М., 1982. С. 7—9; Гавердовский А. С Указ. соч. С. 50—60.

Мюллерсон Р. А. Указ. соч. С. 58, 74

4

Таков подход национально-правовых актов, регламентирующих арбитраж, например индийского Закона об арбитраже и примирительных процедурах 1996 г., который в качестве приложений имеет Женевский протокол об арбитраж­ных оговорках 1923 г. и Женевскую конвенцию об исполнении иностранных ар­битражных решений 1927 г., а также Нью-Йоркскую конвенцию «О признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений» 1958 г.

право является такая форма юридического обеспечения осуществления международного права внутри территории конкретного государства, как отсылка. Например, ст. 134 швейцарского Закона о международном ча­стном праве 1987 г., предусматривая всевозможные способы отыскания посредством коллизионных норм применимого права в случае возник­новения деликтных обязательств, устанавливает, что «в отношении тре­бований, вытекающих из дорожно-транспортных происшествий, приме­няется Гаагская конвенция от 4 мая 1971 г.»¹. Отсылки могут содержать­ся как в отраслевых актах, так и в основных законах страны. В частности, в ст. 16 Конституции Португалии 1976 г. предусматривает­ся, что «предписания, содержащиеся в Конституции и законах и касаю­щиеся основных прав граждан, должны толковаться и находиться в соот­ветствии со Всеобщей декларацией прав человека». Отсылка с юридиче­ской стороны может быть выражена по-разному. Приведенные выше примеры демонстрируют простые ее формы. В то же время иногда госу­дарства применяют и более сложные приемы.

В национальных нормах встречаются весьма нетипичные формы взаимодействия международного и внутригосударственного права. Так, Конституция Мозамбика 1975 г. устанавливала, что «Народная Республика Мозамбик признает Декларацию экономических прав и обязанностей государств, принятую XXIX сессией Генеральной Ас­самблеи Организации Объединенных Наций» (ст. 8). В данном случае, как представляется, речь идет не просто об отсылке, а, во-первых, о санкционировании внутренним правом государства юридической обя­зательности для него положений международно-правового акта, кото­рый в общем плане относится к «мягкому праву», т. е. не обладает каче­ствами императивности. Во-вторых, с помощью таких предписаний на­ционального правопорядка мозамбикское государство, с одной стороны, обязывает свои внутренние органы и их должностных лиц соблюдать по­ложения Декларации при осуществлении ими деятельности во внутриго­сударственной и внешней сферах, придавая им тем самым юридическую силу, а с другой стороны, оповещает международное сообщество об оз­наченной своей позиции в отношении данного документа, признающей его в качестве международно-правового акта. Таким образом, предписа­ния Конституции в индивидуальном порядке зафиксировали юридиче­скую действительность международного акта для страны, что позволяет. констатировать возможность существования не только формы общей (генеральной), но и индивидуальной (конкретной, или специальной) трансформации норм международного права во внутригосударственное право.

С согласованием международного и национального права в форме рецепции приходится сталкиваться в случаях, когда внутригосударствен-
Аналогичные отсылки имеются в указанном акте национального права этой страны и применительно к другим международным соглашениям: Гаагской кон­венции о праве, применимом к алиментным обязательствам 1973 г., регламенти­рующей алиментные обязательства супругов, а также родителей и детей, Конвенции о юрисдикции и применимом праве в отношении несовершеннолет­них 1961 г., Конвенции о коллизиях законов в отношении формы завещательных распоряжений 1961 г. и др.

ный акт (иногда с незначительными текстуальными расхождениями) от­ражает содержание и формулировки международно-правовых докумен­тов. Например, английский Закон о договорах (применимом праве) 1990 г. основан на Римской конвенции о праве, применимом к договор­ным обязательствам 1980 г., принятой странами — членами ЕЭС, став­шей в результате членства Великобритании в Общем рынке обязатель­ной и для нее. Некоторые исследователи используют термин «рецепция» для наименования всего процесса приведения государством своего внут­реннего права в соответствие со своими международными обязательства­ми. Для них рецепция заменяет то, что другими авторами называется «трансформацией»¹.

В мировой юридической не утихают дискуссии о делении

норм международных договоров на так называемые самоисполнимые и несамоисполнимые. Особое значение эта проблема получила в теории и практике США. Однако и для нашего государства она является значи­мой, особенно в свете положений Конституции, как в части уже упоми­навшейся ст. 15, так и других (например, ст. 17, 18), устанавливающих, во-первых, что права и свободы человека и гражданина в Российской Федерации признаются и гарантируются согласно общепризнанным принципам и нормам международного права и в соответствии с Консти­туцией и, во-вторых, что эти права и свободы являются «непосредствен­но действующими и обеспечиваются правосудием». В результате в на­стоящее время категория самоисполнимости международно-правовых актов или норм получила новый импульс и в отечественной литературе. В связи с этим нельзя не заметить, что весьма нередко ее восприятие со­провождается упрощенным взглядом, вплоть до отождествления с «пря­мым действием» международного права в национально-правовой облас­ти.

Самоисполнимые нормы договора - это такие, которые, будучи со­ответствующим образом санкционированы государством, в конечном счете предназначены для регулирования внутригосударственных отно­шений, если это в принципе допускается отечественным правом, хотя именно содержащие такие нормы договоры и требуют прежде всего из­дания трансформационного или какого-либо иного акта со стороны за­ключившего международно-правовое соглашение государства.

Несамоисполнимые нормы — это нормы, которые в силу сформули­рованных в них положений, для того чтобы быть применимыми, нужда­ются в конкретизации со стороны национального правопорядка посред­ством издания определенного акта. Для соответствующей классифика­ции и квалификации норм международных договоров с подобных позиций небесполезны разъяснения, присутствующие в постановлении Пленума Верховного Суда Росийской Федерации от 10 октября 2003 г. «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов
Гавердовский А С. Указ. соч. С. 72—80. В связи с этим в международно-пра­вовых публикациях резонно отмечались как неясность предмета рецепции, пони­маемой в виде восприятия, заимствования, так и принципиальная ее невозможность ввиду указывавшегося несовпадения объектов и методов регули­рования в международном и внутригосударственном праве (см., в частности: Чер-ниченко С. В. Теория международного права. Т. 1. С. 149— 150).

и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» (п. 3).

Контрольные вопросы и задания

1. 
   Каковы сферы и формы влияния международного права на внут­ригосударственное регулирование?
   
2. 
   Имеет ли место и в чем проявляется влияние национального пра­ва на международно-правовое регулирование?
   
3. 
   Какие имеются юридические формы согласования международ­ного и национального права?
   
4. 
   В чем состоит основное содержание и особенности трансформа­ции, имплементации, осуществления международного права?
   

5. 
   Каково юридическое содержание явления инкорпорации?
   
6. 
   Что такое рецепция?
   
7. 
   Каковы основные особенности отсылки?
   

Литература

Алексеева Л. Б., Жуйков В. М., Лукашук И. И. Международные нормы о правах человека и применение их судами Российской Федерации. М.,

1995.

Ануфриева Л. П. Соотношение международного публичного и между­народного частного права: правовые категории. М., 2002.

Курс международного права: В 7 т. Понятие, предмет и система меж­дународного права. М., 1989. Т. 1.

Марочкин С. Ю. Действие норм международного права в правовой системе Российской Федерации. Тюмень, 1998.

Мюллерсон Р. А. Соотношение международного и национального

права. М., 1982.

Усенко Е. Т. Соотношение и взаимодействие международного и на­ционального права и российская Конституция // Московский журнал международного права. 1995. № 2.

Черниченко С. В. Теория международного права: в 2 т. Т. 1. Совре­менные теоретические проблемы. М., 1999; Т. 2. Старые и новые теоре­тические проблемы. С. 329—358.

Шеленкова Н. Б. Европейская интеграция: политика и право. М.,

2003. С. 218-239.

Beneditto С. International Law and the Role of Domestic Legal System. Boston / London, 1993.

Economides C. The Relationship between International and Domestic Law. Strasbourg, 1993.

CasseseA. International Law. Oxford, 2001.