еуіе. Учебник шахматной игры
 Скачать 7.44 Mb.
|
|
Пильсбери – Тарраш Ход черных Преимущество на стороне черных. Их королевский фланг достаточно хорошо прикрыт пункты защищены дважды, а неприятельские пешки и кони, которые способны пробить брешь, находятся еще далеко. На ферзевом же фланге у черных подавляющее преимущество они сильнее также ив центре. Правильный путь для черных был таков с4-с3 2. с с. Gf1-e1 Продолжение 3. d5 было бы лишь слабой отговоркой. … се. ее с. Gе2-с2 Ic6-b5 Ладья не в состоянии одна противостоять атаке, для этого нужен еще конь е2. Поэтому после с белым надо было бы продолжать 2. b3, на что могло последовать а 3. Cc1 ас вскрытием линии аи тяжелым положением для белых. Вместо этого Тарраш сыграла что лишило пешку f6 одной из защит. Пильсбери ответил. Cf2-g4 Cf8-d7 Конь ушел со своей хорошей позиции для защиты пункта f6. 3. Gf4-f2 Kh8-g8 Черным пришлось считаться с возможностью маневра Cf4-g6. 4. е с4-с3 Наконец-то! 5. b2-b3 Iа4-с6 В результате черные потеряли два хода ферзем и ухудшили позиции коня и короля белые же консолидировали свое положение ив конце концов выиграли. Тем не менее комментаторы этой партии (например, Ретине отметили в позиции на диаграмме правильного продолжения. Несомненно, и перед Рубин- штейном в подобных позициях вставали различные соблазны и обманчивые перспективы, однако он сохранял чувство здоровой оценки и находил правильные пути ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Приведенные примеры показывают, что партии мастеров основаны на правилах Стейница. Но возникает вопрос выведены ли эти правила из партий мастеров или же сначала мысль Стей- ница создала правила, чтобы затем найти для них подтверждение в практике? Для решения вопроса достаточно рассмотреть один из принципов Стейница. Возьмем, например, следующее простое положение в безошибочно ведущейся партии победа будет на стороне того шахматиста, у которого есть преимущество. Или, говоря прямо и грубо, но коротко и ясно, большая сила всегда выигрывает. Может ли такое утверждение явиться результатом изучения партий? Несомненно, из повседневного шахматного опыта оно взято быть не может, ибо тот, кто находится в худшем положении, играет находчивее, внимательнее и смелее, чем его удовлетворенный достигнутым преимуществом противники сила фигур, таким образом, не оправдывает себя. Совершенствующийся шахматист не может прийти к рассматриваемому тезису исходя из опыта игры за доской. Скорее он может явиться результатом наблюдений в других областях. Например, в борьбе, боксе или драке мальчишек значение большей силы подтверждается многократным опытом. Общее утверждение «бóльшая сила всегда должна дать победу выдвигает громадное требование, которое почти никогда не осуществляется в жизни, а также, если внимательно присмотреться, в шахматной игре. Конечно, нельзя сказать, что такое требование впервые было выдвинуто Стейницем. Все человечество убеждено в истинности этого положения. Пусть история дает нам тысячи примеров того, что победу одерживает численно слабейшая сторона (например, горсточка греков побеждает громадное персидское войско. Однако у нас имеется готовое объяснение более разумная стратегия или более высокие моральные качества дали численно слабейшему противнику бóльшую силу. Мы заранее твердо убеждены в правильности положения о большей силе, и ничто немо- жет изменить это убеждение. Также, конечно, думали Стейниц, и потому он искал не самый закон, существование которого было для него несомненным, а такое истолкование и применение его, которое могло бы примирить теорию с практикой. Таким образом, Стейниц не вывел своих правил непосредственно из партий мастеров, а найдя для них обоснование в общечеловеческой практи- ПОЗИЦИОННАЯ ИГРА ке, стремился затем объединить их с чисто шахматной практикой. И это стремление увенчалось ус- пехом. Творение Стейница гениально это – памятник не только исследователю, но и шахматам, ибо в области шахмат этот метод впервые принес плоды. Общепринятое мнение, что более совершенная стратегия и более высокие моральные качества уравновешивают материальное превосходство, до Стейница не могло быть продуктивно использовано оно могло помочь лишь историку понять прошедшее, ноне могло быть полезным борющимся сторонам в предвидении будущего. Значение более совершенной стратегии или более высоких моральных качеств мы всегда можем оценить лишь по окончании события, а не до наступления его. В шахматах же учение Стейница требует точной оценки заранее, оно требует строго придерживаться этого метода и предоставляет своей участи мастера, не следующего его требованиям. К тому же в жизни в условиях ее современных форм – почти нет объективного критерия для проверки подобных предварительных оценок, в то время как в шахматах стремятся создать такой критерий, подсчитывая количество выигранных или проигранных партий, устанавливая квалификацию игроков посредством турниров и матчей. Заметим еще, что правила, установленные Стейницем, действительны лишь по отношению к безошибочно проведенным партиям в жизни же мы на каждом шагу должны считаться с возможностью ошибок и заблуждений. Таким образом, шахматы во многих отношениях могут служить объектом для проверки на них путем опыта теории Стейница, ибо в области шахмат применение его теории может претендовать на точность и достигать ее. Разъясним сказанное на конкретном примере. Часто случается, что мастер прибегает к пожертвованию и затем выигрывает партию. Что же, меньшая сила одержала верх над большей благодаря какому-то волшебству Так думают многие они полагают, что таким волшебным средством является гениальность мастера. Объективный же исследователь скажет, что ив данном случае победила бóльшая сила. Здесь выступает критики требует точного доказательства. «В дебюте была пожертвована пешка, – говорит критик исследователю после чего пожертвовавший выиграл партию. По- твоему, жертва пешки была чем- то компенсирована, жертвующий в чем-то получил достаточный эквивалент. Так докажи это, ибо в шахматах имеют значение не ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ слова, здесь действителен только анализ, доведенный до мата или ничьей». Исследователь обращается к своему шахматному опыту и отвечает Хорошо, я укажу тебе, в чем заключается компенсация. Три-четыре лишних хода для развития игры вполне достаточная компенсация за важную пешку». Это правило испытанно; его можно проверить статистическим путем на сотне партий, игранных мастерами. И, как в рассмотренном случае, так бывает всегда. Если в шахматной партии кажется, что победила меньшая сила, то всегда можно найти компенсацию, которая дает основание для установления общего правила. В других областях человеческой деятельности дело обстоит не так или, по крайней мере, еще не так. Быть может, будущее ив другие области внесет перемены. Изложенное выше применимо к борьбе мастеров, ноне может относиться к искусственно созданным, придуманным, позициям. Это различие очень велико, и его необходимо иметь ввиду иначе нельзя получить ясного представления о важности и значении идей Стейница. Борьба мастеров порождает на доске иные положения, чем те, которые создаются творчеством проблемиста, стремящегося в форме комбинации передать узоры собственной мысли. К такого рода деятельности, которая не является поединком двух незнающих снисхождения противников, учение Стейница неприменимо. Легко можно придумать такие своеобразные, запутанные, вычурные, неестественные, я сказал бы даже – фантастические положения, что никому ив голову не придет применить к ним теорию Стейница, да применение ее оказалось бы и невозможным. Если внимательно присмотреться к такой неестественной позиции, то легко установить, что она никак не могла явиться результатом разумной игры. А если это так, то такая позиция вообще не может служить аргументом против теории Стейница, ибо его теория имеет значение лишь для действительной борьбы, для борьбы мастеров. К положению, имеющему историю, то есть взятому из практики мастеров, указанный метод всегда применим здесь всегда побеждает большая сила. Здесь следует, пожалуй, для ясности остановиться на различии между борьбой и основанными на принципах борьбы играми. Наша жизнь, сознательная и подсознательная, исполнена борьбы. Высокая температура, например при заболевании тифом таково явление, сопровождающее ожесточенную борь- ПОЗИЦИОННАЯ ИГРА бу в организме известных клеточек и хищных пришельцев. Если двое стремятся к тому, что может принадлежать лишь одному, или придерживаются в отношении чего-либо различных точек зрения, между ними нередко возникает борьба или спор. Можно испытывать и два противоречивых желания, которые борются одно с другим. Таким путем, и на тысячу других ладов, каждый из нас получает представление о борьбе. При этом я вовсе не хочу говорить о войне, политике и социальной борьбе – вообще о борьбе, создающей историю человечества. Виды борьбы, которые мы познаём в жизни, отличаются от игры и спорта отсутствием ограничивающих обе стороны обусловленных правил. Вшах- матах или волейболе все правила установлены в точности. Ноне так обстоит дело в борьбе за существование, как ее описал Дарвин. Когда был изобретен порох, старые способы ведения войны оказались опрокинутыми. В игре правила остаются неизменными, ибо ввести какое-нибудь новое правило – значит ввести новую игру взамен прежней. Если захотеть сравнить жизненную борьбу с игрой, то ее нужно было бы назвать игрой бесконечной, не имеющей границ. Законченность и ограниченность – признаки игры жизни жене поставлены никакие искусственные границы. Существенно, однако, чтобы границы игры были по возможности определены так широко, чтобы она сделалась для человека практически необозримой. Шахматная доска, например, мала, но правила игры допускают на ней столько различных возможностей, что человек не может их охватить. Благодаря этому игра как бы приближается к жизни, особенно в том случае, когда и правила игры заимствованы непосредственно из жизни. Так, например, шахматы возникли в древности как прообраз войны тех далеких времени в силу этого шахматы приобрели некоторое сходство с жизнью. Все это нужно иметь ввиду тому, кто хочет понять мысли Стейница, так как Стейниц указывает на сходство между игрой и жизнью, однако без того, чтобы ставить между ними простой знак равенства. Существует много игр (например, математические игры, которые не берут свое начало непосредственно в жизненной борьбе, и эти игры, которым посвящена уже обширная литература, основаны на совершенно иной теории. Также и шахматная игра в процессе своего исторического развития получила некоторые добавления, не отражающие жизнь, ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ а имеющие скорее математический, формальный, логический характер. Вот почему в шахматах теория Стейница не всегда оказывается верной. Однако она оказывается применимой как разв тех случаях, когда мастер в разгаре напряженной борьбы нуждается в ориентировке. Там, где он суверенностью может рассчитать конкретный вариант, он не нуждается нив каком другом компасе, кроме шахматной логики. Конь напал одновременно на короля и ферзя ферзь погиб, партия окончена здесь нет места теориям. Но мастер, пока он способен к творчеству, часто стоит перед неизвестностью. Сможет ли он найти желанную комбинацию Может быть, ее вовсе не существует ион гоняется за призраком Искание комбинации может оказаться напрасным трудом строить свои расчеты на том, что она обязательно существует, может оказаться опасным предприятием. Мастер отдает себе отчет в этих опасностях и должен все же, пока идут часы, отмеряющие время, которым он располагает на обдумывание ходов, прийти к окончательному решению. Такова жизнь. Она течет вперед, время для действий отмерено скупо, надо действовать с умом, пока уходит время. Человек нуждается в другом компасе, кроме логики, доказывающей свои положения, как теорему Эвклида. Можно называть этот компас как угодно – его основа не в логике, а в этике. Для шахматиста – это теория Стейница, не потому, что все можно доказать как дважды два четыре, а потому, что мастер, борющийся с неизвестностью, стремящийся к творческому созиданию, находит в этом учении опору, как в своем лучшем друге. Стейниц этого не говорил, но разве он не предчувствовал этого, когда боролся с почти недоступной сложностью материала, стремясь на каждом отдельном примере убедительно доказать правильность своего учения Это, несомненно, стоило ему большого труда. Следует еще добавить недостаточное понимание и даже недоброжелательство окружающих, которые были слишком черствы, чтобы поддержать его. Борьба была очень сурова. Конечно, все мы должны когда- нибудь пасть в борьбе или отойти от нее – такова судьба, иона не страшит борца. Однако для Стей- ница борьба была слишком жестокой в конце концов организм не выдержал, интеллект – главное оружие борьбы – отказался продолжать тяжелую службу, и Стейниц был сломлен. Но дело, которому он служил, победило. Если шахматная игра не вполне точно и не во всех случаях ПОЗИЦИОННАЯ ИГРА подчиняется учению Стейница, то этого нельзя ставить в упрек учению причина в том, что шахматы творение человека. Шахматная игра стремится изобразить войну эпохи, отстоящей от нас на несколько тысячелетий, но достигает этой цели очень несовершенно. Она содержит в себе некоторые своеобразные правила, как, например, рокировку или признание пата ничьей правила, которые появились лишь после того, как была забыта идея шахмат и поскольку они созданы не жизнью, не историей, а являются результатом чуждой жизни рассудочности, постольку не оправдывает себя учение Стейница. Противоречит ему, например, всякий пат. Учение Стейница – именно в применении к играм, заимствованным из истории, допускающим аналогию с видами борьбы, встречающимися в жизни, но оно неприменимо к играм математическим, чисто интеллектуальным, сотканным только из отвлеченных понятий. Это определяет границы его, нов этом же и его величие После того как проблема рационального в шахматной игре выяснена, остановимся на сопутствующем целесообразности элементе эстетики и формах его проявления в шахматах. Эстетическое в шахматах проявляется в его воздействии на зрителя, причем последним мы называем лицо, с интересом и пониманием следящее за развитием шахматной партии. В этом случае не имеет значения, наблюдает ли он лично за развитием событий на шахматной доске или же создает себе представление об этих событиях на основании сообщений других, видит он борющихся противников или нет, знаком он сними или же они ему совершенно неизвестны. Но если только он чувствует интерес к событиям, совершающимся на доске, и понимает их, у него создается определенная эстетическая оценка партии, в силу которой эти события, хотя бы игроки и были для него безразличны, доставляют ему или удовлетворение, вплоть до восхищения, или же вызывают недовольство до отвращения. То, что дело происходит именно так, спорить не приходится – это подтверждается повседневным опытом шахматиста. Наша задача заключается в том, чтобы выяснить причины такого явления, насколько это позволяет сделать история шахмат, и, таким образом, оценивать эстетическую сторону шахматной партии. При этом прежде всего важно то, что эстетический момент в шахматах всегда связан с действием. Эстетическая оценка появляется лишь тогда, когда фигуры что-то делают, когда зритель видит деятельность. Заключается ли эта деятельность в вынуждении мата, или в защите от него, или в какой-нибудь другой форме, или даже просто представляет отчаянную борьбу против подавляющего превосходства, она всегда служит необходимым условием для появления чувства, сопровождающего эстетическую оценку. Эта деятельность, наблюдаемая зрителем, зажигает в нем интерес и приковывает его внимание к определенному явле- нию. Совершающиеся на доске действия говорят со зрителем своеобразным языком. Игроку незачем тратить слова о его намерениях свидетельствуют ходы. Конечно, зритель не должен быть слепым, глухим или Глава пятая ЭСТЕТИКА ШАХМАТНОЙ ИГРЫ ГЛАВА ПЯТАЯ непонятливым, иначе он ничего не заметит или неправильно поймет язык ходов. Однако зрителю вовсе ненужно быть мастером он должен лишь настолько обладать фантазией, чтобы живо чувствовать драму партии, должен быть настолько подготовленным, чтобы понимать, с какой целью сделан тот или другой ходи что им достигается. Мастер может найти ход это трудно, так как это – акт творчества. Зритель, внимательно наблюдающий за развитием партии, избавлен от этой трудности ему нужно лишь рассмотреть, проверить и понять то, что уже найдено и выполнено. Итак, для эстетического воздействия единственно решающим является язык хода. То, что говорит, выражает, обещает ход, действует на зрителя, возбуждает его воображение. Слово при этом совершенно отходит на задний план. Зритель наслаждается не только внешней стороной шахматной партии, но также ее историей, ее драмой. Ничего не значит, что сценой является шахматная доска, а актерами – шахматные фигуры. Если бы драма шахматных игроков развертывалась на сцене театра, она не могла бы произвести более глубокого впечатления, однако притом непременном условии, на которое мы указывали ранее, а именно если к происходящему на доске зритель чувствует интерес и понимает его. Здесь нам могут возразить, что актеры изображают живых людей, а шахматные фигуры являются лишь выразителями условных понятий, что люди из плоти и крови нам в тысячу раз ближе, чем жалкие придуманные понятия. Это правильно, и по отношению к шахматисту это тоже верно. Номы заняты исследованием того эстетического чувства, которое вызывает в нас драма, а не того чувства, которое ему случайно сопутствует. Если артистка красива и грациозна, в то время как пороли она должна быть лишь интересной, то ее красота и грация ничего не дают для развития драмы. Привходящее (как, например, цвет волос актера, хотя и неизбежно, не оказывает никакого влияния насилу драматического воздействия. Но раз это так, то для выяснения эстетического элемента можно прибегнуть в аналогии. Возьмем простой случай. Нам рассказывают, что Давид, который ростом был не выше каждого из нас, победил вызвавшего его на единоборство великана Голиафа, поразив его камнем из пращи. Мы знаем, что, если бы Давид приблизился к великану, он был бы уничтожен грубой силой, как ягненок – драконом. Но со ЭСТЕТИКА ШАХМАТНОЙ ИГРЫ вершается непостижимое грубая сила парализована, побеждена силой разума. Это нам очень нра- вится. В шахматах грубая сила заключается в массе, в энергии, в сильной позиции фигур, в трудности задачи. Если эту грубую силу побеждает слабейшая сторона при помощи ходов, которые по внешнему виду скорее говорят о слабости, чем о силе, которые, казалось бы, предвещают не победу, а скорее поражение, но все же победа обусловливается именно этими ходами, обусловливается заключающейся в них неожиданной идеей, противоречащей, казалось бы, здравому смыслу, – мы вос- хищены. |