Философия в вопросах и ответах. Учебное пособие. УчебнОе пособИе Тогузова Л. И., Титкова О. В., Осипова А. М., 2019 Тогузова Л. И., Титкова О. В., Осипова А. М
 Скачать 1.81 Mb.
|
|
Иррационалистическое направление В XIX – XX вв. в какой-то мере утратилась вера во всесильность человеческого разума. Иррационализм, ограничивая возможности разума в процессе познания, делает основой миропонимания внерациональные аспекты духовной жизни человека: волю; чувство, интуицию, непосредственное созерцание; мистическое озарение; инстинкт или «бессознательное» начало. Философия воли Одной из самых ярких фигур иррационализма является Артур Шопенгауэр (1788—1860), который так же, как и Л. Фейербах, был неудовлетворен оптимистическим рационализмом и диалектикой Г. Гегеля. Шопенгауэр тяготел к немецкому романтизму, увлекался мистикой, преклонялся перед философией И. Канта и философскими идеями Востока (в его кабинете стояли бюст Канта и бронзовая фигурка Будды). В своей философии Шопенгауэр уменьшил роль разума за счѐт эмоций и абсолютизировал понятие воли; он оспорил само понятие разума как области осознанной ментальной деятельности человеческого сознания; сделал он это введением в него бессознательно- иррациональных моментов. Это уже не было бессознательное в кантовском понимании, когда бессознательное действовало «рука об руку» с рассудком и могло быть осознано разумом (как у И. Фихте и Ф. Шеллинга) в своей структуре. Это уже было бессознательное как универсальная иррациональная стихия, неподвластная никаким рациональным методам исследования. Интеллект, согласно Шопенгауэру, сам того не сознавая, функционирует не по своему рациональному плану, но по указаниям воли, которая признается единой энергией всех личных воль и самого объективного мира: для него интеллект — это лишь орудие воли к жизни, как когти и зубы зверя. Интеллект утомляется, а воля неутомима. Реальна только одна космически громадная воля, которая проявляется во всем течении событий Вселенной: мир — только зеркало этого воления; мир выступает как представление воли. Если идея рациональной причины мира была естественна для европейского сознания, то идея волевого первоимпульса, не подвластного никаким рациональным, этическим и даже эстетическим ограничениям, была для Европы инородным явлением. Шопенгауэр сам признавал, что в числе источников, стимулировавших его мысль, одно 105 из первых мест занимали буддийские представления о майе и нирване. Шопенгауэр созвучен не только логике мысли индийских философов, но и ее глубинной эмоции: его метафизическая воля как первопричина мира представляет собой «ненасытное слепое влечение, темный глухой порыв». Мир, по, нелеп, а вся история мира — это история бессмысленной флуктуации волевых искр, когда воля вынуждена пожирать самое себя, так как, кроме нее, ничего нет и она к тому же — голодная и жестокая, постоянно плетущая паутину страдания. Отсюда травля, боязнь и страдание. Точно так же и буддизм провозглашает земное бытие в психофизической оболочке человеческой личности неискоренимым страданием. Для европейской культуры этот мотив неестествен; Европа всегда видела в личности цель и смысл существования мира; она всегда склонялась к признанию и объективному истолкованию материи. Европейская античность в отличие от идеализма Вед была насквозь пронизана гилозоизмом, и даже христианство признавало материю в телесном образе Иисуса Христа. Испуг перед темными безднами бессознательной среды человеческой личности вызывал в Европе желание подавить, а если это возможно, вылечить личность (3. Фрейд); осознать бессознательное. Отстаивая примат воли по отношению к разуму, Шопенгауэр высказал много оригинальных идей относительно особенностей волевых и эмоциональных составляющих духовного мира человека; обозначил их жизненную роль. Он подверг критике ошибочную позицию сторонников крайнего рационализма, согласно которому воля являет собой простой придаток разума или просто отождествляется с ним. По Шопенгауэру, воля, т.е. хотения, желания, мотивы побуждения человека к действию, и сами процессы его осуществления специфичны: они в значительной степени определяют направленность и характер реализации действия и его результат. Однако Шопенгауэр превратил волю в совсем свободное хотение, т.е. он абсолютизировал волю, превратив ее из составляющей духа в самодостаточное начало. Более того, Шопенгауэр рассматривал волю как нечто родственное «неисповедимым силам» мироздания; всему сущему свойственны «волевые порывы». Воля для Шопенгауэра — абсолютное начало, корень всего сущего. Мир мыслился им как воля и представление. 106 Таким образом, волюнтаризм является основным универсальным принципом всей философии мыслителя. В противоположность Канту Шопенгауэр утверждал познаваемость «вещи в себе». Первый факт сознания он видел в представлении. Познание осуществляется либо как интуитивное, либо как отвлеченное, или рефлективное. Интуиция — это первый и важнейший вид знания. Весь мир рефлексии в конечном счете покоится на интуиции. По Шопенгауэру, истинно совершенным познанием может быть только созерцание, свободное от всякого отношения к практике и к интересам воли; научное мышление всегда сознательно. Оно отдает себе отчет в своих принципах и действиях, а деятельность художника, напротив, бессознательна, иррациональна: она не способна уяснить себе собственную сущность. Этика Шопенгауэра пессимистична. Страдание, по Шопенгауэру, присуще жизни неотвратимо. То, что называют счастьем, имеет всегда отрицательный, а не положительный характер; счастье сводится лишь к освобождению от страданий, но потом опять должно последовать новое страдание, либо томительная скука. Этот мир не что иное, как арена замученных и запуганных существ, которые живут лишь благодаря тому, что одно существо истребляет другое; поэтому каждый зверь представляет собой живую собственность тысяч других; его самосохранение — цепь мучительных смертей. Из признания доминирующей роли страдания следует сострадание в качестве важнейшего этического принципа. Противоборствующим состоянием духа, препятствующим страданию, является состояние полного отсутствия желания. Симптом этого — переход к полному аскетизму. В полном соответствии с глубинной эмоцией восточной культуры Шопенгауэр видел разрешение трагедии человеческой жизни в умерщвлении плоти; погасить рациональные искания человека. Более того, пессимистический волюнтаризм Шопенгауэра предполагал в качестве исхода апологию самоубийства. Недаром последователь Шопенгауэра Э. Гартман призывал даже не к индивидуальным, а к коллективным самоубийствам. Для Европы самоубийство всегда было грехом. Таковым оно осталось и для всех философских и идеологических систем, основанных на христианской культуре. Шопенгауэр был первоклассным писателем, блестящим стилистом. Чтение его произведений доставляет интеллектуальное и эстетическое наслаждение. Ни один автор философской литературы, по словам В. Виндельбанда, не умел формулировать философскую мысль 107 с такой ясностью, с такой конкретной красотой, как Шопенгауэр. У него был дар представить блестяще, в прозрачном изложении множество философских идей. Воззрения Шопенгауэра оказали большое влияние не только на отдельных крупных мыслителей, но и на ряд направлений философской мысли; под влиянием Шопенгауэра сформировались эстетические взгляды композитора Р. Вагнера. Философия жизни Фридрих Ницше (1844—1900) — немецкий философ и филолог, яркий проповедник индивидуализма, волюнтаризма и иррационализма. Для творчества Ницше характерно необычное употребление общепринятых в философии понятий. Его идеи, как правило, облечены в форму фрагментов и афоризмов. Ему чужды всякие попытки построения философской системы. Согласно Ницше, мир есть постоянное становление и бесцельность, что выражается в идее «вечного возвращения одного и того же». Лишь понятие «вещи» выступает как некий момент устойчивости в хаосе становления. Вслед за А. Шопенгауэром Ницше в основе мира мыслил волю как движущую силу становления, как порыв. Только этот порыв «воля к власти», воля красширению своего Я, к экспансии. Также Ницше переносил идеи Ч. Дарвина о борьбе за существование животных на жизнь человеческого общества. Центральным понятием у Ницше является идея жизни. Он родоначальник направления, именуемого философией жизни. В человеке он подчеркивал принцип телесности и вообще биологическое организменное начало. Интеллект же есть лишь высший слой, необходимый для сохранения организменных образований, впервую очередь инстинктов. По Ницше, интеллект не познает, схематизирует мир в той мере, в какой это нужно для практической потребности. Мышление — метафорично, что в наибольшей степени связывает нас с реальностью. Каждый человек по- своему конструирует мир, исходя из своих индивидуальных особенностей: у каждого в голове — своя индивидуальная мифология в условиях его стадного бытия. Теория познания в ее классическом смысле не была предметом особого внимания мыслителя. А некоторые его высказывания по этим вопросам проникнуты субъективизмом и агностицизмом. Ницше отвергает принципы демократии и исторического прогресса: он противопоставляет ему amor fati — любовь к судьбе; он отвергает 108 также идеи равенства и справедливости как «разлагающие цельность человеческой природы». Ницше, будучи сторонником принципа социальной иерархии, развивает элитарную концепцию абсолютного господства «высшей касты» — тех ―немногих‖, которые «имеют право» воплощать счастье, красоту и добро. Немногие могут господствовать над подавляющим большинством — серостью, которую не общество, а сама природа будто бы предназначила к тому, чтобы быть «общественной пользой». Ницшеанский образ «сверхчеловека» воплощает его критику морали. Согласно Ницше, мораль играет разлагающую роль, предполагая послушание, терпение, совестливость: все это размягчает и расслабляет волю человека. А это резко претило воззрениям Ницше: он гипертрофировал волю, особенно волю к власти, в широком смысле этого слова. В работах Ницше остро чувствуется его глубокий интерес описывать «власть». Образ «сверхчеловека» — это культ «сильной личности», одержимой жаждой власти. По Ницше, все критерии морали носят чисто произвольный характер, а все формы человеческого поведения маскируют «волю к власти». У людей слабых она проявляется как воля к «свободе»; у более сильных — как воля к большей власти. Если это не приводит к успеху, то тогда как воля к «справедливости». Наконец у самых сильных — как любовь к человечеству, под которой маскируется стремление к подавлению чужой воли. Представление о хаотичности мира, об отсутствии в нем закономерного развития означает и бессмысленность морали. Для Ницше как философа жизни критерием оценки всех явлений духа служит степень автоматической включенности человека в стихийный и нерасчлененно-целостный поток бытия. Ницше характеризовал «волю к власти» как определяющий стимул поступков человека, как главную особенность его деяний; простирал этот принцип на всю «ткань бытия». Чтобы понять, что такое «жизнь», и какой род стремления и напряжения она представляет, то форму эту в одинаковой мере следует отнести как к дереву и растению, так и к животному. «Из-за чего деревья первобытного леса борются друг с другом? — ...Из-за власти!» Характеризуя жизнь как «специфическую волю к аккумуляции силы», Ницше утверждает: жизнь как таковая «стремится к максимуму чувства власти». Ницше сосредоточен был также на проблемах этики и эстетики, в частности музыки, а также на идеях бытия человека. Существующую культуру он оценивал как «культуру декаданса»: когда возрастание 109 интеллекта ослабляет инстинкт человека, приглушается ощущение его слитности с природой, умаляется смысл жизни как единственно абсолютной ценности. Над всем человечеством, утверждает Ницше, царит бессмыслица. Для культуры декаданса якобы характерна христианская мораль с ее культом утонченной духовности и милосердия, когда вместе с тем происходит явное умаление ценности земной жизни и усиливаются принципы сострадания. Рассматривая искусство, Ницше выделяет в нем два начала: 1) дионисийское — оно стихийное, оргистическое, экстатическое; 2) аполлоновское — просветленное, гармоническое, рефлексивное. Эти противоборствующие силы характеризуют само бытие; причем дионисийское, изначально-жизненное, оно лежит в основе бытия. Идеал культуры заключается в опосредовании и достижении равновесия этих полярных начал. Искусство — это сублимация чувственного удовольствия: восприятие произведений искусства сопровождается возбуждением полового инстинкта, опьянением, жестокостью как глубинным состоянием психики. Их смешение производит эстетическое состояние. Искусство, по Ницше, есть избыток, излияние цветущей телесности в мир образов и желаний. Ницше характеризует эстетику как «прикладную физиологию»; в эстетической чувстве усматривает интуитивную оценку явления как психофизиологически полезного или вредного для организма. В своем труде «Рождение трагедии из духа музыки» Ницше пересматривает отношение к Сократу и последовавшей за ним рационалистической традиции. Ницше утверждал, что сократизм своим рационализмом разрушил античное мифологическое мироосмысление и своей иронией убил его, не предложив ничего взамен. Рациональное знание могло, по Ницше, раскрыть только ту убийственную истину, что жизнь бессмысленна. Жизнь якобы не может быть построена на рациональных основаниях. Скептицизм убивает миф, тем самым убивая незнание, а оно как раз и дает человеку силы к жизни и сообщает ей смысл. Вот почему трагический мыслитель так резко выступал против идеологов Просвещения с их гиперрационализмом, с их требованием перекроить жизнь, исходя из принципов человеческого разума, которому якобы все доступно. Стремление Ницше создать основы новой морали «сверхчеловека» взамен христианской, найти новый путь религиозного сознания нельзя считать продуктивным. Тем не менее, воззрения Ницше имели и имеют большое влияние на умы людей; этому во многом способствует 110 удивительно изящная литературная форма его произведений в виде броских афоризмов, парадоксальных выражений, памфлетов и притч. Главная тенденция в воззрениях этого незаурядно одаренного мыслителя и публициста состояла в совершенствовании культуры человека, в улучшении самого типа человеческой личности. Цель благородная - совершенствование личности в ее положительном содержании; она всегда желательна. Религиозный иррационализм Серен Кьеркегор (1813—1855) — датский теолог, философ, представитель философии жизни, писатель. Как и А. Шопенгауэр, он высказывал недоверие к разуму; отрицал единое идеальное начало мира, — будь то воля, разум или что-либо другое из области абсолютизированных моментов сознания. Кьеркегор выдвинул идею «экзистенциального мышления». Оно отличается от научного мышления, которое исходит из теоретических принципов (абстрактное и безличное). Экзистенциальное мышление связано с внутренней духовной жизнью личности, с ее интимными переживаниями: именно такое мышление только и может быть подлинно конкретным, имеющим настоящий человеческий смысл. В то время как объективное мышление, согласно Кьеркегору, безразлично поотношению к мыслящему субъекту и его экзистенции, субъективный мыслитель как экзистенциальный заинтересован в своем мышлении: он существует в нем. В силу этого он не может относиться к реальности как к чему-то объективному как таковому, не «затронутому» человеческой субъективностью. Вместе с тем Кьеркегор обращал пристальное внимание на неустойчивость человеческого бытия, его обреченность на смерть, фиксируя это в понятиях «страх», «сомнение», «трепет» и т.д. Чрезвычайно сложная и полная противоречий человеческая жизнь не поддается усилиям рассудка понять ее, результатом чего является «бессилие мысли», подлинный «скандал для рассудка», а отсюда — переход к мифу. Относясь к человеку как к цели и смыслу мировой эволюции, Кьеркегор критиковал предшествующих философов, прежде всего Гегеля, за слишком абстрактный подход к человеку. Философы, говорил он, превыше всего ставят всеобщее, дух, материю, Бога, прогресс, истину и этим всеобщим принципом стремятся подчинить реального человека вне его индивидуального бытия. Они ищут в человеке только его сущность, теряя из вида живую, уникальную 111 индивидуальность с ее мыслями, чувствами, радостями и страданиями. Кьеркегор исходил из того, что у каждой эпохи свои умонастроения, свои особые моральные принципы и «своя безнравственность». Безнравственность своей эпохи он усматривал в том, что всякое индивидуальное «забывается в общем». Он призывал к тому, чтобы внимательнее «вглядеться и вчувствоваться» в реальную человеческую жизнь, в личные страдания. Индивид Кьеркегора самоценен и возвышен, но он же — одинок и беспомощен в этом мире, как узник, бьющийся в камере-одиночке. Многие, по Кьеркегору, суть критерии неистинности: каждый имеет свои критерии оценки, искреннее личностное заблуждение может превратить неистину в истину. Естественно, что долго удержаться на этой холодной и открытой для пессимистических выводов личностной вершине Кьеркегор не мог. В результате возвышающая идею человека личностная интуиция привела к апологии страха; для его преодоления и утешения, полагал Кьеркегор, необходимо религиозное общение с Богом. Он не принял межчеловеческое общение за возможную форму выхода из личностного одиночества. Кьеркегор вернулся в лоно христианской религии, в которой Бог также обладает личностной формой; противопоставил веру разуму как началу полностью иррациональному; корень этому нашел в воле, которую трактовал как предшествие всякого разума человеческого бытия. Заслуга Кьеркегора заключается в постановке собственно человеческих вопросов, проблем субъективного бытия: он сосредоточил свое внимание на страхе и ужасе непосредственного бытия (Кьеркегор назвал одну из своих книг ―Страх и трепет‖). Он отошел от традиционного онтологического анализа бытия и сосредоточился на тончайших переживаниях личностью своего уникального бытия. Острая критика традиционного понимания задач философии была в том, что она теряет именно личностный аспект бытия, его субъективную сторону. И в самом деле: какой интерес математике или физике, да и вообще научному познанию до индивидуальных страданий людей, личных судеб, радостей, смеха и плача? Если в нескольких словах сформулировать заветные мысли Кьеркегора, следовало бы сказать: самое большое несчастье человека — безусловное доверие разумному мышлению. Во всех своих произведениях он на тысячи ладов повторял: задача философии в том, чтобы вырваться из власти разумного мышления и найти в себе смелость искать истину в том, что все привыкли считать парадоксом и |