Хорькова-учебник. Учебное пособие для вузов. М. "Издательство приор", 1998. 496 с. Isbn 5799000560 Рецензенты
Скачать 2.47 Mb.
|
Следующий период (1805 - 07 гг.) резко отделяется от предыдущего. Россия включается в водоворот событий в Европе. Хотя войны Наполеона велись безо всякого видимого отношения к русским, они тяжело отозвались на положении народа. Видимо, при помощи накачанных "европейских рук" - военно-промышленного комплекса Александр I пытался, как и прежние императоры, оказавшимся единственно доступным для России путем ввести ее в число основных европейских государств. В течение этих войн правительство "временно" оставило мысли о реформах - и это характерно для России. Интересно, что в это время при Академии наук России издавались экономические журналы, свободно излагавшие экономические системы и меркантилистов, и физиократов, и А. Смита. После перехода правительства в 1806 - 07 гг. к протекционизму и запретительной системе соответственно изменяют свою ориентацию и научные журналы, становясь защитниками протекционизма и запретительства. С 1807 года изменение политики и присоединение России к Континентальной блокаде Англии1 повернуло экономику к земледелию, в противовес торговле и фабрикам, и к проповеди высокого покровительства своей промышленности. Даже более того, характерными стали запретительные меры: "торговые запрещения сугубо споспешествуют внутренней промышленности", "запрещения полезны, когда они облегчают для народа средства удовлетворять его нуждам" и т. д. Такая метаморфоза курса имеет много причин, но основные из них характерны для России: желание в трудных (хронически) для России условиях сосредоточить в руках государства все средства, не допуская "распыления" их в частные руки; несоответствие состояния нарождавшейся богатой буржуазии и беднейшего дворянства, основной массы крестьянства; боязнь царя упустить из своих рук власть... Но если фактически купечество и промышленники все больше стеснялись в действиях, в формальном привлечении к управлению государством третьего сословия идет обратный процесс - правительство пытается приручить буржуазию, не давая ей свободу. Так, в начале правления Александра, при осуществлении экономической политики, правительство не хотело даже пускать буржуазию в ту сферу, в которую государи XVI века иногда пускали купцов и фабрикантов - в сферу управления даже своими собственными коммерческими делами. В 1801 году правительство распустило членов Коммерц-коллегии, избираемых от "купечества", сочтя, что нахождение их там "не только для усовершенствования пользы торговли безуспешно, но и для самого купечества, отлученного сим образом от промыслов и упражнений им свойственных, разорительно".1 Ничего не известно об участии буржуазии в разработке либерального тарифа 1805 года. Только в период Континентальной блокады александровское правительство начинает обращаться к буржуазии, привлекая ее к обсуждению разного рода экономических мероприятий и участию в правительственных комиссиях. Видимо, стало за несколько лет правления очевидно, что даже самые правильные и идеальные планы развития нуждаются в практической корректировке, особенно в такой стране, как Россия. Третий период (1808 - 1812 гг.) характеризуется прежде всего союзом Александра I с Наполеоном, а также связанных с ним обременительных для России договоров. Континентальная блокада очень плохо отразилась на российской внутренней и внешней торговле, на всей общественной жизни и вызвала первые недоверия между обществом и правительством. К этому времени относится вторая волна реформ, вызванная уже не желаниями разочаровавшегося императора, а общественным недовольством. Это прежде всего "План государственных преобразований" Сперанского (1809 г.) и учреждение Государственного Совета в 1810 году. Но эти преобразования не ограничили власти царя и мало оставили следов в действительной жизни. В результате положение русской торговли и государственных финансов оказалось весьма тяжелым. Мать Александра I, Мария Федоровна, отговаривая его от поездки в Эрфурт на встречу с Наполеоном, пишет, что в стране "всеобщее недовольство, смешанное с негодованием, отвращение к французам, погубленная торговля, цены на предметы первой необходимости возросли столь чрезмерно, что для бедных это равнозначно чаще голоду, недостаток в соли, финансовые средства в положении, близком к банкротству...". Действительно, государственный бюджет России в это время совершенно расстроился, трещат по всем швам. Правда, следует заметить, что бюджет у феодально-крепостнического правительства никогда не был в хорошем состоянии. М. И. Сперанский в 1808 г. писал, что "необъятная масса долгов заставляет страдать торговлю и промышленность, увеличивается дороговизна, затруднено заключение контрактов, кроме, как по винному откупу, так как невозможно исчислить, что будет стоить рубль через два месяца", "правительству не будет никакого способа исчислить свои расходы... Когда сей несчастный круг, в коем цены возвышаются от новых налогов, а новые долги делаются необходимыми от возвышения цен, раз заведется, то выйти из него будет почти невозможно. Остановить его нельзя без сильных мер". Под ними Сперанский подразумевал "необходимую твердость", "дух умеренности и экономии". План улучшения финансов Сперанского предполагал прекратить выпуск ассигнаций и повысить почти вдвое цены на импорт. Дворянство, недовольное кризисом внешней торговли, требовало себе льгот и отмены запретительных мер по торговле. Купечество также было недовольно блокадой и требовало торговли с Англией по лицензии. При этом фабрики и мануфактуры получат сырье, а купцы смогут сбывать свои товары. Александр просьбу о лицензии не утвердил. Но так как в данном случае дворяне и купцы выступали с точки ^зрения единого интереса, то это дало определенные результаты. В 1811 г. под ру^ ководством Сперанского происходит разработка "Положения о нейтральной торговле" и нового тарифа, что вызвано торговым и финансовым кризисом, угрозой финансового банкротства, а также ростом оппозиции против блокады. С 1810 г. дворянство стремится перенести тяжесть блокады на казну, а значит, на налогоплательщиков. Правительство, несмотря на трудные финансовые условия, проводит для дворянства отсрочку по платежам долгов в Заемный банк в золотой и серебряной монете. М. И. Сперанский разрабатывает меры по улучшению финансов, для разработки экономических мероприятий привлекает буржуазию. Тариф 1811 г. носит строго запретительный характер и имеет своей целью улучшение торгового баланса и покровительство русской промышленности. И тем не менее дворянство резко обрушивается на курс реформ Сперанского. Ситуация усугубляется тем, что против курса Сперанского, его преобразований выступает другой российский гений - историк Н. М. Карамзин. В своей "Записке о Древней и Новой России в ее политическом и гражданском отношениях"1 он выступает как идеолог крепостников-помещиков. Александр прислушивается к нему, хотя речь идет о несостоятельности реформ царя. Осложняется обстановка в стране - общественность, утратив последние иллюзии, вынашивает идеи будущих заговоров. Внешней политикой России недоволен Наполеон, что подготавливает разрыв союза. Против реформ в целом и Сперанского как главного их проводника выступают огромные, непреоборимые силы, во главе с царем. Подлинный смысл происходящего был заключен в сфере, находившейся за конкретными фактами. Заканчивалась, исчерпав себя, эпоха, которую в научной литературе принято обозначать эпохой либеральных начинаний и преобразований Александра I. Внешне она обрывалась наполеоновским нашествием, но и внутренне данный исторический цикл был завершен. Пути александровского режима и путь Сперанского к концу этой эпохи разошлись бесповоротно. Александр, один из наиболее талантливых и просвещенных императоров династии Романовых, работал над укреплением и совершенствованием государственности, созданной Петром. Он и его многочисленные сподвижники немало сделали для модернизации этой политической системы, для приспособления ее к потребностям времени. Преобразования же Сперанского должны были привести Россию к другому пути развития общества, более свободному и активному. Но и в начале XIX века не нашлось общественных сил, способных поддержать эти начинания, а сил, противодействующих им, было очень много. За этим периодом следует период наполеоновских войн (1812- 1815 гг.), который характеризуется участием не только правительства, но и всех россиян в мировых событиях того времени. Нация напрягла свои неразвитые производительные силы, отступая в экономическом развитии все дальше назад, работая на войну и разрушения. С войной 1812 года обычно связывают пробуждение национального самосознания всех русских. Внешне это выразилось в движении будущих декабристов, которые как бы восприняли утопические идеи всех российских реформаторов, считая, что достаточно написать хорошие законы и воплотить их в жизнь ("пересадить" Францию в Россию), и судьба русского народа будет, наконец, соответствовать его величию. Но постольку, поскольку убедить в этом правительство и особенно власть имущих трудно, нужно самим действовать активно и энергично. Так революционность, коренившаяся в российских условиях и ранее, получает свое идейное обоснование и становится существенным элементом преобразований в России. Источник самодвижения общества все дальше отходит от преобразовательной деятельности экономических и социально-активных классов в область зряшного отрицания "старого - новым" и все более многочисленных попыток разрушить этот активный источник, что в конце концов и удается. Следующий период (1816 - 1818 гг.) - период международного триумфа для Александра I и в то же время новых ожиданий, уже беспочвенных, для русского общества. К назревшим реформам и преобразованиям представители прогрессивной общественности относятся уже гораздо сознательнее, выставляя определенные требования, но не разрывая еще вполне с правительством и не теряя надежды на проявление с его стороны желательной обществу преобразовательной инициативы. Ожидания появились из-за работы Александра I в 1817 - 18 гг. над планом освобождения крепостных крестьян. Он поручил эту работу А. А. Аракчееву. Идея вновь была проста: предложить помещикам выгодные условия освобождения крестьян (как в Прибалтике). Но прибалтийские помещики добивались освобождения крестьян, а русские сопротивлялись этому. Аракчеев предлагал выкупать у помещиков землю с крестьянами в казну, а помещикам брать наемных рабочих или сдавать землю в аренду, ведь помещичьи хозяйства были в сильном упадке, перезакладывались, продавали крепостных. Но не получилось не только из-за нежелания помещиков освободить крестьян, но и оттого, что у казны не было столько средств для выкупа, этот процесс растянулся бы на столетия... Может быть, поэтому к заманчивому проекту так и не приступили. Был и другой проект (1818 - 19 гг.), разработанный под руководством министра финансов графа Д. А. Гурьева - о разрушении крестьянской общины и создании фермерских хозяйств. Для осуществления этого проекта потребовалось бы насилие царя над своей социальной опорой - дворянами. Царь пошел другим путем, отдав власть в руки Аракчеева. В последний период (1819 - 25 гг.) реформаторские настроения Александра I окончательно улетучиваются. Вполне определился период реакции в правящих сферах, период отчаяния "образованного" общества, а вместе с тем и период начавшегося революционного движения, формирующего свои идеалы. Наступает "аракчеевщина", возникают военные поселения казарменного типа для крестьян, как репетиция грядущих контрреформ. И все же эпоха тотальной реакции, охватывающей все стороны российской общественной и экономической жизни, начинается лишь с 1825 года - при царе Николае I. Как же складывался в России в первую четверть XIX века реальный экономический процесс развития, который, казалось бы, при российском деспотизме должен был всецело зависеть от правительственной политики, но на самом деле развивался по каким-то своим законам, лишь уродливо изгибаясь под напором предпринимаемых сверху усилий направить его в "нужное" русло? В начале XIX века вновь происходит рост Российской империи. Присоединены Финляндия (1809 г.) и Бессарабия (1812 г.), после наполеоновских войн - значительная часть Польши (Царства Польского). На протяжении первой половины XIX века в состав Российской империи вошли Закавказье и Северный Кавказ, присоединился Казахстан. Происходила колонизация и хозяйственное освоение Сибири, где к середине XIX века было население 2 млн. человек. Россия в начале XIX века была крупнейшим государством с наименьшей в мире плотностью населения. В 1795 году было всего 37,4 млн. населения, из них дворян -726 тыс. чел. (1,94 %), чиновников - 15 - 16 тыс. чел., офицеров -14 - 15 тыс. чел., армия - 413,5 тыс. чел., духовенство - 220 тыс. чел., городские сословия (купечество и мещанство) - 1,5 млн. чел. (4,24 %), крестьяне - 32,6 млн. чел. (89,84 %)} Крепостные крестьяне составляли 55,5 % всего населения, к 1815 году их часть сократилась до 46,2 %, в том числе и за счет уменьшения прироста крепостных крестьян, по сравнению с приростом всего населения (0,9 % и 1,4 %). Основной производительный и податной класс России был лишен развития во всех отношениях. Податные сословия - крестьяне, мещане и купечество - в начале XIX века составляли 94 %, но на отсутствие динамизма в их увеличении, а значит, и в экономическом развитии, указывает очень медленный прирост за XVIII век городских сословий (на 0,19 %), и даже уменьшение численности крестьянства на 0,01 %. Эти сословия представляли основные источники дохода государства, и на неразвитость этих источников указывает то, что правительство и в конце XVIII в., и далее строило доходную часть бюджета на водке и подушной подати. В 1796 г. общая сумма государственных доходов составила 73,1 млн. руб. Основной источник их - прямые налоги (подушная подать и оброчный сбор) - 33,8 %; косвенные (вино и соль) - 37,2 % (30,1 % и 7,1 %). От государственной промышленности доход составил 3,2 %, от внешней торговли - 8,7 %. Последнее указывает на неразвитость производительных источников дохода. Общие расходы в 1796 г. составили 78,2 млн. руб., дефицит бюджета покрывался за счет займов, которые не только расстраивали экономику, но и заставляли принимать вынужденные внешнеполитические решения. Основные расходы шли на содержание армии - 37,4 %, безмерно раздувшегося из-за чрезмерной централизации и громадных размеров империи государственного аппарата - 38,6 %, а также на содержание императорской фамилии.1 В 1800 г. штатные доходы составляли 78000 тыс. рублей. Внешние долги к этому времени составили 88300 тыс. рублей, а внутренние - 19678 тыс. рублей. Основной доход также формировался на основе подушной подати (20034 тыс. рублей) и водки (20792 тыс. рублей). Распределение расходной части осталось примерно таким же по структуре - на военные расходы, например, 33000 тыс. рублей, но возросли платежи по долгам -10000 тыс. рублей.2 Бюджет даже в спокойные годы имел существенный дефицит, который постоянно возрастал. Особенно он увеличивался во время войн, дело шло к финансовому краху. Но вместо активизации производственных источников дохода правительство Александра I только увеличивало выпуск ассигнаций, количество которых ежегодно возрастало весьма значительно. Брались и дополнительные средства с низших слоев населения, а также солдаты на войну с отрывом от производительного труда. В целом экономика носила аграрный характер, основу земледелия составляли хлебные культуры: рожь, овес, пшеница. Главным земледельческим орудием была соха, а системой земледелия - трехполье; только отдельные хозяйства переходили к многопольным севооборотам, применяли минеральные удобрения, использовали усовершенствованные орудия и несложные машины. Урожайность была невысокой, но достаточно стабильной - 30-35 пудов с десятины (на 40 % ниже, чем во Франции, и в 2 раза, чем в Англии), что, бесспорно, не обеспечивало покрытия возрастающих потребностей казны. Сельское население по-прежнему делилось на три группы -помещичьи, государственные и удельные (царской фамилии) крестьяне. 50 % составляли государственные крестьяне, которые были лично свободны, имели общинное устройство жизни, переделяли землю, распределяя равное ее количество, то есть по-прежнему сохранилась, в целом, однородность и недифференцированность общины, что не оставляло места предпринимательству. За отбытием повинностей, сбором налогов следила сельская администрация. Удельные крестьяне были в несколько лучшем положении, имели большой надел земли, но в 30 - 40 гг. XIX века их положение из-за общего кризиса тоже ухудшилось. При Александре I запретили печатать объявления о продаже крестьян, а с 1822 г. - ссылать в Сибирь без объяснения причины. Основными формами феодальной ренты оставались барщина и оброк. Общей характерной особенностью в это время является резкое увеличение крестьянских повинностей как в оброчных, так и в барщинных имениях. Например, оброчные повинности крестьян в степных вотчинах Юсупова выросли в 19 раз. Оброчные повинности в вотчинах Воронцовских, расположенных в Центрально-промышленном районе, увеличились в 5-6 раз. И у Юсуповых, и у Воронцовых в конце 20-х гг. XIX в. оброк взимался в среднем от 25 до 30 рублей с души.1 Приблизительно вдвое в это же время возрос оброк с государственных крестьян. Характерным явлением для оброчных вотчин является и резкое сокращение дворовых, которые также были отправлены зарабатывать для хозяев деньги. Так, в -вотчинах Воронцовых с 1815 по 1833 года число дворовых сократилось почти на 90 %. В эти же годы все активнее происходит товаризация хозяйств, зависимость их от рыночной конъюнктуры. Эта необходимая в условиях работы на рынок перестройка помещичьего хозяйства резко противоречила его натуральной основе. Помещиков подталкивали к изменению образа жизни "сверху", царскими реформами, и "снизу" - сам процесс хозяйственного развития. Но этот паразитический класс предпочитал перестраиваться по-своему. В принципе товарное производство приводит к капитализму лишь в том случае, если существует частная собственность на землю, на средства производства и есть рынок рабочей силы. Для капиталистической перестройки хозяйства у помещиков не было ни коммерческой заинтересованности, так как они пользовались даровым трудом, ни капи-. талов, ни подготовленных работников. Большинство помещиков, особенно в условиях низких хлебных цен, оставив "барские затеи", пошло по старому пути усиления крепостнической эксплуатации. Они забирают землю крестьян и увеличивают оброк. В конце XVIII века помещики использовали 17,7 % принадлежащих им земель. В середине XIX века этот процент для Европейской России был в среднем 48,8 %, а в Поволжье уже 56,2 %. Надел же на крестьянскую душу уменьшался - с 7 десятин в конце XVIII века до 2,8 десятин в первой половине XIX века. |