Хорькова-учебник. Учебное пособие для вузов. М. "Издательство приор", 1998. 496 с. Isbn 5799000560 Рецензенты

• Название: Учебное пособие для вузов. М. "Издательство приор", 1998. 496 с. Isbn 5799000560 Рецензенты
• Анкор: Хорькова-учебник.doc
• Дата: 28.12.2017
• Размер: 2.47 Mb.
• Имя файла: Хорькова-учебник.doc
• Тип: Учебное пособие; #13379
• страница: 25 из 47

Постепенно обезземеливание крестьян разрушало основное условие феодального хозяйства - наделение крестьян землей. Но это не превращало крестьянина в неимущего, но свободного ра­ботника. Просто крестьяне должны были интенсивнее работать на барской запашке, содержать и восстанавливать инвентарь и рабочий скот помещика. Отсюда многолошадность в крестьян­ском хозяйстве, которая является показателем не зажиточности, а степени эксплуатации помещиком. И еще один парадокс - чем сильнее было связано крестьянское хозяйство с рынком, чем больше оно было по размеру, тем больше повинностей падало на крестьянина. Однако все эти мероприятия - расширение поме­щичьей запашки за счет крестьянского надела, увеличение по­винностей, принудительное повышение интенсивности труда -могли дать лишь кратковременный успех. Усиливая поборы, по­мещик разрушал основу своего собственного и общественного хозяйства, крестьянин даже не мог иногда содержать не только барина, но себя и свою семью, и помещик вынужден был сам давать крестьянину средства на пропитание.

Подрыв основ производительного хозяйствования приводил к тому, что основной, господствующий, привилегированный класс получал все меньше доходов. Уже современники от­мечали процесс оскудения дворянства. К 50-м гг. XIX в. 45 % дворян были беспоместными и мелкопоместными (до 20 душ крестьян), им принадлежало всего 3,3 % крепостных. Уве­личился процент крестьян, заложенных помещиками в первой четверти XIX в. в кредитных учреждениях. С 1796 по 1825 гг. процент заложенных крестьян возрос с 6 до 20 % с лишним. Кроме того, на права дворян, в результате реформ Александра I начала века, покушались и зажиточные крестьяне, которые ста­рались приобрести земли, и купеческий капитал, который уст­ремлялся в сельское хозяйство как наиболее выгодное. Указ 1801 года, как известно, разрешил всем сословиям, кроме кре­постных, приобретать незаселенные земли, в результате этого стала расти площадь земель, находящихся в буржуазной собст­венности. В южных и юго-восточных районах возникали хозяй­ства купцов и колонистов с вольнонаемным трудом. В Ново-россии было сосредоточено, до 300 тысяч наемных рабочих из перенаселенных губерний. В сельскохозяйственной стране и начало промышленного переворота было связано с сельским хозяйством: рабочие выходили из сельских отходников, про­мышленная и торговая буржуазия формировалась из зажи­точной сельской верхушки, внутренний и внешний рынок рос за счет товаризации сельского хозяйства.__

Невозможно не упомянуть и о том, что некоторые дворяне сами пытались выйти из противоречия между натуральным и рыночным хозяйством при помощи технической реконструкции и частичного использования в нем вольнонаемного труда. На­строения этой части дворянства нашли свое отражение в дея­тельности Вольного экономического общества. В 1803 году Вольное экономическое общество предложило премию тому помещику, который заведет вблизи столицы вполне рентабель­ное хозяйство с наемной рабочей силой. Хотя в том же году был издан закон о "вольных хлебопашцах", претендовали на премию всего четыре человека, и ни один из них премию не получил. Новую попытку разрешить актуальную проблему пе­рестройки барщинного хозяйства делает Вольное экономи­ческое общество в 1813 году, объявив задачу: "Какие надлежит принять меры, чтобы поднять дух деятельности, ревности и прилежания в нижних состояниях людей". Первая премия была присуждена харьковскому профессору политической экономии Якобу. "Владелец, - писал Якоб, - должен подумать о таком положении своих крестьян, в котором совмещена их польза, заставляя стремиться к выгоде его". По мнению Якоба, бар­щинная обработка земли менее выгодна, чем вольнонаемная. Отсюда, естественно, делается вывод о необходимости освобо­ждения крестьян, но без земли, чтобы нанимались за деньги к любому работодателю. Характерно, что из четырнадцати пред­ставленных в обществе проектов семь высказалось за вольнона­емный труд, и семь - за крепостной. В 1806 г. был разрешен беспошлинный ввоз иностранных сельскохозяйственных ма­шин. И в России, главным образом на юге - в Кременчуге, Ромнах, Полтаве и других местах, возникали заводы сельскохо­зяйственных машин.

Но все попытки дворян-помещиков рационализировать свое хозяйство неизменно кончались крахом. Новации требовали значительных капиталовложений и применения вольнонаем­ного труда, чего у помещиков как раз и не было.

Передовые хозяйства в конце концов все равно разорялись. Причина была в неодинаковости условий. При благоприятной рыночной конъюнктуре передовое хозяйство имело преимуще­ства перед обычным помещичьим хозяйством, получая большой урожай и более качественные продукты. Но в условиях кризиса положение передового хозяйства оказывалось хуже, чем поло­жение прочих. Помещик, ведущий рациональное хозяйство, затратив определенный капитал, не мог продавать свои продук­ты ниже себестоимости, чтобы не разориться. Для помещика же, ведущего свое хозяйство "по старинке", понятие "себе­стоимости" не существовало. Почти все, что он получал, оста­валось ему в виде прибыли, так как семена, скот и труд людей были бесплатными.

Кризис 20-х годов убил на некоторое время даже мечты о ведении "рационального хозяйства". В крепостных условиях интенсификация сельского хозяйства оказывалась невозмож­ной. Вся экономическая обстановка, возрастающие потребно­сти помещиков требовали перестройки их хозяйств, господство же крепостнической системы ставило этому непреодолимые препятствия. На почве все возрастающих внутренних противо­речий помещичье хозяйство вступает в полосу затяжного кри­зиса. Этот процесс стал хроническим в николаевской России, что и подтолкнуло в какой-то степени реформы 60-х.

В целом, в общественном и экономическом хозяйстве Рос­сии, включая торговлю и промышленность, о которых пойдет речь ниже, даже при самых благоприятных условиях реформи­рования возникает замкнутый круг, в котором все слои и груп­пы населения, несмотря на предпринимаемые каждой из них усилия, не стимулируют активность друг друга на пути преобра­зований, а как бы гасят ее. И ни одна часть населения не ока­зывается, в конечном итоге, в выигрыше. По всей видимости, так и не созревший феодализм в России к середине XIX века еще не исчерпал себя, если не поддавался реформированию, несмотря на желание довольно существенных сил. Следова­тельно, база крепостничества и абсолютизма была еще доста­точно крепка в России.

Такая точка зрения отражена в историко-философской мыс­ли России. По мнению П. Струве,1 Россия к 1861 году не была готова к реформам, а барщинно-крепостное хозяйство было ликвидировано в пору своего расцвета: "Реформа 19 февраля по своему экономическому смыслу и содержанию... не столько подвела итоги прошлого и настоящего, сколько учла будущее, будущее очень близкое, от которого нельзя было уйти ни в какую дверь. Вывод, к которому я пришел, гласит: не внутреннее развитие самого крепостного хозяйства привело его к ликвида­ции, а реформы "сверху", которые из-за неготовности за­кончилась крахом". Струве считал, что решить проблему можно реформами буржуазии и дворян, без революции, так как про­цесс капитализации уже инстинктивно пошел. Речь должна была идти именно о том, что совершенно верно было деклари­ровано в программах Александра I: не запрещать проявлять людям предприимчивость и активность, постепенно высвобож­дать энергию производителей, а при возможности и помогать им. Но заявленная свобода без свободы фактической лишь раз­дражила общество, вместо предпринимательского стал накап­ливаться совсем иной, революционный потенциал, однако его действие было задержано николаевской эпохой, когда само об­щество нуждалось в такой передышке.

Во время правления Николая I Россия продолжает расши­рять свои пределы. На Дальнем Востоке в 50-х годах к России был присоединен Сахалин, а в 1860 г. - Приамурский край, в этом же году был основан Владивосток. Население выросло с 36 млн. человек в конце XVIII века до 73 млн. в 1860 г. в основном за счет прироста территорий. Инерционное разви­тие России сохранялось, но это не означает, что никаких пре­образований в николаевской России не происходило. Наоборот, Николай I, как истинный контрреформатор, своими преобразо­ваниями приводил Россию в состояние соответствия самой се­бе, где главную роль играли абсолютизм, государственность, централизация, военная ориентация, опора на дворянство, кре­постничество. При осуществлении внутренней политики в 20 -50 гг. Николай I вел вполне самостоятельную, а порой доволь­но тонкую политику. В отличие от Александра I, у него был единый план царствования, очень последовательно осуществ­ленный. Характер императора также накладывал свой отпечаток на развитие общественной жизни России. Для Николая I была характерна любовь к точности, симметрии, равновесию, иерар­хической стройности, но без душевной сложности, как у Алек­сандра I.1 В устроении государства по военному принципу строжайшей субординации и дисциплины, он разделял вкусы Петра III и Павла. Николай 1 считал, что служит идее истин­ного самодержавия, он понимал власть царя как власть хозяи­на. Россия - это его собственность, а "собственность священ­на". Хозяин должен заботиться о своем добре, не расточать его, копить, выбирать хороших и верных слуг. Все должны безро­потно выполнять хозяйскую волю, старшие - учить младших. Эта идея порядка (дисциплины) в противовес демократии (анархии) отражала и настроения довольно широких масс. Го­сударством должна управлять система точных правил и законов, которая каждому отводила строго определенное место, как вин­тику в отлаженном механизме. Предпринимательство, как на­рушение этого "порядка", в эту систему не укладывалось. В подчинении у власти должны быть инженеры, практики, кото­рые должны строить мосты и дороги - отвлеченную "фило­софию монархии" Николай не любил.

Для реализации своих планов император иезуитски решил воспользоваться услугами бывшего либерала М. М. Сперан­ского, которого он проверил сначала "на прочность" при веде­нии дела декабристов. Это лишний раз подчеркивает преемст­венность политики в первой половине XIX века. Сперанского, ставшего приверженцем самодержавия и бюрократии, Николай использовал как опытнейшего юриста, который должен был создать декорум законности для его правления. В результате в 1832 году вышло 47 томов полного собрания русских законов с 1649 по 1833 гг. под редакцией Сперанского; в 1833 году вышел свод действующих законов в 15 томах. За 30 лет правления Ни­колая кодификация законов и стала главным государственным делом. С Государственным Советом царь вовсе не считался -зачем нужны марионетки, если власть самодержавна? Тем бо­лее, что государь был осведомлен о взятках и воровстве адми­нистративных и судейских, поэтому не верил в честность и способности бюрократов в частности и людей вообще. Главен­ство государственных органов в управлении страной было тра­диционным и безусловным для русского царизма, имевшего разветвленное казенное хозяйство; с начала XIX века до 60-х годов характерно лишь усиление опеки и контроля со стороны правительства над всеми сторонами жизни страны: сельским хозяйством, промышленностью и торговлей, усиление роли канцелярии. Это было правлением природы самодержавной власти, стремившейся регламентировать все стороны жизни подданных, и допускавшей проявление частной, в том числе предпринимательской инициативы, только с разрешения на­чальства. Все было расписано в соответствующих томах свода законов, в многочисленных циркулярах и инструкциях, состав­ленных на все случаи жизни.

Губернатор был центральным звеном в системе местных органов власти николаевской России. У него были исполнительные и охранные функции. Но он, по общему праву, вме­шивался и в экономическую жизнь. От губернатора, например, зависел уровень цен на продовольствие. Цены вырабатывались советом городских голов, предводителей дворянства, богатых купцов. Выше и ниже установленных пределов цены не допус­кались. Представители власти "следили за свободой" торговли на рынках, за порядком, качеством продукции.

Главной задачей губернатора была охрана интересов казны, все поставки и подряды на проведение различных видов работ и торговли утверждались губернатором, и даже в министерст­вах. Губернатор должен был защищать городскую собствен­ность, в уставе о городском хозяйстве все финансы были под его контролем, а сословные Думы по этой причине были лише­ны самостоятельности. От губернатора зависело открытие яр­марок и базаров, а иногда эти вопросы решало Министерство внутренних дел. На развитие экономики губерний смотрели с точки зрения государственных, а не местных интересов. Заве­дение фабрик и заводов также контролировалось губернатором и министерством, несанкционированные действия карались штрафом. Это приводило не к порядку, а давало простор про­изволу, процветание "личного взгляда" на вещи, а значит, взя­ток. Рабочих для заводов было мало, поэтому фабриканты брали их без паспортов, что также каралось властью. По сравнению с частными владельцами, казенные были лучше защищены от про­извола, им даже содействовали. Губернатору подчинялись стати­стические комиссии, которые должны были собирать сведения о торговле, промышленности, народе, но фактически этим занима­лась полиция. Собранный ею материал был неточен, приукра­шен, поэтому на его основе принимались сомнительные реше­ния, а ведь они были обязательны для исполнения.

В целом главными проводниками экономической политики на местах были губернатор и подчиненные ему учреждения: Приказ общественного презрения, комиссия народного продо­вольствия, строительные и дорожные комиссии, Отделение Коммерческого совета, Мануфактурный комитет, комитет о коннозаводстве, комитет земских повинностей, Статистический комитет, Особое о земских повинностях присутствие и губернаторское правление. В уездах исполнительская работа лежала на полиции.

Все зависело, в конечном итоге, от личности губернатора, но чаще были жалобы от частных лиц на стеснения. Чтобы уменьшить произвол на местах, все вопросы - и мелкие, в том числе, решено было решать в Петербурге. В результате по­лучилось то, что и должно было получиться: реальная жизнь не стала иметь ничего общего с официальными бумагами и реше­ниями. В повседневном укладе жизни по уровню доходов и культурным претензиям чиновники стремились сравниться с "благородным сословием" дворян. Получалось, что вместо бо­гатых промышленников и купцов, производящего сословия, которым не хотели давать богатеть ни "верхи", ни "низы", по­лучили состоятельный, абсолютно паразитический класс, кото­рый всем мешал и жил только для себя. К таким условиям и приспосабливалось российское предпринимательство.

После подавления декабристского восстания, в России осу­ществилась идея, носившаяся в воздухе и частично реализован­ная прежними государями. Граф А. X. Бенкендорф подал царю идею об усовершенствовании полиции - тотальной слежке, вскрытии частной корреспонденции, привлечении доносчиков (из злодеев, интриганов, неудачников и недалеких людей). Это было началом III отделения (1826 - 1880 гг.) - собственной его императорского величества канцелярии, органа политического надзора и сыска в России. Исполнительным органом был от­дельный корпус жандармов, шеф которого (первый - Бенкен­дорф) возглавлял Третье отделение. III отделение боролось с идеями о свободе "дворянчиков". "Экзальтированная молодежь мечтает о русской конституции, уничтожении рангов... о свобо­де... которую полагают в отсутствии подчинения" - это из доне­сений осведомителей. Опять подвергались гонениям средние слои населения, в этом случае, за интеллект.

Экономическая система в России при Николае сохранила все свои прежние черты, производительная ее часть не стала более эффективной. За вторую четверть XIX века было создано десять секретных комитетов по крестьянскому вопросу, которые обсуж­дали реформу государственной деревни, введение инвентарных правил, многочисленные проекты по личному освобождению крестьян. В 1837 - 41 гт. генерал-адъютант П. Д. Киселев провел административную реформу превращения государственных кре­стьян в юридически свободных самовладельцев. Реформа дала скромные результаты, так как над крестьянами усилилась ка­зенная опека. За счет крестьян теперь стали жить не только исправники, а десятки чиновников; крепостное право в целом было вообще не тронуто, за исключением ничтожных ограничений на право продавать крестьян без земли. За отказ пла­тить непосильный оброк крепостных били кнутами, батогами, розгами, ссылали в Сибирь.

Расходная часть бюджета тратилась на усиление армии, со­держание царского двора и государственного аппарата. Таких непроизводительных расходов не смогло бы выдержать ни одно государство, и тем более с такой неэффективной экономикой, как Россия. Например, за XIX век численность сухопутной ар­мии возросла в 2 раза, а ее содержание в 10 раз (из-за роста цен, нового вооружения).1 К затратам на армию из бюджета добавлялась постойная повинность по домам обывателей. В 1830 г. комиссия пыталась освободить хотя бы города от по­стоя армии, но пришла к выводу, что при этом нужно уве­личить военный бюджет на 9 %, что опять бы выплачивал на­род. Когда стали строить казармы, налоговый гнет еще увеличился, при неразвитых товарно-денежных отношениях и бедности большинства жителей городов легче было отыскать свободное жилье, чем изъять у народа необходимую сумму. До 60-х годов население кормило армию за свой счет, оно давало также подводы для перевозки казенных и военных грузов. За­граничные займы также в основном шли на армию, а рас­плачивалось, ничего не получая взамен, население. Для армии делали обмундирование, оружие, железные дороги - все в пер­вую очередь. Призыв солдат на военную службу отрывал кре­стьян от производительного труда, солдат не платил налогов. Казаки (около 3 % населения) не платили налогов, да им еще приплачивали из казны во время военных действий. В 1812 г. и 1855 г. собиралось народное ополчение (200 тыс. и 500 тыс. человек), которое также содержало население.

Более 50 % войска в интересах обороны находилось в запад­ных губерниях России. Именно туда перетекали громадные средства, выплачиваемые войску в виде жалования, оголяя от денег центр. Концентрация денежной массы создавала на Запа­де условия для развития торговли, производства, кредита. В этом смысле военные части в городе приносили выгоду. По военным подрядам армию снабжали купцы, поэтому большая часть средств попадала к ним, а не к производственникам. Кроме того, армия была государством в государстве безо всяких экономических законов, это оборачивалось миллионными не­производительными расходами, основные средства тратились на жалование офицерам и провиант. Это разоряло казну, подрыва­ло финансовое благополучие населения и было слишком доро­гой платой за право быть великой державой.