Янчук_Введение_в_СП_2005. Учебное пособие для вузов. Мн. Асар, 2005. 800 с. Isbn 5736701460
 Скачать 9.82 Mb.
|
|
Глоссарий Эйджизм (от англ. age-ism) – проявлениепредубежденного отношения к пред- ставителям другой возрастной группы, выражающееся либо в умалении либо дискредитации присущих им достоинств и выстраивания пренебрежительных отношений или игнорирования. Сексизм (от англ. sex-ism) – проявление предубежденного отношения к проти- воположному полу, выражающееся в преуменьшении его достоинств и гипер- трофированию недостатков. Социальные предубеждения 689 Стигма (греч. stigma – укол, пятно) – обозначает любой недостаток или де- фект, или знак таковых, который оказывает серьёзное негативное воздействие на социальное принятие затронутого индивида. Она представляет собой некий атрибут, дискредитирующий человека в глазах окружающих, качество, выдаю- щее некоторое «постыдное» свойство индивида, его ущербность, дефект, неже- лательное отличие от нормы, наделяет его статусом неполноценного человека («не вполне человека»), вызывая его непринятие или, по меньшей мере, отсутст- вие готовности взаимодействовать с ним «на равных». Стигматизация (stigmatization) выступает как социально-психологическое яв- ление, состоящее в навешивании негативных ярлыков, дискредитирующих инди- вида в глазах окружающих и вызывающих их стойкую социальную изоляцию и нежелание, отсутствие готовности взаимодействовать с ним на равных. Токенизм (от англ. token – символический, кажущийся) обозначает совершение актов символической благотворительности или подачек в отношении членов группы меньшинств (этнических, женщин, неимущих и т.п.) с целью получения своеобразной индульгенции от более значимых действий в отношении обеспече- ния подлинного равноправия Фейсизм (от англ. face-ism) понятие, введенное Archer, для обозначения склон- ности женщин уделять повышенное внимание своему телу и его демонстрации. Вопросы для обсуждения 1. Сформулируйте операциональное определение понятия «социальное предубе- ждение». 2. Обсудите особенности теоретических подходов к проблеме социальных предубеждений. В чем причины их многообразия? 3. Какими путями процессы атрибуции влияют на социальные предубеждения? 4. Опишите роль СМИ в формировании социальных предубеждений? 5. Каковы специфические условия, повышающие вероятность проявления со- циальных предубеждений? 6. Каковы типичные характеристики стигматизируемых и стигматизаторов? 7. Обсудите наиболее известные формы проявления предубеждений. 8. Проанализируйте известные Вам примеры проявления сексизма. В чем коре- нятся причины его живучести? 9. Представлены ли в нашей культуре рецидивы расизма? Если да, попытайтесь проанализировать причины его существования. 10. Проанализируйте известные Вам примеры проявления эйджизма. 11. Какова роль общества и семьи в формировании предубеждений? 12. Охарактеризуйте основные пути снижения предубеждений. Попытайтесь опре- делить лежащие в их основании психологические механизмы. Для дополнительного чтения • Агеев В. С. Межгрупповое взаимодействие: социально-психологические про- блемы. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990. • Аронсон Э. Общественное животное. Введение в социальную психологию. – М.: Аспект Пресс, 1999. Глоссарий 690 • Куницына В.Н., Казаринова Н.В., Погольша В.М. Межличностное общение. – СПб.: Питер , 2001. • Ольшанский Д.В. Психология масс. – СПб.: Питер, 2001. • Пайнс Э., Маслач К. Практикум по социальной психологии. – СПб.: Издательст- во «Питер», 2000. – С. 182 – 199. • Росс Л., Нисбетт Р. Человек и ситуация. Уроки социальной психологии. – М.: Аспект Пресс, 2000. • Финзен А. Психоз и стигма. – М.: Алетейа, 2001. Основной источник Кенрик Д., Нейберг С., Чалдини Р. Социальная психология. Пойми себя, чтобы понять других! (Агрессия. Лидерство. Альтруизм. Конфликты. Группы.)/ Научный редактор профессор А.Л. Свенцицкий. – СПб.: прайм-ЕВРОЗНАК, 2002. Янчук В.А. ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ СОВРЕМЕННОЙ СОЦИАЛЬНОЙ ПСИ- ХОЛОГИИ Вхождение отечественной психологии в эпоху постмодерна совпало с годами пере- стройки, сопровождаемыми процессами радикальных изменений в социально- политическом строе всего постсоветского пространства. Радикальные изменения в эконо- мических отношениях сопровождались ростом демократизации всех сфер жизни общест- ва, в том числе и информационного поля психологической литературы. Отечественный потребитель, находившийся в ситуации существования единственной психологической традиции начал сталкиваться с появлением многочисленной психологической литературы, представляющей иные взгляды и решения, часто противоречащие знакомым и казалось бы незыблемым. Отсутствие какой-либо подготовленности к восприятию такого рода литера- туры, ранее нещадно критиковавшейся либо подававшейся в угодном «соусе», разделило психологическое сообщество на три условных лагеря: «ортодоксальных консерваторов», продолжающих с энергией достойной лучшего применения отстаивать непогрешимость прошлых представлений; радикалов, смело тиражирующих новые подходы, по форме и содержанию весьма отличающихся от оригинальных; наконец, растерянное большинство, стремящееся к самоопределению в ситуации множественного выбора, не обеспеченного четкими и определенными критериями оценки. Сложность ситуации усугубляется и тем, что в силу открытости границ и рынка принятие каких либо «государственно- регулирующих» решений стало невозможным. И даже ортодоксальные консерваторы вы- нуждены смириться с присутствием на психологическом рынке конкурентов, имеющих многолетнюю историю своего существования. Эта диатропика парадигмальных координат психологического знания обусловлива- ет необходимость ее инвентаризации и осмысления в контексте определения перспектив развития. Такая инвентаризация проводилась и ранее, но, как правило, в контексте опреде- ления верных и неверных координат, а еще точнее – единственно верной традиции. Воз- можность же относительно беспристрастного знакомства с альтернативными психологи- ческими традициями хотя и была представлена в зарубежных работах по истории психо- логии, не была реализована в силу не владения иностранным языком отечественным чита- телем и отсутствием квалифицированных переводов (J.F. Brennan, 1994; S.G. Brush, 1974; C.F. Graumann, 1996; D. Hothersall, 1995; H.H. Kendler, 1987; J.H. Korn, 1997; T.H. Leahey, 1994; D. Leary, 1990; W. Viney, 1994 и др.). Но исторические описания не беспристрастны и каждое из них редко претендует на выработку серьезных оценочно-критериальных осно- ваний межпарадигмального сопоставления и пытается скрыть свои симпатии к какой-либо одной. В силу отмеченных выше обстоятельств анализ ситуации постмодерна в психоло- гии представляется более чем актуальным. Тем более, что само понятие постмодерна не является данностью нашей культуры, только начинающей переходить от тоталитаризма к демократии. Сложность сопоставления различных систем парадигмальных координат, традиций и школ сопряжена еще и с тем, что в предлагаемых подходах практически не выдвигается в качестве ведущего основания само социальное бытие личности и ее окружения в их со- циально- и кросс-культурном контекстах. Историк также является человеком, не лишен- Перспективы развимтия современной социальной психологии 692 ным собственных предубеждений, находящимся под влиянием соответствующей пара- дигмальной и культурной традиции. С переходом в культуре от модернизма к постмодернизму, с его повышенным инте- ресом к многообразию и уникальности социального бытия личности как объекта психоло- гического анализа, происходит прорыв в переосмыслении соотношения психологической науки и социального бытия личности и ее окружения (Kvale, 1997). Именно в эпоху по- стмодерна происходит осознание психологами самого факта, что психологическая наука слишком далеко оторвалась от своего непосредственного объекта и предмета исследова- ния. Точно также как начинает все больше осознаваться неадекватность использования к изучению живой человеческой сущности препарирующего свойства методов естествозна- ния. Этому способствует общекультурная метафоризация психологического знания, от- сутствие прямого доступа к исследуемой реальности, возможность множественной интер- претации изучаемого феномена сопряжены с обсуждением проблемы влияния личности исследователя на выбор методологии и метода, процесс исследования и интерпретацию его результатов. В ситуации постмодерна особенно активно обсуждается проблема перспектив раз- вития современного психологического знания. Как подчеркивает один из крупнейших представителей социального конструктивизма в психологии Шоттер (J. Shotter): «Постмо- дернистский подход к пониманию требует от нас, в первую и главную очередь, отказа от “великой повести” о теоретическом единстве знания, проявляющемся в более локальных и практических целях. Это означает отказ от глубочайших выводов (и надежд), от мышления эпохи просвещения: заключающемся в утверждении о том, что то что реально доступно восприятию и представляет собой упорядоченный и систематический мир, (потенциально) одинаковый для всех нас – таким образом, что если мы упорствуем в своих исследованиях и аргументах, тем самым мы защищаем универсальное согласие о его природе» (1997, c. 69). И далее, «наша неудача в доказательстве существования универсальности является важной неудачей; мы продолжаем обращаться с тем что, по-видимому, является единст- вом гетерогенности (означающей систему отличий), как с единством гомогенностей (озна- чающем систему сходств)» (там же, с. 69–70). В психологии эпохи постмодернизма избирается курс на обеспечение тесной связи психологической науки с повседневной прозаикой жизни человека в условиях экзистенци- ально-феноменального бытия в условиях непосредственного социального окружения. Но в качестве ведущей цели определяется не предоставление единственно верных истин, а предложение альтернативных позиций, отражающих многообразие трактовок и возмож- ных решений, объяснений того или иного явления. Вместо занятия нейтральной позиции психолог приглашается к идентификации с позицией личности, профессионала и полити- ка. Активность, деконструкция, диатропика, полилинейность берутся на вооружение пред- ставителями гендерной, дискурсной, критической, экзистенциально-феноменологической традиций (K.J. Gergen, 1992; M.M. Gergen, 1988; W. Hollway, 1989; I. Parker, J. Shotter, 1990 и др.). В рамках такого подхода людям предлагаются возможности выбора, альтернативы, применимые к пониманию повседневной жизни (C. Antaki, 1988; G.R. Semin, K.J. Gergen, 1990; J. Potter, M. Wetherell, 1987; S. Moscovici, 1984; 1998). Постмодернизм призывает ученых присоединиться к сумятице культурной жизни – стать активным участником конструирования культуры. «Вместо того, чтобы говорить Возникновение и прекращение паники 693 “это по причине этого” психолог постмодерна “говорит о том, каким это может стать”. На- до обрести смелость преодолеть барьеры здравого смысла, вводя новые формы теории, интерпретации, интеллектуальности» (K.J. Gergen, 1997, c. 27). В этой связи Герген пред- лагает понятие «генеративной теории», призванной преодолеть конвенциальное мышле- ние и таким образом открыть новое альтернативное мышление и действия. По его мнению, посредством такого теоретизирования ученые могут внести свой вклад в формы культуры понимания, объединения символических ресурсов, доступных людям в их непосредствен- ной жизни. Постмодернистская психология пытается соединить психологов и общество. В рамках когнитивного подхода, ориентирующегося на эксперимент и выявление номотетики, в качестве исходной базовой посылки выступает признание факта наличия объективной реальности. Как следствие, особое внимание уделяется операционализации и верификации предмета исследования. Основополагающей метафорой данного подхода выступает компьютер и лежащие в основе его функционирования процессы переработки информационных баз данных. Но и в рамках этого рационалистического подхода к рас- смотрению социального бытия личности и ее окружения присутствуют элементы эклекти- ки. «С одной стороны, этот подход отмечает потенциальную регулярность в путях взаимо- действия людей и их интерпретации окружающего мира, являющейся результатом фикси- рованных характеристик перерабатывающих информацию систем, таких как категориза- ция. Эти не прекращающиеся процессы утверждают устойчивость и непрерывность реак- ций человека в отношении быстрых изменений. С другой стороны, обсуждение влияния культуры на когнитивный стиль показывает наличие огромной подвижности» (там же, с. 355–356). В рамках экзистенциально-феноменологического подхода, служащего методологи- ческим основанием гуманистической традиции акценты смещаются в сторону субъектив- ных жизненных переживаний и рефлексивной осведомленности. Отсюда акцентация в исследованиях на феноменологическом анализе жизненных переживаний и концептуали- зацию путей переживания мира. И в этом случае имеет место эклектизация рационального анализа и призывов к схватыванию жизненных переживаний. «Субъективные пережива- ния сами по себе обладают способностью не только репрезентировать, но и генерировать. Посредством рефлексии и мышления возможен подход к изменениям и новизне. Другое основоположение заключается в признании человеческой способности к рефлексирова- нию собственных переживаний, которое может играть существенную роль в генерирова- нии того, о чем мы думаем, ощущаем, делаем и становимся» (там же, с. 357). В рамках данного подхода утверждается, что «мы обладаем способностью создавать самих себя», одновременно отмечается присутствие «некоторых характеристик человеческого сущест- вования (например, ограниченность, способность выбора), которые являются фундамен- тальными и присущи всем людям (обладание правом игнорирования возможности выбо- ра)» (там же). Социальные конструктивисты исходят из утверждения ведущей роли языка и дис- курса в конструировании человеком социального мира. «Утверждается, что язык и дискурс конструируют социальную и индивидуальную реальность» (там же, с. 358). Как и экзи- стенциальные феноменологи, социальные конструктивисты подвергают сомнению полез- ность экспериментального нахождения абстрактных обобщений о поведении человека. Одновременно выражается сомнение в отношении идеи о самосодержательности и лич- Перспективы развимтия современной социальной психологии 694 ностности субъективных переживаний, утверждаемых экзистенциальными феноменоло- гами. Их скорее интересует социальная история рассуждений об экзистенциальных по- требностях, нежели рассмотрение их в качестве фундаментальных аспектов человеческой сущности. В то время как представители биологического подхода больше акцентируют внимание на универсальной природе основополагающих процессов, например, эмоцио- нальной экспрессии, социальные конструктивисты больше интересуются тем, как осуще- ствляется взаимодействие между социальным и биологическим. Психологи, работающие в рамках психодинамического подхода, при всех их специ- фических отличиях от оригинальной версии З. Фрейда, едины в определении центрального основоположения – «структура, содержание и динамика психики не обязательно доступны сознанию» (Thomas, 1996, c. 286). Если социальный конструктивизм приглашает к ради- кальному переосмыслению природы человеческих жизненных переживаний и социальной жизни, то же делают и представители психодинамического подхода. Но в отличие от ут- верждения первых об осознанном социальном конструировании представлений о мире, представители психодинамического подхода выдвигают на первый план биологическую природу и бессознательное. В отличие от рационализма когнитивистов и, с определенны- ми оговорками, экзистенциальных феноменологов, ими делаются акценты на иррацио- нальность. Представленный иллюстративный обзор рассмотрения проблемы социального по- ведения с позиции разных перспектив ставит вопрос определения в них и избрания страте- гии взаимодействия. Одну из таких стратегий предлагают Стевенс и Везерелл – « рассмот- рение их как взаимодополняющих, показывающих различные грани сложного предмета исследования» (R. Stevens, M. Wetherell, 1996, c. 362). При не избрании данной стратегии минимизируется потенциал взаимообогащения идеями и решениями. Одной из самых сложных проблем межпарадигмального диалога является нахожде- ние точек сопряжения несопрягаемого. Эти же авторы ставят и ряд вопросов, возникаю- щих при поиске путей такого рода сопряжения: «Что должно быть сделано? Какой пози- ции должен придерживаться исследователь, сталкиваясь с различиями такого рода? Эти вопросы порождают вопросы о статусе знания, его истинности и природе реальности» (там же, c. 366). «Дискуссии между перспективами и существованием конкурирующих объяснений могут рассматриваться как эмпирическая проблема – означающая, что расхождения могут быть преодолены в дальнейших исследованиях проблемы установления истинности и природы реальности случая. … В случае невозможности проведения решающего экспери- мента, мы должны рассматривать данную проблему как решаемую в будущем по мере развития теории». Второй возможной стратегией является признание конструируемости реальности. В соответствии с данной позицией «не существует реальности, независимой от наших кон- цепций и теорий: в этом случае, дискуссии являются серьезным вопросом – т.к. они связа- ны с выяснением того нахождения путей сопряжения несовместимых мировоззрений при присутствии ограниченного числа критериев для арбитрирования. Единственно, что мы можем сделать в данной ситуации убеждать друг друга при помощи аргументов и буду- щих исследований, проясняющих дебатируемые вопросы. Изменения наступят со време- Предлагаются и две возможные стратегии: Возникновение и прекращение паники 695 нем (не обязательно лучшие) скорее через разработку новых мировоззрений и новых пара- дигм научных дискуссий, нежели при помощи эмпирических решений» (там же, с. 366). В случае избрания первой стратегии возникает проблема критериев и оценочных стратегий, которые могут быть применены к столь несовместимым подходам. В то время как биолог может апеллировать к осязаемым измерениям физиологических процессов, социальный конструктивист может делать заключения, исходя из анализа идеологии и ее влияния. В то время как представитель экспериментального направления может полагать- ся на результаты экспериментов, экзистенциальный феноменолог оперирует обращениями к жизненным переживаниям. Герген пропагандирует вторую стратегию, отрицая саму идею о том, что любое зна- ние может репрезентировать некоторые фундаментальные основания или универсальность в отношении всего понимания реальности. По его мнению, направления в психологии должны рассматриваться «как проникновения в дискурсивную практику мира» (K.J. Ger- gen, 1980, c. 103). Оптимальные формы дискурса нуждаются в оценке со стороны других дискурсов, таких как литература, политика, рассуждения с позиции обыденного сознания. Разговоры и диалоги между ними являются необходимыми и континуальными. Автор ут- верждает, что, фактически, в этом контексте социальный психолог имеет этические и по- литические обязательства в привнесении собственного вклада в аргументацию, реализую- щуюся в демократическом обществе, утверждая собственную позицию. Предложенные эпистемологические основания вполне убедительно доказывают не- возможность решения проблемы многообразия путем нахождения единого универсально- го основания, одинаково приемлемого и для естествознания и для социальных наук, тем самым, создавая предпосылки для разработки методологических подходов, предполагаю- щих интеграцию психологических знаний (а также естественнонаучных и гуманитарных) о человека и его социальном окружении. Констатация необходимости качественно иных подходов к изучению разных уровней, оснований или способов человеческой активности, при одновременном сохранении продуктивного диалога между изучающими их областями науки, должна сопровождаться выдвижением психологических оснований рассмотрения этой активности. В качестве первого из них выступают идеи о процессуальности и пространственно- временной континуальности, исходно поставленные и реализуемые в рамках философско- го прагматизма и его психологического последователя – интеракционизма. Это, прежде всего, «идеи о значении объекта, развитии социальной самости как функции социального научения, мыслительной активности как процессуальной, человека как активной сущно- сти, активной роли организма в формировании его окружения, социальных изменений че- рез посредничество человеческих усилий и активную роль ситуации в повседневной жиз- ни» (Franklin, 1982, c. 77). Идеи символической природы социальной сущности человека дополняются и раз- виваются положениями культурно-исторической теории развития Л.С. Выготского, пред- ложившего различение двух планов поведения – натурального (результат биологической эволюции животного мира) и культурного (результата исторического развития общества), слитых в развитии психики. Опосредованность культурного развития орудиями, направ- ленными «вовне», на преобразование действительности, и знаками, направленными «во- Перспективы развимтия современной социальной психологии 696 внутрь», сначала на преобразование других людей, а затем на управление собственным поведением. Характеризуя роль символической природы человека в его поведении в контексте выяснения соотношения сознания и слова, Л.С. Выготский подчеркивал, что «если ощу- щающее и мыслящее сознание располагает разными способами отражения действительно- сти, то они представляют собой и разные типы сознания. Но если речь идет о разных типах сознания, то вполне резонным становится вопрос о методах их исследования, путях объяс- нения, которые тоже должны быть разными, но, одновременно, соотносимыми и сопря- гаемыми друг с другом, т.к. оба актуализируются в поведении единого объекта – человека» (1982, c. 361). Таким образом, для ситуации постмодерна характерно осознание неизбежности присутствия в психологическом исследовании многообразия теоретических подходов и эмпирических результатов, обусловленных, во-первых, сложностью объекта и предмета психологического исследования, связанной с их экзистенциально-феноменальной конти- нуальностью и процессуальностью; во-вторых, троичной качественно отличной природой (биологическая, символическая, рефлексивная) детерминации человеческой активности, не позволяющей использовать качественно однозначные способы их описания и объяснения, а также инструменты изучения; в-третьих, зависимостью теоретических обобщений от способности исследователя достраивать целостное представление о сути исследуемого феномена на основании имеющихся в его распоряжении фрагментов знания; в-четвертых, многообразием практики и ее обусловленностью от конкретного ситуативного контекста. |