Умберто ЭкоПять эссе на темы этикиУмберто ЭкоПять эссе на темы этики
 Скачать 419.65 Kb.
|
|
Умберто Эко Пять эссе на темы этики журналистов, каждая из которых требует месяцев усиленной работы и редактируется до судорог, так что очень редко бывает, чтобы в этих изданиях приходилось печатать извинения и фактические оп- ровержения. С другой стороны, и «нью-йоркеровские» статьи заказываются много месяцев заранее, и если статью потом не принимают, то автору все равно выплачивается гонорар (и превосходный), а статью кидают в корзину. Номера таких журналов стоят очень дорого, существуют в расчете на меж- дународный рынок читающих по-английски и невообразимы для небольшого рынка читающих по- итальянски, поскольку число читающих итальянцев посейчас остается бесконечно малой величиной. Поэтому еженедельник хочет угнаться за ежедневником по той же самой колее, и каждый тщится переплюнуть другого, чтобы отвоевать читателей. Вот из-за этого и прогорел славный «Эу- ропео», и поэтому «Эпока» отчаянно ищет альтернативных путей и держится телевизионными пре- зентациями; «Эспрессо» и «Панорама» бьются за то, чтоб отличаться друг от друга, и достигают це- ли, однако публика все меньше замечает это. Многие мои собеседники, в том числе интеллигентные, хвалили в беседе со мной мою рубрику в «Панораме» и даже добавляли, что каждую неделю поку- пают «Панораму», лишь бы почитать меня. 13 Идеология зрелищности А ежедневники? Чтоб тягаться с недельными журналами, газеты толстеют, чтоб толстеть, сра- жаются за рекламодателей, чтобы привлечь рекламодателей, снова толстеют и выдумывают разные подарки. Надо забивать все эти страницы; они должны о чем-то говорить; чтобы говорить, приходит- ся выходить за пределы скупой информации (которая вдобавок уже поступила из теленовостей), так что газеты подражают еженедельникам все больше и больше, а также вынуждены изобретать новости или выдавать за новости то, что новостями не является. Вот пример. Сколько-то месяцев назад, когда мне давали премию в Гринцане, на вечере обо мне говорил мой давний коллега и друг Джанни Ваттимо. Те, кто разбирается в философии, знают, что моя позиция и позиция Ваттимо сильно различаются, но что тем не менее мы относимся друг к другу с сугубым уважением. Многим известно еще, что мы с ним близко дружим с самого раннего отрочества и обожаем пошпынять друг друга в любой подходящей застольной ситуации. В тот день на нас с Ваттимо нашел именно такой застольный тон: он сказал обо мне несколько остроумных и дружелюбных фраз, на что я ответил не менее шутливым образом, обрисовывая в анекдотах и пара- доксах наши вековечные дивергенции. На следующий день одна итальянская газета шарахнула на полную полосу («Культура») новость о жуткой стычке на премии Гринцане, которая, по мнению ав- тора статьи, символизировала некий новый драматический и непреодолимый раскол в итальянской философии. Автор статьи прекрасно знал, что новости никакой не было, пусть даже и культурной. Он попросту раздул сенсацию, причем на пустом месте. Предоставляю вам самим найти подобные примеры в области политики. Однако культурный пример характерен: журналу требовалось изобрес- ти сенсацию, чтобы хоть чем-нибудь заполнить чрезмерное количество страниц, отведенных на вся- чину, культуру и нравы и пронизанных идеологией зрелищности. Возьмем хоть «Коррьере делла Сера» (44 полосы) и «Репубблику» (54 полосы) за понедельник, 23 января. Учитывая, что верстка у «Коррьере» более емкая, будем считать, что количество материа- ла в этих номерах примерно совпадает. Понедельник – трудный день, день без свежих политических и экономических новостей, в крайнем случае можно отвести душу на спорте. В Италии на этот день приходится разгар правительственного кризиса, и оба наших журнала имели возможность разместить подвалы на тему дуэли Дини с Берлускони. Теракт в Израиле в годовщину Освенцима занял собой большую часть первой полосы. В довесок был процесс Андреотти 14 и, в случае «Коррьере», кончина долгожительницы – старейшины семьи Кеннеди. Имелась хроника военных действий в Чечне. Где взять остальную газету? Оба издания посвятили соответственно 7 и 4 страницы разделу городских происшествий, отвели 14 и 7 – на спорт, 2 и 3 – на культуру, 2 и 5 – на экономику, и 8 и 9 страниц на нравы, зрелища и телевидение. В обоих случаях из 32 страниц приблизительно 15 были отданы под обзоры стиля «еженедельник». Сравним теперь с «Нью-Йорк Тайме» за тот же понедельник. 53 полосы, 16 из которых ушли под спорт, 10 заняты городскими проблемами и 10 – проблемами экономики. Осталось 16 страниц. 13 В течение последних 30 лет Эко ведет постоянную рубрику не в «Панораме», а в «Эспрессо». 14 Судебное расследование по делу о коррупции, затронувшее бывшего министра (непрерывно с 1954 г) и премьер- министра (неоднократно) Италии Джулио Андреотти (род. в 1919)» обвиненного в связях с мафией. Умберто Эко Пять эссе на темы этики Там у них никакого кризиса не происходило, Вашингтону тоже было нечем особенно похвалиться, поэтому 5 страниц под шапкой «National Report» были заполнены внутренними событиями. А затем, после описания израильского смертоубийства, я увидел не менее десятка статей о Перу, Гаити, о бе- женцах с Кубы, о Руанде, Боснии, Алжире, о международном конгрессе по проблемам бедности, о Японии после землетрясения, о процессе епископа Гэйо. Затем – две убористые полосы со статьями комментаторов и политических аналитиков. Наши две итальянские газеты не говорили ни о Перу, ни о Гаити, ни о Кубе с Руандой. Допус- тим даже, что первые две темы больше интересуют американцев, нежели европейцев. Но в любом случае наглядно, что в мире происходили какие-то международные события и что итальянские газе- ты ими пренебрегли, чтоб увеличить квоту зрелищно-телевизионной тематики. «Ныо-Йорк Тайме» в порядке исключения ради понедельника посвящает две страницы медиа-бизнесу, но занимается не выбалтыванием секретов и не сплетничаньем об известных персонах, а обдумыванием и экономиче- ским анализом проблем шоу-бизнеса. Газета и телевидение Итальянская печать одержима телевидением. Именно телевидение определяет лейтмотивы на- шей печати. Ни в одной стране мира, ни в одном издании мира новости, касающиеся ТВ, не красуют- ся, как у нас, в шапках первых полос (если только Миттеран и Клинтон не выступят за день до того с обращением к народу или если в стране не поменяется руководитель крупнейшего национального телеканала). Не надо мне отвечать, что про ТВ пишут, дабы занять место. А как же тогда «Нью-Йорк Тайме» от воскресенья, 22 января? В общей сложности – 569 страниц, включая рекламные вкладыши, лите- ратурную тетрадку, недельное приложение «Всякая всячина», огромные разделы путешествий, авто- мобилей и проч. Говорится ли что-нибудь о ТВ? Все же не последний электробытовой прибор в аме- риканской жизни. Да, говорится. На странице 32 в приложении по искусству и зрелищам есть, во- первых, обзор по поводу расовых стереотипов в программах, а во-вторых, большая рецензия на хо- роший документальный фильм о вулканах. Потом – вкладыш с программами, это само собой, и, в сущности, тема телевидения больше не возникает, не просматривается она и в разделе быта и нравов. Значит, неправда, что о телевидении говорить обязательно, чтобы заполнить место и заинтересовать публику. Значит, это итальянский вариант, а не суровая необходимость. В тот же день у нас в Италии газеты много занимались телепередачей, которую ведет Кьям- бретти (причем передачу лишь предстояло смотреть, так что наличествовал факт бесплатного рекла- мирования), где главный сюжет состоял в том, что Кьямбретти порывался войти с телегрупной в университетскую аудиторию, где в тот момент шла моя лекция, а я, из уважения к месту и к процес- су, его не пустил и дурачиться на лекции не позволил. Если новость состояла именно в этом (по- скольку действительно ново, что удалось защитить какое-то святое место от телеосквернения), она заслуживала четырех строк в отделе курьезов. А если бы ко мне на лекцию постучался с телекамерой кто-то из политиков, а я бы предложил ему удалиться? Даже не входя в аудиторию, даже не мелькнув на экране, этот политик попал бы на первые полосы газет. В Италии политики привлекают первостепенное внимание журналистов в слу- чае, если изрекут нечто с экрана ТВ (или даже только предупредят, что хотят изречь). Газеты пишут не о том, что происходило накануне в государстве, а о том, как о происходившем кто-то высказался или мог бы высказаться по «ящику». И если бы только это! Несомненно, хлесткие фразы политиков на ТВ у нас фигурируют вместо формального пресс-коммюнике. Да чего там, в Италии считается годным для первой полосы, в качестве политических новостей, даже обмен оплеухами между депу- татами Д'Агостино и Згарби в парламенте. Безусловно, у нас в стране, более чем где-либо, телевидение тесно переплетено с политикой, иначе не вводился бы принцип par condicio (равных квот телевремени для каждого политического объединения). Так было еще во времена государственного телевидения, управлявшегося Бернабеи, то есть задолго до прихода Берлускони с его частными каналами «Фининвест». Газеты обязаны отра- жать эту переплетенность. Один знакомый иностранец прочитал наши газеты за 29 января и пра- вильно заметил, что только в Италии может быть такое: на первой полосе и на седьмой полосе «Ре- пубблики» и на пятой полосе «Коррьере» поперек многих колонок красуется историческое заявление того же телеведущего, Кьямбретти: «Не уйду из передачи» (связанное с нападками другого телеве- дущего, Санторо, имевшими место накануне). Разумеется, личные дела одного из конферансье не должны бы составлять главную новость дня в стране, особенно если этот конферансье не замышляет Умберто Эко Пять эссе на темы этики ничего нового, а спокойно продолжает делать, что и делал. Говорят, что когда собака кусает человека – это не газетный факт, газетный факт – когда человек кусает собаку. В данном случае на первой по- лосе оказалась собака, не кусавшая никого. Но все не так просто. Мы помним, что та жаркая дискус- сия по поводу Кьямбретти, где участвовал и знаменитый журналист Энцо Биаджи, была сигналом глубинного неблагополучия, и полемика действительно имела политическую окраску. Так что, чест- но говоря, газеты были просто обязаны вынести это на первую полосу, виноваты не газеты, а поло- жение дел в Италии. В то же время отважусь заявить, что ответственность за подобное положение дел в Италии в немалой степени несет та же самая печать. Вот уже сколько лет печать, чтоб располагать к себе телезрителей, создает образ ТВ как главно- го политического пространства, тем самым бесконечно рекламируя своего природного конкурента. Политики сделали из этого надлежащие выводы: они серьезно отнеслись к телевидению, они усвоили телевизионный язык и телевизионную манеру в справедливой уверенности, что лишь этим путем они завоюют выгодное освещение в печати. Печать сообщает зрелищу безмерный политический вес. Поэтому ясно, отчего политики, стара- ясь привлечь к себе внимание, проводили в парламент порнозвезду Чиччолину. Случай Чиччолины – характерный, потому что в силу инстинктивной застенчивости (pruderie) телевидение не осветило Чиччолину так массированно, как ежедневная и еженедельная печать. Интервью Завися от ТВ всей своей формулой, печать решила подражать телевидению и стилистически. Самым типичным путем преподнесения любой информации – политической, литературной, научной – стало интервью. Интервью необходимо на телеэкране, где невозможно говорить о ком бы то ни бы- ло, не показывая его, но для прессы интервью было инструментом, который в прошлом использовал- ся чрезвычайно аккуратно. Ведь интервьюировать кого-либо означает дарить ему пространство, на котором он станет говорить то, что хочется ему. Подумайте о том, что происходит, когда кто-то пуб- ликует новую книгу. Читатель хотел бы получить от газет и журналов оценку этого труда, он доверя- ется мнению знаменитого критика либо полагается на серьезность печатного органа. Но в наше вре- мя газеты воспринимают как поражение, если им не удается застолбить в первую очередь интервью с автором этой книги. А что такое интервью с автором? Неизбежно – его самореклама. Трудно вообра- зить, что автор заявит, что написал препоганую книгу. А следовательно, начинается и подспудный шантаж (знаю по опыту, то же случается и в других странах): «Если не дашь интервью, не напечата- ем и рецензию». При этом часто газета, удоволенная своим интервью, о рецензировании уже и не за- ботится. В любом случае читателю нанесен урон: рекламная акция опередила или же заменила собой критическое суждение, и часто критик, когда он наконец усаживается писать, занят уже не книгой, а тем, что автор произнес о ней в своих разнообразных интервью. В еще большей степени интервью с политиком должно было бы становиться событием знаме- нательным: либо оно инспирируется самим политиком, который ищет на печатной странице про- странство самовыражения, либо запрашивается редакцией газеты, стремящейся углубленно обрисо- вать политическую позицию этого деятеля. Серьезное интервью требует длительной подготовки, а интервьюируемый (как происходит практически во всем мире) должен, по идее, прочитать и утвер- дить все, что закавычено, тем самым предохраняясь от путаницы и грядущих извинений/поправок. Наши же газеты печатают по десятку интервью за раз, вымученных и заклишированных, где опра- шиваемый пережевывает все, что он уже говорил в интервью другим изданиям. Однако конкуренция – дело нешуточное, и, чтобы набирать очки, надо, чтобы интервью было поэффектнее, чем в других газетах. Значит, фокус состоит в том, чтобы выдоить из политика какое-то полупризнание, пригод- ное, при раздутой его подаче, вызвать последующий скандал. Что же, проинтервьюированный политик, вечно занятый в последующий день опровержением того, что он якобы возгласил в день предыдущий, – жертва акул пера? Давайте тогда его спросим: «Зачем же ты даешь эти интервью и не пользуешься эффективнейшим приемом no comment?!» В ок- тябре прошлого года, казалось, было, что глава «Лиги» 15 Умберто Босси взял на вооружение именно этот прием, запретив своим депутатам разговаривать с журналистами. Было ли это провальное реше- ние, потому что привело к атакам со стороны прессы, или это было победное решение, потому что 15 Имеется в виду сепаратистская партия северных провинций Италии (Пьемонт, Ломбардия, Венецианская область; под названием «Ломбардская лига» – с 1987, под названием «Северная Лига» – с 1990 г.; 20–30 % голосов на региональ- ных выборах). Умберто Эко Пять эссе на темы этики подарило Босси не менее двух полных полос в течение не менее двух дней в масштабе всей нацио- нальной печати? Журналисты, ведущие хронику парламентской жизни, утверждают, что в ста процентах случаев возмущенных опровержений возмущающийся политик действительно сказал именно это самое, вер- нее, намекнул в этом духе, специально, чтобы фраза пошла в печать и чтобы на следующий день на- чать ее опровергать; но при этом пробный шар все-таки им запущен и инсинуация или угроза в об- щем достигла цели. Давайте тогда спросим пострадавшего парламентского журналиста, обманутого коварным политиком: «Отчего же ты берешь эти интервью и не требуешь, чтобы он перечитал и подписал готовый текст?!» Ответ на все это прост. При подобных играх все остаются в выигрыше, и не проигрывает никто. Игра засасывает, декларации и опровержения лавинообразно поступают день за днем, читатель теря- ет счет, он уже не помнит, что же там говорилось; а журнал знай себе вопит о новостях, а политик, своим чередом, достигает целей. Налицо гнусный сговор (pactum sceleris) в ущерб читателям и граж- данам. Это настолько распространено, это так общепринято, что мы уже не реагируем ни когда в га- зетах «продергивают», ни когда «передергивают». Но, как любое преступление, дело это непродуктивное. Расплатой и для печатного органа, и для политика бывают утрата доверия и наплевизм читателей. Дополнительную аппетитность интервью сообщает, как уже говорилось, радикально переро- дившийся политический язык, который, перенимая манеры и трюки телевизионной дискуссии, пере- стает быть традиционно осмотрительным и становится живописным и непосредственным. Мы так долго сетовали на то, что итальянские политики умеют только бубнить по бумажке нечто скупое и занудное, и любовались политиками Америки, которые перед микрофонами выступают как будто без подготовки, импровизируя и тем не менее пересыпая свои речи хлесткими формулировками. Так вот, подготовка на самом деле у американцев бывает, и весьма основательная: большая часть этих поли- тиков натренировалась в университетских speech centers, где преподается ораторство как будто бы Божьей милостью, а на самом деле рассчитанное до запятой; они вставляли и вставляют в речь (за вычетом накладок) шутки, выученные по специальным учебникам или заготовленные бессонными речеписателями (ghost writers). Вырвавшись из этикетных пут Первой Республики, политики нашей Второй болтают действи- тельно что Бог на душу. Теперьони говорят понятнее, но более безответственно. Само собою, для га- зет, тем более тяготеющих «журнализоваться», это просто манна. Простите снижающее сравнение, но ситуация сходна с сельской харчевней, где, если кто глотнул лишнего и раздухарился, вся компа- ния его подзуживает, предвкушая, чего же он смешного натворит. Такова динамика провокации и в телевизионных ток-шоу, и в беседе хроникеров с политиками. Половина явлений, которые мы назы- ваем «деградацией политического общения», вытекает из этой неконтролируемой динамики. Как я уже говорил, в угаре все давно забыли о конкретном высказывании, и осталось только общее впечат- ление и общий тон, приводящий к мысли, что все позволено. Печать о печати В этой изнурительной погоне за высказываниями происходит вот что: все чаще газеты пишут только о других газетах. Все чаще статья в газете А извещает, что некое интервью появится завтра в газете Б, и все более часты опровержения, гласящие, что такой-то никогда не сообщал газете А об интервью для газеты Б, вслед за чем появляются ответы журналистов, которые утверждают, что факт сообщения газете А об интервью в газете Б подтверждается газетой В, не обинуясь тем, что и в В вы- сказывание забрело непрямым путем из газеты Г. Печать, когда она не пишет о телевидении, пишет о самой себе: научилась от телевидения, ко- торое говорит большей частью о телевидении. Это ненормальное положение вызывает не беспокой- ство и не возмущение, а играет на руку политикам, для которых удобно, что одно только сообщение в одном только средстве печати мгновенно получает резонанс во всех остальных существующих ор- ганах. Таким образом масс-медиа из окна в реальность превращаются в зеркало, зрители и читатели созерцают чистый акт самолюбования печати: «Свет мой зеркальце, скажи…» |