МЕРЫ КОСВЕННОГО ПРИНУЖДЕНИЯ В ИСПОЛНИТЕЛЬНОМ ПРОИЗВОДСТВЕ. Уральский государственный юридический университет меры косвенного принуждения в исполнительном производстве а. А. Парфенчикова
 Скачать 320.15 Kb.
|
|
Во-первых, если имущественные требования могут быть исполнены автоматически за счет реализации имущества должника, а права взыскателя восстанавливаются без активного участия должника действиями судебного пристава-исполнителя по розыску, аресту и организации продажи имущества, то при исполнении требований неимущественного характера подобного результата за счет применения этих же мер не достигнуть. В определенном смысле данные отличные друг от друга ситуации демонстрируют различную направленность института личных ограничений в исполнительном производстве: если в первом случае меры косвенного принуждения представляют собой дополнительные рычаги воздействия на должника, действуя наряду с другими (имущественными по своей природе) механизмами реализации подлежащих исполнению актов, то при исполнении неимущественных требований меры косвенного принуждения выступают иногда единственным способом повлиять на должника (помимо административного штрафа, размер которого зачастую настолько незначителен, что не способен мотивировать должника к исполнению предписанных требований), и при таких обстоятельствах в полной мере раскрывается их стимулирующий эффект. Исполнение неимущественных требований, таких как предписания вернуть взыскателю вещь, совершить в его пользу определенные действия или отказаться от их совершения, как правило, требует хотя бы минимальной активности должника, его волевого усилия, поскольку судебный пристав-исполнитель не способен добиться восстановления прав взыскателя только собственными действиями. Как следствие, наступает необходимость создания соответствующей мотивации, способной оказать влияние на должника, подтолкнув его к исполнению предписанных требований и направив его усилия в сторону взыскателя. Именно таким побуждающим к исполнению свойством и обладают меры косвенного принуждения: как было указано в предшествующих главах, одной из ключевых особенностей данного института выступает его стимулирующая направленность. В случае исполнения неимущественных требований зачастую результата можно добиться только за счет создания для должника мотивации, поэтому личные ограничения естественным образом вписываются в общую модель их применения. Во-вторых, еще одним весомым аргументом в пользу необходимости оказания на должника воздействия именно косвенного характера при принуждении его к исполнению неимущественных требований является полное соответствие природы исполняемых требований характеру применяемых ограничений. При исполнении имущественных требований применение мер косвенного принуждения вызывает споры, кроме прочего, и по той причине, что по своим обязательствам должник по общему правилу отвечает всем принадлежащим ему имуществом, а не личностью, а значит, как полагают некоторые авторы <1>, между имущественными требованиями и воздействием на личность должника нет необходимой юридической связи. В рамках принудительного исполнения неимущественных требований можно наблюдать обратную ситуацию, когда правовая природа исполняемых предписаний в полной мере совпадает с правовой природой средств принуждения: неимущественные требования реализуются за счет воздействия косвенного, а не прямого (имущественного) характера, что означает закономерность, логичность и оправданность использования института личных ограничений в таком порядке. -------------------------------- <1> См., например: Гальперин М.Л. Указ. соч. С. 123 - 136; Шварц М.З. К вопросу о правовой природе личных ограничений в исполнительном производстве // Принудительное исполнение актов судов и иных органов... С. 175 - 184; Юдин А.В. Указ. соч. С. 216 - 223. В-третьих, в качестве дополнительного подтверждения необходимости использования ограничений личного характера при исполнении неимущественных требований можно привести зарубежный опыт, который был детально рассмотрен в предыдущей главе. Так, в США должник, который отказывается представить сведения о месте нахождения своего имущества, т.е. фактически отказывается совершить требуемое действие, подлежит заключению под стражу на неопределенный срок до момента раскрытия информации <1>. В ФРГ если поручение совершения предписанного действия другому лицу невозможно либо результат вследствие такого поручения будет представлять для взыскателя неравнозначный результат, то должник может быть подвергнут наложению штрафа или гражданскому аресту на срок, не превышающий шести месяцев <2>. -------------------------------- <1> Решетникова И.В. Исполнительное производство за рубежом. С. 38 - 43. <2> Jauernig O., Berger C. Op. cit. S. 58. Таким образом, при исполнении неимущественных требований косвенное принуждение является необходимым и порой единственным средством, которым, бесспорно, должен располагать судебный пристав-исполнитель в целях восстановления нарушенных прав взыскателя. При исполнении требований неимущественного характера мотивация должника и создание соответствующего стимула к исполнению предписаний получают принципиальное значение. Например, установление в отношении уклоняющегося должника штрафа зачастую оказывается недостаточной мотивацией ввиду того, что штраф составляет незначительную сумму. Более того, сама по себе его уплата не означает исполнения требований взыскателя. В такой ситуации косвенное принуждение должника остается единственным механизмом влияния на его поведение. Как справедливо отмечает В.П. Кудрявцева, при исполнении требований неимущественного характера "могут (и должны) иметь место действия пристава, направленные на стимулирование должника исполнить притязания, содержащиеся в исполнительном документе" <1>. Рассуждая о создании мотивации к исполнению, указанный автор имеет в виду в том числе необходимость широкого применения мер косвенного принуждения в отношении данной категории требований <2>. Поэтому, когда речь идет об исполнении неимущественных требований, ограничение личных прав оказывается наиболее эффективным и нередко единственным способом принуждения, поскольку исполнение не может быть достигнуто непосредственно за счет имущества должника или действиями третьих лиц. -------------------------------- <1> Кудрявцева В.П. Исполнение требований неимущественного характера. М.: Статут, 2015. С. 140. <2> Там же. С. 140 - 143. 1.4. Исполнение требований имущественного характера Применение мер косвенного принуждения при исполнении требований имущественного характера нуждается в особом анализе. В данном случае наряду с установлением в отношении должника ограничений его личных прав требования исполнительного документа могут также быть исполнены за счет воздействия на имущество должника, поэтому неизбежно возникают вопросы о соотношении данных механизмов друг с другом, о последовательности применения этих различных по своей правовой природе мер принуждения, о нахождении наиболее оптимального сочетания способов воздействия на должника с учетом интересов обеих сторон исполнительного производства. Дискуссия относительно допустимости широкого использования мер косвенного принуждения сложилась именно вокруг исполнения требований имущественного характера ввиду того, что в данном случае проблемы поиска баланса интересов взыскателя и должника и соразмерности личных ограничений раскрываются в полном объеме. Для выработки единой концепции применения мер косвенного принуждения представляется необходимым описать подход, сложившийся на практике, его преимущества и недостатки, а также порожденные им трудности при использовании рассматриваемых мер и на основе их анализа предложить возможные концепции и определить, какая из них является наиболее убедительной, охватывает максимально широкий круг вопросов и решает существующие на сегодняшний день проблемы. Все меры косвенного принуждения должника к исполнению судебных решений и актов иных юрисдикционных органов используются в процессе принудительного исполнения в комплексе с иными мерами, что само по себе является правильным и эффективным, однако граница между различными по своей правовой природе способами воздействия на должника размыта при их применении, а специфические черты и направленность данных мер не учитываются судебными приставами-исполнителями. Представляется неоправданным обходить вниманием существующую конкуренцию между ограничениями личного и имущественного характера, которая требует соответствующего анализа и неизбежно ставит вопрос о том, в какой момент относительно мер принудительного исполнения применять то или иное личное ограничение: до применения мер принудительного исполнения, параллельно с ними, вместо них или же после них. Отождествление прямого и косвенного принуждения на практике привело к тому, что меры принудительного исполнения и ограничение личных прав должника применяются одновременно. Судебные приставы-исполнители используют все средства воздействия на должника параллельно, вероятно, руководствуясь соображением о том, что совокупность различных мер принуждения приведет к достижению желаемого результата быстрее и эффективнее. Такой подход, безусловно, не лишен логики: если установить в отношении уклоняющегося от исполнения предписанных требований должника единовременно комплекс мер принуждения, оказывающих воздействие как на его имущество, так и на его личные права, то в таком случае вероятность исполнения требований исполнительного документа значительно повысится. Суды также не проводят различий между существующими способами принуждения должника к исполнению содержащихся в исполнительном документе требований, причисляя меры косвенного принуждения, в частности временное ограничение права на выезд за рубеж, к мерам принудительного исполнения и не устанавливая очередности в применении мер личного и имущественного характера. Так, Свердловский областной суд отказал в удовлетворении требования об отмене постановления о временном ограничении права на выезд из России, несмотря на частичное исполнение должником исполнительного документа. Суд указал, что судебный пристав-исполнитель при реализации своих функций не только имеет право, но и обязан применять все предусмотренные в законе меры принудительного исполнения. Приступив к процедуре принудительного исполнения судебного решения, судебный пристав-исполнитель в пределах своей компетенции был вправе избрать любую меру принудительного исполнения, в том числе временное ограничение права на выезд за рубеж, которое отвечает целям и задачам исполнительного производства <1>. -------------------------------- <1> Определение Свердловского областного суда от 19 марта 2013 г. по делу N 33-3043/2013 // СПС "КонсультантПлюс" (дата обращения: 13.10.2015). С одной стороны, такую позицию нельзя считать оправданной. Во-первых, в результате проведенного в гл. 1 настоящей монографии анализа правовой природы мер косвенного принуждения было определено, что они выступают в качестве особого вида принудительного воздействия и не могут быть детерминированы как меры принудительного исполнения. Данное утверждение имеет и практическое значение, которое выражается в необходимости разграничения отличающихся по своей правовой сущности мер в ходе их применения. Во-вторых, при существующем подходе в некотором роде обезличиваются цели, преследуемые институтом косвенного принуждения. В то время как судебный пристав-исполнитель должен принимать во внимание прежде всего побуждающий характер личных ограничений, а значит, в той или иной степени оценивать, есть ли предпосылки для мотивации конкретного должника в каждом исполнительном производстве, вместо этого ограничение личных прав должника применяется, как правило, без учета указанного фактора по принципу "Чем больше, тем лучше". Однако подобное суждение является ошибочным. Совокупность различных мер, принятых единовременно, не всегда означает эффективность. Более того, ограничение личных прав должника действенно именно благодаря своей стимулирующей направленности, а мотивация имеет место только тогда, когда есть необходимые для этого предпосылки, иными словами, в тех случаях, когда ограничиваемое право представляет для должника безусловную ценность, и этот показатель необходимо учитывать в первую очередь при решении вопроса о выборе того или иного механизма принуждения. В-третьих, как было неоднократно указано, есть тонкая грань между реализацией судебным приставом-исполнителем своих полномочий и злоупотреблением данными полномочиями, преступать которую недопустимо. Однако существующий подход применения личных ограничений, отождествляющий их с мерами принудительного исполнения, создает условия для потенциальных злоупотреблений со стороны судебного пристава-исполнителя. Игнорируя цели, особенности, правовую природу института косвенного принуждения, судебный пристав-исполнитель активно пользуется предоставленной ему законодателем свободой в ограничении личных прав должника и зачастую в неподходящих ситуациях, руководствуясь отнюдь не соображениями эффективности тех или иных мер воздействия на должника. Однако его сложно в этом упрекнуть, объем работы судебного пристава-исполнителя очень велик, разбираться в каждой ситуации не хватает времени, поэтому одним из способов облегчить выполнение его функций и одновременно свести к нулю нарушения прав сторон исполнительного производства является предложение на законодательном уровне схемы применения мер косвенного принуждения, учитывающей всю специфику данного института. С другой стороны, практика показала, что ограничение права на выезд за рубеж (представляется, что аналогичное действие возымеет и ограничение права на управление транспортным средством) является действительно эффективным инструментом борьбы с недобросовестными должниками как само по себе, так и в сравнении с другими существующими мерами принуждения должника к исполнению требований исполнительного документа. С этой точки зрения существующий порядок применения личных ограничений не вызывает нареканий и из года в год приносит успешные результаты. Нередко исполнения судебного или иного юрисдикционного акта легче добиться, установив в отношении уклоняющегося должника временное ограничение права на выезд из России, нежели применив меры принудительного исполнения, однако в данном случае возникает уже другой вопрос: призваны ли ограничения личного характера заменить имущественные и насколько это допустимо? Очень логичным представляется обеспечить должника возможностью исполнить судебный или иной подлежащий исполнению акт сначала самостоятельно, что может быть достигнуто за счет воздействия на сферу его личных прав и свобод, и только затем запускать сложный и дорогостоящий механизм взыскания имущества. Иными словами, после истечения срока для добровольного исполнения в отношении должника применяются меры косвенного принуждения, а если он не исполняет предписанные требования самостоятельно, то тогда судебный пристав-исполнитель приступает к процедуре принудительного исполнения. Однако, поскольку косвенные меры принуждения имеют своей целью мотивацию должника, всегда существует вероятность, что эта цель не будет достигнута. Причем в этом случае можно бесконечно ожидать от должника самостоятельного исполнения, поэтому решением этой проблемы является одновременное применение всех способов принуждения. При этом их отождествление не несет в себе принципиальных недостатков. Тем не менее можно привести множество аргументов, которые будут изложены далее, в пользу недопустимости вторжения в сферу личных прав должника до исчерпания всех средств имущественного воздействия, что обусловлено множеством факторов, среди которых: характер правоотношений, складывающихся между должником и взыскателем, правовая природа предписанных требований и мер принуждения, вопросы соразмерности и баланса интересов сторон исполнительного производства. Приведенные рассуждения иллюстрируют, что нет универсального способа воздействия на должника, а также ставят под вопрос необходимость применения всех возможных мер единовременно. Каким бы эффективным ни был способ воздействия на должника в одной ситуации, при иных обстоятельствах он может оказаться совершенно бездейственным, поэтому, безусловно, единственно эффективной меры принуждения должника к исполнению своих обязательств нет и быть не может, при этом таких мер должно быть достаточно, чтобы судебный пристав-исполнитель имел возможность выбирать наиболее результативную из всех для каждого конкретного должника. Задачей судебного пристава-исполнителя является индивидуальный подход к каждой ситуации; грамотное и добросовестное осуществление судебным приставом-исполнителем своих полномочий способно решить многие существующие на сегодняшний день проблемы, однако, объективно оценивая ситуацию, сложившуюся в сфере принудительного исполнения судебных и иных юрисдикционных актов, следует признать, что тщательная оценка обстоятельств каждого исполнительного производства судебным приставом-исполнителем практически недостижима, а значит, границы применения мер косвенного воздействия на должника должны быть установлены на законодательном уровне, так же как и соотношение указанных мер с механизмами имущественного характера. Прежде чем предложить возможные концепции применения мер косвенного принуждения в исполнительном производстве, представляется необходимым рассмотреть самые острые проблемы, связанные с данным институтом и вызывающие многочисленные споры на страницах юридической литературы, - это вопросы поиска баланса интересов сторон исполнительного производства и соразмерности ограничений личных прав должника требованиям, содержащимся в исполнительном документе. 1. Баланс интересов сторон исполнительного производства. Критика института мер косвенного принуждения в исполнительном производстве во многом основывается на утверждении, что вторжение в сферу личных прав должника обусловливается эффективностью подобного рода воздействия, в то время как первостепенной задачей должен являться поиск баланса интересов должника и взыскателя. Так, М.З. Шварц указывает, что при ограничении личных прав "должник превращается в объект воздействия, оставаясь субъектом исполнительного производства только в процедурном смысле" <1>, а путь достижения максимальной эффективности исполнения требований исполнительных документов, избранный законодателем, является, по его мнению, весьма опасным. М.Л. Гальперин, развивая приведенную точку зрения, отмечает, что "и в уголовном праве смертная казнь - единственное наказание, на сто процентов гарантирующее, что осужденный не совершит преступление вновь" <2>, поэтому руководствоваться следует отнюдь не эффективностью исполнения требований, а поиском оптимального баланса интересов взыскателя и должника. Несомненно, следует согласиться с мнением авторов о необходимости поддержания должного равновесия между сторонами исполнительного производства, однако высказанная ими позиция вызывает ряд возражений. -------------------------------- <1> Шварц М.З. Доклад "Пределы и последствия ограничения прав должника" на VI Международной научно-практической конференции ФССП России "Ограничение прав должника: новеллы законодательства и практика применения". <2> Гальперин М.Л. Указ. соч. С. 129. Прежде всего следует отметить, что первичным является интерес взыскателя, а целью исполнительного производства - восстановление его нарушенных прав. На преимущественную защиту интересов взыскателя указал также и Конституционный Суд РФ, отметивший в Постановлении от 12 июля 2007 г. N 10-П, что, "в отличие от судебного процесса, в исполнительном производстве не действует принцип состязательности, а соблюдение принципа равенства участников исполнительного производства понимается с учетом необходимости ограничения прав должника" <1>. Поскольку должник, не исполняя по тем или иным причинам требования исполнительного документа, является обязанной стороной правоотношений, складывающихся в рамках процедуры принудительного исполнения, он вынужден претерпевать ряд неблагоприятных для него последствий уклонения от исполнения соответствующего акта. Сам по себе статус должника изначально предполагает применение в отношении лица предусмотренных законом мер принуждения. Чрезмерная боязнь ущемить права должника в данном случае является излишней и противоречащей основным задачам исполнительного производства. -------------------------------- <1> Постановление Конституционного Суда РФ от 12 июля 2007 г. N 10-П "По делу о проверке конституционности положения абзаца третьего части первой статьи 446 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан В.В. Безменова и Н.В. Калабуна" // Российская газета. N 157. 21.07.2007. Как справедливо отмечает В.В. Ярков, "именно интерес взыскателя в правильном и своевременном исполнении судебных актов, других документов не только является движущим в развитии исполнительного производства, но и определяет сами цели существования данной системы" <1>. Кроме того, как было указано в предыдущих главах, институт личных ограничений признан конституционным, что также решает вопрос о нарушении в результате оказания косвенного воздействия на должника баланса интересов сторон исполнительного производства. Также сомнения вызывает и то обстоятельство, что исходя из приведенной точки зрения поиск оптимального баланса интересов взыскателя и должника и эффективность исполнения содержащихся в исполнительном документе требований противопоставляются друг другу, в то время как данные категории существуют в неразрывной связи. -------------------------------- <1> Ярков В.В. Размышления о сути исполнительного производства (сквозь призму проекта Долгосрочной программы повышения эффективности исполнения судебных решений (2011 - 2020 годы)) // Эффективность принудительного исполнения судебных решений и актов других органов: Сб. мат. Междунар. науч.-практ. конф. М., 2011. С. 184. Эффективность в рамках исполнительного производства основывается на том критерии, исполнены ли и если исполнены, то в каком объеме, требования взыскателя, который в свою очередь пользуется преимущественной защитой как сторона, чьи интересы были нарушены. Поэтому никакого противоречия между эффективностью и поиском равновесия между сторонами исполнительного производства не возникает, напротив, стремление к результативности процедуры принудительного исполнения поддерживает необходимый и оптимальный баланс интересов взыскателя и должника, безусловно, с учетом того, что подобное стремление подчинено требованиям закона и не превышает допустимых пределов воздействия на должника. Вместе с тем следует признать, что ни преимущественная защита прав взыскателя, ни сама по себе конституционность личных ограничений не оправдывают любой порядок их применения, и необходимость минимальных стандартов правовой защиты должника признана как международным, так и национальным правом, а также не вызывает сомнений среди авторов в юридической литературе <1>. Более того, если принимать во внимание стимулирующую направленность мер косвенного принуждения, в результате чего исполнение осуществляется должником самостоятельно, нельзя игнорировать в данных правоотношениях фигуру судебного пристава-исполнителя, чьи действия сводятся к вынесению постановления об установлении ограничения личных прав, и в этом смысле его деятельность значительно облегчается. -------------------------------- <1> См., например: Ярков В.В. Университетские научные записки. 2006. N 1(17). С. 51 - 70. С одной стороны, сведение к минимуму затраты судебным приставом-исполнителем времени и действий для достижения результата в виде исполнения предписанных требований является бесспорным преимуществом института косвенного принуждения. Однако, с другой стороны, можно предположить, что баланс интересов в некоторой степени смещается в пользу судебного пристава-исполнителя. На одной чаше весов оказываются интересы должника, на другой - судебного пристава-исполнителя, которому предпочтительнее вынести постановление о применении личного ограничения и добиться самостоятельного исполнения требований исполнительного документа за счет действий должника, нежели воздействовать на его имущество, что представляет для него гораздо больший объем работы. Насколько допустимым является решение проблемы высокой нагрузки судебного пристава-исполнителя за счет препятствия реализации должником его личных прав? Тем более что интерес взыскателя состоит в получении исполнения требований исполнительного документа, а то, каким образом и за счет каких средств будет достигаться такое исполнение, не имеет для него принципиального значения. Правомерность данного вопроса обусловлена также и тем фактором, что в российском исполнительном производстве стороны занимают не столь активную позицию, как в зарубежных правопорядках. Например, во Франции взыскатель самостоятельно определяет, какую меру принуждения применить в отношении должника <1>, а в Германии он самостоятельно осуществляет розыск его имущества <2>. В России все действия по принудительному исполнению требований исполнительного документа осуществляются самостоятельно судебным приставом-исполнителем и преимущественно по его инициативе, поэтому с точки зрения отечественного подхода не вполне оправданным представляется фактическое перекладывание обязанностей, возложенных на судебного пристава-исполнителя, на плечи должника. -------------------------------- <1> Кузнецов Е.Н. К вопросу о принципах исполнительного производства // Российский ежегодник гражданского и арбитражного процесса. 2007. N 6. С. 312. <2> См., например: Brox H., Walker W.-D. Opt. cit. S. 87 - 101; Jauernig O., Berger C. Op. cit. S. 95 - 112; Lackman R. Op. cit. S. 92 - 111. Можно представить ситуацию, когда сумма задолженности велика и для того, чтобы исполнить судебное решение или иной подлежащий исполнению акт, должнику придется самостоятельно реализовывать имущество, что, по сути, входит в круг обязанностей судебного пристава-исполнителя. Кроме того, исходя из норм Федерального закона "Об исполнительном производстве" исполнение требований исполнительного документа осуществляется за счет личного имущества должника, и данное правило в полной мере соблюдается в случае применения мер принудительного исполнения. Что касается личных ограничений, то неизвестно, за счет каких денежных средств должник исполняет судебный или иной подлежащий исполнению акт в результате оказания на него косвенного воздействия. Возможно, он возьмет деньги в долг или в кредит, из чего следует, что, вторгаясь в сферу личных прав должника, судебный пристав-исполнитель фактически заставляет его либо продать имущество, либо любым способом найти денежные средства, что представляется не вполне оправданным. Применение мер косвенного воздействия в противоположной ситуации, когда размер задолженности незначителен и позволяет должнику исполнить требование без затруднений, способствует быстрому и стопроцентному исполнению судебного или иного юрисдикционного акта. Однако при таких обстоятельствах возникает вопрос о допустимости препятствия должнику в реализации его личных прав, а также о соразмерности в таком случае мер косвенного принуждения подлежащим исполнению требованиям. Интересной для рассмотрения является ситуация, когда должник по одному исполнительному производству является взыскателем по другому, и баланс интересов в некоторой степени искажается. Конечно, формально применение судебным приставом-исполнителем меры косвенного принуждения в этом случае является правомерным, поскольку, несмотря на то что гражданин вправе требовать исполнения судебного или иного подлежащего исполнению акта, в рамках другого исполнительного производства он выступает в статусе должника, а значит, вынужден претерпевать негативные последствия неисполнения предписанных требований. С другой стороны, в подобных ситуациях применение личного ограничения может вызвать определенные сомнения, связанные с двойственным статусом лица, особенно если лицо предлагает удовлетворить требования взыскателя за счет зачета денежных средств и не претендует на право получения платежей по тому исполнительному производству, в котором он выступает в качестве взыскателя. Таким образом, широкое применение мер косвенного принуждения до момента исчерпания мер имущественного характера, как указывает М.З. Шварц, нарушает баланс интересов, порождая пассивность судебного пристава-исполнителя <1>. -------------------------------- <1> Шварц М.З. Доклад "Пределы и последствия ограничения прав должника" на VI Международной научно-практической конференции ФССП России "Ограничение прав должника: новеллы законодательства и практика применения". Безусловно, приведенные рассуждения не лишены смысла, однако аргумент о смещении баланса в пользу судебного пристава-исполнителя и его пассивности представляется несколько преувеличенным. Во-первых, в настоящее время в российском исполнительном производстве прослеживается тенденция к усилению роли сторон в процессе принудительного исполнения, о чем свидетельствует введение 12 марта 2014 г. в Федеральный закон "Об исполнительном производстве" ст. 87.1, которая закрепляет за должником право самостоятельно осуществлять реализацию своего имущества, если его стоимость не превышает 30 тыс. руб. Без сомнений, должник в большей степени заинтересован в продаже своего имущества по самой выгодной цене, поэтому здесь применение личного ограничения, которое пусть даже и приведет к самостоятельной реализации должником своего имущества, не вступает в противоречие ни с реализацией и защитой его прав, ни с законодательством об исполнительном производстве и тенденциями его развития. Более того, применение мер косвенного принуждения не лишает должника права обратиться к судебному приставу-исполнителю о предоставлении информации о принадлежащем ему имуществе и просьбой о его реализации. Во-вторых, с точки зрения экономии юридической энергии, о необходимости которой высказывался еще С.С. Алексеев <1>, что также применительно к сфере принудительного исполнения отмечает В.В. Ярков <2>, институт косвенного принуждения представляет собой бесспорную ценность, в том числе и с позиции оправданного снижения законных рамок активности судебного пристава-исполнителя <3>. В данном случае не вполне оправданно подменять цель достижения полного и своевременного исполнения требований исполнительного документа в минимальные сроки с наименьшей затратой государственных ресурсов суждением о том, что обязанности судебного пристава-исполнителя перекладываются на должника, и происходит смещение баланса интересов. Отношения между сторонами исполнительного производства и судебным приставом-исполнителем имеют публично-правовую природу, аналогичны отношениям между сторонами судебного разбирательства и судом, и в их основу не могут быть положены противоположные интересы. Кроме того, чем большее количество судебных и иных юрисдикционных актов в результате исполнены, тем стабильнее и надежнее оценивается вся судебная система, что в значительной степени составляет инвестиционную привлекательность государства, поэтому, как было указано, критерий эффективности нельзя исключать, чрезмерно концентрируясь на защите прав должника, и в этом смысле следует поощрять те механизмы, которые способствуют улучшению показателей исполнения судебных решений и актов иных юрисдикционных органов. -------------------------------- <1> Алексеев С.С. Право. Азбука. Теория. Философия. Опыт комплексного исследования. <2> Ярков В.В. Отдельные меры косвенного принуждения должника в рамках исполнительного производства. С. 42. <3> Ярков В.В. Размышления о сути исполнительного производства (сквозь призму проекта Долгосрочной программы повышения эффективности исполнения судебных решений (2011 - 2020 годы)). С. 181. В-третьих, в конечном счете и мотивация должника к самостоятельному исполнению содержащихся в исполнительном документе предписаний, и экономия государственных ресурсов в рамках осуществления процедуры принудительного исполнения служат оперативности и полноте исполнения соответствующих документов, а значит, скорейшему восстановлению взыскателя в правах, иными словами, институт косвенного принуждения призван обеспечить защиту интересов взыскателя, а не службы судебных приставов. Поэтому смещения равновесия не происходит, и воздействие на должника за счет ограничения его личных прав осуществляется в духе задач и целей исполнительного производства. Таким образом, следует признать, что при поиске баланса интересов взыскателя и должника боязнь ущемить права последнего может привести к нарушению равновесия и перемещению баланса в пользу должника, оставляя в стороне интересы взыскателя, который в силу определенного статуса вправе претендовать на преимущественную защиту своих прав. Кроме того, мотивация, которую создают меры косвенного принуждения, а также экономия юридической энергии, достигаемая за счет их применения, поддерживают, а не препятствуют установлению оптимального баланса интересов сторон исполнительного производства. 2. Соразмерность мер косвенного принуждения подлежащим исполнению требованиям. Следующей проблемой, вызывающей широкую дискуссию, по которой, вероятно, будет сложно найти компромисс, является вопрос о соразмерности мер косвенного принуждения требованиям, содержащимся в исполнительном документе. Категория соразмерности непосредственно связана с поиском баланса интересов сторон исполнительного производства, в определенном смысле соразмерность воздействия природе долга и нарушенным интересам обеспечивает установление необходимого равновесия между должником и взыскателем. В международном праве принцип соразмерности мер принуждения объему требований взыскателя признан неотъемлемым стандартом принудительного исполнения, который устанавливается, в частности, в Глобальном кодексе принудительного исполнения и Рекомендации N 17 Комитета министров Совета Европы государствам-членам о принудительном исполнении. В соответствии с данным принципом каждое ограничение прав должника, любое исполнительное действие и вся процедура принудительного исполнения в целом должны быть соразмерны требованиям взыскателя. В российском праве в качестве одного из ключевых стандартов исполнительного производства аналогичным образом выделяется соразмерность объема требований взыскателя мерам принудительного исполнения в ст. 5 Федерального закона "Об исполнительном производстве". Данный принцип отражает поиск баланса интересов сторон исполнительного производства и означает, что любые применяемые в отношении должника меры принудительного исполнения и ограничения должны быть соразмерны объему требований взыскателя. Как отмечает К.А. Малюшин, в соответствии с принципом соразмерности "принудительные меры не должны неоправданно посягать на права должника и третьих лиц. Недопустимо применение несоразмерных и недобросовестных мер" <1>. -------------------------------- <1> Малюшин К.А. Указ. соч. С. 108. Несмотря на то что соразмерность закреплена в качестве принципа исполнительного производства, его содержание не раскрыто и не конкретизировано и степень соразмерности соответствующих мер объему требований взыскателя оставлена на усмотрение судебного пристава-исполнителя. Если вопрос о том, насколько стоимость принадлежащего должнику имущества соответствует сумме задолженности, не вызывает споров и затруднений в своем решении, то в рамках вторжения в сферу личных свобод должника проблема пропорциональности получает совершенно иное развитие. Насколько допустимо оказывать воздействие на личные права за неисполнение требований имущественного характера? Законодатель, обратив внимание на необходимость соответствия принципу соразмерности всех возможных мер принуждения, дополнил основания применения личных ограничений минимальной суммой задолженности, но является ли это достаточным и оптимальным решением рассматриваемой проблемы? Следует признать, что сопоставить категории, в принципе несоразмерные друг другу, крайне сложно: насколько размер задолженности можно вообще сравнить с ограничением личного характера, какой критерий следует применить в подобной ситуации и что считать соразмерным в данном случае? Исходя из этого некоторые авторы, в частности В.А. Гуреев, предлагают сравнивать не объем требований взыскателя и избранную меру принуждения, а действия должника и устанавливаемое в отношении его ограничение <1>. По его мнению, какой бы размер ни составляла сумма долга, пусть и незначительный, но если должник препятствует своими действиями процедуре принудительного исполнения, отказывается предоставлять необходимую информацию или иным способом проявляет себя в качестве недобросовестного, в отношении такого должника личные ограничения подлежат применению, и это в полном объеме соответствует принципу соразмерности. Кроме того, В.А. Гуреев предлагает постепенно отказаться от категории соразмерности и сместить акцент на разумность действий судебного пристава-исполнителя. В этом случае вопрос о том, насколько пропорциональным является тот или иной способ воздействия на должника, заменяется оценкой разумности определенного действия или решения судебного пристава-исполнителя <2>. -------------------------------- <1> Гуреев В.А. Доклад "Конституция Российской Федерации как гарантия сбалансированного ограничения прав должника в исполнительном производстве" на VI Международной научно-практической конференции ФССП России "Ограничение прав должника: новеллы законодательства и практика применения", Улан-Удэ, 8 - 10 сентября 2015 г. <2> Там же. Следует согласиться, что и поведение должника, и действия судебного пристава-исполнителя должны приниматься во внимание, однако неоправданным представляется полностью исключить соразмерность ограничений природе долга и интересам взыскателя, поскольку необходимая связь между требованием и способом его исполнения также должна быть установлена. В данном случае категории соразмерности и разумности находятся во взаимной связи, поэтому оценивать их следует в совокупности, а не в отрыве друг от друга, полностью или частично отказываясь от принятия во внимание одной из них. В контексте рассмотрения данной проблематики М.Л. Гальперин указывает на "отсутствие юридически значимой связи между содержанием соответствующих мер и обязанностью должника, предусмотренной исполнительным документом" <1>, фактически исключая возможность применения мер косвенного принуждения в отношении имущественных требований. А.В. Юдин также отмечает, что ограничения личных прав должника "непосредственно на исполнение требований исполнительного документа не направлены... функционально скорее ориентированы на иные цели, нежели погашение имущественных притязаний" <2>. М.З. Шварц также ставит под сомнение соразмерность вмешательства в сферу личных прав и свобод должника в рамках исполнения имущественных требований, указывая, что должник отвечает по своим обязательствам принадлежащим ему имуществом, а не личностью и "перенос центра тяжести на личность" недопустим <3>. Ю.Г. Насонов, ссылаясь на ч. 3 ст. 55 Конституции РФ, допускающую ограничение прав гражданина федеральным законом в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства, ставит вопрос о том, "каким образом право должника выезжать за пределы государства ущемляет интересы взыскателя, нарушает его право на получение долга (реализацию имущественного права)" <4>. Указывая на несоразмерность ограничения конституционного права должника защите имущественных интересов взыскателя, автор приходит к выводу, что неоправданно "жертвовать высшей ценностью в данном случае" <5>. -------------------------------- <1> Гальперин М.Л. Указ. соч. С. 129. <2> Юдин А.В. Указ. соч. С. 220. <3> Шварц М.З. Доклад "Пределы и последствия ограничения прав должника" на VI Международной научно-практической конференции ФССП России "Ограничение прав должника: новеллы законодательства и практика применения". <4> Насонов Ю.Г. Ограничение права граждан на выезд из Российской Федерации в исполнительном производстве: исполнительное действие, элемент судебной защиты или наказание // Исполнительное право. 2013. N 3. С. 6 - 11. <5> Там же. Таким образом, очевидно, что камнем преткновения является именно личный характер ограничиваемых прав, который, по мнению приведенных авторов, вступает в противоречие с общим принципом, закрепленным в ст. 24 ГК РФ, устанавливающим имущественную ответственность гражданина. Однако сам по себе личный характер прав, на которые оказывается воздействие, не означает нарушение принципа соразмерности. Соразмерность мер косвенного принуждения объему требований взыскателя предполагает, что соответствующие способы воздействия "не должны неоправданно посягать на права должника и третьих лиц" <1>. В случае установления в отношении должника мер косвенного принуждения вряд ли приходится говорить о неоправданном посягательстве на конституционные права должника, поскольку излишняя суровость и строгость данных ограничений очень условна и порой надуманна. -------------------------------- <1> Малюшин К.А. Указ. соч. С. 115. Так, А.В. Юдин называет личные ограничения "экзотическими способами" воздействия на должника, говоря о том, что они находятся на грани правового и противоправного <1>. С этим нельзя согласиться, поскольку не всегда тот эффект наказания, который приписывают мерам косвенного принуждения, имеет место в реальности и не всегда ограничения личного характера представляются для должника наиболее неблагоприятными. А.В. Юдин сам в итоге приходит к выводам, что опасность широкого использования института косвенного воздействия весьма преувеличена, само воздействие происходит опосредованно, в результате чего личность остается неприкосновенной, в то время как вхождение в помещение, занимаемое должником, произведение розыска должника представляют собой гораздо большую степень вторжения в личную сферу должника <2>. Поэтому аргументы о несоразмерности косвенного принуждения природе долга и интересам взыскателя, об отсутствии прямой связи между ограничениями специальных прав должника и имущественными требованиями, основанные исключительно на личном характере ограничиваемых прав, представляются преувеличенными и не вполне убедительными. -------------------------------- <1> Юдин А.В. Указ. соч. С. 217. <2> Там же. С. 222. По сути меры косвенного принуждения направлены на ограничение определенной свободы должника расходовать денежные средства, например, на поездку за рубеж вместо выплаты долга. Интерес в данном случае представляет не личная сфера должника и не стремление лишить его определенных благ, а удовлетворение требований взыскателя за счет принудительного установления некоего приоритета в распоряжении имуществом, поэтому при грамотном применении личные ограничения в полной мере соответствуют принципу соразмерности. Таким образом, следует признать, что определение соразмерности мер косвенного принуждения требованиям исполнительного документа действительно представляет собой сложную задачу, когда в каждом конкретном случае должны оцениваться и объем требований взыскателя, и поведение должника, и другие факторы, исключающие применение ограничений личных прав, в том числе и уважительные причины уклонения от исполнения того или иного юрисдикционного акта. При одних обстоятельствах косвенное воздействие является справедливой и соразмерной мерой, в то время как при других может стать абсолютно неадекватным способом принуждения должника к исполнению предписанных требований. Вместе с тем нельзя полностью отрицать соразмерность ограничений личных прав имущественной природе требований взыскателя и говорить об излишней суровости и болезненности указанных мер для должника, поскольку это является явным преувеличением и нередко не находит подтверждения в реальности. Бесспорно, категория соразмерности относится к числу оценочных понятий, которые являются "общими, абстрактными, нечеткими... предназначенными для того, чтобы предоставить правоприменителю в рамках конкретного дела относительную свободу действий" <1>. Детальная регламентация подобных правовых явлений, полностью отражающая их суть и отвечающая целям правового регулирования той или иной сферы общественных отношений, вряд ли возможна. Вместе с тем толкование норм с оценочными терминами может быть как официальным, т.е. нормативным, так и неофициальным, т.е. обыденным, компетентным, доктринальным и казуальным. Толкование принципа соразмерности как оценочного понятия может быть выражено в разработке некоторых критериев соразмерности, в дополнение к тем, которые закреплены на сегодняшний день в законодательстве об исполнительном производстве. -------------------------------- <1> Опалев Р.О. Оценочные понятия в арбитражном и гражданском процессуальном праве. М.: Волтерс Клувер, 2008. С. 95. Так, в качестве критерия соразмерности, установленного законом, можно рассматривать определение конкретного перечня категорий принудительно исполняемых требований и размера долга, позволяющего судебному приставу-исполнителю ограничивать личное право должника. Хотя указанные обстоятельства и не обозначаются законодателем критерием соразмерности, по своей сути они таковыми являются, поскольку разграничивают ситуации, в которых применение той или иной меры косвенного воздействия на должника является обоснованным и пропорциональным и в которых вторжение в его сферу личных прав и свобод не отвечает указанным требованиям. Так, при установлении временного ограничения права на выезд за рубеж или пользования специальным правом сумма долга должна превышать 10 тыс. руб. Кроме того, ограничение специального права должника допустимо только при исполнении определенных категорий требований. Помимо предложенных в законе представляется обоснованным сформулировать следующие критерии соразмерности мер косвенного принуждения принудительно исполняемым требованиям. Во-первых, установление в отношении должника ограничения личного характера должно отвечать как общим задачам принудительного исполнения, так и целям конкретного исполнительного производства. Это, например, означает, что недопустимо ограничивать в праве на выезд должника, если известно, что он не реализует свое право на выезд за рубеж, поскольку в этом случае утрачивается стимулирующий эффект, который, как неоднократно указывалось, является ключевым признаком института косвенного принуждения. Кроме того, если должник не препятствует процедуре исполнения и совершает некоторые действия в направлении погашения задолженности, то в этом случае установление в отношении такого должника той или иной меры косвенного принуждения представляется не вполне соответствующим целям исполнительного производства, а значит, является несоразмерным. Иными словами, при решении вопроса о воздействии на личные права должника судебный пристав-исполнитель должен подвергать оценке обстоятельства исполнительного производства, исходя из того, насколько подобное стимулирование оправданно в конкретном случае. Во-вторых, неблагоприятные последствия, которые наступают для должника вследствие применения в отношении его личного ограничения, должны соответствовать интересу взыскателя, а не являться мерой наказания должника. Представляется необоснованным в качестве критерия соразмерности применения мер косвенного принуждения рассматривать непосредственную юридическую связь между ограничением и исполняемым требованием, как того требует, например, применение обеспечительных мер. Если принять подобный подход, то, как отмечалось ранее, использование механизмов косвенного воздействия будет признаваться правомерным только в отношении неимущественных требований, что неоправданно сужает сферу применения рассматриваемых мер. Вместо этого в качестве критерия соразмерности можно предложить соотношение между последствиями установления того или иного ограничения и интересами взыскателя. В этом случае удастся избежать острого противоречия, поскольку в конечном счете должник вынужден претерпевать в том числе и последствия имущественного характера, когда, например, он не расходует денежные средства на поездку за рубеж, а использует их в целях погашения долга. При этом дифференцировать последствия принудительного воздействия на должника на более неблагоприятные и менее неблагоприятные представляется крайне неэффективным, поскольку подобное деление также весьма оценочно. Наложение ареста и изъятие автомобиля нередко воспринимается должником как более суровая и нежелательная мера, нежели ограничение в пользовании водительскими правами. Поэтому в качестве критерия можно предложить оценку того, насколько неблагоприятные последствия, вызванные применением мер косвенного принуждения, адекватны интересу взыскателя. По сути именно предложенный подход отразил законодатель при определении достаточной суммы задолженности и категорий требований, неисполнение которых ведет к ограничению специального права должника. В-третьих, в качестве критерия соразмерности ограничения личных прав исполняемым требованиям также можно предложить отсутствие обстоятельств, исключающих применение указанных мер. Такими являются инвалидность должника или члена его семьи, непосредственная связь единственного источника дохода с реализацией прав, на которые оказывается воздействие, и т.п. В-четвертых, ограничение личных прав должника следует признавать соразмерным в тех случаях, когда использование института косвенного принуждения является единственным способом исполнения судебного или иного юрисдикционного акта, а именно в тех обстоятельствах, когда должник намеренно предпринимает попытки по сокрытию принадлежащего ему имущества, иными словами, критерием соразмерности является противоправное поведение должника. Для применения мер косвенного принуждения необходимо, чтобы первые три критерия находились в совокупности. Что касается случаев сокрытия должником имущества, то данного критерия достаточно для того, чтобы считать косвенное воздействие отвечающим принципу соразмерности даже при отсутствии других приведенных условий, ввиду умышленных действий должника, препятствующих реализации процедуры принудительного исполнения. Таким образом, при построении модели использования института косвенного принуждения в исполнительном производстве невозможно исключить оценочные понятия, в частности категорию соразмерности, поскольку они в определенной степени обеспечивают гибкость процедуры исполнения, упрощают работу с законом, повышая эффективность действия его норм. Разумеется, критерий соразмерности устанавливается в каждом конкретном случае судебным приставом-исполнителем, что предполагает достаточно широкий предел его усмотрения, однако следует признать, что "более эффективной альтернативы при работе с оценочными понятиями" <1> на сегодняшний день нет. -------------------------------- <1> Опалев Р.О. Указ. соч. С. 97. |