МЕРЫ КОСВЕННОГО ПРИНУЖДЕНИЯ В ИСПОЛНИТЕЛЬНОМ ПРОИЗВОДСТВЕ. Уральский государственный юридический университет меры косвенного принуждения в исполнительном производстве а. А. Парфенчикова
 Скачать 320.15 Kb.
|
|
§ 2. Возможные концепции применения мер косвенного принуждения 2.1. Установление очередности применения мер принуждения Одним из возможных вариантов применения ограничений, затрагивающих как личные, так и имущественные права должника, является установление очередности использования данных мер принуждения. Поскольку личные права, бесспорно, занимают первое место в иерархии прав, логично и обоснованно допускать их ограничение только в том случае, когда меры имущественного характера будут исчерпаны. Такая концепция отражает градацию прав с точки зрения их значимости и веса в правовой системе и обеспечивает дифференциацию различных по своей правовой природе мер принуждения в процессе их применения. С этой точки зрения наиболее оправданным является первоочередное воздействие на имущество должника. Причем, если только оно не приведет к достижению должного результата, следует ограничивать его личные права, поскольку ограничение личного права - это ограничение иного порядка, нежели имущественное, его применение зачастую предполагает более существенные неблагоприятные последствия для должника, а значит, должно быть в полной мере обосновано, своевременно и достаточно. Также в пользу данной концепции выступает аргумент о том, что совокупность различных мер, принятых единовременно, не всегда означает их эффективность, а мотивацией для каждого конкретного должника являются совершенно разные ограничения. Например, арест имущества может служить стимулом для уплаты долга в целях избежания дальнейшей его реализации. Более того, применение в одно время всех возможных ограничений и запретов может показаться стремлением не только и не столько к исполнению предписанных требований, сколько к наказанию недобросовестного должника. Приведенная концепция в пользу необходимости установления очередности применения мер косвенного принуждения находит поддержку среди многих авторов в юридической литературе, которые оценивают первоочередное воздействие на личные права должника как крайне суровое и не отражающее ни существо требований взыскателя, ни общую градацию прав. С этой позиции установление иерархии в системе принуждения должника к исполнению судебных решений и актов иных юрисдикционных органов не ведет к замене имущественной ответственности на личную, что, как указывает М.Л. Гальперин, в большей степени соответствует той ступени социального развития, на которой находится человечество <1>. Он сравнивает современные меры косвенного принуждения с долговой ямой и правежем, который существовал в Древней Руси и предполагал публичное избиение должника в течение нескольких часов. С подобным сравнением нельзя согласиться, поскольку ограничения права на выезд или права на управление транспортными средствами не имеют ничего общего с приведенными действительно суровыми и унижающими честь и достоинство мерами. -------------------------------- <1> Гальперин М.Л. Указ. соч. С. 128. Также, как было указано, авторами приводится аргумент о том, что ограничения личных прав направлены не на неисполнение предписанных требований, а на "нарушение душевного спокойствия и комфорта должника" <1>. Если обращаться к подобного рода категориям, то следует вспомнить в таком случае и о душевном комфорте взыскателя, который, очевидно, его лишается, если требования исполнительного документа не исполняются, а именно на восстановление нарушенных прав взыскателя направлено исполнительное производство. Более того, можно осмелиться предположить, что длительные процедуры взыскания имущества, его арест и реализация также лишают должника спокойствия зачастую в большей степени, нежели установление в отношении его личного ограничения. Любое принуждение само по себе, заключая в себе неблагоприятные последствия для принуждаемого лица, лишает покоя и комфорта, однако это не означает, что от принуждения следует отказаться, поэтому не вполне справедливым представляется оперировать подобными категориями. -------------------------------- <1> Там же. Исходя из этого подход, предполагающий применение ограничений личного характера только после исчерпания мер принудительного исполнения, содержит в себе ряд недостатков. Во-первых, при применении мер косвенного принуждения только после исчерпания всех механизмов имущественного характера возникает вероятность того, что личные ограничения утратят свой основной смысл и предназначение. Главной целью ограничения личных прав должника, как неоднократно было указано в настоящей монографии, является "экономия "юридической энергии" органов принудительного исполнения и создание побудительных мотивов к исполнению исполнительных документов должниками вне зависимости от применения мер принудительного исполнения" <1>. В результате применения средств косвенного воздействия должник исполняет судебное решение или иной акт самостоятельно собственными действиями, что означает минимальное участие судебного пристава-исполнителя и позволяет избежать длительных процедур взыскания имущества. Это свидетельствует о том, что смысл установления такого рода мер заключается именно в их первостепенном применении, а их отложение или промедление в их использовании не вполне отвечает задачам, свойственным институту косвенного принуждения. Есть ли смысл стимулировать должника к исполнению после того, когда в отношении его уже применены имущественные меры? -------------------------------- <1> Парфенчиков А., Ярков В., Боннер А., Церковников М., Ерохова М., Белов В., Халатов С., Литвинский Д., Гальперин М., Зайцев Р., Тай Ю., Чернышов Г., Бородин О., Петрищев В., Тараданов Р., Лашин А. Астрент в российском праве. С. 35. Более того, применение личных ограничений после исчерпания мер принудительного исполнения влечет за собой возникновение двух возможных ситуаций. Одна из них - если требования исполнительного документа исполнены за счет имущества должника. Оснований применения личных ограничений в этом случае нет, и, разумеется, это желаемая ситуация, поскольку исполнение требований достигнуто, что является главной целью исполнительного производства. А если судебное решение или иной акт не исполнены, то наверняка по той причине, что в результате применения мер принудительного исполнения имущества у должника не осталось или обнаружить его не удалось, а если нет имущества, то нет реальной возможности исполнить требования исполнительного документа. В целом одно из основных правил, которое демонстрирует в том числе и зарубежный опыт в сфере принудительного исполнения судебных решений, заключается в том, что главными условиями применения в отношении должника того или иного ограничения являются наличие у него имущества и возможность исполнения предписанных требований. В противном случае косвенное воздействие на должника является неправомерным и негуманным, поскольку, как указывают авторы, выступающие против применения такого рода ограничений до, вместо или наряду с мерами имущественного характера, должник отвечает по своим обязательствам имуществом, а не лично. С этим стоит согласиться и добавить, что именно ожидание, когда меры принудительного исполнения не возымеют нужного действия, и ограничение личных прав должника на этом этапе создадут необоснованное смещение центра тяжести на личность либо вообще утратят свое значение, поэтому установление очередности в применении мер имущественного и личного характера представляется неэффективным и лишенным смысла. Такая позиция при этом не означает необходимости установления обратной иерархии, когда первостепенным являются косвенное принуждение и мотивация должника к самостоятельному исполнению с вытекающей отсюда экономией государственных ресурсов, а последующим является прямое воздействие в виде реализации имущества должника. С одной стороны, стимулирующий характер способов косвенного принуждения в исполнительном производстве требует их использования в первую очередь. Если должник не исполняет судебный или иной подлежащий исполнению акт добровольно, то необходимо первоначально побудить его к самостоятельному исполнению и только в случае отсутствия результата приступать к длительным и сложным процедурам взыскания его имущества, что представляется весьма логичным. Однако в связи с этим возникает следующий вопрос: если допустить, что стимулирующий эффект средств косвенного принуждения требует их использования до применения имущественных мер, то сколько времени должно быть отведено личному ограничению на стимулирование должника? Нередко мотивирующий эффект может и не наступить, поэтому ждать, пока какое-либо личное ограничение возымеет действие, можно в течение очень длительного времени. Речь идет об оценочной категории: одного должника может мотивировать к исполнению требований судебного или иного подлежащего исполнению акта любая существующая мера, другого не способна подтолкнуть к исполнению ни одна из них. В этой ситуации неясно, в какой момент применять меры принудительного исполнения, если в результате наложения личного ограничения исполнение не достигнуто. Если должник не исполняет требования исполнительного документа по той причине, что сумма задолженности требует от него продажи дорогостоящего имущества, то он вправе заявить об этом судебному приставу-исполнителю, который отменит личное ограничение и начнет процедуру реализации имущества. Но если должник не исполняет решение без какой-либо на то причины, тогда затруднительно определить момент, когда необходимо перейти к следующему этапу исполнительного производства и начать воздействовать на его имущество. Поэтому любая очередность между разными по своей правовой природе требованиями не охватывает всех возможных ситуаций и не отвечает в полной мере ни целям и задачам исполнительного производства, ни интересам взыскателя и должника. Во-вторых, против рассматриваемой концепции следует выдвинуть тезис о том, что очень часто ограничения личных прав становятся единственным средством воздействия на должника для удовлетворения требований взыскателя и восстановления его в правах. Как известно, меры имущественного характера можно применять только в отношении официально зарегистрированного имущества должника. Однако в настоящее время все большее распространение получают случаи, когда у должника формально нет имущества, однако фактически он им владеет, регистрируя его на третьих лиц. Официальная заработная плата должника может быть очень невелика, при этом он располагает денежными средствами, например, получая зарплату "в конверте". Очевидно, что в подобных ситуациях должник, фактически обладая имуществом, скрывает его, отказывается предоставлять необходимую информацию, препятствует осуществлению процедуры принудительного исполнения, и меры косвенного принуждения являются единственным способом исполнения судебного или иного подлежащего исполнению акта. В данных обстоятельствах у должника есть возможность исполнить предписанные требования, тем не менее он уклоняется от их исполнения, исключая своими действиями возможность применения в отношении его мер имущественного характера. Добиться исполнения содержащихся в исполнительном документе требований можно, только мотивируя должника путем оказания на него косвенного воздействия. Безусловно, следует согласиться с М.З. Шварцем, утверждающим, что "белые пятна" в экономической сфере и существующие проблемы в виде "серых" зарплат не должны решаться службой судебных приставов в рамках исполнительного производства <1>. Однако изменение социального и экономического контекста требует длительного времени и преобразования всей инфраструктуры общества, и исполнение судебных решений и иных юрисдикционных актов не может находиться в ожидании того, когда общественное, экономическое, правовое развитие достигнет более высокого уровня. Поэтому, пребывая в подобных условиях, где должники склонны скрывать свое имущество и препятствовать процедуре принудительного исполнения, нельзя исключать те механизмы, которые способны отчасти решить данную проблему. -------------------------------- <1> Шварц М.З. Доклад "Пределы и последствия ограничения прав должника" на VI Международной научно-практической конференции ФССП России "Ограничение прав должника: новеллы законодательства и практика применения". В-третьих, аргументы в пользу установления очередности применения ограничений личных прав должника и мер имущественного характера в большей степени основываются на идее о том, что первые являются более болезненными для должника и заключают в себе наиболее неблагоприятные последствия. С точки зрения правовой иерархии такое утверждение является очевидным, но на практике нередко можно столкнуться и с обратной ситуацией, связанной, как правило, с небольшой суммой задолженности при обнаружении у должника только дорогостоящего имущества. Например, арест и последующая продажа автомобиля могут восприниматься должником как более нежелательная мера, нежели ограничение права на выезд, которое в случае исполнения предписанных требований относительно быстро отменяется судебным приставом-исполнителем. Поэтому такие оценочные категории очень условны, руководствоваться ими опасно, поскольку они охватывают только малую долю всей вариативности и многообразия возникающих в практической сфере ситуаций. При разработке универсального подхода следует основываться на более объективных критериях. Таким образом, концепция установления очередности и применения мер косвенного принуждения после мер имущественного характера противоречит целям института ограничений личных прав должника, не отражает его специфических особенностей, лишает данный институт смысла и существенно сокращает круг обстоятельств, при которых косвенное воздействие является допустимым, в том числе исключая его использование в тех случаях, когда препятствие в реализации должником его личных прав становится единственным способом восстановления нарушенных прав взыскателя. 2.2. Применение мер косвенного принуждения на основании критерия поведения должника Ранее уже приводилась точка зрения, согласно которой соразмерность мер косвенного принуждения должна определяться посредством сопоставления их именно с поведением и действиями должника. Можно ли предположить в таком случае, что ограничение личных прав должника может иметь место только в ситуации злостного уклонения должника и только при установлении его недобросовестного поведения? При утвердительном ответе возникает следующий вопрос: какие действия должника считаются проявлением недобросовестности и что считать злостным уклонением от исполнения содержащихся в исполнительном документе требований? Для иллюстрации данной проблематики представляется возможным вернуться к ранее описанному примеру, когда у должника не удается обнаружить какое-либо имущество для его взыскания и погашения задолженности. Что следует предпринять судебному приставу-исполнителю в данных обстоятельствах? С одной стороны, отсутствие имущества является основанием, исключающим применение личных ограничений, а меры принудительного исполнения можно применять только в отношении официально зарегистрированного имущества должника. Однако, как указывалось ранее, судебный пристав-исполнитель нередко сталкивается с ситуациями, когда на должнике не зарегистрировано имущество, его официальная заработная плата очень невелика, но фактически должник обладает имуществом, и тогда меры косвенного принуждения являются единственным способом борьбы с неисполнением судебного акта в подобных обстоятельствах. Очевидно, что должник в этом случае намеренно скрывает принадлежащее ему имущество, отказывается предоставлять необходимую информацию, препятствует осуществлению процедуры принудительного исполнения, своими действиями исключая возможность применения в отношении его мер имущественного характера. Такое поведение должника, бесспорно, можно признать недобросовестным, а самого должника - злостно уклоняющимся от исполнения предписанных требований. На основании изложенного примера можно предположить, что есть необходимость отделять, чего не делает действующий закон, неисполнение требований исполнительного документа от злостного уклонения от их исполнения, которое заключается, кроме прочего, в сокрытии имущества и в любом препятствовании в осуществлении процедуры принудительного исполнения. В этом случае наиболее суровые способы принуждения, каковыми некоторые авторы считают меры косвенного воздействия, должны быть направлены только на тех должников, которые проявляют злостное уклонение от исполнения судебного или иного подлежащего исполнению акта. Только такие должники действительно нуждаются в стимулировании за счет ограничения их личных прав, а обязанность отвечать за неисполнение лично, несмотря на наличие имущества, возникает из недобросовестного поведения. На другого, добросовестного, должника мотивирующий эффект может оказать и любая имущественная мера, вследствие чего он исполнит требования самостоятельно. Если нет, то он не станет препятствовать взысканию имущества, поэтому принуждать его к исполнению предписанных требований за счет применения мер косвенного воздействия нет необходимости. Очевидно, что даже четко установленная модель применения личных ограничений не избавляет судебного пристава-исполнителя от обязанности осуществлять индивидуальный подход к каждому исполнительному производству, поскольку, не учитывая особенности конкретной ситуации, можно по ошибке установить ограничение в отношении должника, у которого в действительности нет имущества. Чтобы не допускать подобного нарушения, судебный пристав-исполнитель обязан предпринимать все возможные действия по координации со сторонами исполнительного производства, выяснению всех его обстоятельств и только после этого использовать какую-либо меру принуждения. Исполнительное производство состоит из определенной законом очередности действий судебного пристава-исполнителя по исполнению требований исполнительного документа и соблюдение такой последовательности позволит избежать злоупотреблений с его стороны и нарушения прав сторон. И в описываемом случае применение личного ограничения осуществляется далеко не сразу, несмотря на то что применить меры имущественного характера невозможно. Установить злостное уклонение должника от исполнения судебного или иного акта допустимо только после совершения судебным приставом-исполнителем ряда действий с целью добиться исполнения предписаний за счет имущества, и только в случае недобросовестного поведения должника применение в отношении его личных ограничений представляется правомерным. Описанный подход, вероятно, мог бы найти одобрение среди авторов, полагающих, что вторжение в сферу личных прав и свобод должника при исполнении требований имущественного характера является чрезмерным и необоснованным, однако он скрывает в себе ряд существенных недостатков. |