Уважение закона принадлежит законодательному сословию

• Название: Уважение закона принадлежит законодательному сословию
• Дата: 26.07.2021
• Размер: 1.36 Mb.
• Имя файла: 33__33__33__33__33__33__33__33__33__33__33_KhRESTOMATIYa_RAD_KO_.doc
• Тип: Закон; #225385
• страница: 4 из 24

| Государство

[определения государства; признаки государства!

Харкунов Н.М. Лекции по общей теории права

[...] Среди разнообразных форм человеческого об­щения первенствующее значение должно быть бес­спорно признано за государством [...].




При таких условиях казалось оы давно диллчии им выработаться общепризнанное определение государ­ства. Если тем не менее в литературе мы встречаем большое разнообразие определений государства, это объясняется тем, что в большинстве случаев определе­нию государства ставят совсем не подобающую ему

задачу.

Так, прежде всего, одни, определяя государство, имеют в виду указать, каким государство должно бы было быть согласно их воззрению, т. е. превращают определение государства в суждение о нем. Так, напр., Моль, определяет государство как «постоянный единый организм таких учреждений, которые, будучи руково­димы общею волею, поддерживаемы и приводимы в действие общею силою, имеют задачей содействие до­стижению дозволенных целей, определенного, на дан­ной территории замкнутого народа и притом содействие всем сферам жизни человеческой, начиная от отдель­ной личности и оканчивая обществом». Но нельзя, ко­нечно, утверждать, что все существовавшие и существу­ющие государства преследовали только «дозволенные» цели и содействовали непременно всем сферам челове­ческой жизни. Еще далее идет в этом отношении Вель-кер, определяющий государство, как «суверенный, мо­рально-личный, живой свободный общественный союз народа, который, по общему конституционному закону в свободно-конституционной организации народа под руководительством конституционного самостоятельно­го правительства, стремится к правовой свободе и в ее пределах к назначению и счастию всех своих членов». К этому же типу должны быть отнесены и все вообще определения, которые включают в себя признак цели, которой будто бы должно служить государство. Если мы имеем в виду получить общее определение государства, которое бы указывало нам на отличительные признаки каждого государства, такие определения не могут быть

пригодными.

Другие, определяя государство, ограничиваются лишь указанием, какое место занимает понятие госу дарство в данной философской системе. Так, напри­мер, Гегель определяет государство как «действител!.

ление, надо знать, что Гегель разумеет под действитель­ностью, конкретностью, свободой. Определение это имеет смысл только в составе гегелевой философской системы. Взятое отдельно, оно не имеет никакого зна­чения. Такой же характер имеет и определение Шел­линга, что государство есть гармония свободы и необ­ходимости. Такие определения также субъективны, хотя они имеют в виду указать, не каким государство должно быть, а каким оно в действительности есть [...]. Наконец, очень часто стараются так формулиро­вать определение государства, чтобы им само собой редрешались все важнейшие, основные вопросы го-ударствоведения, чтобы все учение о государстве огло быть построено, как ряд необходимых логичес-их выводов из данного определения. А так как многие чень важные вопросы науки о государстве остаются ока спорными, то это и приводит к включению в оп-еделение совершенно спорных признаков [...].

[...] Действительная отличительная особенность

осударства — это то, что оно одно осуществляет само-

тоятельно принудительную власть. Все другие союзы,

ак бы они ни были самостоятельны в других отноше-

иях, функцию принуждения осуществляют только по

полномочию и под контролем государства. Так, если

ерковные органы осуществляют иногда и принужде-

ие, в каждом данном государстве они пользуются

ринудительною властью лишь в тех пределах, в ка-

х это допускает местная государственная власть [...].

Отличительным признаком государства служит, как

ы сказали, самостоятельная принудительная власть. Но

самостоятельность не предполагает неограниченности

или полной независимости. Поэтому, хотя отдельные

Государства, входящие в состав союзного государства,

К подчинены союзной власти и ограничены ею в своей

компетенции, они все-таки остаются государствами,

цока в пределах собственной компетенции остаются

i ймостоятельными. А самостоятельность практически

и i j рожается в том, что они сами организуют органы для

существления собственной власти, вне всякого воздей-

ГВИя союзной власти наличным их составом [...].

Надо еще оговориться, что государство предпола­гает самостоятельное властвование непременно над свободными людьми — иначе это будет рабовладение, а не государственный союз, и властвование установив­шееся, признанное; отдельный, преходящий акт вла­ствования, поддерживаемый исключительно силою оружия, напр., военное занятие неприятельской тер­ритории, не составляет еще государства.

Итак, сведя воедино все сказанное, можно опреде­лить государство как общественный союз, представля­ющий собою самостоятельное, признанное принуди­тельное властвование над свободными людьми [...].

■ Форма государственного устройства

[форма правления и ее виды!

Коркров Н.М. Лекции по общей теории права

[...] Организация и состав государственных учреж­дений представляют весьма большое разнообразие и этим обусловливается разнообразие и в общем строе государств. Но при этом нельзя не заметить, что раз­нообразие это может быть сведено к нескольким ос­новным типам. Определение этих типов и выяснение основания их различия и составляет вопрос о формах государственного устройства или о формах правления.

Вопрос этот очень рано обратил на себя внимание и самой старой классификацией форм правления пред­ставляется классификация, основанная на различии числа правящих лиц. Если высшее распоряжение госу­дарственною властью принадлежит одному — это мо­нархия, если многим — это аристократия, если всем — демократия [...].

[...] По форме устройства все государства могу г быть разделены, как это и признается издавна, на монархии и республики, но различие их не в числе правящих лиц, а в их юридическом положении. В рее публике все лица, участвующие в распоряжении вла стью ответственны от последнего избирателя до пре зидента, стоящего во главе республики и призванного действовать от ее имени.

В монархии, напротив, имеется и безответственный орган власти — монарх. Именно в этом различии от­ветственности и безответственности заключается раз­личие президента республики и монарха, а не в объе­ме или характере их функций. Президент Северо-Аме-риканских Соединенных Штатов пользуется большею властью, нежели английская королева; но президент ответствен пред конгрессом и потому не монарх; анг­лийская королева, напротив, безответственна и пото­му, несмотря на всю ограниченность своей власти, остается все же монархиней [...].

[...] Монархический принцип требует, чтобы в го­сударстве ничего не совершалось против и даже по­мимо воли монарха. От его имени отправляется право­судие, он назначает всех высших должностных лиц суда и управления; в отношении к законам ему при­надлежит обыкновенно право абсолютного вето и все­гда право их обнародования и обращения к исполне­нию. Все эти функции могут принадлежать и прези­денту республики, но, конечно, огромная разница, осуществляются ли они безответственным монархом, или ответственным пред народом должностным лицом.

Республике, напротив, более соответствует колле­гиальная организация правительства, так как этим лучше обеспечивается подчинение делегированной правительственной власти народу, и если в большин­стве современных республик имеется единоличная организация, то это объясняется влиянием на них мо­нархических идей [...].

Разновидности республики не могут основывать­ся на сочетании республиканского принципа с монар­хическим: раз существует монархическая власть, как бы она ни была ограничена, получится монархия, а не республика. Но и республиканские государства раз­личаются по степени осуществления в них республи­канского принципа: подчинение всех государствен­ных учреждений народу. Чем шире непосредственное участите народа в осуществлении функций государ­ственного властвования, тем менее самостоятельны действующие по уполномочию от народа учреждения. Сообразно с этим различаются чистые или непосред-

ственные республики и республики представитель­ные. Непосредственной республикой называется та­кое государственное устройство, где народу принад­лежит право непосредственного участвуя в осуществ­лении законодательной функции. В представительных же республиках непосредственное осуществление всех функций властвования предоставлено уполномо­ченным от народа учреждениям, а самому народу не­посредственно принадлежит лишь право избрания своих представителей [...].

I Совместность властвования

[учение в разделение властен]

Коркуное Н.М. Лекции по общей теории права

[...] Люди сознают себя зависимыми от государства не безусловно и не безгранично и потому, сознавая необходимость подчинения его власти, признают вме­сте с тем, что органы власти обязаны в осуществлении своих функций подчиняться юридическим нормам, разграничивающим, между прочим, интересы власти с другими интересами, составляющими содержание общественной жизни. Таково общее и последнее осно­вание ограничения власти правом. Но в сколько-ни­будь развитом государстве властвование проявляется в столь многообразной и сложной деятельности много­численных государственных учреждений, что одного сознания необходимости ограничения власти правом еще недостаточно, чтобы в действительности все акты властвования совершались правомерно. Для этого надо отдельные органы власти поставить в такое положе­ние, чтобы, если не сделать вовсе невозможным, то по крайней мере по возможности затруднить неправомер­ное с их стороны осуществление функций власти.

К теоретическому выяснению условий достижения этой цели обратились лишь в Новое время, когда в политических теориях вообще был выдвинуть на пер­вое место вопрос об отношении государственной влас­ти к индивидуальной свободе. Таково именно значение

известного учения Монтескье о разделении властей, как единственном средстве обеспечения свободы [...].

В каждом государстве имеются три власти: 1) зако­нодательная, 2) исполнительная, по отношению к делам, определяемым международным правом, и 3) исполни-ельная в отношении того, что определяется гражданс-им правом. В силу первой власти издаются законы ременные или постоянные; в силу второй — решается ойна и мир, посылаются посольства, обеспечивается безопасность, предотвращаются нашествия; в силу тре­тьей власти наказуются преступления и судятся тяжбы частных лиц: эта власть — судебная.

Если в одном и том же лице или в одном и том же учреждении законодательная власть соединена с ис­полнительной, то свободы нет, ибо можно опасаться, что тогда одно и то же учреждение будет издавать тиранические законы, чтобы тиранически их исполнять. Нет также свободы там, где судебная власть не отделена от законодательной и исполнительной. Если бы она была соединена с законодательной, власть над жизнью и свободой граждан была бы произвольна, так как судья был бы законодателем. Если бы она была соединена с исполнительной властью, судья мог бы иметь власть притеснителя. Все было бы потеряно, если бы одно и то же лицо или одно и то же учреждение, из Кого бы оно ни состояло, осуществляло все эти три власти. Такое правительство имело бы, как исполни­тель законов, такую же полноту власти, какую оно имеет как законодатель. Оно могло бы опустошить государ­ство своими общими мерами (par ses volontes generates) и, имея власть судебную, оно могло бы уничтожить каждого отдельного гражданина своими частными решениями (per ses volontes particulires).

Всякий, имеющий власть, стремится ею злоупот­реблять; он всегда простирает свою власть так далеко, как может. Поэтому, для устранения произвола, необ­ходимо поделить власть между различными учрежде­ниями так, чтобы власть одного останавливала, сдер­живала власть другого [...].

Но такой результат достигается не только при осу-ествлении различными органами различных функ-

[...] Состав современных государственных учреж­дений, естественно, является двояким. Государственные учреждения составляются, во-первых, из лиц, посвяща­ющих себя государственной службе как профессии, и во-вторых, из лиц, являющихся лишь представителями интересов других классов. Другими словами, в составе современных государственных учреждений различимы два элемента: элемент профессиональный и элемент представительный. Первый из них обеспечивает знание и опытность; второй противодействует рутине и духу сословности.

Эти два элемента в разной степени присущи всем различным органам государственной жизни. Отправ­ление законодательства, управления, суда совершается одинаково при соучастии двух этих элементов. Соеди­нение их совершается в различных формах. Иногда они получают совершенно раздельное существование и притом так, что организуется два отдельных, решаю­щих органа, которым совместно поручается осуществ­ление известной функции. Так, в конституционных государствах функция законодательная вверена совме­стно народному представительству и правительству. Функция суда вручается совместно коллегиям судей и присяжных. В других случаях два эти элемента обра­зуют различные органы, но так, что один только из них есть орган решающий, а другой есть содействующий ему. Так бывает, когда при решающем органе, пред­ставляющем профессиональный элемент, имеется со­вещательное учреждение, с представительным харак­тером. От этой системы раздельной организации двух элементов отличается система их соединения воедино, в составе одного и того же органа. Если дело идет о коллегиальном органе, то это достигается тем, что кол­легия составляется частью из профессиональных чи­новников, частью из выборных лиц, как это, например, мы видим в судебных коллегиях при системе шефенов. При единоличной организации такое соединение дос­тигается тем, что должность замещается лицом, соеди­няющим в себе оба элемента, и представительный и профессиональный, как это, например, имеется при назначении должностных лиц, выполняющих профес

сиональные функции правительства и на неопределен­ное время, но из числа кандидатов, представляемых в определенном числе местным населением (прусские ландраты, наши земские начальники) [...]. I

| Нормы права в системе этических норм

[соотношение юридических и нравственных норм!

Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права

[...] Мы выяснили различие двух основных катего-рий норм: технических и этических. К которой же из них должны быть отнесены нормы юридические? От­вет на это не может быть сомнителен. Юридические ' нормы представляют все отличительные признаки норм этических. Соблюдение требований права не ведет к непосредственному осуществлению никакой материальной цели. Право только определяет рамки осуществления разнообразных интересов, составляю­щих содержание общественной жизни. Вместе с тем соблюдение юридических норм признается обязатель­ным для всех, независимо от желательности для них той или другой отдельной цели. И, наконец, содержа­ние права не есть только логически необходимый вы­вод из законов природы, что ясно уже из самого факта разнообразия и даже противоречия существующих в разное время и в различных странах юридических норм. Но юридические нормы суть не единственные этические нормы. Наряду с ними к этическим же нор-Мам относятся нормы нравственные. Для ближайшего определения юридических норм необходимо поэтому Отграничить их от норм нравственных [...].

[...] Различие нравственности и права может быть формулировано очень просто. Нравственность дает оценку интересов, право их разграничение. Как уста­новление мерила для оценки наших интересов есть |адача каждой нравственной системы, так установле­ние принципа для разграничения интересов различ­ных личностей — есть задача права. Не трудно пока-вать, что этим основным различием права и нравствен-

ности обусловливаются и объясняются все частные различия, замечаемые между нравственными и юри­дическими нормами.

Так как право предполагает разграничение инте­ресов различных личностей, то юридические нормы определяют только отношения к другим, а не к самому себе. Нравственные правила, напротив, установляют обязанности и в отношении к самому себе, потому что оценка интересов имеет значение и для человека, взя­того совершенно отдельно.

Применение юридических норм обусловлено про­тивоположением моим интересам чужих интересов и потому соблюдение их обязательно только под услови­ем существования этого чужого интереса, ради кото­рого я должен в своей деятельности подчиняться юри­дическим нормам. Если же субъект этого чужого инте­реса ограничивающего мои интересы, сам освобождает меня от соблюдения юридических норм, обязательность их падает. Volenti поп fit injuria. Напротив, обязатель­ность нравственных норм не обусловлена вовсе заин­тересованностью других людей в их исполнении. Если даже никто от меня того не требует, нравственный долг сохраняет всю свою силу. Это потому, что нравствен­ная оценка интересов не обусловлена вовсе противо­положением своих и чужих интересов.

Этим объясняется также, что из нравственных норм выводится только безусловный нравственный долг; из юридических — обусловленные друг другом право и обязанность. Право есть именно обусловлен­ная соответствующей обязанностью другого лица воз­можность осуществлять данный интерес в установ-ляемых юридическими нормами пределах. Юриди­ческая обязанность есть обязанность выполнять вытекающие из чужого права требования, соблюдать установляемые юридическими нормами границы стал­кивающихся интересов. Поэтому в отличие от нрав­ственного долга юридическая обязанность сохраняет­ся только до тех пор, пока существует чужой интерес, ради которого она установлена. Отсюда понятие дав­ности, погашающей обязанности, понятие, неведомое нравственности.

Оценка интересов есть, конечно, дело внутренне­го убеждения; разграничение — дело внешнего соот­ношения интересов нескольких личностей. Нравствен­ность поэтому, как дело чистого убеждения, не допус­кает вовсе принуждения. Убеждения не создаются и не меняются внешнею силой. Право, напротив, иногда допускает и принуждение, а именно в тех случаях, когда разграничение интересов достигается посред­ством одного запрещения действий, мешающих осуще­ствлению разграниченных интересов. Силой нельзя навязать убеждения, но можно помешать совершить то или другое действие.

Нравственная оценка интересов может найти себе применение и тогда, если она принята одним только человеком, конечно, в его собственной деятельности. Разграничение интересов требует признания данной нормы всеми субъектами разграничиваемых интере­сов. Поэтому нравственность есть дело более индиви­дуальное, право — более общественное.

Таким образом, частные характерные различия рава и нравственности являются только выводами из оренного их различия как разграничения и оценки нтересов.

С другой стороны, не трудно также доказать, что каждая юридическая норма есть непременно норма разграничения интересов. Это явствует, во-первых, из ₁ того, что юридические нормы неприменимы в отноше­ниях к животным или к рабу, как к таким существам, интересы которых не разграничиваются с интересами хозяина, а вполне поглощаются ими. Во-вторых, каждая юридическая норма непременно предполагает соотно­шение интересов различных лиц и дает их разграниче­ние. В гражданском праве разграничиваются интересы отдельных частных лиц, вступающих в разнообразные ' > 11 юшения: мужа и жены, родителей и детей, покупате­ля и продавца, нанимателя и наемника, должника и |'1^)(>дитора и т. д. В уголовном процессе разграничива­ются интересы обвинителя и подсудимого. В граждане-Вм процессе разграничиваются интересы истца и от­ветчика. В государственном праве разграничиваются интересы всех отдельных участков государственного

общения, от монарха до последнего подданного. В меж­дународном праве разграничиваются интересы людей как участников международного общения и интересы их как граждан отдельных государств [...].

[...] Взаимное соотношение права и нравственнос­ти не может быть подведено под одну общую формулу, одинаково применимую ко всем стадиям и типам об­щественного развития. Когда все общество держится одних и тех же нравственных воззрений, ими, конеч­но, определяется и разграничение сталкивающихся интересов отдельных личностей. При разграничении интересов, имеющих по общему, для всех бесспорному признанию, не одинаковую нравственную цену, выше ценимому с нравственной точки зрения интересу не может быть не отдано преимущество; противоречащие ему низшие интересы не могут быть не стеснены в своем осуществлении. Поэтому в первобытном обще­стве, где нет разнообразия нравственных воззрений, где все подчиняются исстари установившимся нравам и разграничение интересов определяется ими, и пото­му право по содержанию своему почти сливается с нравственностью. Когда же с развитием общественной жизни исстари сложившиеся нравы под влиянием более сложных и более изменчивых общественных условий теряют свою прежнюю неподвижность и од­нообразие и в общественное сознание начинают про­никать новые нравственные понятия, право, как тре­бующее непременно общего признания, дольше всего сохраняет в своем основании старые нравственные начала. Тогда нравственные суждения расходятся с той оценкой интересов, на которой основано установляе-мое правом их разграничение. Нравственные понятия оказываются более прогрессивными, более развитыми, чем право. Право представляет тогда собою как бы низшую ступень развития, уже пройденную нравствен­ностью. Но такое соотношение права и нравственнос­ти не есть что-либо необходимое. Там, где право созда­ется не старыми народными обычаями, а сильной! правительственною властью, не связанною безуслов ным подчинением народным воззрениям, законода тельство может, наоборот, исходить из нравственных

понятий, далеко опережающих собою общий уровень нравственного развития данного общества. Наконец, когда с еще большим осложнением условий обществен­ного развития, в обществе образуется одновременно несколько разнообразных нравственных учений, в ос­нову разграничения интересов для всех обязательным правом может быть принято только то, что всем им обще, всеми ими одинаково признается. Благодаря этому, образуется известная сфера нравственных опросов, в отношении к которым, как к лишенным об­щего признания, право остается индифферентным. Пределы этой сферы и степень, так сказать, расхож­дения прав и нравственности по содержанию не по­стоянны, а меняются в зависимости оттого, как широк крут общепризнанных нравственных правил. И нельзя сказать, чтобы с постепенным ходом общественного развития эти пределы изменялись в одном определен­ном направлении. Конечно, с развитием общественная жизнь делается сложнее и разнороднее и потому от­крывается большая возможность для разнообразия нравственных воззрений. Но и на высоких ступенях Общественного развития могут быть моменты общего увлечения определенным религиозным или нравствен­ным учением: тогда и право в большей степени прони­кается нравственными началами [...].