|
|
Уважение закона принадлежит законодательному сословию
Юридическая норма и статья нормативного акта
[формы изложения юридических норм в статьях нормативных
правовых актов; структура юридической нормы]
Коркров Н.М. Лекции по общей теории права
[...] Юридические нормы, как правила должного, «> могут представлять собою дозволений, определений, и писаний. Однако статьи закона иногда имеют такую |м1|)му, и это послужило основанием довольно распро-i раненному мнению, будто, кроме повелительных, Пинают также дозволительные и определительные кормы. Мнение это находило себе сторонников уже «ежду римскими юристами [...].
[...] Не трудно, однако, убедиться, что определительная, описательная, дозволительная форма статей закона не изменяет существа выражаемых ими юридических норм. Если в законодательном акте содержится статья, представляющаяся по форме своей определением, она в действительности, в практическом своем применении, все-таки сводится к велению. Так, если закон дает определение какой-нибудь юридической сделки или какого-нибудь преступления, это означает веление все юридические последствия, связанные с данной сделкой или с данным преступлением относить лишь к тем человеческим действиям, которые подходят под это определение. Все дело в том, что тут юридическая норма выражена не одной статьей, а несколькими: в одной дается определение, в других указываются юридические последствия, связываемые с подходящими под данное определение фактами.
Иногда законодатель, вместо повелительной формы выражения, употребляет описательную; вместо того, чтобы сказать, что такие-то лица должны то-то делать, он говорит, что они это делают [...]. Замена повелитель ной формы выражения описательной объясняется или просто большим удобством изложенная, большею краг костью, или иногда желанием придать постановлению закона большую безусловность. Повелительная форми сама собой как бы предполагает возможность несоот ветствия фактической действительности тому, что дол жно быть; описательная форма, излагающая должной, I как существующее, напротив, как бы вовсе исключи'! и самую мысль о возможности несоответствия дейстни тельного должному.
Но более всего сомнений возбуждает вопрос о <у<| шествовании дозволительных норм. И защитники сущи* ] ствования дозволительных норм основываются прожди всего на факте существования дозволительных статей ■ любом законодательстве. Но к этому присоединяю! и 1 соображения более общего теоретического характере В законодательных постановлениях действитольЦИ нередко встречаются статьи дозволительного хар.иегв ра. Такие статьи довольно разнообразны. Их м о whim разделить на четыре отдельные группы.
Первую группу составляют статьи исторического происхождения, а именно указывающие на отмену прежде существовавшей запретительной нормы. Отмена запрещения есть, конечно, дозволение, но она не установляет новой нормы, а только уничтожает старую. Затем бывают дозволительные статьи редакционного характера. Общим образом выраженное дозволение служит в таких случаях только вступлением к изложению отдельных запрещений, ограничивающих общее дозволение. За статьей, гласящей, что всякому дозволяется то-то и то-то, следует ряд статей, перечисляющих случаи, которые «из сего изъемлются». Очевидно, юридическая норма содержится именно в частных запрещениях, а не в общем дозволении. Если бы общее дозволение было вовсе опущено, в содержании Юридической нормы ничего бы не изменилось, изменилась бы только форма ее изложения. Будет ли ска-|ано, что данное действие дозволяется за исключением таких-то случаев, или просто, что в таких-то случаях Оно запрещено, — совершенно одно и то же.
Больше сомнений могут возбудить дозволительные ■атьи третьей категории. При определении власти Государственных учреждений нередко встречаются ■Втьи, постановляющие, что учреждение может предпринимать те или другие меры. Дозволительная форма 1Т«той тут получает тем большую силу, что наряду с ими обыкновенно имеются статьи, редижированные форме велений. Но и такие статьи не выражают в Hi гнительности дозволительных норм. Дело объясня-М следующим образом. Законодательство, определяя l|iMi.[ деятельности какого-нибудь учреждения, напр. W, it некоторых случаях вменяет ему в безусловною i i.i и кость совершение тех или других действий, раз '•и и налицо известные фактические обстоятель-I суду при этом не предоставляется входить в ' мотрение вопроса, насколько необходимо или noli» оулет это в данном случае. Но иногда закон, на-"ш, возлагает на сам суд решение вопроса о надоб-н и ненадобности данной меры в каждом конкрет-i лучае; так вот это и выражается постановлением ■и■•, что суд может принять такую-то меру. Это не
значит вовсе, чтобы суд мог по произволу своему принимать или не принимать этой меры. Раз надобность меры им признана, суд обязан ее применить. Следовательно, суду такими законами вовсе не дается простое дозволение, а возлагается, напротив, двойная обязанность: и оценить надобность меры, и применить ее в случае признания необходимости. Точно так же, если закон постановляет, что полиция может при известных условиях требовать содействия войск, это значит, что в случае признанной ею надобности она и должна это
сделать.
Четвертую категорию мнимодозволительных норм составляют нормы, установляющие альтернативные обязанности, когда дается не прямое веление выполнить то-то, а предоставляется на выбор выполнить одно из альтернативно предписанных действий. Но, само собой разумеется, что и альтернативное веление есть все-таки веление, и альтернативные нормы поэтому повелительные нормы. Дозволительного в них разве то, что они представляют выбор между двумя альтернативными обязанностями. Но, конечно, юридическое значение их не в дозволении выбора, а в запрещении сделать выбор вне устанавливаемой ими альтернативы.
Таким образом, все приводимые примеры якобы дозволительных норм оказываются несостоятельными. Остается разобрать еще один довод, более общего ха-рактера. Отстаивая существование дозволительных норм и стараясь объяснить их значение, некоторые отвергают и то общее положение, что все незапрещен-ное дозволено. В подтверждение указывают, что не запретить не то же, что позволить. Отсутствие запрете] не создает еще права на незапрещенное действие; напротив, дозволение чего-либо юридической нормой установляет соответствующее право [...].
Итак, все юридические нормы суть веления, но веления могут быть различного рода, сообразно различию способов разграничения сталкивающихся интересов. Разграничение интересов непременно требует ограничения осуществления или обоих столкнувшихся интересов, или по крайней мере одного из них. Иначе, стремясь к возможно полному осуществлению, каждый
из них мешал бы осуществлению другого. Все возможные ограничения осуществления сталкивающихся интересов могут быть сведены к двум формам: к запрещению действий, препятствующих возможности Осуществления чужого интереса, и к требованию совершения действий, необходимых для возможности его осуществления. Поэтому веления юридической нормы может быть или положительное, или отрицательное, Или собственно веление, или запрет.
Правда, любое веление можно выразить в форме запрета и любой запрет в форме веления. Повелеть совершение действия все равно, что запретить его йесовершение. Но это не уничтожает значения различия положительных и отрицательных норм, велений и Запретов. Их различие сказывается главным образом в различном характере налагаемых ими обязанностей. Повеления установляют обязанности содеяния, положительные обязанности; запреты — обязанности воздержания от действия, отрицательные обязанности. Этим различием обязанностей обусловливается, как мы уже знаем, возможность принудительного осуществления велений юридических норм. Запретительные нормы все допускают принудительное осуществление. Из повелительных только налагающие обязанность предоставления другому какой-либо вещи, но не обязанности личного действия [...].
[...] Все юридические нормы суть условные прави-№. Поэтому каждая юридическая норма состоит естественно из двух элементов: из определения условий Применения правила и изложения самого правила. Первый элемент называется гипотезой или предположением; второй — диспозицией или распоряжением [,..]. Это не значит, однако, чтобы каждая статья закона ■•пременно заключала в себе эти два элемента. Норма Может быть выражена несколькими статьями, и тогда гипотеза может заключаться в одной статье, диспозиция в другой. Кроме того, норма может быть выражена fla прямого указания ее условности [...].
И гипотеза, и диспозиция могут принимать различ-m.ie формы. Гипотеза может быть выражена или в
 тической. Фактические обстоятельства, обусловливающие применение нормы, могут быть определены общими родовыми признаками — это абстрактная форма гипотезы; они могут быть определены также специальными, частными признаками — это казуистическая
форма [...].
Кроме различия казуистической и абстрактной формы, гипотеза представляет еще различия по степени ее определенности. Она может быть безусловно определенной, неопределенной и относительно определенной. Безусловно, определенная гипотеза имеется, когда в самой норме прямо определены обусловливающие ее факты; когда, например, определяется, что при заключении сделок, на сумму выше пяти рублей, должно их оплачивать гербовым сбором. Безусловно, неопределенная гипотеза имеется, когда сама норма не заключает в себе определения обусловливающих ее применения фактов, а предоставляет их определение какому-нибудь органу, власти, например, если закон предоставляет в случае надобности принимать какую либо меру, то эта гипотеза, безусловно — неопределен ная. При каких условиях является надобность, закон не определяет, а предоставляет определить свободно му усмотрению органа, на который возложено осущс ствление нормы. В таком случае орган, призванный 1 осуществлять норму, получает т. н. дискреционную власть, власть действовать, руководствуясь только со ображениями целесообразности, а не формальными определениями права. Относительно-определенная гипотеза получается, когда закон ограничивает чем-нибудь свободу решения вопроса об уместности или неуместности применения юридической нормы; на пример, если принятие известной меры предписыва ется только в случай появления эпидемии, но не безус ловно, а под условием признания ее необходимости компетентною к тому властью. В таком случае эта нор ма при отсутствии эпидемии вовсе не может бытьИ применяема; в случае же появления эпидемии — тол), ' ко под условием признания ее необходимости.
Нормы с безусловно или относительно неопредс ленной гипотезой всего чаще встречаются в адмиюх
ративном праве, а также довольно часто и в праве роцессуальном, представляющем суду изрядную долю искреционной власти. Необходимость существования аких норм обусловливается необыкновенным разно-|бразием тех фактов, с которыми приходится иметь ,ело администрации, а отчасти и суду, и невозможностью оценить значение этих фактов без соображения всей индивидуальной обстановки каждого конкретно-•о случая в отдельности. Поэтому неподвижное определение закона приходится иногда заменить подвиж-|йм, легко приспособляющимся к изменчивой инди-идуальной обстановке фактов, личным усмотрением министраторов и судей. Различие казуистической и абстрактной формы [еприложимо к диспозиции. Она содержит в себе пра-ило, веление и потому не имеет дела с тем или другим гаределением различных казусов. Диспозиции разли-аются только по степени их определенности. Подобно иотезе и диспозиция может быть абсолютно-опреде-.енной, абсолютно-неопределенной и относительно-гаределенной. При абсолютно-определенной диспози-ри в самой норме точно определяется, как должно юступать при наличности указанных в гипотезе факте. Таковы, например, постановления, что просрочен-;ый вексель теряет вексельную силу, что престол пере-;одит к старшему сыну последнецарствовавшего импе-атора. Определения тут так категоричны, что не оставляют вовсе места для усмотрения заинтересованных лиц или для органа власти, призванного блюсти за соблюдением этих норм. Неопределенная диспозиция, 1апротив, ограничивается только ссылкой на такое ускорение, все предоставляя ему и отказываясь сама определить подлежащее применению правило. Приме-юм могут служить постановления, предоставляющие Юлиции принимать, в случае народных возмущений, все юбходимые меры для восстановления тишины и спо-Ойствия, или в случае эпидемии все необходимые меры л предупреждения распространения заразительной 1олезни. Сюда же относятся те уголовные законы, кото-ш, не установляя определенного наказания, ограниваются требованием наказать преступника, смотря по 2
   вине или по всей строгости законов, а таком случае выбор наказания принадлежит суду [...].
Относительно-определенная диспозиция может иметь две формы. Могут быть, во-первых, установлены только крайние пределы, между которыми предоставляется выбирать подходящую меру разграничения интересов компетентной власти или заинтересованным лицам. Например, определяется максимум и минимум, или только максимум подлежащего наложению штрафа, или определяется максимум возможного срока договорного отношения, например, для личного найма пять лет, с предоставлением сторонам назначать и более короткий срок. Другая форма относительно-определенной диспозиции есть форма альтернативная, когда на выбор установляются две или несколько мер. Например, суду предоставляется назначать иногда по его усмотрению или денежный штраф, или лишение свободы, или следователю предоставляется или подвергнуть привлеченного к следствию аресту, или взять с него залог, или отпустить на поруки. Бывают и такие нормы, которые выбор в пределах установленной ими альтернативы предоставляют заинтересованным лицам. Так, потерпевший от преступления может по своему желанию предъявить иск о вознаграждении за убытки или в уголовном суде, или в гражданском, контрагент казны, недовольный расчетом, может или обратиться с жалобой к административному начальству, или с иском в суд.
Все сказанное об юридических нормах имеет совершенно общее значение. Гипотеза и диспозиция суть необходимые элементы каждой юридической нормы, следовательно, и законов уголовных, определяющих наказуемость преступных деяний. Но в силу особенного положения, какое занимают в общей системе1 права уголовные законы, их элементам обыкновенно присваиваются другие названия. Каждый уголовный закон состоит непременно из двух частей: в первой оп ределяются признаки наказуемого деяния, во второй — самое наказание. Каждый уголовный закон может быть выражен в такой форме: если кто совершит такое-то деяние, он подвергается такому-то наказанию. Но дело
в том, что в современном Законодательстве обыкновенно нет особых постановлений, установляющих запрещение преступных деяний. О запрещенное™ деяния заключают лишь из его наказуемости. Поэтому первая часть уголовного закона, кроме определения условий применения наказания, указанного во второй части содержит в себе еще, так сказать, и диспозицию другой нормы - нормы, установляющей запрещение преступного деяния. Вот почему криминалисты называют обыкновенно первую часть уголовного закона - диспозицией. Что касается второй части уголовных законов, то ее обыкновенно называют санкцией. Это потому, что установляемое наказание есть санкция действительного соблюдения какой-нибудь другой нормы, так -как непременным условием применения наказания служит наличность нарушения права [...].
I Источники права
rJi!!g^^ практика, закон!
Коркунав Н.М. Лекции па общей теории права
Прежде всего следует предупредить от смешения Понятия источника права, как признака общеобязательности нормы, с понятием источника, как средства по-внания, fbntes ex quibus notitia juris hauritur, с понятием исторического памятника - значение, с каким быкновенно употребляется это слово в науках исторических. Эти понятия могут совпадать, но такое совпадение дело случайное и вовсе не предполагается существом этих понятий. Если мы имеем подлинный текст какого-либо закона, то закон этот есть вместе и Источник права, в техническом смысле, и источник Кашего познания о праве. Но если текст закона до нас не дошел, и мы узнаем о существовании и содержали ыкона из других источников, как это, например, случилось с leges XII tabularum, lex Voconia и др., то такой •акон все-таки остается источником права, но уже не •сть источник нашего познания о праве. Точно так же •ели мы узнаем о каком-либо крестьянском обычае из
 сочинений Ефименко или Пахмана, — то эти сочинения служат источником познания, а сам обычай — источником права.
При всем различии эти понятия нередко смешивались, особенно в старину. Так, у римских юристов, очевидно, в силу такого смешения, установилась классификация права на писанное и неписанное (jus scriptum, jus поп scriptum), причем это различие понималось буквально, так что к писаному праву относились не только закон, но и эдикт претора, и responsa prudentum. Но требовалось, однако, чтобы право при самом возникновении уже облекалось в письменную форму (Jus scriptum quod ab initio Htteris mandatum est). Поэтому записанный обычай оставался все-таки неписаным правом, — это послужило основанием к установлению некоторыми новыми юристами различия между писанным и только записанным правом. Несмотря на неважность этого различия, оно старательно сохранялось и даже развивалось новыми юристами. Еще Тибо ставил это деление во главе классификации источников права. У Глюка это развито с большим старанием, и он принимает, подобно многим другим, различие jus scriptum sensu grammatico и jus scriptum sensu juridico, к которому относятся только одни законы.
Другое смешение понятия, имеющее более совре менное значение, есть смешение понятия источник! права, как признака его общеобязательности, с поня тием о том, откуда черпается и чем определяется самое содержание юридических норм. Такое смешение установилось в силу того главным образом, что до исторической школы думали, что право творится про изволом законодателя. Воля законодателя признавалась единственной и последней причиной установления тех или других юридических норм. Веление верховном власти соблюдать определенную норму являлось при таком взгляде надело и единственным признаком обязательности нормы, и единственной силой, ее создай-шей. Признавая закономерность развития, мы, консч> но, не можем признавать закон силой, творящей np.i во, это только форма, в которой право, вырабатываемое всеми элементами общественного сознания, находт
себе внешнее выражение. Законодатель не произвольно творит право, он не властен установлять нормы, не подготовленные ходом общественной жизни. Законы, имеющие такое содержание, остаются мертвой буквой, лишенной практического значения. Поэтому законодательство не есть источник права в смысле силы, его творящей. Вопрос об источниках права в этом смысле есть, конечно, совершенно отличный от нами теперь рассматриваемого. При такой постановке вопроса, речь будет уже не о признаках общеобязательности, а о факторах, участвующих в образовании права [...].
[...] Итак, источник права имеет значение лишь признака общеобязательности выражающейся в нем нормы. Закон или обычай не суть силы, творящие право или основания обязательности, основания силы нормы, а только признак обязательности. Действовать может и норма, не выразившаяся еще ни в законе, ни в обычае, ни в судебной практике, и такое действие нормы есть необходимое предположение образования обычая и судебной практики. Но действие такой нормы менее определенно; так как оно лишено внешнего признака своей обязательности, то нельзя определить наперед, общим образом, объем ее действия, нельзя сказать наперед, к каким частным случаям она прило-жима, к каким нет. Приложимость ее к каждому отдельному случаю должна быть особо доказана. Напротив, объем действия нормы, выразившейся в общих источниках права, наперед можно определить на основании общих начал, определяющих объем действия источников права. Но, спешим оговориться: это различие только количественное, различие в степени, а не в существе. Это всегда лучше доказывается тем, что вполне определен только объем действия законов. Только в отношении к ним можно общим образом определить объем действии, как по пространству, так и но времени. Объем действия по времени обычаев и |удебной практики не поддается общему определению. II отношении к ним нельзя указать точно момента, с ого начинается действие той или другой, выразив-ВКся в них нормы. Обычай слагается мало-помалу, Изаметно, и нет никакой определенной грани между i
» Хрестоматия. Радько Т. Н.
  еще только слагающимся и уже сложившимся обычаем. Судебная практика выражается в более определенной форме, в форме судебных решений, имеющих вполне определенную дату. Но выражение нормы в судебном решении уже предполагает признание этой нормы обязательной и раньше, так как судебное решение относится всегда к предшествующим событиям.
В прямой связи с относительной определенностью объема действия норм положительного права стоит и другая их отличительная особенность: они всегда предполагаются общеизвестными. Поэтому, с одной стороны, никто не может отговариваться неведением положительного права: предполагается, что всякий может легко ознакомиться с нормой, выразившейся в том или другом источнике. Потому, если кто не воспользуется этой возможностью, должен сам и платиться за это. С другой стороны, существование норм положительного права, как общеизвестных, не требуется доказывать суду: он сам их знает: jure novit cura. Доказываются только факты, а не нормы [...].
[...] Судебная практика имеет много общего с обычаем. Подобно обычаю, и в судебной практике юридические нормы выражаются не в общей форме, а лишь в применении к отдельным, частным случаям. И в ней необходимым образом предполагается признание нормы обязательною раньше, чем она выразится в каком-либо судебном решении. И в ней нет определенности | объема действия норм по времени. Немудрено поэто му, что многие, а в настоящее время даже болынии ство, видят в судебной практике, или праве юристон вообще, не что иное, как частную форму обычного права. Однако против такого отождествления их мож но привести весьма веские соображения. Судебши практика занимает как бы среднее, посредствующее место между обычаем и законом. Имея много общего < обычаем, она в других отношениях, напротив, сближм-ется с законом. Подобно закону, она образуется вполии сознательно. Между тем, как обычай первоначально I возникает, как простое обыкновение, слагающее* и совершенно бессознательно, без всякой мысли <»fl юридическом нормировании отношений, судебной
X,
д<
каждого отделы:
ся вполне сознс
нормирования о1
Доугое отли
практика, подобно закону, возникает в силу сознательного стремления к реализации данной юридической нормы. Конечно, и обычай делается юридическим обычаем только тогда, когда в соблюдение его превзойдет сознание его необходимости. Но содержание обычая ,ается всегда обыкновением, вырабатывается бессоз-ательно. Юридическое сознание, превращающее про-тое обыкновение в юридический обычай, находит одержание уже готовым, уже определившимся. Напротив, судебные решения, из коих слагается судебная практика, суть вполне сознательные акты. Содержание каждого отдельного судебного решения вырабатывается вполне сознательно и именно ради юридического нормирования отношений.
Другое отличие судебной практики от обычая заключается в том, что, подобно закону, она создается не обществом и не каким-либо отдельным общественным классом, а учреждением. Поэтому в противоположность Обычаю, познаваемому только из фактических данных, судебная практика, подобно закону, имеет юридичес-,и определенную, аутентическую форму выражения — одлинные судебные решения. В связи с этим стоить и 'О, что судебная практика, подобно закону, обыкновен-0 возникает в письменной форме, между тем как исьменное возникновение обычая немыслимо [...].
[...] Выражение юридических норм в обычаях и удебной практике всегда и по необходимости имеет озуистический и неопределенный характер. И юри-ческий обычай и судебная практика слагаются мало-омалу, по мере повторения частных случаев приме-»мшя данной юридической нормы. Поэтому юридически- нормы не могут в этих формах найти себе общего I достаточно определенного выражения. Эти недостат-и лпют все сильнее себя чувствовать по мере появле-н с развитием общественной жизни более сложных полое разнообразных отношений. Государственная Ц§сть, призванная поддерживать и охранять господин. 11 рава, не может помириться с таким положением i.i Как только она достаточно окрепнет и организу-" и, она везде стремится поставить на место неопре-ч пиых начал обычного права в судебной практике t
 ею самой формулированные, определенные и по возможности общие положения или законы [...].
[...] Закон в широком смысле есть всякая установ-ляемая органами государственной власти юридическая норма. Нередко определяют закон, как выражение воли органов государственной власти или государства. Но такое определение слишком широко [...].
[...] Законы могут быть издаваемы вообще такими органами государственной власти, велениям которых подчинены органы, призванные применять закон на практике. В одном и том же государстве может быть несколько таких органов, а потому и законы различаются на несколько видов по различию субъектов, их
издающих.
Так как обыкновенно издание более важных юридических норм предоставляется особому законодательному учреждению, ведающему только законодательством и надзором за управлением, а менее важные издаются теми же органами, которые выполняют функции собственно исполнительной власти, то сообразно с этим установляемые органами государственной власти нормы разделяются на законы (loi, Gesetz, law) и указы (decret, Verordnung, order). Так как исполнитель ные функции должны осуществляться сообразно <■ законами и самое осуществление их подлежит надзору законодательного учреждения, то и указы подчинен и законами; указ обязателен лишь под условием непрм тиворечия его законам.
В основании такого формального различия зак<> нов и указов, по различию властей, их издающих, ля жит, конечно, мысль, что они различаются и по содор жанию. Более важные юридические нормы, касающио ся наиболее существенных интересов граждан, должны быть установляемы не иначе, как с их согласия или, ■ крайней мере, с согласия их представителей. Опрещ ление же второстепенных подробностей может бите предоставлено одностороннему усмотрению прав! тельства, более компетентного в вопросах техническ и я подробностей [...].
[...] Закон тем существенно отличается от друг источников права, что он представляет не акт при
нения нормы, как обычай или судебная практика, а акт ее установления. Потому действие закона точно определено не только по отношению к макету, но и по отношению ко времени. Законы действуют только с момента своего издания, так что все совершившееся до его издания не подходит под его определения. Он может быть издан или на определенный срок, или бессрочно, на неопределенное время. В первом случае действие закона прекращается с истечением срока. Во втором, действие закона прекращается отменой его или вновь изданным законом, или обычаем.
Основанием для определения момента вступления закона в действие принимается обыкновенно обнародование. Обнародование законов совершается в настоящее время посредством печатания их в особо для того предназначаемом официальном издании [...].
Действие закона прекращается или истечением срока, если закон был издан на определенный срок, или изданием нового закона, его отменяющего. Издание новой конституции отменяет старую лишь в тех ее частях, которые заменены постановлениями новой. Остальные же постановления старой конституции, ничем не замененные в новой, сохраняют действие и только теряют значение конституционного закона. Так, по крайней мере, практикуется во Франции.
Законодательство слагается из ряда отдельных постановлений, издаваемых одно за другим, по мере мпдобности. Такая дробность уже сама по себе пред-Звтавляет большие неудобства, затрудняя ознакомление i мконодательством. Но это неудобство еще усилива-■ и я тем, что эти отдельные постановления, относясь ПО своему происхождению иногда к весьма различным ■©хам, представляются существенно разнородными,
I" ясь выражением различных, или даже противопо-шх, принципов, какими в разное время руковод-валось правительство. В таком случае неизбежны ответствие и противоречие отдельных частей за-дательства между собой. Лоэтому систематическая обработка законодатель-i соединение отдельных его постановлений в одно оматическое целое представляется существенной \
|
|
|
Скачать 1.36 Mb.