Узнаём о другом предмете
 Скачать 6.01 Mb.
|
|
Аккомодация (от лат. accomodatio – «приспособление») — это уподобляющее влияние друг на друга соседних согласных и гласных в речи. Так, гласный [а] в слове «ряд» становится более узким, поскольку он подвергается уподобляющему влиянию предшествующего мягкого согласного [р’]. Почему мы имеем здесь дело с уподоблением гласного мягкому согласному? Потому что при произношении мягкого согласного язык — по сравнению с произношением твёрдого согласного (ср. «рад») — продвигается вперёд (в этом случае он распрямляется в большей мере по сравнению с произношением твёрдого согласного), тем самым делая раствор рта более узким, что заставляет быть более узким и следующий гласный. Аккомодация бывает прогрессивной и регрессивной. В первом случае мы имеем дело с влиянием предшествующего звука на последующий, а во втором — с обратным влиянием. Примеры прогрессивной аккомодации: люк, тёк, мял. Во всех этих примерах гласный становится более узким под влиянием предшествующего мягкого согласного по сравнению со словами «лук, ток, мал». Примеры регрессивной аккомодации: гол, рот, гул, куль, где от последующего гласного предшествующий согласный перенимает оттенок огубленности. Ассимиляция (от лат. assimilatio – «уподобление») — это уподобляющее влияние друг на друга либо соседних согласных, либо соседних гласных. Подобно аккомодации, ассимиляция бывает прогрессивной и регрессивной. В первом случае речь идёт о влиянии предшествующего согласного на последующий, а во втором — с обратным влиянием. Примеры прогрессивной ассимиляции: англ. objects [s] «предметы», cats [s] «кошки», rats [s] «крысы», где под влиянием предшествующего глухого согласного происходит оглушение последующего окончания множественного числа существительных (ср. dogs [z] «собаки», balls [z] «мячи». Примеры регрессивной ассимиляции: ножка [ш] по сравнению с ноженька [ж], лодка [т] по сравнению с лодочка [д], где мы имеем дело с оглушением предшествующего согласного в корне под влиянием последующего глухого. Во всех этих примерах мы имеем дело с ассимиляцией согласных. Но возможна и ассимиляция гласных. Возьмите, например, просторечное слово «хулюган» вместо литературного «хулиган». В этом слове второй гласный звук уподобился первому. Диссимиляция (от лат. dissimilation – «расподобление») — это расподобляющее влияние друг на друга звуков в речи. Подобные звуки в этом случае расподобляются. Данное явление распространено значительно меньше, чем два первых. Оно связано с отступлением от произносительных норм литературного языка в просторечной и диалектной речи: пролубь (прорубь), лессора (рессора), секлетарь (секретарь), колидор (коридор), транвай (трамвай). Примеры из литературы: пелестрадал (перестрадал) у Л. Толстого в «Анне Корениной», Личард (Ричард) у Ф. Достоевского в «Братьях Карамазовых», лыцари (рыцари) у А. Макаренко в «Педагогической поэме». 30. Транскрипция и транслитерация как способы искусственной передачи звуков. Транскрипция (от лат. transcriptio, букв.— переписывание) — способ однозначной фиксации на письме звуковых характеристик отрезков речи. В зависимости от того, какие именно звуковые единицы являются предметом транскрипции, различают транскрипцию собственно
с точки зрения того, какие именно свойства звуковых единиц отражает транскрипция, различают
в зависимости от способа представления характеристик звуковых единиц различают
Основным принципом транскрибируемых сегментных единиц является обязательное однозначное соответствие используемого знака и транскрибируемого звука. Широко используемая транскрипция Международной фонетической ассоциации (МФА), а также транскрипция, предложенная Л. В. Щербой, основаны на латинице.Для рус. яз. чаще применяется транскрипция, основанная на рус. алфавите. Фонематическая транскрипция используется для передачи фонемного состава слова или морфемы. При разл. интерпретации фонемного состава и транскрипция будет различной. Так, рус. слова “год” и “года” в фонематической транскрипции московской фонологической школы (МФШ) записываются /god/, /go'da/, в фонематическая транскрипция ленинградской фонологнческой школы (ЛФШ) — /got/, /ga'da/. Фонетическая транскрипция должна точно отражать все фонетические особенности звуков. Так, при фонетич. транскрипции слов “год”, “года” необходимо отразить огубленность согласных перед гласным [о], дифтонгоидный характер (о), меньшую степень раствора безударного гласного по сравнению с ударным [a], придыхательность конечного [t] и т. д. Для точного транскрибирования всех фонетич. особенностей используют систему диакритических знаков, например, знаки долготы (диареза) - (над буквой) ̈, палатализации ', знак продвинутости вперед t- и т. д. Фонематич. транскрипция обычно заключается в косые или угловые скобки, фонетич. транскрипция — в квадратные. Наиболее распространенными являются синтетические транскрипции, в которых звуки отражаются как некие целые единицы. Попытки создать аналитические транскрипции, в которых отражались бы отдельно артикуляционные характеристики (напр., А. М. Белла, О. Есперсена), не увенчались успехом, т. к. эти транскрипции были громоздкими и практически неприменимыми. Совр. фонетич. транскрипции, являясь по существу синтетической, содержит элементы аналитизма, поскольку включает использование диакритич. знаков, обозначающих отд. дополнит, артикуляции. Интонационная транскрипция используется для передачи осн. характеристик, формирующих интонацию синтагмы или последовательность синтагм. Синтагматическое членение обозначается одной чертой (/), пауза в абсолютном конце фразы — двумя (//). Словесное ударение обозначается черточкой перед ударным слогом ('), в транскрипции, основанной на рус. алфавите,— над ударным гласным, синтагматическое или фразовое — двумя ("); слабое ударение обозначается черточкой под строкой (,). При транскрибировании мелодич. оформления высказывания единообразия нет. Так, в англ. транскрипциях указывают и на характер движения тона на ударном гласном, и на его положение по отношению к границам речевого диапазона. На спец. тонограммах отмечаются осн. мелодич. характеристики и частотное положение ударных и безударных слогов. Применительно к рус. интонации распространилась транскрипция, предложенная Е. А. Брызгуновой. Фонологич. транскрипция в этом случае — указание номера ИК (интонационной конструкции) над гласным, являющимся центром синтагмы; напр., предложение “Ее зовут Наташа?” фонематически транскрибируется: “Ее зовут Наташа”. Фонетич. транскрипция — разметка относительно высоты слогов, движения тона на гласном центра, иногда указание на интенсивность. Эти качества передаются спец. графим, средствами, напр, черточками, стрелками, знаками паузы. Транскрипция практическая — запись иноязычных слов средствами нац. алфавита с учетом их произношения. Практич. транскрипция основывается на правилах передачи графем или графических сочетаний одного языка графемами или графич. сочетаниями др. языка, причем в отличие от транслитерации эти правила должны учитывать то, как графемы и графич. сочетания произносятся в каждом конкретном случае. Так, англ. Berkeley должно транскрибироваться в текстах на рус. яз. либо как “Беркли”, либо как “Баркли”, в зависимости от произношения. Возможна также практич. транскрипция иноязычных слов без обращения к их графич. форме (напр., в случае бесписьм. языка), при к-рой используются правила передачи непосредственно фонем или фонетич. вариантов. Существование различных правил или систем правил приводит к появлению транскрипционных вариантов. Англ. графема а, обозначающая фонему /ае/, передается рус. буквами “а”, “э” и “е”, в результате чего англ.Stanley [Stsnli] встречается в текстах на рус. яз. то как “Станли”, то как “Стэнли”, то как “Стенли”. Одним из осн. требований, предъявляемых к практич. транскрипции, является возможно более точное сохранение звукового облика передаваемого слова, но наряду с этим практнч. транскрипция должна по возможности сохранять морфемную структуру слова, его графич. особенности (напр., наличие удвоенных согласных), фонемные противопоставления языка, которому принадлежит передаваемое слово, а также обеспечивать легкость освоения этого слова и т. д. Эти требования часто вступают в противоречие друг с другом, вследствие чего одновременное соблюдение их всех невозможно. Выбор того или иного требования в качестве основного обусловливает предпочтение того или иного транскрипционного варианта. Практич. транскрипция осуществляется строго на базе алфавита данного языка без использования дополнительных знаков. При практич. транскрипция допускается неправильное или необычное употребление графем и графич. сочетаний, однако только в том случае, если это не препятствует прочтению слова (так, при практич. транскрипция в рус. яз. допускаются сочетания графем, как правило запрещенные в орфографии, напр, сочетания “я”, “ю” с шипящими: литов. Siauliai — “Шяуляй”; франц. parachute — “парашют”). Практич. транскрипция используется в тех случаях, когда перевод иноязычных слов невозможен или по к.-л. причинам нежелателен, главным образец при передаче имен собственных и терминов. В результате практич. транскрипция иноязычные слова, не будучи переведенными, могут включаться в текст и вообще функционировать как слова данного языка, т. е. они фактически заимствуются. Транслитерация (от лат. trans — через и littera — буква) — побуквенная передача текстов и отдельных слов, записанных с помощью одной графической системы, средствами другой графической системы. Базируясь на каком-либо алфавите, транслитерация допускает условное употребление букв, введение дополнит, знаков и диакритических знаков. Необходимость в транслитерация возникла в кон. XIX в. при создании прус. науч. библиотек для включения в единый каталог работ, написанных на языках с лат., кириллич., араб., индийскими и др. системами письма. Инструкции по транслитерации, составленные для нужд этих библиотек, послужили в XX в. основой стандарта для перевода нелатинских систем письма на латиницу. Рекомендации по транслитерации разрабатываются Междунар. организацией стандартов — ISO (International Standart Organisation). В русской практике транслитерацией иногда называют практическую транскрипцию иноязычных слов средствами русской графики. 31. Понятие о фонеме. Основные функции фонем. Фонология — наука о фонемах. Фонема — развитие понятия звукотипа. На примере слов «рот—рок», «ум—ус», «мал—мял» мы уже видели, что в этих парах слов по существу мы имеем дело не сабсолютно одинаковыми гласными звуками, а с одними и теми же гласными звукотипами (о, у, а). Понятие звукотипа есть обобщение ряда похожих звуков (например, [о] переднего и [о] заднего в словах «рот» и «рок»). В конце XIX в. И.А. Бодуэн де Куртене пришёл к понятию, которое позволяет делать ещё более абстрактные обобщения над подобными звуками, чем при выведении понятия звукового типа. Этим понятием и является фонема. Если понятие звукового типа есть обобщение ряда физически похожих звуков (как «о» переднее и «о» заднее), то понятие фонемы — обобщение не только физически похожих звуков, но и функционально-семантически подобных звуков речи. Выходит, понятие фонемы абстрактнее понятия звукового типа, поскольку первое может в себя вбирать не только разные варианты одного и того же звукотипа, но и звуковые варианты разных звуковых типов. Фонема, таким образом, возвышается над звукотипом. Это стало возможным потому, что понятие фонемы является не только физическим, но и функционально-семантическим. Может возникнуть вопрос: а можем ли мы подходить к изучению звуковой стороны языка с функционально-семантической (смысловой) точки зрения? На первый взгляд, ответ на этот вопрос должен быть отрицательным. В самом деле, вырвем, например, из слова «стол» звук [с] или [т] и спросим себя, имеют ли они какой-нибудь смысл? Не имеют. А как же тогда изучать звуки с функционально-семантической (или смысловой) точки зрения? Именно данная точка зрения и позволила И.А. Бодуэну де Куртенэ ещё в конце XIX в. прийти к понятию фонемы. Возьмём то же самое слово «стол» и проделаем с ним маленький эксперимент: отнимем сначала первый звук — получим «тол», отнимем последний — получим «сто», а если отнимем сразу — оба получим «то» (есть и такое слово в русском языке). Что отсюда следует? На звук речи, если он выступает в качестве строительного материала в оформлении того или иного смысла, можно смотреть со смысловой точки зрения: вместе с другими звуками, участвующими в оформлении смысла той или иной единицы языка, каждый звук выступает как соучастник такого оформления. Мы можем сказать, что каждый звук речи выполняет смыслоразличительную функцию. Наш эксперимент со словом «стол» это прекрасно показал. Фонема — обобщение звуков, имеющих одинаковую смысло- различительную функцию. Какие звуки мы слышим в словоформах «стол» и «стола»? [о] и [а]. Это разные звуки, представляющие разные звукотипы! Но они имеют одинаковую смыслоразличительную функцию, т.е. «работают» на знаковое оформление одного и того же корня, одного и того же слова. Вот и выходит, что понятие фонемы абстрактнее понятия звукового типа. По степени абстрактности мы имеем здесь дело со следующей цепочкой: звук — звукотип — фонема. Варианты одной фонемы в речи называют аллофонами. В большинстве случаев они совпадают с вариантами соответственного звукового типа. Возьмём, например, окончание -у в глаголах «пишу» и «гоню». На уровне речи мы имеем здесь дело с двумя разными звуками [у]: во втором глаголе [у] является более узким и передним, чем в первом. Эти разные звуки, вместе с тем, представляют собою один и тот же звуковой тип. Но они реализуют одну и ту же морфему, поскольку выполняют одну и ту же смыслоразличительную функцию. Следовательно, мы имеем здесь дело с совпадением, с одной стороны, звукотипа с фонемой, а с другой, вариантов звукового типа с вариантами фонемы (аллофонами). Подобные совпадения не означают, что понятия, о которых идёт речь, не отличаются друг от друга. Так, если взять уже известный для нас пример со словоформами «стол» и «стола», то в форме родительного падежа мы обнаружим, с одной стороны, несовпадение гласной фонемы в корне со звуковым типом: фонема — /о/, а звукотип — /а/. А с другой стороны, мы увидим здесь несовпадение аллофонов [о] и [а] с вариантами звукотипа /а/: в форме родительного падежа окончание -а может звучать по-разному после твёрдых согласных и после мягких: ср. стола — дня. Отсюда следует окончательный вывод: несмотря на то, что между понятиями «фонема» и «звукотип», с одной стороны, «аллофон» и «вариант звукотипа», с другой, граница является относительной, данные понятия ни в коем случае нельзя отождествлять. В противном случае мы можем оказаться перед опасностью, связанной с неразличением науки о звуках и науки о фонемах. В советской России сформировалось две фонологических школы — московская (МФШ) и ленинградская (ЛФШ). В последнюю вошли Л.В. Щерба (её основатель), М.И. Матусевич, Л.Р. Зиндер, Ю.С. Маслов, а в первую — П.С. Кузнецов, А.А. Реформатский, В.Н. Сидоров, Р.И. Аванесов, М.В. Панов. «Москвичи» обвиняли «ленинградцев» в сближении понятий фонемы и звукового типа. Были ли для этого реальные основания? Рассуждает Л.В. Щерба: «В словах “дети” и “детки” мы воспринимаем [т] и [т'] как две разные фонемы (а для москвичей это варианты одной фонемы, так как они выполняют однотипную смыслоразличительную функцию), так как в «одеть», «одет», «разуть», «разут», «тук», «тюк» они дифференцируют значение» (Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. Л., 1974. С. 117). Итак, по Л.В. Щербе, в словах «дети» и «детки» чередуются варианты фонем [т] и [т'], так как в «тук» и «тюк» эти звуки выполняют смыслоразличительные функции. В отношении «тук» и «тюк» это действительно так, но не в отношении «дети» и «детки». В «дети» и «детки» звуки [т] и [т'] реализуют одну и ту же фонему, поскольку выполняют одну и ту же смыслоразличительную функцию. А у Л.В. Щербы? У него это варианты разных фонем. Что же отсюда следует? С точки зрения МФШ, мы наблюдаем здесь отождествление фонемы со звуковым типом, поскольку с разными фонемами здесь соотносятся звуки, которые отличаются лишь физически, тогда как их функционально-смысловая идентичность игнорируется. Именно здесь, в способах разграничения фонемы и звукового типа, кроется сущность расхождений между ЛФШ и МФШ. Поскольку представители МФШ считали, что «ленинградцы» чрезмерно сближали фонему со звуковым типом, то первые позволяли в адрес поcледних иногда чересчур ядовитую критику. Чего, например, стоит словечко «щербема», которое придумал один из «москвичей» С.С. Высотский? Более сдержанным оказался М.А. Сапожков, который назвал щербовскую фонему «физической», тем самым лишив понятие фонемы её главного отличительного признака — смыслоразличительной функции. Без этой функции фонема превращается в звуковой тип (Реформатский А.А. Из истории отечественной фонологии. М., 1970. С. 13). «Москвичи» нередко преувеличивали непонимание смысло - различительной сущности фонемы со стороны ЛФШ и её отождествление со звуковым типом её представителями. Так, на попытку примирить МФШ с ЛФШ, предпринятую ещё в 1946 г. С.И. Бернштейном, который утверждал, что между этими школами скорее терминологическое различие, чем принципиальное, А.А. Реформатский отреагировал так: «Я полагаю, что здесь вовсе не “терминологическое” расхождение, а расхождение по существу, онтологическое. В этих двух направлениях речь идёт о разных предметах: в Ленинградской школе — о звуковом типе реальных звучаний в речи без учёта роли данных явлений в морфеме, а в Московской школе — “о подвижном элементе морфем”, о единице, получившей “языковую ценность” и “рассматриваемой лингвистически” без всякой оглядки на “звуковой тип”» (там же. С. 12). Из этой цитаты можно сделать вывод о том, что ЛФШ вообще сводила понятие фонемы к звуковому типу. Но в этом случае эта школа должна была бы называться не фонологической, а фонетической, поскольку фонология в этом случае сводится к фонетике (в узком смысле этого термина). По праву ЛФШ называется фонологической. Её основатель и его ученики весьма ясно и глубоко сознавали смыслоразличительную сущность фонемы. Недаром Л.Р. Зиндер и Л.В. Бондарко писали в предисловии к книге Л.В. Щербы «Русские гласные в качественном и количественном отношении» (Л., 1983): «Рассмотрев вопрос о тождестве фонемы, о сопринадлежности её оттенков, Л.В. Щерба дополнил приведённое выше определение фонемы: к словам “способное ассоциироваться со смысловыми представлениями”, он добавил “и дифференцировать слова”. Итак, можно сказать, что если Бодуэн открыл фонему, то Щерба открыл её смыслоразличительную функцию» (указ. соч. С. 12). И здесь мы слышим некоторые полемические преувеличения: невозможно открыть фонему без открытия её главной черты — смыслоразличительной функции. Но одно несомненно: ЛФШ вовсе не отождествляла фонему со свуковым типом. Они расходились в материале, из которого фонема выводится: для МФШ это была главным образом морфема, а для ЛФШ — не только морфема, но и слово. Теоретические расхождения между ЛФШ и МФШ вылились в практические. Они состоят в следующем: ЛФШ признаёт в русском языке фонемы /ы/, /г’/, /к’/ и /х’/, тогда как МФШ считает их вариантыми соответственных фонем /и/, /г/, /к/, /х/. Свою правоту «москвичи» доказывают с помощью так называемых минимальных пар, под которыми понимают такие противопосталения, как вал — вол, гол — гул, палка — галка, брат — брать, где смыслоразличение осуществляется только парой звуков [а-о, о-у, п-г, т-т’]. Подобные противопоставления позволяют говорить о наличии в русском языке соответственных фонем /а, о, у, п, г, т, т'/. Но есть ли в русском языке такие минимальные пары, смыслоразличение в которых производилось бы с помощью звуков [и] и [ы], [г] и [г'] и т.д.? Может быть, это «бил-был», «мил-мыл» и т.п.? «Москвичи» возражают: смыслоразличение здесь осуществляют первые мягкие и твёрдые согласные, а не гласные. Кто же прав в неоконченном споре между МФШ и ЛФШ? Если определять фонемы по минимальным парам, то правы «москвичи». Если же вспомнить о том, что в реальной жизни мы распознаём слова и их формы, учитывая весь состав звуков, из которых они состоят, то правы «ленинградцы». В этом случае, между прочим, Л.В. Щерба оказывается прав: смыслоразличение в словах «дети» и «детки» осуществляется не только за счёт суффикса, но и за счёт [т'] и [т], поскольку вместе с наличием или отсутствием суффикса они соучаствуют в различении смысла у этих слов. Подобным образом мы можем рассуждать и о противопоставлениях «бил-был», «мил-мыл»: смыслоразличение здесь осуществлется не только за счёт первых согласных, но и гласных. Тем более, если мы возьмём слова, где смыслоразличение осуществляется посредством целой группы фонемных противопоставлений: гора — герой, солнце — сиять, гулять — веселиться и т.д. В том-то всё и дело, что большая часть слов в языках состоит из нескольких фонем, что делает их смыслоразличение, как правило, избыточным. Н.С. Трубецкой в своей книге «Основы фонологии» (1940) вывел понятие, которое может обобщать и разные фонемы, если они реализуются одинаковыми звуками или, что одно и то же, имеют позицию нейтрализации фонемных различий. Это понятие он назвал архифонемой (сверхфонемой, гиперфонемой). Только один пример. Вариантом одной и той же фонемы является звук [т] в словах «рот» и «год»? Нет, не является, поскольку в первом слове он реализует фонему /т/, а в другом — фонему /д/ (ср.: ртом — годы). Что же выходит? Выходит, что разные фонемы могут реализоваться одинаковыми звуками. Это происходит в тех позициях, где различия между ними теряются, нейтрализуются. Вот почему такие позиции и называют позициями нейтрализации фонемныхразличий. А если разные фонемы могут иметь что-то общее (в данном случае — могут реализоваться одним и тем же звуком), то есть основание для их обобщения в единицу более высокого порядка, чем понятие фонемы. Этой единицей и является архифонема. Так, фонемы /т/ и /д/ мы можем обобщить в архифонему «д/т». |