Мясищев В.Н. Личность и неврозы. В. М. Бехтерева в. Н. Мясищев личность и неврозы издательство ленинградского университета 1960 Книга

• Название: В. М. Бехтерева в. Н. Мясищев личность и неврозы издательство ленинградского университета 1960 Книга
• Анкор: Мясищев В.Н. Личность и неврозы.rtf
• Дата: 18.02.2018
• Размер: 4.12 Mb.
• Имя файла: Мясищев В.Н. Личность и неврозы.rtf
• Тип: Книга; #15682
• страница: 12 из 57

Таковы самые общие формулировки основных психологиче­ских понятий с позиций психологии отношений. Мы не можем сейчас развивать этих формулировок, но они позволяют отчет­ливо представить различие позиций традиционной психологии и психологии отношений. Это отличие наших позиций от любого направления буржуазной психологии определяется историко-ма-териалистическими основами советской психологии.

В противоположность замкнутому рассмотрению «субъекта в себе» и изоляции его психики от окружающей среды в интро­спективной психологии психология в нашем понимании связывает субъекта с объективной действительностью, а это делает психику доступной научному, объективному изучению.

Психика, однако, не сводится к внешним действиям и поступ­кам, к внешней деятельности, как у бихевиористов, но раскры­вает в действиях субъекта единство внешней и внутренней его деятельности.

В противоположность механическому анализу и элементар­ности (лучше сказать элементности) традиционной психологии рассматриваемая с нашей точки зрения психика целостна, но не в смысле вербальных лозунгов, а в том смысле, что отношения

82

поиимаюк'я не как часть, или сторона, как элемент, а как инте-i ральная «позиция» личности в целом.

Функционализм психологии более позднего периода, в прин­ципе отвергаемый у нас, все же до сих пор реально сохраняется в таких оперативных психологических единицах, как понятия памяти, внимания и т. п. В трактовке этих понятий обычно функ­ционализм не встречает достаточной критики и не подчиняется принципу целостности и содержательности. Формалистические тенденции далеко не изжиты в психологии.

Буржуазная «целостная» психология, решая одну сторону проблемы, остается на позициях бессодержательности и форма­лизма. Изучение личности в связи с окружающим, в отношении к нему представляет неизбежно единство целостности и содержа­тельности.

Вместе с тем психология, не преодолев до конца своих функ­ционально-формальных пережитков, не может стать последова­тельно и до конца динамичной. В понятии психической функции коренятся прикрытые- пережитки учения о способностях и аб­страктного психического «механизма». Психология отношений выражает подлинную динамику личности, меняющей позиции под влиянием меняющейся ситуации, или сохраняющей их во­преки изменению требований этой ситуации, или обеспечивающей внешнюю неизменность за счет динамической перестройки и мо­билизации внутренних ресурсов.

Современная буржуазная психология притязает на «дина­мизм», но этот динамизм процессуальный, а не личностный; он неполно представляьт развитие процессов, не выражает содержа­тельной динамики личности и ее целеустремленной деятельности. Это вместе с тем динамизм формально-абстрактный, а не кон­кретно-исторический. Достаточно указать на так называемую «динамику личности» известного психолога К. Левина.

Идея целесообразности в окончательном счете приводит неко­торых представителей современных направлений психологии (Вильям Штерн, Адлер) к идеализму, телеологизму, к мистике гилозоизма, не говоря о том, что их содержание тю сути одно­образно, статично, $ потому формально. Таково чувство общно­сти и чувство неполноценности у Адлера, такова личность в пер­сонализме В. Штерна как функциональный комплекс склонно­стей, способностей и готовностей. У других психологов эта целеустремленность, связанная с учением о влечениях и потреб­ностях, регрессирует или к биологизму влечений, как у Фрейда, или остается на уровне довольно старого биогенетического или описательного идеалистического понимания (Клапаред, Катц, Шиманский).

Научное, историческое понимание потребностей и других сто­рон личности, развитое в учении марксизма-ленинизма, в корне отрицает идеализм и метафизику буржуазной психологии лич­ности.

6* 83

1 Iciixo.'ioi ия oi ношении ржч'Мд ipunai i . iiimiioci i> в индивидуальной и общественной истории ее развития, и не по­зволяет отойти от исторического подхода, без которого терпят фиаско все попытки генетического понимания. Необходимость исторического подхода существует для всякого исследования, поскольку каждое явление действительности вытекает из преды­дущего и, следовательно, имеет свою конкретную историю.

Исторический процесс приобретает тем большую динамику, чем более опыт поколений дополняется опытом индивидов каж­дого нового поколения. Но история приобретает свой основной общественно-человеческий смысл, когда опыт поколений и инди­видов накопляется и, передаваясь в конденсированной форме, ускоряет движение вперед, реорганизует развитие каждого по­коления. Огромная, реорганизующая даже физиологическую сто рону процесса развития, созревания и формирования, роль этого общественно-исторического опыта должна быть положен i в основу изучения и понимания закономерностей человеческо.1 психики, поведения и деятельности.

Культурно-историческая психология (Дильтей, Шпрангер) представляет собой реакционную концепцию объективного идеа­лизма в психологии, в которой резко выражены черты расистской буржуазной идеологии. Еще и до сих пор окончательное преодо­ление гегельянских исторически-идеалистических позиций в кон­кретно-реальном, а не вербальном плане, представляется акту­альной задачей психологии.

Разрешение этой задачи тесно связано и с реализацией дру­гой основной психологической задачи. В данном случае речь должна будет идти также не о принципиальном и вербальном признании материальных основ психического и не о том, чтобы использовать огромный материалистический О'пыт психологии, от которого не отказывались ни сторонники теории параллелизма, ни сторонники теории психофизического тождества и взаимо­действия. Речь будет идти о том, чтобы правильно связать физио­логию с пониманием психических процессов как продукта обще­ственно-исторического развития, чтобы попытаться понять с точки зрения физиологии мозга высшие, поздние и актуальные моменты общественно-исторически обусловленного психического развития.

Психология не может и не должна пассивно ждать и приме­нять по аналогии в своих целях достижения физиологии нервной системы; она должна не только адресовать к ней свои запросы, но и стать на путь активного объединения психологического и физиологического исследования и анализа, на путь психофизио логического эксперимента. Психология будет становиться по длинно и содержательно диалектико-материалистическои по мере того, как физиологи будут осваивать онтогенетические и исторн ческие позиции. Это значит, прежде всего, что физиология должна раскрывать специфически человеческие особенности деятель­ности мозга и всего организма и, проследив их путь в процессе

84

игольной эволюции, наметить схему понимания физиоло-i ическои динамики в процессе общественно-исторического раз-пития человека. Это вместе с тем значит, что мы должны под­няться над системой понятий экспериментальной зоофизиологии, от которой мы отталкиваемся и положениями которой мы пи­шемся, но на уровне которой мы не можем остановиться и ею vдoвлeтвopитьcя.

В связи с поставленной в данной статье проблемой, речь будет пдти о попытке физиологического подхода к проблеме психоло-i ии отношений.

Более конкретное изучение материальной базы психического V человека до сего времени ограничивалось проблемами психо-югической периферии (психосенсорики, психомоторики, выраже­ния эмоций, локализации функций преимуществен'но сенсорного и моторного характера, включая соответственные компоненты речи). Но, оставаясь на уровне более элементарных и парциаль­ных функций, 'психология почти не касалась материальных основ более сложной, интегральной высшей нервной деятельности. Нет надобности говорить, что психология, освещающая материаль­ную сторону лишь части процессов, какой бы ни была ее прин­ципиальная база, реально является лишь частично материали­стической.

Формулируя, таким образом, задачи физиологического объяс­нения, мы, конечно, сознаем, что еще далеки от более или менее конкретного ответа на вопросы. Но важна и ориентировка по­исков. Теоретический запрос организует поиски, поиски дают опыт, который и представляет конкретный эмпирический мате­риал для превращения гипотезы в обоснованную теорию. Блестя­щие идеи Сеченова о рефлексах головного мозга были гипотети­ческим построением. В опытах Павлова, Бехтерева и многих позднейших исследователей они выросли в блестящую теорию.

Психология отношений, выражая перестройку позиций пси­хологии, вместе с тем адресует к физиологии ряд вопросов и тре­бований, стимулирующих развитие той нервной физиологии че­ловека, на подступах к которой мы сейчас находимся.

Проблемы и позиции физиологии

В формировании позиций физиологии мозга в связи с пони­манием психики вообще, а человеческой психики специально, зна­чительную роль также играли физиологи-клиницисты, особенно В. М. Бехтерев и др.

Несомненно, что исследования содействуют реализации прин­ципов целостности и динамичности в общей и нервной физиоло­гии. В этом направлении современная физиология обеспечила возможности правильной трактовки вопроса, и, может быть, дефекты самой психологии до последнего времени мешали пол­ному использованию имеющегося здесь фактического материала.

85

Но основное значение имели экспериментальные и теоретически» работы русской физиологической школы в трудах Павлова, Ввс денского, Орбели, Ухтомского, Быкова, Анохина и др.

Полная реализация этих принципов неразрывно связана с осуществлением принципов историзма, интегральности, содер­жательности, которые 'подчиняют формальную характеристику статических механизмов динамическому содержанию целостной деятельности.

Совершенно ясно вместе с тем, что наивысшего уровня дости­гает реализация этих принципов в онтогенетической физиологии," бесспорным создателем которой является И. П. Павлов. До опы­тов И. П. Павлова экспериментальная физиология устанавливала стереотипный механизм работы органа Она была статична и анатомична. Классические исследования И. П. Павлова с исчер­пывающей отчетливостью показали механизм образования, фор­мирования и развития приобретенных в индивидуальном опыте реакций, или рефлексов головного мезга. Исследования его школы не только показали процесс развития приобретенных ре­акций, но и связь их индивидуальных вариаций с типом нервной системы и с типом поведения животного.

Оби доказали решающую роль приобретенного опыта путем превращения врожденных реакций на основе индивидуального опыта из отрицательных в положительные. Так, прижигание кожи каленым железом или ее раздражение электрическим током, со­провождаемые подкармливанием, вызывали не только образова ние условного слюноотделительного рефлекса на прижигание или ток, но превращение всей отрицательной реакции в положи­тельную.

Принцип интегральности, или целостности, нашел в нашей физиологии головного мозга многообразное выражение.

Вочпервых, оно заключалось в учении И. П. Павлова о соот­ношении торможения и возбуждения, о положительной и отри­цательной индукции; согласно этому учению всякое местное из­менение активности сопровождается положительным или отри­цательным изменением активности головного мозга в целом Павловым же сформулирована мысль, приобретающая все боль­шее и большее развитие, о системности работы мозга.

Вторым источником интегрального понимания является уче­ние Л. А. Орбели об адаптивно-трофической функции вегетатив­ной нервной системы. Адаптивная функция вегетативной нервной системы является важнейшим фактором приспособления орга­низма к требованиям внешних условий.

Работы К. М. Быкова, главным образом учение об интеро-цепции, освещают нам картину внутренней динамики организма, без учета которой не может быть понят инициативный и инди­видуальный характер деятельности и поведения.

Наконец, нельзя не упомянуть о значении работ крупнейшего представителя школы Введенского — А. А. Ухтомского, которые

86

особенно важны в разделе учения о доминанте и рабочем ан самбле Принцип доминанты важен, как принцип субординации в интегративной деятельности от ее элементарных до высших кортикальных форм, в которых он соответствует учению И. П. Павлова — В. М. Бехтерева о доминирующем очаге воз­буждения. Учение о рабочем ансамбле развивает также пред­ставления о динамической интеграции, меняющейся на раз­личных этапах деятельности и при различных видах деятель­ности.

В самом последнем периоде деятельности И. П. Павлова им был сделан важнейший шаг в формулировке особенностей нерз-ной деятельности человека, а следовательно, и его физиологии в отличие от животного. Речь идет о разграничении первой и второй сигнальной систем При этом важно не только разграни­чение, но и определение той решающей жизненной роли, кото­рую приобретает вторая (речевая) сигнальная система как фактор, определяющий поведение и деятельность человека. Так, И. П. Павлов, на основе анализа ряда форм психических забо­леваний, пришел к выводу, что два основных типа психонев­роза— истерия и психастения — отличаются друг от друга тем, что истерический тип характеризуется деятельностью с домини рованием первой сигнальной системы, а психастенический — доминированием второй. При общем признании значения этой последней системы, наша физиология еще не разработала доста­точно удовлетворительной методики ее изучения и не овладела экспериментальным опытом, к ней относящимся. То, что здесь мы имеем дело с областью теснейшего соприкосновения психоло­гии и физиологии, является бесспорным, а поэтому здесь физио­логический эксперимент может быть правильно организован и правильно проанализирован как психофизиологический.

Общие задачи в отношении психологии и физиологии чело­века состоят в том, чтобы сформулировать особенности психиче­ской и церебральной деятельности человека, представляющие специфическое отличие его деятельности от той закономерности, которая установлена в зоофизиологии, и являющиеся следствием его несравненно более высокой организации, сформировавшейся в процессе общественно-исторического оазвития.

Психическая мозговая деятельность человека представляет собою высшую форму интеграции, образующей специфически че­ловеческие психологические категории, выраженные в системе отвлеченных понятий, опирающихся на речь как вторую сигналь­ную систему.

В тесной связи с этим стоит исторический характер психиче­ской обусловленности поведения, в котором время и опыт отра­жаются не только как выработанный навык, но как ретроопек тивное обобщение опыта, установление закономерностей после довательности и причинной связи событий, как предвидение перспективы будущего. Высшая форма интеграции и историче-

87

ского опыта выражается в сознании объективной действитель­ности и субъективном самосознании человека.

Интеграция объективного и субъективного выражается в со­знательном отношении к своей внешней и внутренней действи­тельности. Эта интеграция является условием индивидуально-личного поведения общественного человека. Человек является не только отвлеченно мыслящим, создающим орудия воздействия на мир, но и сознательно относящимся к действительности су­ществом.

Материальная церебральная сторона этих сложнейших и со­вершеннейших сторон человеческой психики, как бы далеко сей­час мы ни стояли от ее конкретного понимания, должна выяс­няться путем изучения человека, и здесь разработка психофизио­логического эксперимента и клинической психофизиологии человека представляет очередную задачу.

Психофизиологический эксперимент

Сущность психофизиологического эксперимента заключается в том, что исследователь пытается ставить исследование, анали­зировать, понимать и объяснять его результаты, зарегистриро­ванные объективно, не с точки зрения внешней последовательно­сти и существования общих и местных реакций, но в единстве с психологическим содержанием реакций и их не только физио­логическим, но и психологическим пониманием. _ Естественно, исходящая из материалистического монизма по­зиция отличается в этом исследовании от позиций психологии параллелизма и тождества, для которых материально-физиоло­гическое было лишь стороной или проявлением.

Особенности этих позиций мы постараемся показать на не­которых примерах из наших работ. Начнем с материалов наи­более близких современной физиологии нервной системы.

Воспитывая условный (или сочетательный) двигательный рефлекс и регистрируя при звуковых или световых сигналах, под­крепляемых электрическим раздражением, движение руки, ды­хательную реакцию и гальваническую реакцию (с отведением регистрирующих последнюю приборов от стопы), мы отмечаем первоначально, как известно, двигательную реакцию руки, а также дыхательную и гальваническую только при раздраже­нии током. Эти же реакции первоначально отсутствуют при воз­действии только светом или звуком, но после ряда сочетаний последние раздражители также вызывают все три упомянутые выше реакции. Это — общая и достаточно известная схема. Осо­бый интерес имеют для нас индивидуальные варианты. Они в ос­новном таковы:

а) Двигательные реакции протекают на фоне неравномер­ного, иногда бурно колеблющегося дыхания, кривая гальвани­ческих показаний может быть крайне неровной и обнаруживать.

постоянную тенденцию отклонения или постоянные более или менее резкие колебания.

б) Самое существенное для психофизиологического исследо­вания — это речевой отчет исследуемого о ходе опыта, входящий как органическая часть в исследование и делающий его психо­физиологическим.

Неровная кривая дыхания и гальванограмма сопровожда­ются такими заявлениями исследуемого: «я беспокоюсь, я вол­нуюсь, я в напряженном состоянии». При этом колебания могут быть в дыхании, в гальванической реакции и в движении руки (дрожание); они могут быть и только в двух системах, и только в одной. Они характеризуют состояние исследуемых, связанное с экспериментальной ситуацией и реактивностью каждой из ис­следуемых систем.

Но если спросить себя и исследуемого, каким образом данное состояние вызывается этой ситуацией, то оказывается, оно выра­жает отношение к неизвестной и ожидаемой ситуации — отноше­ние спокойной уверенности, безразличия, напряженного ожида­ния, тревоги, боязливой неуверенности и т. п. Различная степень выраженности и различный характер того или иного из перечис­ленных типов отношения отражаются речью и имеют известную связь с различием типов реакций и типов нервной системы. Так, бурная реакция во всех системах характеризует экспансивный тип реакции и сопровождается оценкой состояния, как волнения.