Мясищев В.Н. Личность и неврозы. В. М. Бехтерева в. Н. Мясищев личность и неврозы издательство ленинградского университета 1960 Книга

• Название: В. М. Бехтерева в. Н. Мясищев личность и неврозы издательство ленинградского университета 1960 Книга
• Анкор: Мясищев В.Н. Личность и неврозы.rtf
• Дата: 18.02.2018
• Размер: 4.12 Mb.
• Имя файла: Мясищев В.Н. Личность и неврозы.rtf
• Тип: Книга; #15682
• страница: 50 из 57

На примере данного больного ярко выявляется роль эмоци-оналыю-личных отношений в образовании патогенных пережи­ваний. Этот же случай убедительно свидетельствует о том, что не физиологический дефект сердца больного, но психическое пе­реживание болезни сердца его сестры явилось существенным звеном в процессе декомпенсации больного.

В качестве последнего примера приведем еще один тип рас­стройства, в котором изменение деятельности органа и реакция на него тесно связаны с общим психическим состоянием, но где эта связь дает болезненный эффект только с определенного воз­раста. Давно известно, что приступы стенокардии или грудной жабы сопровождаются приступами необычайно тягостного со­стояния страха, у некоторых пациентов достигающего степени панического ужаса. Менее известен отмеченный некоторыми авторами факт несоответствия между степенью болезненности приступа стенокардии и степенью силы страха. Эта сторона для нас является особенно интересной. Наш материал показывает, что эмоциональная возбудимость в смысле склонности к возник­новению страха, а также эмоциональная вязкость, т. е. склон­ность к стойкому сохранению эмоции, являются в высокой сте­пени существенными условиями для образования психогенной

354

надстройки при условии даже органически обусловленного при­ступа.

8. Больной Е., врач, из семьи, несколько отягощенной на­следственностью (алкоголизм, tbc в роду, душевная болезнь у сестры матери, мать — человек нервный, с деспотическими чер­тами характера). Больной с детства был слабым ребенком, обна­руживал симптомы вегетативной недостаточности (астмоподоб-ные приступы в раннем детстве, падал в обморок, страдал эну­резом до 15 лет). После полового созревания сильно вытянулся и окреп. При более тщательных расспросах, однако, обнаружи­ваются нерезкие черты невротического характера — боязливость и вязкая впечатлительность. Указывает, что в ряде случаев до­статочно было одного слова, чтобы впечатление врезалось на всю жизнь. Так, например, испытывал резкий страх при грозе, причем этот страх возник сразу после того, как ему рассказали о том, что грозой убило наповал человека. Его убеждение в том, что у него истинная грудная жаба, сразу возникло и укрепилось после того, как этот диагноз поставил его брат, не медик. Для характеристики прочности влияния однократных эмоций можег служить примером то, что больной перестал делать самостоя­тельно даже не особенно опасные операции с тех пор, как муж одной больной угрожал всех убить в случае неблагоприятного исхода операции.

Данные объективного исследования: высокий рост, слегка астеническое телосложение. Анемичность. Симптомов органи­ческого поражения нервной системы не отмечено. Сухожильные рефлексы повышены. Умеренный тремор пальцев и век. Вегета­тивные рефлексы по типу преобладания vagus'a: Ашнер — 60-52-56. Орто-клиностатический — 60-72-60. Кровяное давле­ние— 115/68. Состояние внутренних органов: границы сердца — норма, тоны сердца глуховаты, особенно у основания. В дальней­шем большая лабильность сердечно-сосудистой системы с коле­баниями пульса и кровяного давления в широких пределах. Про­щупывается край печени.

Данные рентгеноскопии: сердце нормальной конфигурации, несколько увеличено влево. Небольшая гипертрофия левого же­лудочка. Сокращения слегка ослаблены. Тень аорты довольно интенсивная. *

Психическое состояние во время пребывания: лабилен, с пре­обладанием депрессивного оттенка, плаксив, ипохондрически мнителен, нерешителен, раздражителен, обидчив, сдерживается, жалуется на боли в сердце. Внушение и разъяснение, сделанное больному в отделении, решительно улучшили его состояние, оч выписался без жалоб на боли и страх.

Состояние больного следует отнести к явлениям ложной грудной жабы. В патогенезе заболевания существенна комбина­ция следующих моментов: 1) конституциональная слабость сер­дечно-сосудистой системы, отмеченная еще в детстве; 2) стоящая

23* 355

в тесной связи с нею эмоциональная возбудимость' (боязли­вость), вязкая впечатлительность, которая налагает свой отпе­чаток на весь характер больного; 3) испуги и пугающая, волную­щая обстановка; 4) наступающие с возрастом изменения в ор­ганах, которые создают предпосылки для превращения спастической реакции, связанной с боязливым волнением, в астмоподобный приступ; 5) этот приступ, вследствие боязли­вости и вязкой эмоциональности больного, фиксируется, причем особую роль в этой фиксации приобретает авторитетное заяв­ление брата, которое при другом характере больного и при иной эмоциональной установке встретило бы критическое отношение.

Переходим к выводам, намечающимся на основе приведен­ного материала.

Основной задачей теоретического исследования является выяснение различий в механизмах психогенных висцеральных расстройств и установление основных типов их.

Первой задачей является поэтому установление типов пато­генных структур, т. е. установление типичных связей между различными патогенетически значимыми моментами. Здесь надо, во-первых, отметить физическое состояние. Приводимый нами материал показывает, что приходится, отмечая, но не пе­реоценивая, конституциональную недостаточность, «неполноцен­ность органа» (Адлер), «соматическую готовность» (Фрейд), учитывать и общий конституционный статус, и возраст, и нару­шение состояния органа, вызванное инфекцией.

Вместе с тем местная недостаточность сама по себе не опре­деляет возникновения заболевания так же, как отсутствие ее не предохраняет от него, а наличность «предрасположения» не ис­ключает полной компенсации больного путем психотерапии.

Нельзя также не указать на то, что в ряде случаев орган имеет только «патопластическое» значение, т. е. определяет лишь место и форму выражения болезни, но истинные движущие силы болезни заключаются не в нем.

Говоря об общем состоянии нервной системы, необходимо учитывать как конституциональную, так и приобретенную недо­статочность ее. Необходимо особенно отметить роль вызванной условиями жизни дезорганизации, создающей приобретенное предрасположение и выступающей заметно у некоторых больных.

Случаям, в которых предрасположение, процесс или шок вы­зывают локализацию болезни в органе, т. е. случаям прямой связи заболевания органа с патогенной причиной, следует про­тивопоставить случаи косвенной связи, при которой болезнен­ные тенденции находят во внутреннем органе лишь своего сим­волического представителя или лишь вовлекаются по смежности вследствие распространения болезненного процесса.

Вторым существенным моментом является характер или пси­хические особенности больного. Здесь приходится отметить

356

прежде всего свойства, близкие темпераменту. Сюда отно­сятся — повышенная эффективность, впечатлительность и эмо­циональная вязкость, т. е. склонность эмоций оставлять прочные следы в психике больного. Необходимо подчеркнуть, что вязкая эмотивность характеризуется, с одной стороны, компонентами отрицательно-астеническими (страх, волнение), создающими черты боязливости, тревожной мнительности и ипохондрии, с другой — заторможенностью внешнего разряда, которая, быть может, в свою очередь содействует фиксации. Наряду с указан­ными особенностями приходится также отметить черты харак­тера, выражающие соотношение личных и общественных тенден­ций. Сюда относятся эгоцентризм и особо повышенная личная чувствительность к реакциям других и к их мнениям, мнитель­ность, обидчивость и т. п. в связи со склонностью к астениче­ским реакциям, к колебаниям между противоречивыми тенден­циями самоутверждения и неуверенности в себе. Они создают патогенное аффективное напряжение и, в свою очередь, резко обостряют личную чувствительность.

Нельзя, наконец, не отметить, что вся личность в целом, ее возможности и способности должны приниматься в расчет хотя бы потому, что неудовлетворение стремлений, конфликты и т. д., являясь источником болезненного напряжения у описан­ных нами больных, зависят не только от внешних условий, но и от внутренних качеств больного.

Наряду со свойствами, предрасполагающими к неврозу, сле­дует отметить свойства, так сказать предохраняющие от него. Это — отсутствие повышенной и вязкой эффективности, способ­ность к рациональной объективной переработке встретившихся жизненных затруднений, хорошая производственная включен­ность, предохраняющая от фиксации на своих болезненных со­стояниях.

Третьим существенным моментом является ситуация. Ее роль может быть производящей, предрасполагающей, реализую­щей и фиксирующей. На 1-м примере мы видим производящую роль ситуации, на 3-м примере, как она предрасполагает, на 2-м примере, как она реализует предрасположение. Ситуация, однако, играет не только патогенетическую, но и патопластиче-скую роль, т. е. определяет форму выявления болезни. Она имеет при этом нередко значение случая, толкнувшего заболевание в определенную сторону. Так, по-видимому, «случайно», т. е. без внутренней необходимости, общее невротическое состояние боль­ного на примерах 4 и 5 локализовалось именно в желудке. Если бы у первого не было аффективной дискуссии за едой, а второй не выпил бы в болезненном состоянии холодной воды, быть может на нарушились бы их гастрические функции и сеть патогенных идей не сплелась бы вокруг нарушения деятельности желудка.

357

Наконец, необходимо отметить значительную роль, которую может играть мнение врача, внушающее, фиксирующее болез­ненное состояние (ятрогения). Аналогичное влияние может исхо­дить и не от врачей, а от других лиц.

Говоря о значении отдельных моментов, необходимо отметить их различную роль в процессе развития болезненного состояния. Здесь, как и во всяком неврозе, мы можем отметить несколько стадий, не всегда, конечно, в одинаковой мере выраженных в развитии болезненного состояния.

Первая стадия — это период подготовки (продромальный), который характеризуется возрастающим аффективным напря­жением и вместе с тем нарастающим сдвигом в вегетативной нервной системе.

Вторая стадия — это выявление болезни, возникновение пер­вичного симптома. Например, первый приступ болей в животе или первый приступ расстройства сердечной деятельности. Вто­ричные симптомы или психическая реакция на болезненное об­разование представляет фиксация его, его внедрение в психиче­скую структуру личности и третичные симптомы — тенденция использования болезни. Все ранее перечисленные патогенные моменты на разных этапах играют различную роль. Так, совер­шенно ясно, что недостаточность органа представляет су­щественный момент для возникновения заболевания, но не определяет третичных симптомов использования. Точно так же в характере больного одни стороны определяют возникновение, например, боязливость или эффективность, другие —фиксацию, например, эмоциональная вязкость, третьи — тенденцию исполь­зования, эгоцентризм и недостаточно высокий общий интеллек­туальный уровень. Таким образом, на различных стадиях болезни по-разному выступает роль одних и тех же патогенных момен­тов. Однако самое главное это то, что сами по себе отдельные компоненты не производят заболевания, что этот патогенез под­чинен принципу конвергирующих факторов, патогенного сочета­ния, которое определяет различное возникновение заболевания, его тип и его прогноз.

Задачей исследования и лечения поэтому является выясне­ние в каждом отдельном случае связи патогенных моментов, прежде всего выделения основного и определяющего и в каждом случае различного фактора. Это же приводит к установлению различных типов, определяемых соотношением ситуаций, пере­живаний, особенностей личности и организма. Во-первых, выде­ляются случаи, в которых отмечается тесная связь между ситуа­цией, переживаниями личности и реакцией внутреннего органа.

В разных комбинациях мы это видим у больных А., Ц. Во-вторых, случаи, в которых между ситуацией и личностью, с одной стороны, и нарушением, с другой, не существует прямой связи, но в которых жизнь создает предрасположение, а любая аффектогенная ситуация дает прорыв по линии предрасположен-

353

ного органа (больная М.). В-третьих, случаи, в которых патоген­ное напряжение ищет выхода. Не предрасположение, а случай­ное обстоятельство определяет его локализацию в органе (боль­ные 3., С). В-четвертых, случаи, где жалобы и внешняя картина болезненного состояния представляют лишь способ удовлетворе­ния болезненных тенденций, совершенно чуждых внешней кар­тине болезненных проявлений (больной 3., отчасти больной С).

Весьма существенную и актуальную задачу представляет пропаганда правильного понимания источников и природы этих заболеваний среди больных и среди самих врачей.

В заключение отметим, что эта категория заболеваний осо­бенно поучительна в теоретическом отношении, так как она по­стоянно напоминает нам о специфическом характере заболева­ний у человека и о том, что в течение каждого заболевания «чисто» соматическое расстройство протекает на фоне мощного воздействия психики.

ГИПЕРТОНИЧЕСКАЯ БОЛЕЗНЬ И НЕВРОЗЫ1

В связи с учением нервизма было выдвинуто положение о том, что гипертоническая болезнь, по крайней мере в началь­ном периоде своего развития, является неврозом. Это положение должно быть, конечно, уточнено, а это уточнение затрагивает проблему взаимосвязи понятий гипертонии и невроза.

Г. Ф. Ланг и А. Л. Мясников считают, что в I стадии гипер­тония является неврозом сосудистых центров головного мозга Это положение является широко распространенным, если не общепринятым, но оно требует ответа на вопрос о том, что пред­ставляет собой «невроз сосудистых центров мозга» и как он соотносится с общим неврозом.

Клиницисты-невропатологи пользуются нередко следующими понятиями: вегетативный невроз, невроз сосудов, невроз сердца, невроз органов. Известно, что, во-первых, исходным для этих понятий явилось не физиологическое исследование, а внешнее описание клинических фактов, которые заключались в болез­ненных нарушениях вегетативной и сосудистой систем, деятель­ности сердца и других органов, не имеющих под собой па го-морфологической почвы. Известно также, что против призналия этих болезненных форм самостоятельными клиническими едини­цами были выдвинуты очень основательные возражения.

Невроз человека, если следовать клиническому опыту и уче­нию И. П. Павлова, представляет болезненное состояние, вызы­ваемое трудными условиями, создающими перевозбуждение раз­дражительного или тормозного процесса в коре головного мозга или их обоих вместе, приводящее к нарушению или срыву выс­шей нервной деятельности. Трудность для нервной системы жиз­ненной задачи с перенапряжением и нарушением нервных про цессов представляет функциональную сущность заболевания.

Нервно-психическое напряжение, связанное с неврозом, мо­жет выражаться изменением пульса и кровяного давления. Из­менение пульса и кровяного давления влечет за собой изменение

1 Сб «Нервные и психические нарушения при гипертонической болезни». М.—Л., Медгиз, 1959.

360

общего функционального состояния нервной системы. Отсюда видно, что невроз и повышение кровяного давления находятся в связи друг с другом и влияют друг на друга, но представляют разные планы рассмотрения жизнедеятельности и болезни орга­низма.

Невроз представляет общее заболевание, различно пролв ляющееся в разных системах организма. Гипертония представ­ляет прежде всего системное сосудистое заболевание. Отсюда возникает вопрос, можно ли с павловских позиций говорить о неврозе сосудистых центров мозга.

Первым этапом в рассмотрении этого вопроса должен быть анализ фактической клинической связи явлений артериальной гипертензии и невротических проявлений. Для этой цели мы подвергли анализу 500 больных отделения для неврозов Психо­неврологического института им. Бехтерева. Состав этих больных и их распределение по состоянию кровяного давления видны из таблицы.

Кровяное давление при различных соотношениях невротического состояния с другими болезненными нарушениями

Форма заболевания	Число больных по группам кровя­ного давления				Всего больных с данной формой
	нормаль­ное	лабиль ное	повы­шенное	пони­женное
Неврозы (неосложненные).....	91	19	112	49	170
Неврозы, осложненные климаксом	18	13	193	—	50
Неврозы, осложненные алиментар­ной дистрофией (в анамнезе) . .	13	10	23*	9	55
Неврозы с нарушением вегетатив­ных функций ..........	31	19	75	6	63
Невроз в сочетании с множествен­ными соматическими заболевани­ями ..............	9	2		2	13
Невротические состояния в связи с ьнтоксикацией ..........	3			1	4
Невротические состояния при орга­ническом поражении мозга . . .	54	7	20	7	88
Невротические состояния при сосу­дистых заболеваниях ......	9	—	49	—	58
	228	70	129	74	501

2 Незначительное повышение кровяного давления: максимального до 140, минимального до 90.

3 Из них 6 осложнено гипертонией.

4 Из них 10 страдали гипертонией блокадного периода.

5 В этой группе повышение и понижение кровяного давления крайне не­значительное.

361

Нормальным кровяным давлением мы считали в возрасте от 20 до 40 лет для максимального от 110 до 130, для минималь­ного — от 60 до 80 мм ртутного столба, на каждые 10 лет условно увеличивая границу нижнего и верхнего дазления на 10 делений. Выраженно лабильным мы считали кровяное давление, колеб­лющееся в минимальном давлении в пределах от 20, а в макси­мальном от 30 мм ртутного столба и выше. В результате мы по­лучили возможность установить распределение в разных клини­ческих группах нормального, повышенного и пониженного кро­вяного давления, а также судить по соотношению картины нерв­ного нарушения и уровня кровяного давления об отражении в последнем различных патогенных факторов.

Каждая группа заслуживает в плане интересующего нас во­проса отдельного рассмотрения.

Среди представителей неосложненных неврозов, т. е. таких, у которых соматические факторы ощутимой роли не играли, мы, как видно, встречаем у подавляющего большинства (91) нор­мальное давление. Второе место по частоте в данной группе за­нимают больные с пониженным давлением (49 человек, т. е. больше 25% всех больных этой группы). 19 человек характери­зуются лабильным кровяным давлением. Нужно, однако, ука­зать, что многократное систематическое измерение кровяного давления проводилось у больных не всегда. Поэтому можно ду­мать, что лабильность кровяного давления имела место чаще.

Кровяное давление у гипотоников было устойчивым и лишь у некоторых больных в период пребывания их в клинике посте­пенно повышалось до нормы. Из 49 больных только максималь­ное давление было снижено у 26, максимальное и минималь­ное — у 23.

Основными доминирующими чертами характера этой группы больных и их симптоматики являются эмоциональная гипер-эстезия, сенситивность, склонность к астеническим эмоциям, преобладание пониженного настроения, неуверенности в себе, замкнутость, робость, застенчивость, частые жалобы на боли, преимущественно в голове. Количество больных, страдающих неврозом с незначительным и нестойким повышением кровяного давления (максимального до 140, минимального до 90) ограни­чивается 11 человеками, из которых повышение и минимального и максимального давления обнаружено у 4, только максималь кого—у 3 и только минимального — у 4 человек. Типичной является при этом ситуация напряжения и длительно сдержи ваемого перераздражения с неспособностью найти выход из создавшегося положения.

Таким образом, неосложненные неврозы характеризуются, как правило, нормальным кровяным давлением с более или ме­нее выраженной лабильностью его. При довольно значительном числе неврозов обнаруживается гипотония. В очень небольшом числе случаев обнаруживается незначительное повышение кро-

362

вяного давления. Отсюда можно сделать вывод, что сосудистая гипертензия не характерна для неосложненного невроза.

Переходя к неврозам с некоторыми осложнениями, остано­вимся прежде всего на значительной группе больных, страдаю­щих неврозом в климактерическом периоде. Сочетание невроза и климакса настолько характерно, что существует даже непра­вильный термин «климактерический невроз». По существу мы встречаемся здесь с двумя формами: а) неврозом, чаще реактив­ным, у женщин в климактерическом периоде и б) климаксом при неврозе, чаще при неврозе развития. Известна связь кли­мактерического периода с повышением кровяного давления.

В рассматриваемой группе нормальное кровяное давление обнаружено у 18 человек, лабильное с нормализацией в кли­нике— у 18, легкое повышение кровяного давления — у 19 боль­ных. Не касаясь вопроса о внутреннем механизме связи кли­макса с гипертонией, можно сказать на основе этих, правда ко­личественно небольших, данных, что невроз в климактерическом периоде и климактерический период у невротика обнаруживают значительно большую тенденцию к повышению кровяного дав­ления, чем неосложненные им неврозы.

В период блокады Ленинграда была распространена так на­зываемая блокадная гипертония. После блокады эта гипертония сохранялась лишь у малой части лиц. Вместе с тем, как из­вестно, алиментарная дистрофия блокадного периода сопрово­ждалась нервно-психическими нарушениями. В свое время в про­тивовес мнению многих авторов нами высказывалась мысль, что в патогенезе блокадной гипертонии основную роль играют ке столько психогенные, сколько вегетативно-обменные нарушения. Основанием для такого утверждения служило изучение несколь­ких сот больных, страдающих реактивными неврозами, консуль­тированных нами в диспансерах Ленинграда в период блокады. Характерным оказалось то, что наиболее острые психические переживания у этих больных обнаруживались в первом периоде блокады. Но в это время повышение кровяного давления встре­чалось не чаще, чем в мирное время. Во втором же периоде блокады, когда население в значительной степени привыкло к блокадным условиям и общий тонус благодаря перелому в ходе войны поднялся, гипертония приобрела массовый характер. Можно было бы предположить, что суммировавшиеся психо­травмы и длительное перенапряжение явились основой гипер­тонии. Однако опыт специальных диетсанаториев, организован­ных в блокированном Ленинграде, показал, что у больных с гипертонией, помещенных в условия этих санаториев, кровя­ное давление возвращалось к норме, хотя ситуация блокады сохранялась. Отсюда и был сделан нами вывод об основном значении алиментарного фактора в блокадной гипертонии.

Учитывая эти обстоятельства, из состава больных, страдаю­щих неврозами, не осложненными сосудистыми и органическими

363

заболеваниями, мы выделили лиц, перенесших алиментарную дистрофию. Их оказалось 55 человек, причем у 13 кровяное дав­ление было нормальное, у 9 — пониженное, у 23 — повышенное и у 10 — лабильное, с тенденцией к повышению.

Таким образом, у лиц, страдающих неврозами и перенесших дистрофию, мы обнаружили значительно более высокий процеш повышения кровяного давления, что заставляет нас обращать особое внимание при наличии гипертензии на общее соматиче­ское состояние.

По данным разобранных 500 историй болезни, 63 больных обнаруживали выраженные вегетативные нарушения и потому были выделены в особую подгруппу. Некоторые авторы при­знают существование вегетативного невроза как особой клини­ческой формы. Не разделяя этой точки зрения по причинам, на которых мы не можем здесь останавливаться, мы все же в целях анализа связи невроза и состояния кровяного давления под­группу больных с синдромом так называемого вегетативного невроза выделили. В этой группе у 31 человека кровяное давле­ние нормальное, у 19 — отмечена значительная лабильность, у б — обнаружено понижение, у 7 — незначительное повышение, причем у одного повышено максимальное и минимальное, у 3 — только максимальное, у 3 — только минимальное.

Довольно значительную группу (88 человек) составляют неврозы, осложняющие так называемые органические пораже­ния головного мозга. В этих случаях речь идет о психогенной декомпенсации при сниженных функциональных возможностях мозга вследствие травмы, инфекционного или другого так назы­ваемого органического заболевания. Во всей этой группе боль­ных только у 20 имело место незначительное повышение кровя­ного давления.

Надо оговориться, что в рассматриваемых случаях речь шла не о неврозоподобных состояниях у «органического больного», а о неврозах у лиц с приобретенной вследствие перенесенного заболевания недостаточностью мозга. Большая часть этих боль­ных перенесла в прошлом закрытую черепно-мозговую травму и имела диагноз травматическая энцефалопатия. Подробнее о состоянии кровяного давления при травме головного мозга сказано в статье Р. А. Зачепицкого.6

Как видно из таблицы, неврозы в сочетании с множествен­ными соматическими заболеваниями и неврозы в связи с инто­ксикацией никакой тенденции к повышению кровяного давления не обнаруживают. Последнюю группу составляют 58 больных, страдающих одновременно сосудистыми заболеваниями и невро­тическими проявлениями в разных комбинациях. Эти комбина­ции таковы: 1) гипертония и атеросклероз в сочетании с невро-

6 См. сб. «Нервные и психические нарушения при гипертонической бо­лезни». М.—Л., Медгиз, 1959.

364

зом — 23 больных; 2) атеросклероз с неврозом—14 больных, все с нормальным кровяным давлением; 3) гипертония с псевдо­невротическими проявлениями— i6 человек.

В первой подгруппе невротическая картина возникает при жизненных трудностях, с которыми больные справились бы, если бы их функциональные возможности не были снижены гипертонией и склерозом. У больных наряду с гипертоническим и склеротическим фоном невро-психической реактивности (аффек­тивная лабильность, некоторая степень слабодушия, тревож­ность, истощаемость, взрывчатость, снижение памяти и головные боли) выступают болезненные симптомы, характерные для неврозов и связанные с ситуацией, оказывающейся для них патогенной. Здесь кровяное давление повышено и, как правило, лабильно. При этом совпадение невроза и гипертонии имеет разное этио-патогенетическое значение. В одних случаях невро­тическое состояние представляет психогенную реакцию, возни­кающую у больного вследствие страха перед гипертонией; в дру­гих— мы встречаемся с сосуществованием невроза и гиперто­нии; в третьих — с возникновением реактивного невроза у лица, страдающего гипертонией.

Для правильного решения вопроса в том клиническом вари­анте, с которым мы имеем дело в данном случае, существенно, что невроз, чаще реактивный, возникает у лица, уже до этого имевшего повышенное кровяное давление, но не обнаруживав­шего невроза. Наконец, мы встречаемся с гипертонией, возник­шей у лица, страдающего неврозом, чаще неврозом развития. Повышенное кровяное давление в сочетании с неврозом застав­ляет ставить вопрос, имеем ли мы дело с психореактивной гипертензией при неврозе или с гипертонической болезнью у лица, страдающего неврозом. Характерно, что повышенное кровяное давление при психореактивной гипертензии может со­четаться с ускорением пульса и малым пульсовым давлением, колебания давления обнаруживаются в отчетливой связи с дина­микой психического напряжения и раздражения, кровяное давле­ние нормализуется при излечении невроза, отсутствуют клини­ческие соматические симптомы гипертонии. Все это позволяет говорить в пользу психореактивной гипертензии.

Во второй подгруппе склероз и невроз дают картину, сход­ную с предыдущей, за вычетом симптомов, связанных с гиперто­нией.

В третьей подгруппе невроза нет, а есть псевдоневроз, т. е. внешне схожие с неврозом изменения нервно-психической дея­тельности.

Если из всего анализированного материала исключить по­следнюю группу (сочетание невротических состояний с сосуди­стыми заболеваниями), то окажется, что из 443 больных с невро­тическими нарушениями только у 80 (18%) имеется повышен­ное кровяное давление.

365

А если принять во внимание только неосложненные неврозы (общие и вегетативные), то процент лиц с повышенным кровя­ным давлением будет еще ниже (7,72%).

Приведенные данные заставляют отчетливо дифференциро­вать психогенно-невротическую гипертензию от гипертонической болезни, в которой психогенный фактор хотя и играет суще­ственную роль, но не единственную, такую же роль играют сома­тические вредности, поэтому требуется обособление и в извест­ной мере противопоставление гипертонической болезни неврозу.

В отношении патогенеза внимание было привлечено к во­просу о типе высшей нервной деятельности при неврозах и при гипертонической болезни.

Как известно, на основании экспериментальных и отчасти клинических данных И. П. Павлов утверждал, что «поставщи­ками неврозов» являются слабый и неуравновешенный типы, но, как он указывал, чрезвычайно трудные обстоятельства могут вызвать невроз у сильного типа.

Что же касается гипертонической болезни, то имеются неко­торые авторы, считающие, что слабость нервного типа содей­ствует возникновению гипертонии (Г. Ф. Ланг,7 Л. Б. Гаккель). Но есть и авторы, не без основания считающие, что сильный тип высшей нервной деятельности чаще встречается и играет большую роль в патогенезе гипертонии (В. В. Яковлева и Б. И. Стожаров, И. В. Бокий8). Наконец, А. Л. Мясников,9 при­водя данные своих сотрудников — И. И. Сперанского и Л. П. Ильиной, обследовавших больных гипертонией клинически и электроэнцефалографически, выделяет 3 группы: а) беспокой­ную возбудимо-лабильную, б) сдержанную и вялую и, наконец, в) с уравновешенным состоянием процессов нервной деятель­ности.

Как явствует из литературных данных, это соотношение установить достаточно определенно не удается. Основным источ­ником расхождения нам кажется неправильная постановка во­проса, заключающаяся в априорном предположении о том, что тот или иной тип высшей нервной деятельности может играть в этом вопросе роль решающего фактора.

Следует учесть, на что уже указывал А. Л. Мясников, чго надо принимать во внимание особенности реактивности, вклю­чающие не только свойства типа или темперамента, но и харак­тер с его конкретно содержательной стороной. Необходимо при этом указать1 на одно обстоятельство, которое недостаточно оттенялось, — чем слабее тип нервной системы или чем он менее вынослив, тем легче трудности жизни его декомпенсируют. Чем сильнее и выносливее нервная система, тем труднее развивается

7 Г. Ф. Ланг. Гипертоническая болезнь Л., Медгиз, 1950.

8 См. статью И. В. Бокий в сб. «Нервные и психические нарушения при гипертонической болезни». М.—Л., Медгиз, 1959.

9 А. Л. Мясников. Гипертоническая болезнь. М.—Л, Медгиз, 1954.

Збб

центральная декомпенсация и тем больше патогенный фактор выводит из строя не центральный корковый механизм, а одьу из анатомо-физиологических периферических систем — обнару­живается парциальный характер нарушения. Поэтому нам кажется не случайным, а более близким к действительности то, что гипертония встречается у сильных типов. К этому надо доба­вить еще следующее правильное предположение Г. Ф. Ланга, что в связи с понятием «тормозной, или тормозимый», тип воз-тельности является не выражением преморбидного типа, а след­ствием ослабления, вызванного гипертонической болезнью. Неожиданное обнаружение высокого давления и других симпто­мов гипертонической болезни, свидетельствующих об ее дте-ности, характерно для сильного типа, тогда как слабый тип уже при незначительных болезненных изменениях обнаруживает многочисленные жалобы и декомпенсации. Вместе с тем, нерв­ное перенапряжение у слабою и сильного типов выявляется в анамнезе различным видом реакций. Эмоции страха, боязли­вой тревоги, пассивно-оборонительная реакция более свой­ственны слабому типу, а реакция гнева, тревожного раздраже­ния, агрессивная реакция — сильному типу.

При клинико-психопатологических исследованиях давно уже отмечался ряд особенностей характера у лиц, заболевающих гипертонической болезнью. Основной характерологической триа­дой гипертоников нам представляется: эмоциональная возбуди­мость, эмоциональная вязкость, или инертность, и тормозимость в смысле склонности задерживать внешнее проявление своего эмоционального состояния. Однако нужно учесть, что указанные черты связаны не только с типом темперамента, но и с типом характера. Вместе с тем, нужно учесть, что характер реакций зависит не только от особенностей типа, но и от обстоятельств жизни. Например, при высокой возбудимости индивида и не особенно значимые раздражители дают ту же по интенсивности сосудистую реакцию, что и у лица со средней возбудимостью при очень значимых раздражениях. Вязкость эмоций, создаю­щая длительный, трудно изгладимый след, вызывает тот же эффект, что и повторность и длительность раздражений. Нако­нец, вместо склонности не обнаруживать своих эмоциональных реакций (скрытности) могут выступать такие условия, которые заставляют человека тормозить себя независимо от личной склонности к проявлению эмоции вовне. Нельзя не заметить, что в связи с понятием «тормозной, или тормозимый», тип воз­никла немалая путаница, в которой повинны не только клини­цисты, но и физиологи и психологи. В полном соответствии прежде всего с данными физиологии, а также психологии надо подчеркнуть необходимость различать у человека тип с внешней тормозимостью — чаще слабый с пассивно-оборонительной реак­цией, трусливый", генез которого, как известно, определяется не только слабостью, но и условиями жизни (А. Г. Иванов-Смолен-

367

ский, С. Н. Выржиковский и Ф. П. Майоров, А. Д. Сперанский, Л. О. Зевальд и др.)- Это относится и к животным и к чело­веку, но такая тормозимость и лежащее в ее основе внешнее или индукционное торможение отличается от того торможения, которое мы обнаруживаем у взрослого и культурного человека и которое может проявляться в выраженной форме — в чертах сдержанности, самообладания, замкнутости, скрытности и т. п. Эти черты нельзя назвать просто проявлением активного или внутреннего торможения; они представляют специально чело­веческую особенность и могут обнаруживаться у слабого и у сильного типов, и их необходимо отличать от внешней тормо-зимости. Самое главное, на что нельзя не обратить внимания, это то, что указанная характерологическая триада, несомненно характерная для гипертоников, обнаруживается и у значитель­ного числа лиц, страдающих неврозами. Ошибочность приписы­вания ее только гипертоникам возникает лишь при изучении характера гипертоников без одновременного изучения характера невротиков. Это опять сближает гипертонию и неврозы и опять требует их разделения

Так, у больных, страдающих состояниями страха или фо­биями, мы нередко встречали указанные черты, но не находили гипертензии. Этот факт отмечен и в литературе. Поэтому, отме­чая бросающиеся в глаза сходные моменты, следует усилить внимание и к различиям. Это сравнительное- и дифференцирую­щее направление исследования имеет не только теоретическое, но и ясно практическое диагностическое, терапевтическое, вра-чебно-педагогическое и профилактическое значение.

Приведенные клинические данные скорее противоречат взгляду на гипертонию как на невроз, чем подтверждают его. И действительно, некоторые клиницисты подчеркивают, что гипертонию как невроз надо отличать от общих неврозов. Так,

A. Л. Мясников справедливо указывает на то, что «некоторым распространенным неврозам (неврастения, психастения, исте­рия, циклотимия и др.) отнюдь не свойственно нарушать дея­тельность сосудодвигательных центров», что «к гипертонической болезни должен приводить особый тип невроза (курсив наш, —

B. М.), не укладывающийся в картину неврастении, истерии, циклотимии и т. п.».10 Хотя А. Л. Мясников говорит о распро­страненных формах неврозов, но дело не в распространенности, а в том, что указанные им заболевания относятся, за исключе­нием циклотимии, не представляющей невроза, к так называе­мым общим неврозам. А поэтому возникает вопрос, какие же существуют другие формы или особые типы неврозов в отличие от общих неврозов? Мы уже говорили, что в психоневрологиче­ской клинике существует понятие вегетативного невроза, «неврозов органов», частных или специальных форм неврозов.

10 А. Л. Мясников Гипертоническая болезнь.

368

В таблице Эймана и Пратта п сравнивается частота нервных жалоб у больных, страдающих неврозом и гипертонической болезнью. Однако дело исчерпывается самыми распространен­ными как нервными, так и нервно-соматическими симптомами, отмечаемыми при многих заболеваниях мозга, внутренних забо­леваниях, острых и хронических инфекциях и интоксикациях. Поэтому идея сравнения хотя и правильна, о чем уже говори­лось, но реализация ее в данном случае неудачна.

Нужно отметить еще существенную сторону, может быть, не всегда правильно учитываемую многими авторами, но освещаю­щую главную особенность гипертонической болезни. Г. Ф. Ланг считает, что «в происхождении ее, кроме психоневротического нарушения высшей нервной деятельности, играет большую роль в первую очередь... неустойчивость тех отделов центральной нервной системы, которые ведают сложнейшей функцией сосу­дов в отношении поддержки уровня центрального артериаль­ного давления».

А. Л. Мясников пишет, что в начальных своих стадиях гипер тоническая болезнь еегь невроз не только высших вазомоторных центров (заложенных, как было сказано, в определенных отде­лах коры мозга, подкорковых ганглиях, особенно в гипоталами-ческой области, а также в продолговатом мозгу и мозжечке), «но прежде всего невроз в павловском смысле» и дальше А. Л. Мясников пишет: «Таким образом заболевание по началу своему нервно-психическое (невроз) переходит в заболевание внутренних органов».

Из всех приведенных определений авторов явствует проти­воречие в понимании гипертонии одновременно как невроза и как особого вида невроза. Возникают вопросы:

а) действительно ли невроз может переходить во внутреннее заболевание, в данном случае в гипертонию?

б) если это так, то какие же конкретно неврозы на основе клинического опыта переходят во внутренние болезни?

в) только ли гипертония является таким внутренним заболе­ванием, которое возникает из невроза?

Начнем анализ с последнего вопроса. Обычно с гипертонией как аналогичный тип заболевания сопоставляется язвенная болезнь. Однако до сих пор неясно при одинаковой значимости нервного, в том числе коркового, механизма, чем обусловлено развитие этих различных болезней.

На второй и первый вопросы ответа также нет. Клиника, строго говоря, не знает перехода невроза в соматическое забо­левание. В разработанном нашей клиникой материале мы встре­чали, как говорилось, случаи, где гипертония присоединялась к неврозу и наоборот. Но нам не встречался ни в собственном опыте, ни в литературе переход невроза в гипертонию. Обычно

» Aym an u. Pratt. Arch. int. Medizin. 1931, SS. 47, 675. 24 В. Н. Мясищев 369

с самого начала отмечаются при гипертонии одновременно на рушения в кровяном давлении и со стороны невро-психики у более слабого нервного типа или нарушение кровяного давле­ния обнаруживается без видимых нервно-психических наруше­ний у более сильного типа нервной системы при, конечно, отно­сительно одинаковой трудности ситуации.

Можно поэтому сказать, что для общего невроза обязательны не только перенапряжение основных нервных процессов или их «сшибка», но и вызванное ими нарушение, «срыв» высшей нерв­ной деятельности, при котором могут более или менее нару­шаться вегетативные, в частности вазомоторные, функции. Для гипертонии обязательно определенное нарушение регуляции вазомоторной динамики, которое может сопровождаться или не сопровождаться невротическими нарушениями высшей нервной деятельности. Таким образом, коренным условием невроза является нарушение высшей нервной деятельности, без которого нет невроза, коренное нарушение в гипертонии — расстройство сосудистой динамики, без которого нет гипертонической болезни. Следовательно, и в причине и в картине обоих заболеваний есть общность, но нет тождества. Тем не менее достижением последнего времени в патогенетическом понимании гипертонии является детальное изучение и оценка роли нервного фактора и нервного механизма в развитии гипертонии. Но такое понима­ние должно исходить не из отождествления гипертонии и нев­роза, а выражать реализацию принципа нервизма на павлов­ском этапе физиологии и патофизиологии нервной деятельности, согласно которому во всякой внутренней болезни возникновение и течение болезненного процесса связано с нарушением нервной регуляции, специфические особенности которого и должны быть вскрыты для каждой формы заболевания.

Если говорить о тех специальных видах неврозов, о которых упоминалось, то прежде всего следует остановиться в нашем материале на общих неврозах с вегетативными нарушениями и в частности на так называемых сердечно-сосудистых или сосудо-двигательных неврозах. Оказывается, что при этих неврозах, встречаясь со случаями выраженной вазомоторной лабильности, мы не обнаруживаем ни частого совпадения с гипертонией, ни перехода в процессе развития функциональной стадии в органи­ческую.

Уже говорилось о том, что одни авторы признают, а некото­рые не признают понятий невроз органов, вегетативные неврозы как особый вид неврозов, считая эти формы местным проявле­нием общего невроза. Дело, конечно, не в клинических фактах, а в их правильной интерпретации. Нам представляется, что вопрос о так называемых неврозах органов и других парциаль­ных неврозах должен быть предметом дальнейшего изучения клиницистов — терапевтов, физиологов и психоневрологов, а ре­шительные высказывания сейчас будут недостаточно убеди-

370

тельны. Во всяком случае в настоящее время нужно считать очередной задачей разграничение местного, или, как мы пред­почитаем его называть, системного невроза и функционального нейро-соматического нарушения. Системным неврозом мы назы­ваем такое нарушение деятельности системы органов (пищева­рения, дыхания, кровообращения, половой и т. д.), в воз­никновении и течении которого играет роль психогенный или условнорефлекторный механизм и отражается трудность во вза­имоотношении человека с окружающей его средой, которая по условиям деятельности вызывает перенапряжение в определен­ной системе и находит свое выражение преимущественно в на­рушении деятельности этой системы или органа.

Это болезненный пункт, по И. П. Павлову, проявляющийся в системе нарушенной деятельности определенного органа.

Исследования А. Т. Пшоника12 показывают возможность образования сосудистого невроза, его условнорефлекторный ме­ханизм и генез. Клиника показывает нам различные формы сер­дечных и сосудистых неврозов. Вместе с тем она показывает не кортикогенные обратимые изменения сердечно-сосудистой дея­тельности в связи с инфекциями, интоксикациями, гиперэргиче-скими состояниями, эндокринными нарушениями, при которых нет основания говорить об органическом заболевании, но при которых явно выступает фуньциональный, хотя и не психоген­ный, иначе кортикогенный, характер заболевания.

Можно ли рассматривать гипертоническую болезнь как си­стемный невроз? Этот вопрос нельзя еще считать решенным Во-первых, очевидно, при этом утратила бы смысл всякая поста­новка вопроса о неврозе системы или органа. Однако в отличие от гипертонии и язвы желудка так называемые сердечные и сосудистые неврозы и неврозы желудка не переходят в так на­зываемые органические заболевания. Почему в одних случаях функциональные нарушения переходят в органические, а в дру­гих— нет, в настоящее время еще неясно, но можно с опреде­ленностью сказать, что недостаточно говорить об общности пси­хоневроза с гипертонической болезнью, о важности психогении для возникновения гипертонической болезни, а необходимо уста­новить те специфические особенности в патогенезе, которые ведут именно к гипертонической болезни. Установление имени© этих данных будет содействовать правильной диагностике, тера­пии и профилактике этого тяжелого и распространенного забо­левания.

12 А. Т. П ш о н и к. Кора головного мозга и регуляторная функция орга­низма М., Изд. «Сов. наука», 1952.

24*

НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ ТЕОРИИ ПСИХОТЕРАПИИ1

В настоящее время нет надобности доказывать значение пси­хотерапии. Высокая ее оценка вытекает из клинического опыта и выражает благородную и гуманную традицию, переданную нам выдающимися представителями отечественной медицины.

Опыт не только неврологических и психиатрических клиник, но и клиник других специальностей позволяет считать психо­терапию важным методом лечения не только психогенных и пси­хических, но и соматогенных и соматических заболеваний.

Психотерапия приобретает том большее значение, чем боль­шую роль в происхождении и в развитии болезни играет психо­генный момент. Поэтому главной областью развития и прило­жения психотерапии являются неврозы.

Основными и в настоящее время очередными вопросами пси­хотерапии являются: 1) разработка теоретической основы системы психотерапии; 2) выяснение условий эффективности при­менения приемов психотерапии; 3) установление критериев для выбора той или иной методики психотерапии.

Метод психотерапии представляет воздействие одного чело­века (врача) на другого (больного или группу больных) в про­цессе их общения. Поэтому психотерапевтический метод является специфически человеческим, и понимание его основывается на понимании особенностей человека как общественного и природ­ного существа.

Человек отличается от животных тем, что у него в процессе общественно-трудовой деятельности развилась речь и абстракт­ное мышление. Человек является не только объектом, но и субъектом, сознательно отражающим действительность и созна­тельно преобразующим ее.

1 Сб. «Вопросы психотерапии». М., Медгиз, 1958. 372

Развитие и разработка теории психотерапии опираются не­посредственно на эти психологические особенности человека и должны освешать психогенные заболевания как болезни лич­ности, должны исходить из понятия личности и ее способов реа­гирования на условия действительности в форме переживании, действий и поступков.

Без научной материалистический психологии разрешить проблему психогении и психотерапии нельзя. Современная советская психология развивается на основе общей теории диа­лектического и исторического материализма и на основе физио­логического учения И. П. Павлова. Она исходит из общественно-исторического и естественноксторического понимания человека.

Борясь с пороками идеалистической психологии, мы должны одновременно бороться с односторонним подходом к человеку, при котором рассматривают лишь механизм нервной и высшей нервной деятельности, отрывая динамическую форму этого меха­низма от движущих его содержательных сил.

Перед учеными и работниками практической медицины стоит задача развития павловского наследия, однако заключается она не в том, чтобы повторять сказанное Ц. П. Павловым, а в том, чтобы расширять и конкретизировать в представлении о чело­веке и его деятельности «слитие» психологии с физиологией.

Сейчас совершенно ясно, что критические указания И. П. Пав­лова в адрес психологии были направлены прежде всего против психологической интерпретации опытов на животных, а также против субъективного идеалистического метода как основы идеалистической психологии.

И. П. Павлов предпосылал физиологической трактовке бо­лезненных состояний клинико-психологическое их описание. Он настойчиво выдвигал положение о том, что наступила пора «слития» физиологии и психологии, указывал на значение пси­хологии в психиатрии. И. П. Павлов отмечал, что психиатру непременно необходимо быть психологом, хотя бы эмпириче­ским.

Достижения физиологии и патофизиологии высшей нервной деятельности вооружили врачей знанием общих основных зако­нов нормальной высшей нервной деятельности человека, слож­ных соотношений отдельных процессов, знанием механизмов патологических нарушений.

И. П. Павлов ввел понятие первой и существующей только у человека второй сигнальной системы. «Слово, — по И. П. Пав­лову, — есть такой же реальный -условный раздражитель, как и все остальные, но вместе с тем и такой многообъемлющий, как никакие другие, не идущий в этом отношении ни в какое количе­ственное и качественное сравнение с другими раздражителями животных».2

2 И. П. П а в л о в. Поли. собр. соч., т. IV. 1952, стр. 428—429.

373

Это значит, что слово своеобразно и в своем своеобразии имеет свою частную, специфическую для человека закономер­ность. Однако частные закономерности этой специальной над­бавки ни в нормальной, ни в патологической физиологии не открыты.

Если «слитие» психологии с физиологией представляет задачу и необходимый результат развития наук, то на современном уровне ни психология, ни физиология высшей нервной деятель­ности, несмотря на ее высокие достижения, не могут решить односторонне ни вопроса о психогениях, ни вопроса о психоте­рапии. Особенно это относится к перечисленным выше психоло­гическим понятиям личности, переживаний и отношений чело­века.

Понимая под отношением человека активную избирательную связь его с различными сторонами окружающего, рассматривая личность как систему его активно избирательных отношений, мы показали значение этого понятия для освещения психики, или высшей нервной деятельности человека, с павловских по­зиций.

Велико значение этого понятия в свете марксистско-ленин­ской методологии особенно в советской педагогике, замечатель­ным представителем которой является А. С. Макаренко. По­этому мы в освещении ряда психопатологических вопросов проблемы невроза, психогении и психотерапии развиваем это понятие и опираемся на него. Понятие отношения человека, спн тезируя его многообразные связи с предметной действитель­ностью, поднимается от элементарного понятия рефлекса и реакций, обусловленных так называемыми витальными влече­ниями, до сложнейших образований человеческой высшей нерв­ной деятельности, до убеждений человека, представляющих сложный синтетический общественный продукт, основанный на развитии речи и мышления и выражающий высший идеологи­ческий уровень человеческой детерминации поведения.

Понятие личности как системы отношений, объемлет все уровни отношений человека — от влечений до убеждений.

Другим важрым психологическим понятием, которое на­столько усвоено физиологами, что некоторые стали считать его физиологическим, является понятие эмоции. В этом вопросе часто имеются представления о том, что эмоция связана с под­корковой областью, что она является сложным безусловным рефлексом. Конечно, филогенетически это так. Однако, касаясь таких вопросов, как эстетические и этические эмоции, мы встре­чаемся с важнейшей задачей физиологического понимания эмо­ций на современном общественно-историческом этапе, которого достигло развитие человека. Совершенно ясно, что проявление эмоций у человека основывается на образовании динамической системы тесной временной связи интенсивного коркового ьоз-буждения с возбуждением подкорковой области. Это корковое

374

возбуждение, проявляемое в т-ак называемых высших эмоциях, вовлекает специфически человеческие компоненты нервной дея­тельности, включает и питает, а иногда и направляет речь, мышление и действия человека и создает благодаря силе воз­буждения тесные, прочные доминирующие временные связи.

Интеллектуальный подъем, вдохновение, мучительный мораль­ный конфликт воздействуют на весь организм человека. Эти факторы становятся источником силы непреодолимых импуль­сов, прочности незабываемых минут и неотвязных впечатлений.

Следует подчеркнуть, что в психологии недостаточно отражен факт, что эмоции существуют в трех динамически различных, но тесно связанных друг с другом вариантах. Имеются в виду, во-первых, острые эмоциональные реакции с прочно фиксирую­щимися следовыми эффектами; во-вторых, эмоциональные со­стояния, охватывающие чрловека в целом и подчиняющие себе при психической болезни все его переживания, мышление, дея­тельность и поведение; в-третьих, они проявляются в изменениях эмоциональных отношений, которые в патологии определяют предвзятость восприятия, односторонность и крайность реакций, суждений, действий и переживаний. Патологические реакции, психогенные состояния (например, реактивная" депрессия), и психогенные развития (паранойя, сутяжный бред, бред ревности и др.) представляют те клинические формы, которые связаны с патологическими изменениями эмоциональных проявлений.

У человека в отличие от животных роль следов прошлого опыта так велика, что все реакции в несравненно меньшей сте­пени зависят от актуального раздражителя и больше опреде­ляются прошлым опытом; наша реакция на воздействие опреде­лена отношением к нему, основанным на прошлом опыте. Эю, конечно, обнаруживается и у животных, но в наиболее выра­женной и обобщенной форме мы это видим у человека. Психо­генные нарушения связаны с острыми, тягостными, потрясаю­щими переживаниями, которые в свою очередь могут быть объяснены только в связи с эмоциональными отношениями. Лишь испуг и потрясение, связанное с этими эмоциями, пред­ставляют реакции, механизм которых от них относительно мало зависит; во всех других случаях и болезненная эмоциональная реакция, и болезненное эмоциональное состояние связаны с эмо­ционально насыщенными, особо значимыми для человека отно­шениями. Так, гибель или измена любимого человека, оскорбле­ние, конфликт и тому подобное представляют те патогенные ситуации, которые становятся тем скорее непосильными, чем сильнее напряжение, определяемое глубиной, прочностью, эмо­циональностью сложившихся в истории жизни отношений чело­века. Потеря близкого человека может быть ударом только при эмоциональном отношении, любви к нему. Оскорбление может вызвать глубокую реакцию, если человек считается с оскорбите­лем и с уважением относится к себе. Механизм этих столкнове-

375

ний и перенапряжений показан И. П. Павловым в эксперименте на животных, однако исследования психогений у человека должно показать, как формируются отношения человека, для того, чтобы создать те сильнейшие тенденции и реакции, сила которых при конфликте может вызвать грыв высшей нервной деятельности и болезненное психическое или соматическое со­стояние.

Здесь необходимо упомянуть и о типе нервной деятельности. Мы подчеркиваем только одно, но очень важное обстоятельство: у человека типические особенности выступают дифференциро­ванно в разных системах. Так, физически и невросоматически слабый тип может быть, в зависимости от воспитания, морально сильным, стойким и выносливым, или интеллектуальная по­движность может сочетаться со стойкостью, прочностью и глуби­ной эмоций.

Отсюда вытекает вывод, что к первому случаю общее опре­деление лица как слабого или сильного недостаточно, так же как для второго не подходит общее определение как подвижного или инертного. Это не меняет павловского положения, что исход напряжения зависит от соотношения трудности жизненной за­дачи и качеств'а нервного типа, но требует у человека диффе­ренцированного учета того, в каких направлениях проявляются типичные свойства характера человека, в чем он слаб и в чем он силен, и заставляет искать источники его заболевания не только в типе в целом, но и в слабых звеньях его нервной дея­тельности.

В связи с этим может быть правильно освещен вопрос о бо­лезненном пункте. Если для экспериментального животного это — раздражитель, с которым связгна трудность решения задачи, то для человека это — лицо или группа лиц, обстоя­тельство или стечение обстоятельств, для него тягостных и не­выносимых. При этом не столько сами лица или обстоятельства здесь играют роль, сколько отношение к ним, с которым связана повышенная чрезмерная болезненная чувствительность. Эти же отношения являются не просто проявлением специфической раз­дражительности, атакже генетически и исторически объясняются как образование болезненного раздражительного пункта. Только взамен более или менее простого раздражителя выступает обобщенный смысл или значение обстоятельств и лиц. При­косновение к этому болезненному пункту, как это было показано у животных, вызывает болезненно измененную реакцию, давшую основание говорить о фазовом состоянии в больном пункте с иррадиацией в более тяжелых случаях патологического эффекта на другие системы.

Если эксперимент позволяет создать у животных процесс болезненного состояния, то клинические исследования позво­ляют объяснить генез болезненного состояния у человека с по­мощью так называемого субъективного и объективного анамнеза.

376

Патогенетический анализ, вскрывая историю болезненного со­стояния, помогает сформулировать задачи лечения. Грубо схе­матически нужно прежде всего учитывать два типа патогенеза: один тип, в котором у до того полноценной личности под влия­нием трудных обстоятельств возникает болезненное отношение и срыв; при втором — сам характер и отношения личности под влиянием длительных неблагоприятных условий меняются, и сама почва становится болезненно измененной. Нужно, впрочем, оговориться, что это лишь схема, а на практике мы имеем мно­жество переходов от первого типа ко второму и их комбинацчй, которые и должны быть предметом изучения.

Кроме того, важно иметь в виду, что характер и отношения человека не представляются застывшими: они динамически из­менчивы, хотя в конкретных случаях некоторые свойства и отно­шения трудно поддаются переделке.

Едва ли не наиболее важным является то, что самые тяже­лые состояния, конфликтные внешние и внутренние отношения, тягостные переживания устраняются психотерапией. Известно, что основным средством психотерапии является воздействие сло­вом. Возникает вопрос,, откуда слово черпает такие громадные силовые ресурсы, необходимые для жизненного перелома, кото­рый совершается в больном под влиянием психотерапии. Мы отлично знаем, что слово может быть действенно, но может быть и бездейственно.

Психотерапию как процесс общения врача и больного нельзя понимать только как речевой процесс. Поэтому заменить термин «психотерапия» термином «речевая терапия», так же непра­вильно, как заменить более узким понятием речи, или второй сигнальной системы, более широкое понятие высшей нервной деятельности, или психики.

Содержательные, выразительные и действенные элементы психотерапии заключаются не только в речи, но и в мимике и в пантомимике, в воспроизведении в связи с речью врача огром­ного множества ассоциативных связей, насыщенных образами и пронизанных эмоциональными компонентами.

Сухая речь врача-педанта не излечит ни одного больного. Воздействие, задевающее, волнующее, потрясающее и вдохнов­ляющее, представляет сложнейшую динамическую систему слов, образов и эмоций, представляет функциональное психологиче­ское и тем самым физиологическое целое, объединяющее дина­мическую форму с ее значимым содержанием.

Существуют два основных приема лечебного психотерапевти­ческого воздействия — внушение и убеждение, которые отли­чаются по источникам действенности слова. Они часто противо­поставляются друг другу k