Яко с нами Бог. Яко с нами Бог, или Диспут с атеистом федор Мельников (С. Лавров)
 Скачать 1.06 Mb.
|
|
Путь к Богу Матюхин стоял на трибуне унылый и несчастный, словно общипанный петух. Куда девалась его прежняя уверенность? Словно ветром ее сдуло… Теперь он, как покорная лошадь на поводу, шел по следам Демьяна Лукича, и тот вел его все дальше и дальше от безбожия, все ближе и ближе к Богу. — Во все времена, — говорил Демьян Лукич, — человека интересовало: откуда он, зачем живет, куда исчезает, то есть каждому любопытно приоткрыть завесу неведомого, таинственного мира, узнать, кто так премудро устроил и нас, и все, что нас окружает… Вот и пчелка, малая тварь, говорит нам, что создал ее и научил не слепец какой-нибудь, не глупец, а великий Мудрец и Учитель. Ведь ты вдумайся, какие мудрые вещи знает пчела! Отыскивает вещество, которое предохраняет мед от порчи. Откуда она его знает? Говоришь, пчелы делают все бессознательно, безвольно. Значит, не своим сознанием, не своей волей. Значит, кто-то за них думает, кто-то ими повелевает! Да и как думает-то… Нужно ведь не просто отыскать это вещество в лесу или в поле — надо знать его свойства. Доктора вон всю жизнь учатся, как лечить болезни, а такое лекарство сразу бы не нашли, пчела же нигде не училась, а находит его легко, быстро. Кто показывает ей? Тот, Кто знает свойства всех вещей; Кто может и маленькое насекомое, козявочку сделать такой мудрой, что ее делам удивляются ученые; Тот, Кому повинуется вся природа, Кто дал ей законы, Кто управляет всем миром… — Кто же это? — отозвался Матюхин рассеянно. — Всемогущий Бог! — торжественно, с молитвенным благоговением произнес Демьян Лукич. — Он «вся премудростию сотворил». — Каждый волен думать по-своему, — пожал плечами Матюхин. — Тогда скажи, милый мой, как ты думаешь; кто научил пчел мудрым делам? — Хватит, вопрос исчерпан! А по докладу вы ничего не можете сказать? — опять вмешался Альтшулер, но Демьян Лукич и на этот раз ничего ему не ответил, а продолжал допытываться у Матюхина: — Ты, милый мой, конечно, согласен: по книге мы узнаем, что ее написал писатель, по машине — что ее изобрел какой-нибудь инженер. А ведь пчела, мы с тобой видим, куда мудрее книг и машин. Значит, и создало ее Существо, Которое выше всех писателей и инженеров, какие только есть на свете. Ну, сам подумай, разве не правильно я рассуждаю? Матюхин не ответил. Он размышлял о чем-то, и так сосредоточенно, что вряд ли заметил обращение к нему Демьяна Лукича. Он даже сошел с трибуны и сел рядом у стола. — Да вы по делу говорите! — опять не вытерпел Альтшулер. — Вам было разъяснено, что вера в Бога возникла вследствие невежества людей. Вот об этом и должны говорить, нечего людям мозги затуманивать… Зал зашумел. — Это еще неизвестно, кто кому затуманивает! Отвечайте на вопросы! — крикнул молодой парень. — Что молчите? Ну-ка говорите, кто пчел создал? — требовала старуха из первого ряда. — Одна пчелка, — заговорил Демьян Лукич, и шум сразу затих, — одна пчелка так ясно и понятно говорит о премудрой силе Божией! Что тут можно возразить? Не люди Бога выдумали, вера в Него была с самого начала мира и всегда будет в душе человеческой. Как в семени дерева все уже есть: и ствол, и корень, и ветки, и плоды, так в душе человека заложены Богом и чувства, и вера. Но дерево может вырасти кривым, больным, бесплодным, смотря на какой почве растет, каков климат, уход. Так и человек часто вырастает душою уродливым, больным, если не признает Бога, живет в беззаконии, а это зависит от его воспитания и более всего от его воли. Потому что Бог дал человеку разум и свободную волю, и он может выбирать сам: доброе или дурное. Почему же есть на свете люди, которые не признают Бога? Причин тут много, и главная из них та, что не все имеют возможность узнать правду о религии. Некоторые из-за душевной лени отмахиваются от серьезных вопросов вместо того, чтобы задуматься над ними. Иногда обида на верующих мешает обращению к Богу, ведь многие не умеют отделить личных обид и счетов от истины. Немало таких, кому в детстве внушили, что все верующие — темные люди, и, вырастая, они не хотят проверить, правильно ли то, чему их учили. Однако в человеке заложено чувство благоговения перед чем-то высшим, и потому неверующие в Бога ставят на Его место какого-нибудь идола и ему поклоняются, будь то наука, искусство, будущее человечество или человек вроде Гитлера или Мао Цзэдуна. Но в глубине души тайно тоскуют они об истинном Боге. Таких людей надо жалеть… Матюхин задумался. Припомнилось ему детство в деревне, Пасха, колокольный звон. Бабушка водила его в церковь, и он любил стоять рядом с ней, смотреть на горящие, потрескивающие свечи, на крестящихся и кланяющихся старушек; нравился ему и запах ладана, и потемневшие лики на иконах, и священник в блестящей ризе, который всегда гладил его по голове, когда он подходил к кресту… Потом вырос, уехал в город, стал студентом. Казалось бы, все забылось, но нет, что-то отложилось в душе и сейчас всплыло, откликнулось… В студенческие годы ему приходилось много читать об ученых, которые твердо верили в то, что мир создал Бог, и преклонялись перед Творцом. Запомнилось ему, как английский ученый Флеминг, открывший пенициллин, на торжественном собрании, где в его адрес было сказано много похвальных слов, заявил: «Вы говорите, что я что-то изобрел — это неверно. На самом деле я только увидел. Увидел то, что создано Богом для человека и что мне было открыто. Честь и слава принадлежат Богу, а не мне». А недавно попала в руки книжка, изданная на Западе: «Мы верим». Пятьдесят три современного ученого, из них немало лауреатов Нобелевской премии, говорят о своей вере в Бога, о том, что вера помогала им делать величайшие открытия. Он не придавал этому значения, он твердо верил в дарвинизм. Но если задуматься… «В самом деле, — размышлял сейчас Матюхин, — как можно объяснить дарвинизмом способности и работу пчел? Ведь среди них существует распределение труда: одни пчелы строят ячейки, другие собирают нектар, третьи охраняют улей, четвертые убирают мусор, пчелиная матка только кладет яйца, трутни лишь поедают мед. Каким путем приобретают пчелы все эти способности? Что от волка рождается волчонок со всеми волчьими привычками, а от овцы — овечка с овечьим характером, это просто и понятно. Что из семени березы вырастает береза, а из горохового — горох, это тоже естественно. Волк и овечка передают своему потомству то, что у них есть в их природе, так же и растения дают только те ростки и плоды, которые свойственны их природе или привиты им искусственным путем. Но если бы волчонок стал летать, как орел, или петь, как соловей, — это было бы величайшим чудом. Или из березового семени выросли бы розы и хризантемы… И разве эти чудеса не разрушили бы до основания теорию дарвинизма? А ведь пчелы проявляют именно такие чудесные способности, необъяснимые никакими современными теориями… Нельзя не видеть здесь участия некоей сверхъестественной силы! Да, эта сила существует, и она, без сомнения, столь разумна, что ее не постигнуть самому развитому человеческому уму. А таких чудес во вселенной миллион… В сравнении с ними пчелы со всей их мудростью — только капля великого океана…» Матюхин прислушался к спору, завязавшемуся между Демьяном Лукичом и директором школы, преподавателем биологии. — В природе все устроено разумно, не так ли? — спрашивал Демьян Лукич директора. — А то есть люди, сомневаются: мол, что-то тут не предусмотрено, и даже Бога в этом обвиняют. Но виноват-то не Бог, а наше неразумие. — Демьян Лукич, вспомнив что-то, улыбнулся: — Один такой сомневающийся забрел как-то в огород, где тыквы растут. Смотрит на них, смотрит и думает: «Вот ведь до чего глупо все устроено! Тыква такая большая, а стебелек у нее совсем тоненький. Чепуха, да и только!» Потом пошел в лес, остановился под дубом, оглядел его и давай снова критиковать: «Надо же, дерево огромное, ствол толстенный, а желуди на нем малюсенькие. Ерунда какая-то…» И лег под дубом спать. И вдруг желудь упал с ветки и ударил его по носу, чуть в кровь не разбил. Он вскочил с перепугу: «Слава Богу, — подумал, — что не тыква, а то бы совсем убило!» В зале дружно рассмеялись. — Значит, устроено-то все премудро… Вот теперь ты мне и разъясни, — попросил Демьян Лукич директора, — кто научил птиц: улетают они из наших стран в теплые, летят тысячи верст через поля, леса, горы и моря и не сбиваются с дороги, и опять на лето возвращаются и находят свои гнезда. Кто указывает им дорогу? — Это они делают по привычке, — ответил директор. — Вам было уже разъяснено докладчиком, что привычки передаются по наследству. Многие тысячи лет назад птицы привыкли летать по известному пути, и привычка эта стала инстинктом, который передается от поколения к поколению. — Ну, милый мой, это ты не дело говоришь, — возразил Демьян Лукич. — Я вон уже больше шестидесяти лет хожу и надеюсь, Бог даст, ходить до самой смерти, и отец мой ходил, и прадед — до самого Адама, от которого пошел род человеческий. Однако родись у меня сын или дочь, год или два их учить надо. Привычка не передалась с рождением, каждого ребенка приходится учить заново. А вот цыпленок, как только вылупится из яйца, сейчас уже бегает, а утенок, тот даже поплывет, и никто их этому не учит. Мы же, разумные люди, не можем передать своей привычки детям, чтобы им, когда родятся, сразу бегать, как цыплята… Наши предки вон сколько лет ходили! Иаред, к примеру, жил 962 года, а Мафусал 969 лет. Если бы куры столько жили, у них и яйца бы стали бегать! В зале опять засмеялись. Даже директор школы улыбнулся. — Что, милый мой, смеешься, — упрекнул его Демьян Лукич. — Это по вашему учению так выходит… Вот ты мне и объясни: почему человек не родится с готовой привычкой ходить, хотя предки его ходили много тысячелетий, птицы же, только раз прилетят из теплых стран, а дети их уже знают дорогу и летят впереди без всяких указаний, без всякой выучки и возвращаются обратно. Откуда это у них? — Такова их природа, — только и сумел ответить директор. — Кто же дал им такую умственную природу, какой и человек не имеет? Ты вон ученый, а, пожалуй, в чужой деревне заплутаешь без провожатого. Или посади тебя пилотом в самолет — без карты куда полетишь? А птица до году не доросла — головка с наперсток — летит тысячи верст через леса и пустыни, через горы и моря и не сбивается с дороги. Мало того, возвращаясь, находит свое гнездо. Кто же научил ее? Разъясни мне, ради Бога, дорогой! Ведь ты учитель, должен знать… — Демьян Лукич немного помолчал: — Помню, шли мы как-то с приятелем по лесу и слышим: птицы всполошились. В чем дело? Оказывается, по дереву ползет большая змея. А наверху, в гнездышке — птенчики. Как птицам защитить детенышей? И тут одна улетает, вскоре прилетает, а в клюве у нее какие-то стебелечки. Бросила их в гнездо. Змея, добравшись до гнезда, только хотела сунуть туда голову — и вдруг бросилась в сторону, открыла пасть и зашипела, прямо затряслась. И тут же скрылась. Потом уже узнали, что птица принесла ядовитое растение, которого змея боится… Вот и скажи: какие науки птичка изучила, какой институт кончила? Откуда знает, что для змеи это растение — верная смерть? — Я уже сказал, что природа наделила птиц такими способностями, — с раздражением ответил директор. — Природа, природа, — укоризненно покачал головой Демьян Лукич. — У вас все природа да привычка. Если эта природа такая умная, такая всемогущая, почему же вы называете ее природой? Назвали бы уж тогда богом! Да для вас она и есть бог… А у меня Трофимушка, — кивнул он на сидящего неподалеку внука, — иначе воспитан. Когда был еще маленький, позвал я его как-то в огород. «Вот, — говорю, — Трофимушка, твоя грядка, сей на ней что хочешь». А сам потихоньку засеял ее скорорастущей травой, чтобы получилось его имя. И вот мальчонка прибегает ко мне: «Деда, идем быстрее, что покажу!» — и тащит меня в огород. «Смотри, на грядке мое имя взошло! Кто это сделал?» — «Да это, наверно, природа сделала». — «Как так — природа?» — «Да так: грядка сама написала». — «Не-ет, неправда: откуда грядке знать, как меня зовут? Это ты, небось, написал». — «Да, я, — пришлось мне признаться. — И запомни, говорю: в мире ничего само собой не возникает. Эту зелень на грядке я посеял, потому что у меня были семена, а всю землю нашу кто засеял травами, цветами, кто насадил леса, рощи, кто провел реки, воздвигнул горы?» — «Как — кто? Конечно, Бог!» — Вот видишь, — обратился Демьян Лукич к директору, — ребенок и тот понимает, а по-вашему получается, что природа — мудрец из мудрецов, научила пчел да птиц мудрости, какой нет даже у ученых! Директор махнул рукой: мол, о чем с вами толковать! — и сел на место. Альтшулер снова решил вмешаться. — Что вы тут с пчелами и птицами весь вечер возитесь! — крикнул он сердито. — Говорите по делу, иначе прекращу диспут! Угроза всех возмутила. Люди зашумели, заволновались, как море в непогоду. — Отвечайте! Отвечайте на вопрос! — неслись настойчивые крики. — Ага, попались, безбожники, в мешок, теперь вам не вывернуться, — пошутил кто-то в первых рядах. — Одного нажалили пчелки, вон сидит в углу, смирился, другого птицы заклевали… — Отвечай! Отвечай! — неслось со всех концов зала. Матюхин, которого эти крики вывели из оцепенения, поднялся на трибуну. — Я должен сказать, — заявил он, — что природа, какой мы ее знаем, в отличие от человека, не имеет разума. У нас есть сознание: мы осознаем свои поступки, размышляем, рассуждаем, решаем и меняем свои решения. Природе же все это не свойственно. Она не рассуждает, не размышляет, не сознает, что делает. Природа неразумна. Природа слепа. — Спаси тебя, Господи, за такой ответ, — сказал на это Демьян Лукич. — Значит, человек умнее природы? — Ну, конечно! Я же только что об этом сказал. Не только умнее — он подчиняет ее себе, заставляет работать на себя. Человек — властелин природы! — Властелин, говоришь? — улыбнулся Демьян Лукич. — А один мудрый старец сказал: «Человек, он, как жук: когда теплый день, солнышко играет, летит он, гордится собою и жужжит: «Все мои леса, все мои луга! Все мои луга, все мои леса!» А как солнце скроется, дохнёт холодом, загуляет ветер — забудет жук всю свою удаль, прижмется к листу и сидит, дрожит»… — Правда, — вздохнул кто-то в зале, — такие мы и есть, люди… — А если человек властелин, — продолжал Демьян Лукич, — скажи тогда вот что: может ли он сделать, к примеру, машину, которая говорила бы, вот как мы с тобой? — Не только может, но уже сделал! — ответил Матюхин с готовностью. — Разве вы не знаете, что давно уже существуют машины говорящие и поющие, и даже ходящие — магнитофоны, роботы и тому подобные. — Я не о таких спрашиваю. Эти не сами говорят — человек говорит через них. Я спрашиваю, может ли человек сделать машину, чтобы она думала самостоятельно?.. Ну-ка, поди сюда, Трофимушка, — позвал Демьян Лукич внука. — Видишь этого мальчонку, — Демьян Лукич с любовью погладил Трофимушку по голове. — Отец у него глухонемой, а сыночек вышел резвый, разговорчивый. Глухонемая привычка отца не перешла к нему… Объясни-ка нам, баранам, Трофимушка, как представляешь себе Бога? Трофимушка громко, серьезно ответил: — Бог такой великий, что Его не вмещает небо и земля, и в то же время Он такой маленький, что вмещается, — показал он на свою грудь, — в моем сердце. Все так и ахнули: «Вот это Трофимушка! Вот так ответил!» А Трофимушка и в школе защищал веру в Бога. Учительница внушала детям, что веру выдумали темные, безграмотные люди, которые не могли объяснить различные явления природы. Однажды она велела хором повторять: «Бога нет! Бога нет!» Потом достала из сумочки маленькую икону, бросила ее в угол: «А теперь, дети, будем плевать на нее и говорить: «Бога нет!» Все, как попугаи, делали это, только Трофимушка сидел серьезный и молчал. Учительница подошла к нему: «Встань! Тебя что, не касается? Почему не плюешь и не говоришь, что Бога нет?» Мальчик встал, подумал и ответил: «Раз вы, Мария Ивановна, говорите, что Бога нет, на кого же нам плевать? А если Он есть, надо относиться к Нему серьезно, с благоговением, надо Его любить». — Ты что, тоже в Бога веришь? — спросил мальчика Альтшулер. — Верую, — смело ответил Трофимушка. — Как же так? Разве вам не говорили в школе, что Бога нет! Что космонавты летали в космос, а Бога не видели? Трофимушка подумал немного и так же серьезно ответил: — Низко летали. — И добавил: — А Бога не этими глазами смотреть надо. Его только чистые сердцем узрят… — Ай да Трофимушка, умная голова, весь в деда! — раздались голоса. — Придет время, он еще себя покажет! — Ну, скажи все-таки, — снова обратился Демьян Лукич к Матюхину, — может человек сделать машину, разумную, как этот мальчишка? Ведь человек, ты объяснил, умнее природы. Матюхин не сразу догадался, с какой стороны грозит ему на этот раз нападение. — Наука успешно развивается, и человек с каждым открытием становится все больше знающим, могущественным, — ответил он. — То, что недавно казалось невозможным, неосуществимым, теперь стало обычным явлением. Если бы наши предки сейчас воскресли, то им наш век показался бы чудесным: мы разговариваем и видим друг друга за тысячи километров, плаваем под водой, летаем на Луну и выше… Нужно верить, что настанет время, когда будут создавать живые существа, самостоятельно рассуждающие и от себя говорящие… — Вот хорошо-то будет: пошел на фабрику и заказал себе детей сколько хочешь! А пчелок делать не будут? — спросил Демьян Лукич иронически. Но Матюхин упрямо ответил: — Науке все возможно, будут и пчелы искусственные. — Почему же их теперь не делают? — Человек еще не дошел до этого. — А глупая природа дошла? — поставил Демьян Лукич роковой вопрос. — Кто же из них все- таки умнее? Наконец-то Матюхин понял, что оказался в безвыходном положении. Он обдумывал, что ответить. Ведь в самом деле получается, что материя, природа умнее человека: она уже миллионы лет производит то, до чего человек не дошел и поныне, несмотря на блестящее развитие научных знаний. Человек не может создать какой-нибудь козявки, а природа создает людей! — Смотри, куда пчелки да птички приводят, — заметил кто-то. — Знамо, недаром Лукич их пытает, — поддержал другой. — Ума у него палата! — До точки доводит. У него не вырвешься. Матюхину оставалось согласиться с тем, что над природой есть Всемогущий Разум, то есть признать существование Бога, или же признать Богом самую природу, рождающую из себя птиц, пчел и даже человека. Но Матюхин только что сказал, что природа бессознательна и слепа, что она намного ниже разумного человека… Смущенный и поколебленный в своих атеистических убеждениях, Матюхин дал привычный ответ, которому и сам уже не верил. — Я объяснил, — сказал он, — что в природе все постепенно развивается, совершенствуется, приспособляется к существующим условиям. Идет непрерывная борьба за существование, в результате которой и возникают у животных новые полезные органы. Развитие материи происходило постепенно, этот процесс можно сравнить с развитием зародыша в утробе матери. Это и есть эволюция… — А если в утробе матери нет зародыша, — прервал его Демьян Лукич, — будет эта твоя эволюция? — Нет, конечно. — Значит, с него-то должно было все начаться, кто-то должен был создать самую первую клетку! Даже если рассуждать по-вашему, что мир развивался от простого к сложному, то и тогда необходимо признать Бога, без Него никакое живое существо не могло появиться. И человек тоже… Вы вот все твердите: труд, труд создал человека, а на деле что мы видим: сколько лет ишак трудится, а умнее нисколько не стал, все такой же упрямый! Целесообразность в природе Зал одобрительно рассмеялся. Альтшулер покраснел, приподнялся, видно, хотел что-то сказать, но раздумал… — Ты только посмотри, как премудро все устроено! — воскликнул Демьян Лукич. — Я читал, что человеческая клетка в утробе матери — это все равно что точка, поставленная на бумаге остро отточенным карандашом. И в этой крохотной клетке заложены законы природы. Какие? Законы жизни, питания, размножения, наследственности, характера, смерти и так далее. В этой клетке, кроме того, есть головка, глазки, ручки, ножки, то есть все необходимое для будущего человека. Но скажи, милый мой, нужны человеку глаза, руки, ноги, когда он находится еще в утробе матери? — Нужны, наверно, — невнятно пробормотал Матюхин. — Зачем же они ему там? Или он там что рассматривает или ходит? — Ну, допустим, не нужны, — поправился Матюхин. — А если не нужны, почему они есть? К чему они там приспособились? Какая борьба в утробе матери их создала? — Да это все нужно ему, когда родится… — Значит, тот Архитектор и Мастер, Который создал клетку, предвидел, знал, что когда ребенок родится, ему все это понадобится! Или, может, природа это предвидела и устроила? Но откуда она узнала, что человеку нужны глаза, чтобы смотреть, уши, чтобы слышать, ноги, чтобы ходить, легкие, чтобы дышать? Как она могла создать все это, если она сама этого не имеет, если она неразумна? Матюхин молча опустил голову, а Демьян Лукич продолжал: — Взять хотя бы глаза. Какая удивительная штука, а в утробе матери вырабатывается безо всякой борьбы… Это ведь настоящее чудо! Это все равно что научиться плавать без воды, дышать без воздуха или думать без мозга. Право же чудо! В зале снова раздались одобряющие голоса. — Ну и мудрый старик! — Ай да Лукич, ай да молодец! Совсем замотал этих агитаторов! А Демьян Лукич все выпытывал у Матюхина: — Скажи, глаза разумно устроены? Матюхину показалось, что Демьян Лукич издевается над ним. — Ну, конечно, — с раздражением ответил он. — Кто этого не знает! Разумное устройство глаза поражает всех ученых. — А для чего они так устроены? Этот вопрос тоже показался Матюхину насмешкой. Он даже не выдержал своего обычного вежливого тона. — Да что вы глупости спрашиваете? Говорите дело! — А сам подумал: не расставляет ли этот дед еще каких-нибудь сетей? Но все же ответил: — Всякий знает, даже ребенок, что глаза созданы, чтобы смотреть. — Правильно, — сказал Демьян Лукич одобряюще, словно учитель похвалил ученика за удачный ответ. — Тогда скажи вот что: Тот, Кто создал глаза, знал, для чего они нужны? — Надо полагать, знал. Но… — спохватился Матюхин, да было уже поздно. — Правильно! — опять одобрил его Демьян Лукич. — Но этот Создатель глаз — разумное Существо, зрячее или слепое? Разумное существо — Творец Да, Матюхин действительно попал в сети, выбраться из которых было очень трудно. После того, как он, хотя и помимо своего желания, сказал, что Существо, создавшее глаза, знало, для чего их создает, назвать это Существо слепой природой было немыслимо. Тот, кто знает, что он делает и для чего делает, конечно, имеет разум. Стало быть, это Существо разумное и сознательное. Вопрос Демьяна Лукича был так ясен, так убедительно обоснован, что ответить на него можно было только откровенным признанием, что Существо, создавшее глаза, — разумное, сознательное, всевидящее. И Матюхин вынужден был дать именно такой ответ. — Да, — сказал он, — глаза созданы разумной, сознательной силой. — А человек может создать глаз? Живой, зрячий? — Наука пока не дошла до этого, но когда-нибудь наверняка будет создавать. Ведь глаз — это своего рода фотографический аппарат, он так же отпечатывает в себе окружающий мир. — Так кто же разумнее: наука, которая до сих пор не только не может создать глаз, но и в готовом не очень-то разбирается, или то Существо, Которое этот удивительный аппарат создало? Тот, Кто все видит, дает зрение. Тот, Кто все слышит, дает слух… Колебания Матюхина Матюхин прекрасно понимал, куда ведут умные, трезвые вопросы Демьяна Лукича. Они ведут к признанию Бога… Матюхин чувствовал, что в душе его наступает какой-то перелом. Моментами он задумывался, моментами смущался и колебался: то ему приходила мысль сбежать с диспута, то он снова пытался подобрать ответ, который бы отразил прямые, настойчивые вопросы собеседника. А то вдруг решал: не сказать ли прямо, что Бог есть, но только Он непостижим для нас… Зачем идти против очевидной истины? В голове мелькнула мысль: «Какая глупость — безбожие! Какая тьма! Оно против природы человека, противоестественно и страшно… Какая-то мертвая пустыня, черная бездна, без цели, без основания. Это ужасающая, убийственная пустота, и ничего больше…» И он приходил в содрогание от этой безумной пустоты. На последний вопрос Демьяна Лукича он ответил с проблеском веры: — Да, это Существо разумное. — Кто же Оно? — Это таинственная, непознаваемая и… — он помолчал и произнес с решимостью, — сверхъестественная сила. Собственно, это уже было признание Бога. Бегство Альтшулера Директор Дома культуры Альтшулер, который внимательно следил за беседой и давно понял, к чему она идет, решил, что пора положить этому конец. — Объявляю диспут закрытым! — возвестил он. Люди, однако, и не думали расходиться. Не трогался с места и Матюхин. Альтшулер бросил на него гневный взгляд, но тот даже не обернулся. — Требую немедленно оставить помещение! — настаивал Альтшулер. — Иначе нам придется прибегнуть к насильственным мерам. Выпалив эту угрозу, Альтшулер вышел из-за стола, спустился со сцены и, натянув на себя на ходу шубу и шапку, выбежал из зала. Все молча посмотрели ему вслед. И тут же забыли о нем. Есть на свете люди, подобные Альтшулеру, — их ничем не убедишь. Если бы им явился Сам Христос, показал бы им Свои раны и сказал: «Я пострадал за тебя, Я пролил кровь, чтобы спасти тебя от вечной смерти», — то и тогда они бы не поверили; пошли бы к врачу и сказали: «У меня галлюцинация». «Ученый» атеист, отрицающий бытие Бога, напоминает совершенно глухого человека, глухого от рождения, который силится доказать, что музыка Баха, Бетховена, Моцарта не что иное, как мертвые черные точки и завитушки, расставленные на нотной бумаге неизвестно кем и для чего. Но вряд ли глухой убедит в этом человека, который обладает нормальным слухом и наслаждается прекрасной музыкой этих композиторов. Да, таких «глухих» людей можно только пожалеть… Все с нетерпением ждали, чем окончится спор. Ясно, что победа была за стариком. Но сдастся ли лектор? Признает ли, что потерпел поражение? Матюхин так и не сошел с трибуны. Он и сам по-новому, всерьез заинтересовался беседой. Ведь до сих пор ему приходилось лишь твердить прописные атеистические «истины», кочующие из брошюры в брошюру, из одной лекции в другую. Попросту, говорить с чужих слов! Матюхин был человек, искренне верящий во всемогущество науки, которая со временем все объяснит и растолкует. Но за последние годы ему приходилось не раз слышать и читать о так называемых кризисах в науке: то, что лет десять назад считалось неопровержимым, сегодня этой же наукой опровергается. Значит, нельзя ей полностью доверять? Да, правильно сказал этот дед: ученые не устанавливают законы природы, а только открывают их… Конечно, этому старику куда легче: доверился целиком Богу и живет Им… Чудесная сложность организма Демьян Лукич с ласковой понимающей улыбкой глядел на Матюхина: «Смотри-ка, не ушел с этим Альтшулером! Видать, человек неглупый, добрый, просто мозги ему затуманили. А душа ищет правды, чует ее, рвется к свету… Вразуми его, Господи!» — Расскажи-ка нам, дорогой, — мягко попросил Демьян Лукич, — как устроен живой организм? Матюхин откашлялся и, подумав немного, начал: — Наука открыла, что каждое живое существо, будь то растение, животное или насекомое, состоит из многочисленных клеточек. Как кирпичный дом можно разложить по кирпичу, так ученые могут расчленить каждое живое тело — эта их работа называется анализом. Вот, для примера, костюм. Его можно расшить на части, и получатся отдельно полы, рукава, спинка, воротник, карманы. Их, в свою очередь, можно разобрать по ниточкам, а каждую ниточку рассучить на тонкие волокна, и тогда мы узнаем, из каких частей, из какого материала и каким способом сшит костюм. Нечто подобное можно сделать с любым предметом или вещью. Таким путем ученые исследовали природу и установили, что растения и животные состоят из клеточек, столь маленьких, что их нельзя видеть простым глазом. Их рассматривают в особый прибор — микроскоп. Через него можно видеть зародышевые клеточки, из которых постепенно вырастают живые организмы. Вы правильно заметили, что в той клеточке, как в плане, все уже есть: и форма организма, и все его свойства и качества. Все внимательно следили за рассуждением Матюхина. — Знаете, как ничтожно мала зародышевая клеточка человека? И в ней уже есть человек со всеми своими членами и органами, со всеми чувствами, способностями, талантами, с наследственными чертами своего племени и рода!.. Нужно еще знать, что зародышевая клетка состоит из множества соединений — молекул, и все они занимают определенное место, все нужны для постройки человеческого организма. — А из какого материала состоят те клетки? — Из разного. В живые клетки организма входят углерод, кислород, водород, азот, сера, фосфор, хлор, калий, магний, железо, сахар, крахмал и другие элементы. Клетка — это чрезвычайно сложное соединение. — Боже мой, как все это дивно! — воскликнул Демьян Лукич. — Значит, каждая клетка — все равно что дом, чудесный дом, построенный из разных материалов! — Совершенно верно! С той только разницей, что клетка сложнее, замысловатее самого великолепного дворца. — Так Кто же строит такие чудесные клеточки? Кто их Архитектор? Кто Строитель? Кто вдохнул в них жизнь? — допытывался Демьян Лукич. Кто создал клетку? — Ученые много и успешно работают в этой области, — опять ответил Матюхин привычной фразой. — Биология шагнула далеко вперед: давно уже выяснено строение зародышевой клетки, ее состав и способ деления. Это очень сложный процесс… — Так это ты о готовой клетке говоришь, — прервал его Демьян Лукич, — а я тебя спрашиваю: может ли человек создать клетку заново? — Попытки в этой области пока ни к чему не привели, — признал Матюхин. — Один ученый даже заявил, что создать клетку так же трудно, как живую лошадь. Однако, ученым удалось получить искусственным образом белок, основное органическое вещество. Это очень важное открытие… — Но я думаю, этому белку до живой клетки, как земле до неба, — опять перебил Матюхина Демьян Лукич. — Читал я, что есть лаборатория, ученые в ней трудятся, чтобы создать клетку из химических элементов, и, если им удастся, будет событие мирового значения… Да вот видишь, не удается! Легко сварить кашу, когда под рукой крупа и вода — ты попробуй из ничего ее сварить. А тут под рукой все продукты, все есть, да каша-то не получается… — И все-таки наука достигла многого, — никак не хотел сдаваться Матюхин. — Сейчас, к примеру, целые институты работают над созданием искусственных продуктов. Слыхали, может, что есть уже искусственная черная икра? — Слыхали! — отмахнулся Демьян Лукич. — Так эту икру можно еще на хлеб намазать с горем пополам, а рыбка, скажи, из нее выведется? — Нет, конечно, — улыбнулся Матюхин. — Можно сделать и зерно искусственное, намолоть и испечь хлеб, но кинь такое зерно в землю — оно не прорастет. Почему? Потому, что в нем нет жизни. Мертвое оно. А жизнь всему дает только Бог! Матюхин молчал. Ему уже не хотелось говорить, что природа создает клетку, он уже сам не верил в эту из пальца высосанную теорию… И все-таки, кто создал клетку? Кто создал этот мир? Ведь он, Матюхин, уже признал: Разумная, Творящая Сила существует, без нее мир и все в нем не могло появиться. Снова сказать об этом? Но ему еще трудно было перестроиться, трудно мыслить по-новому. — Можно сделать искусственное сердце, — горячо говорил Демьян Лукич, — но любви в нем не будет, ее никто никогда не сделает. Может, создадут даже искусственный мозг, но он не будет мыслить. Получится только мертвая бездушная материя. А живой, мыслящей она может стать только силою Духа Божия. — Демьян Лукич помолчал, потом добавил с усмешкой: — У вас с вашей химией и люди стали какие-то синтетические. Сухие, будто сухари. Матюхин ухмыльнулся. Видно было, что в душе его борются противоречивые чувства. «Да, — думал он, — ХХ-й век — это век атома, радиоэлектроники, радиоактивной техники, биохимии… Но может ли наука соревноваться с Тем, Кто создал этот мир? Наука не создала даже атома, а Он сотворил многие миллионы галактик… Наука бессильна изменить чередование дня и ночи, времен года, она не может вырастить без семени ни одного растения. И… да, этот старик прав, ей никогда не создать ни пчелки, ни птицы!» — Вот так-то, — проговорил Демьян Лукич. — А теперь скажи, ведь ты так и не ответил: кто создал первую клетку? — Утверждают, что она возникла сама собой и сама себя строит, — нехотя произнес Матюхин. — Да как же это так? — изумился Демьян Лукич. — Как она могла себя строить, когда ее еще не было на свете?! Ты что-то странное говоришь, милый мой! Это ведь все равно, что я сам себя родил: вставил себе сердце, легкие, желудок, достал где-то кровь и пустил по жилам, потом голову себе приставил, руки, ноги… Но, спрашивается, кто я был, когда у меня еще не было ни сердца, ни печенки, ни крови, ни жил, не было ни головы, ни мозгов, ни рук и ног, ни тела? Меня же не было — как мог я сам себя создать? Само по себе ведь ничего не возникает, не делается… Знаешь, как наказывали воров? Украли они у крестьян лошадей; воров поймали, а они давай доказывать, что ничего не крали: мол, лошади сами побежали за их возами. «А зачем тогда, — спросили крестьяне, — вы запрягли их в повозки?» — «Да они сами запряглись!» Конечно, никто им не поверил, воров наказали за кражу. Вот так будут наказаны и те, кто не хочет признавать истину, а твердит одно: мир возник сам собой… — Демьян Лукич помолчал: — Так и с клеткой. Кто подбирал для нее материал? Кто этот опытный и умный Мастер? Заставь нас сделать такую постройку — ничего не получится, хотя бы материала нам навозили целые горы… Мы знаем, из какого материала строится дом, знаем, сколько нужно кирпичей, досок, бревен и прочего. Возьмем все это, свезем в одно место и скажем: «Ну, почтенный дом, все для тебя готово, теперь изволь стройся сам». Век прождешь, а дом не построится без строителя, материал только сгниет. А живая клетка, ты сказал, куда мудренее самого чудесного дворца, да и материал для нее никто еще не привез… Или надо нам написать картину, к примеру, пожар Москвы. Приготовим краски, полотно и скажем: «Ну вот, милая кар-тина, все для тебя есть, начинай рисоваться, да смотри, не спутай: чтобы непременно вышел пожар Москвы, а не хвост какой-нибудь собаки или старая метла покойного дворника». И что же, появится картина? Демьян Лукич с таким жаром и задором выпалил все это, что даже Матюхин не вытерпел и рассмеялся. Смеялись и в зале. Один только директор школы все больше и больше хмурился. Планы и законы в природе — Теперь скажи: клеточка строится по плану или как попало? — спросил Демьян Лукич. — Конечно по плану, — ответил Матюхин серьезно. — Без плана ничего не существовало бы в мире, был бы лишь хаос, беспорядок, нелепое нагромождение без смысла и цели. А в клетке, мы видим, есть цель и намерение, заранее продуманное, предусмотренное. Мы заранее знаем, что из человеческой клетки непременно выйдет человек, а не дерево и не корова, а из клеточки розы вырастет роза, но не яблоня. В природе существуют строгие законы, по которым живет весь мир со всеми его явлениями. Демьяну Лукичу вдруг стало казаться, что Матюхин хочет запутать его, хитрит и лукавит. Между тем, именно сейчас Матюхин говорил без всякого лукавства. Он все тверже убеждался, что вселенной управляет Всемогущая Разумная Сила. Все сильнее, настойчивее звучал вопрос: что же это за сила? И в ответ какой-то внутренний радостный голос шептал: «Бог есть! Без Него ничего нет и не может быть. Он Начало и Творец жизни». В каждом человеке есть религиозное чувство, но у атеистов оно задавлено, засыпано мусором, точно искра пеплом. Но сдуйте пепел, подуйте на искру — и она может разгореться в яркий пламень. Сегодняшняя беседа с Демьяном Лукичом оказалась для Матюхина таким живительным дуновением: искра религиозности не погасла в его душе, и чем дальше, тем чаще она воспламенялась, тем теплее согревала душу Матюхина. Он чувствовал это тепло и был поэтому совершенно спокоен. — Я убежден, — добавил он, — что план мироздания и законы, управляющие вселенной, разумны. — Слава Богу! — облегченно вздохнул Демьян Лукич. Помолчал немного и добавил настойчиво — чтобы дошло до ума и сердца: — Ты, милый мой, вот что запомни: одной наукой Бога не найдешь, не познаешь. Церковь наша стоит на вере, а наука — это только вроде костылей, поддержки, не больше… Филарета Московского, митрополита, в прошлом веке жил, как-то спросили про пророка Иону: в Библии написано, что его кит проглотил, как это может быть, ведь у кита горло узкое, он рыбой питается. И знаешь, что он ответил? «Если бы в Библии, — сказал он, — было написано, что Иона проглотил кита, я бы и этому поверил». Потому что Библия — это слово Божие, а оно непреложно… И еще. Вначале, в своем выступлении ты сказал, что религию надо сдать в музей, она уже отжила. Вы, и правда, перенесли из наших церквей в музеи иконы, кресты, даже мощи святые. Но дух Православной Церкви в музей не сдашь, не выставишь его там, как прялку! Не уничтожишь… Даже если в какой-то день станет совсем мало христиан, уже на следующий их будет во много раз больше. Ты, конечно, знаешь, что в первые века христианства правили Нерон, Диоклетиан, Юлиан, которые хотели всех христиан уничтожить. И что же? Где все эти правители? Память их погибла с шумом, а христианство, Церковь Православная живет и будет жить. Ясно тебе? Новый, переубежденный Матюхин Матюхин становился иным. Он ясно и четко осознал, что этот прекрасный, непостижимый, разумный мир, свидетельствует о Высшем Разуме, о Боге Творце, и никто, кроме Бога, не мог этот мир создать. Бог — Источник и Начальник жизни. Он все и вся. Да, Матюхин становился иным. Он остро чувствовал всю неправду безбожия, всю его нелепость и безумие. И удивлялся: как он мог быть безбожником? Безбожие — это слепота, и он был слепым, а теперь прозрел: душевные очи его открылись. Он жил во тьме, а теперь невидимая рука вывела его из мрака к свету. Это благодать Духа Святого, Духа истины коснулась его души, и она стала возрождаться к жизни… На вопрос Демьяна Лукича, кто создал мир, он, теперь уже без всякого колебания, твердо ответил: — Мир создан Великим Всемогущим Разумом. Разумное может произойти только от разумного. Это так же очевидно, как то, что свет происходит от света, а тьма от тьмы. — Стало быть, Бог есть? — не отступал Демьян Лукич. Все замерли… — Да, есть, — мирно, с любовью ответил Матюхин. Зал облегченно, радостно вздохнул. И тут вскочил с места директор школы, рванулся к выходу и, хлопнув дверью, скрылся. Демьян Лукич ликовал. Неожиданно он перекрестился и громко, торжественно запел молитву «Царю Небесный». И люди откликнулись. Молитву подхватили сначала в первых рядах, а потом и остальных охватил молитвенный дух. Пели все, поднявшись с мест. Молитва лилась из верующих сердец и взлетала к небу. Итак, истина и вера восторжествовали. Простой деревенский пасечник, имея твердую веру в Бога и разбираясь немного в современной науке, сумел поставить на правильный путь, открыть глаза лектору-атеисту, который был специально подготовлен и вооружен новейшими знаниями. Дорогой читатель! Возможно, у тебя нет необходимого материала, который помог бы тебе прийти к Истине, то есть к Богу. Поэтому во второй части этой книжицы мы предлагаем элементарные основы православного учения, которое даст тебе возможность встретиться со Христом и стать Его учеником. |