1. Культкрное и социальнобытовое содержание петровских реформ новые методы и формы художественного воздействия на общественное сознание
 Скачать 194.09 Kb.
|
|
12. Эстетический идеал Ломоносова («Ода на день Восшествия..», «Разговор с Анакреоном») Разговор с Анакреоном Стихотворный диалог "Разговор с Анакреоном", созданный в последний период творчества Ломоносова, между 1756 и 1761 г., является эстетическим манифестом в строгом смысле слова, поскольку все стихотворение специально посвящено эстетической проблематике. "Разговор с Анакреоном" – это в высшей степени оригинальное произведение, которому Ломоносов придал форму поэтического диспута: он перевел четыре программных стихотворения античного поэта и каждый перевод сопроводил своим стихотворным ответом-репликой. Уже сам выбор в собеседники Анакреона – своеобразного символа легкой, интимной лирики, певца радостей жизни, любви и вина – свидетельствует о том, что литературная позиция Ломоносова, при всей своей полемической противопоставленности легкой поэзии, включает в себя диалогический элемент, предполагающий наличие собеседника и активное воспринимающее сознание, что также является результатом влияния ораторских жанров на раннюю русскую литературу. В первой паре стихотворений речь идет о темах поэтического творчества: высокой героике и лирике частной человеческой жизни, а также о поэтической индивидуальности и природе таланта, которой сам поэт не в силах воспротивиться. Лирический сюжет обоих стихотворений раскрывает невозможность для поэта противоречить складу своего дарования в обратном соотношении: если Анакреон хотел бы воспеть героев, но не может преодолеть своей индивидуальности, то Ломоносов так же неспособен замкнуться в сфере интимной частной лирики. Анакреон : Я гусли со струнами\ Вчера переменил\ И славными делами Алкида возносил;\ Да гусли поневоле Любовь мне петь велят,\ О вас, герои, боле,\ Прощайте, не хотят. Ломоносов: Я бегать стал перстами По тоненьким струнам И сладкими словами Последовать стопам. Мне струны поневоле Звучат геройский шум. Не возмущайте боле, Любовны мысли, ум (269-270). Вторая пара стихотворений посвящена проблеме соответствия поэтической концепции творчества и ее реализации в жизни поэта. Жить как пишешь и писать как живешь – это для Ломоносова высший критерий поэтического достоинства, и жизнь гедониста Анакреона, строго соответствующая гедонистическим интонациям его поэзии, заставляет его русского оппонента признать греческого поэта "великим философом". Однако в финале ломоносовского ответа неслучайно возникает образ стоика Сенеки – хоть "Он правила сложил // Не в силу человеку", тем не менее, его суровое самоограничение явно противопоставлено житейской легкости Анакреона. Третья пара стихотворений поднимает проблему жизненной позиции поэта. И здесь Ломоносов решает ее в диалогическом ключе: жизни Анакреона, замкнувшегося в кругу частных бытовых удовольствий, и его смерти – по легенде, Анакреон умер, подавившись виноградной косточкой, – противопоставлен образ суровой героической римской древности – образ республиканца Катона, который смысл жизни видел в служении Римской республике и кончил самоубийством, не желая пережить эту республику: Анакреон, ты был роскошен, весел, сладок. Катон старался ввесть в республику порядок, ‹…› Ты жизнь употреблял как временну утеху, Он жизнь пренебрегал к республики успеху; Зерном твой отнял дух приятный виноград, Ножом он сам себе был смертный сопостат (272). Последняя пара стихотворений рисует образ Музы, аллегорическое воплощение поэтического вдохновения. Черты Музы Анакреона индивидуальны, конкретны и неотличимы от земного облика его возлюбленной. Муза Ломоносова эпична и монументальна: в облике величественной богини Ломоносов стремится создать аллегорический образ России: Анакреон: Мастер, в живопистве первой,\ Первой в Родской стороне,\ Мастер,\ научен Минервой\, Напиши любезну мне.\ Напиши ей кудри чорны, \Без искусных рук уборны, \С благовонием духов, \Буде способ есть таков. Ломоносов: О мастер в живопистве первой,\ Ты первой в нашей стороне\ Достоин быть рожден Минервой\ Изобрази Россию мне. \Изобрази ей возраст зрелой \И вид в довольствии веселой, \Отрады ясность по челу \И вознесенную главу Таким образом, через весь диалог, составленный из зеркальных пар стихотворений, проведена четко выраженная оппозиция: искусству камерному, индивидуальному, тяготеющему к материальному быту и бытовым радостям, противопоставлено искусство общественное и гражданственное, тяготеющее к высоким идеальным сферам жизни мысли и духа. И Ломоносов не делает окончательного выбора в пользу одного или другого. Эта общая идея "Разговора с Анакреоном" реализована Ломоносовым на всех уровнях поэтики не только как художественный образ и поэтическая проблема, но и как содержательная художественная форма. «Ода на день Восшествия..» По своей природе и способу своего бытования в культурном контексте современности торжественная ода Ломоносова является. ораторским жанром в той же мере, что и литературным. Торжественные оды создавались с установкой на чтение вслух перед адресатом; поэтический текст торжественной оды рассчитан на то, чтобы быть звучащей речью, воспринимаемой на слух. Типологические признаки ораторских жанров в торжественной оде – те же самые, что и в проповеди, и светском ораторском Слове. Прежде всего, это прикрепленность тематического материала торжественной оды к определенному "случаю" – историческому происшествию или событию государственного масштаба. Ломоносов начал писать торжественные оды с 1739 г. – и его первая ода посвящена победе русского оружия – взятию турецкой крепости Хотин. До 1764 г. – даты последней его торжественной оды – он создал 20 образцов этого жанра – по одной в год, и посвящены эти оды таким крупным событиям, как рождение или бракосочетание наследника престола, коронация нового монарха, день рождения или восшествия на престол императрицы. Уже сам масштаб одического "случая" обеспечивает торжественной оде статус крупного культурного события, своего рода культурной кульминации в национальной духовной жизни: таким образом, в отличие от сатиры, целиком связанной с частной бытовой жизнью, ода сразу же обнаруживает тяготение к идеальным бытийным сферам. Композиция торжественной оды также обусловлена законами риторики: каждый одический текст неизменно открывается и завершается обращениями к адресату. Текст торжественной оды строится как система риторических вопросов и ответов, чередование которых обусловлено двумя параллельно действующими установками: каждый отдельный фрагмент оды призван оказывать максимальное эстетическое воздействие на слушателя – и отсюда язык оды перенасыщен тропами и риторическими фигурами. (Какая светлость окружает В толикой горести Парнас? О коль согласно там бряцает Приятных струн сладчайший глас!) Что же касается последовательности развертывания одического сюжета (порядок следования отдельных фрагментов и принципы их соотношения и последовательности), то она обусловлена законами формальной логики, облегчающей восприятие одического текста на слух: формулировка тезиса, доказательство в системе последовательно сменяющихся аргументов, вывод, повторяющий начальную формулировку. Таким образом, композиция оды подчиняется тому же зеркально-кумулятивному принципу, что и композиция сатиры, и их общего протожанра – проповеди. И лишь изредка эта строгая логическая схема разнообразится ассоциативным поэтическим переносом, так называемым "одическим порывом" или, по словам самого Ломоносова, "сближением далековатых идей", который удерживает торжественную оду в границах лирического рода при всем ее ораторском потенциале. Единообразие формальных признаков, которыми торжественная ода обладает как поэтический текст – так называемый "одический канон" – тоже свидетельствует о близком родстве торжественной оды с ораторскими жанрами, твердо подчиненными системе чисто формальных предписаний. В понятие "одического канона" входят устойчивый метр и устойчивая строфика. Все торжественные оды Ломоносова написаны четырехстопными ямбами, и очень многие – чистыми, т.е. без пиррихиев. Все они состоят из десятистишных строф с определенной, почти не варьирующейся, системой рифмовки: аБаБввГддГ. Одическим каноном обеспечено формальное единообразие жанра в его структурных и содержательных элементах. Принципы одического словоупотребления: абстрактные понятия и слова с предметным значением Основное действие персонажей ломоносовской оды заключается в том, что они поют, гласят, гремят, рекут, возглашают, держат речь, говорят, молвят, возвышают глас, звучат, славят гласно и т. д. (Нева рекла, науки простирали руки говоря.) При этом физическая природа персонажа абсолютно не имеет значения: будь это человек (Петр I, властитель-адресат, автор), абстрактное понятие (божественны науки), страна (Россия), пейзажная аллегория (брега Невы, холмы и древа), эмблема (Лев и Орел – гербы Швеции и России) – все они в равной мере обладают даром слова, которым активно пользуются в прямой речи. Тем самым большой формально монологический текст оды превращается в систему более мелких монологов и реплик, связанных между собой вопросно-ответной интонацией. И поскольку торжественная ода как ораторский жанр в какой-то мере может быть рассмотрена и как действие по форме близкое к спектаклю. Мало того, что торжественная ода исполнялась как своеобразный спектакль одного актера автором-декламатором; сам текст торжественной оды внутри себя организован конфликтом контрастных понятий, которые развернуты в словесно-тематическом ряду окказиональных синонимов в каждом одическом тексте и соотносятся между собой как конфликтующие драматические страсти: Оторванность одического слова от вещно-предметного бытового мирообраза достигается тем, что Ю. Н. Тынянов определил как "подчеркнутый, передержанный", "враждебный предметной конкретности» характер одического словоупотребления. Оно (словоупотребление) подчинено не терминологическому, а ассоциативно-поэтическому принципу номинации. Например, такие словосочетания, как "победы знак, палящий звук", "гремит Стокгольм трубами ярко" могут быть в ассоциативном плане интерпретированы как минимум в двух планах. Известно, что знаком победы является артиллерийский салют: следовательно, "палящий звук" – это звук орудийной пальбы. Однако дополнительное значение причастия "палящий" – "обжигающий", "жаркий" вызывает к жизни второй план ассоциации, эмоциональный: "волнующий". То же самое с "ярким громом" труб. "Яркий" здесь – это и характеристика визуальная – ярко сверкающая медь победных труб, и характеристика акустическая – о пронзительном, высоком звуке трубы можно сказать – "яркий". Еще один подобный пример: "Брега Невы руками плещут". Это словосочетание совмещает в себе целый ряд ассоциативных образов: рукава реки, плеск волн (предметная основа метафоры) явно перекрыты образом аплодирующих триумфу народных толп на берегах Невы (рукоплескание-аплодисменты). И это – стабильная основа словоупотребления в оде: вторичное, переносное, коннотативное метафорическое значение всегда перекрывает первичное, предметное значение слова, отрывая его от зримых и осязаемых форм материальной реальности и погружая в мир эмоционально переживаемых идей. Направленность одического словоупотребления за пределы конкретно-вещного мира к неопределенному в плане материальных форм, но эмоционально увлекательному и этически безусловному идеалу предопределяет подчеркнутую абстрактность одического слова, формирующего своеобразие следующих уровней поэтики – художественной образности и мирообраза оды. Все признаки персонажа как художественного образа (поза, мимика, жест, интонация, способ пластической реализации, пространственное окружение деформируют его до полной нематериальности. И если пластический облик ломоносовских персонажей мним и обманчив, то его интеллектуально-идеологический образ, реализованный в его речи, полноценен и убедителен. Иными словами, одический персонаж является таковым лишь постольку, поскольку он способен быть звучащей речью, оформляющей идею и образ мыслей, из которых и складывается одический мирообраз. Преимущественная значимость говорения для создания образа одического персонала и насыщенность его речи абстрактными понятиями усиливают семантическую насыщенность одического слова. Вопрос о том, что именно и как говорится, в оде несравненно более значим, нежели в сатире. Поэтому одический мирообраз составлен из идей, тяготеющих к определенному семантическому центру, важность которого подчеркнута мотивами ума, мысли, восторга и вдохновения. Эти словесные лейтмотивы неукоснительно возникают в экспозиционных частях одических текстов, придавая мирообразу оды подчеркнуто идеальный, духовно-интеллектуальный характер. Отдаленность идеального одического мирообраза от материального быта подчеркнута мотивом пространственной высоты (горы, небеса, солнце), его метафорическим изводом – мотивом эмоционального подъема (восторг, восхищение, веселье) и мифологическими символами поэтического вдохновения и божественности (Парнас, Олимп). Это – наглядное воплощение эстетической категории "высокого стиля", эталон которого Ломоносов создает для русской литературы своими одами. Ода же, адресованная как будто тоже конкретному человеку (Анне Иоанновне, Елисавете Петровне, Екатерине Алексеевне), обращается на деле не к людям, а к воплощенной в их фигурах идее верховной государственной власти. Это и есть тот семантический центр, к которому тяготеют идеи, составляющие одический мирообраз, и уже одно это (обращение не к человеку, а к олицетворенной им идее) – поднимает социальную значимость оды на немыслимую высоту. Когда на трон она вступила,\ Как вышний подал ей венец, \Тебя в Россию возвратила, \Войне поставила конец;\Тебя прияв облобызала: \Мне полно тех побед, сказала,\ Для коих крови льется ток. \Я россов счастьем услаждаюсь, \Я их спокойством не меняюсь \ целый запад и восток.\Божественным устам приличен, \Монархиня, сей кроткий глас… Или Чтоб слову с оными сравняться, \Достаток силы нашей мал; \Но мы не можем удержаться \От пения твоих похвал. Твои щедроты ободряют \Наш дух и к бегу устремляют,\ Как в понт пловца способный ветр \Чрез яры волны порывает; \\Он брег с весельем оставляет;\ Летит корма меж водных недр. (Ломоносов прославяет не саму Елизавету, а политику. В первой строфе – мирную внешнюю политику, отсутствие войн, во второй- покровительство наукам, просвещение) Мирообраз торжественной оды складывается из идей, связанных с понятием верховной государственной власти в высшем, идеальном и положительном смысле. Именно с этой центральной идеей – по аналогии, ассоциации и созвучию – связываются словесно-понятийные лейтмотивы каждого одического текста: высокие понятия, выражающие идеальные свойства монарха (страсть, честь, добродетель, великодушие, премудрость) и дающие формулы необходимых идеальных государственных установлений (закон, право, правосудие, просвещение). Идеология жанра в целом и каждого его отдельного текстового образца определена вариантами этого единого комплекса. Так ода, через совокупность составляющих ее мирообраз идей-понятий, обозначает свое поле деятельности. Ода целиком сосредоточивается в высоких бытийных сферах идеала, стремясь привести государственную жизнь к желаемому идеальному облику путем воплощения идеальных представлений о монархе, законе, правосудии, просвещении в материи звучащего слова. Ода специализирована на формах утверждения идеала в языке высоких идей и абстрактных понятий, стилистически тяготеющем к старославянской книжной речи. Так рождается вторая грань эстетического парадокса XVIII в.: чем добродетельнее персонаж, чем выше его нравственное достоинство, тем отвлеченнее и абстрактнее выглядит его художественный образ, ограниченный духовно-интеллектуальным срезом личности и абсолютно изолированный от быта. 13. Духовные оды и научно-философская лирика Ломоносова Особое место в творчестве поэта занимают научно-философская лирика («Утренние размышления о божием величии…», «Вечерние размышления о божием величии…», «Письмо о пользе стекла» и другие), являющаяся образцом «научной поэзии». Наука — не просто тема в поэзии Ломоносова. Единство художника и ученого свойственно всей ломоносовской поэзии, но особенно очевидно оно в его научно- философской лирике («Утреннее размышление о божием величестве», 1743; «Вечернее размышление о божием величестве», 1743). Автор в поэтической форме выражает в них свои научные взгляды. «Божие величество» - это у Ломоносова синоним вселенной, необъятности природы, космоса. В «Утреннем размышлении» Ломоносов описывает бурные процессы, происходящие на солнце; верность его гипотезы подтвердит наука более позднего времени. Ломоносов- учёный намного опередил современную ему науку. К научно-философской лирике Ломоносова относятся и сделанные им переложения псалмов. Это был тот жанр, который позволял высказать свои собственные мысли, настроения, переживания, чего не допускалось в других жанрах классицизма. Духовная и анакреонтическая оды сближены у Ломоносова тем, что в отличие от ораторского жанра торжественной оды являются чисто лирическими жанрами, выражающими личную авторскую эмоцию, что и сказывается в продуктивности личного авторского местоимения. В этих текстах ломоносовское «я» становится полновесным лирическим воплощением индивидуальной авторской эмоции. Духовными одами в XVIII в. назывались стихотворные переложения псалмов — лирических текстов молитвенного характера, составляющих одну из книг Библии — Псалтирь. Для русского читателя XVIII в. Псалтирь была особенной книгой: любой грамотный человек знал Псалтирь наизусть, потому что по текстам этой книги учили читать. Поэтому переложения псалмов (собственно, стихотворный русский перевод старославянских текстов) как лирический жанр были весьма популярны. В XVIII в. Традиция стихотворных переложений псалмов в русской поэзии восходила к Симеону Полоцкому, но Ломоносов и в этой области явился подлинным новатором. Он отбирал только те из псалмов, которые соответствовали его переживаниям. Исследователями творчества Ломоносова отмечено, что центральной темой переложений псалмов является "борьба с врагами". "Переложения" отражают и эмоциональную жизнь поэта, и судьбу человека, один на один ведущего борьбу со злом. Чтобы полнее выразить свои мысли и чувства, Ломоносов вводит в свои "Переложения" целый ряд образов, а иногда и дополнительные строки, которых нет в подлиннике (к примеру, это касается переложений 143 и 145 псалмов). Кроме Ломоносова духовные оды писали Тредиаковский, Сумароков, Херасков, Державин, а в XIX — поэты-декабристы, Шевченко и ряд других авторов. В духовных одах Ломоносова отчетливо прослеживаются две темы: восхищение гармонией, красотой мироздания и гневное обличение гонителей, недоброжелателей поэта. Обе темы имели свою биографическую основу. Авторы библейских псалмов, прославляя бога, восторженно воспевали созданный им яркий, бесконечно разнообразный в своих проявлениях вещественный мир. Горы и равнины, реки и моря, пустыни и леса, диковинные птицы и животные — все это должно было доказать мощь и величие творца. Следует заметить, что литература XVIII в. почти не затрагивает образ Христа. Она больше обращается к библейскому богу — творящему и карающему. Ломоносову, ученому- естествоиспытателю, уроженцу Севера, хорошо знакомому с грозными стихиями природы, была близка эта поэзия, и он охотно занимался переложением псалмов. В сравнении с похвальными, духовные оды Ломоносова отличаются краткостью и простотой изложения. Десятистишная строфа заменена в них, как правило, четверостишием с перекрестной или кольцевой рифмовкой. Язык духовных од лаконичен и лишен всякого рода «украшений». |