Литература русского зарубежья. ЛРЗ. 1. Первая волна русской эмиграции причины, этапы, пути, состав. Первая волна эмиграции возникает в результате великого исхода
 Скачать 270.42 Kb.
|
|
«Куртка Фернана Леже» Рассказчик вспоминает о многолетней дружбе с семьёй актёра Николая Черкасова. После смерти народного артиста его вдова Нина Черкасова съездила в Париж и привезла Довлатову подарок — старую, требующую ремонта куртку со следами масляной краски на рукаве. Оказалось, куртка принадлежала Фернану Леже. Вдова художника Надя специально передала куртку для Довлатова, поскольку Леже завещал ей «быть другом всякого сброда». «Поплиновая рубашка» В день выборов к герою пришла агитатор Елена Борисовна. Вместо похода на избирательный участок герой вместе с новой знакомой отправился в кино, а оттуда — в Дом литераторов. Так началась история семьи Довлатова. Лена первая заговорила об эмиграции. Рассказчик, который к тому моменту ещё «не достиг какой-то роковой черты», решил остаться. Перед отъездом жена подарила Довлатову румынскую поплиновую рубаху. «Зимняя шапка» Вместе с братом Борисом герой поехал в гостиницу «Советская», где их ждали женщины из киногруппы, снимавшей документальный фильм. Во время застолья одна из них — Рита — попросила рассказчика проводить её в аэропорт: нужно было встретить директора картины. На стоянке такси случилась драка с рослыми парнями. Приключения были продолжены в милиции, травмпункте, ресторане. Их результатом стало обретение Довлатовым новой котиковой шапки. «Шофёрские перчатки» Довлатов согласился играть роль Петра Первого в любительском фильме, который решил поставить журналист Шлиппенбах. В бутафорском цехе студии удалось найти камзол, шляпу и чёрный парик. Одну из сцен нужно было снять возле пивного ларька. Опасения героя, что в таких одеждах его примут за идиота, не оправдались: появление царя было воспринято очередью как будничное обстоятельство. 36. Автор и герой в книге А. Синявского «Прогулки с Пушкиным». Или Приемы разоблачения «советского мифа» в романе А. Зиновьева «Зияющие высоты». Или «Вечный дом» Ю. Мамлеева как попытка психоаналитического подхода к творчеству. «Вечный дом» Ю. Мамлеева как попытка психоаналитического подхода к творчеству. ЮРИЙ ВИТАЛЬЕВИЧ МАМЛЕЕВ (р. 1931, Москва) Прозаик, драматург, поэт, философ. Знание психиатрии, интерес к философии, эзотерике. Выезд в США в 1975 году из-за отсутствия возможности реализовать себя как писателя. Антропоцентричность художественной модели мира. Отказ от изображения «банального» человека, интерес к исключительным характерам в исключительных обстоятельствах, моделирование «пограничных ситуаций». Раскрытие внутренних бездн души человека как сверхзадача творчества. Психопатологические подробности как средство актуализации крайних, скрытых сторон человеческой души, трагедии бытия. Мотив безумия как неизбежной расплаты за попытку постичь метафизически неизвестное. Три линии творчества: реалистическая («Московский гамбит»), фольклорно- мифологическая («Ерема-дурак и смерть») и сюрреалистическая - «фантастический», «метафизический» реализм («Вечный дом», сборник рассказов «Живая смерть»). Повесть «Вечный дом» (1991). Маргинальность и монструозность героев. Синтез обыденного и ужасного, художественная гипербола как отражение несовершенства реального мира, сюрреалистическое искажение явлений и характеров как способ актуализации их скрытой сущности. Тонкое исследование психологии человека: движение от «обычного» к «необычному», от «внешнего» - к глубинному, под- сознательному, от бытового, экстремального – к бытийному, символическому. Своеобразие композиции: сплетение жизненных историй, «эротико-оккультных ситуаций», «внутренних состояний», «патологических влечений», «подпольных» духовных исканий в «узел черных событий». Семантика заглавия: невозможность переезда, образ кладбища; дом «вечного перехода» от низших слоев бытия к высшим, «глубинного движения» от жизни к смерти, от смерти – к бессмертию, от бытового – к бытийному, от исторического – к вечному. Функции эпилога: объединение реального, событийного, личностного и метареального, духовного, метафизического планов повествования. Эпическое спокойствие интонации. Лекция: Это проблемы: 1) соотношение духа и тела (Дух - Людочка, тело - Ирочка) Удовлетворение самой собой и жизнью 2) порог между жизнью и смертью. Смерть - оборотная сторона жизни, она в ней растворена (вид из окна - кладбище) Вечный дом - это не только мотив обреченности, это и есть смерть - кладбище. И пожар на кладбище выявляет связь между 2 мирами. Убийство: Убийство здесь одно и то какое-то спонтанное, обыденное, отмеченное как свершившийся факт. Ад. Ад и скорый конец света где-то вот тут, близко, у нас под носом, если мы уже в нём не живём. Оттого и бесы всяческие проникают в наш мир, а люди с тонкой душевной организацией постоянно испытывают лютейшую попоболь и предчувствие вечного сияния медного таза, которым всё накроется. Поиски. Главные герои постоянно что-то ищут, иногда в себе, иногде вне себя, а чаще всего — везде сразу. В атмосфере романа много непонятного, в чём запутываются все герои, все читатели. Эзотерика. проводники между нашим миром и потусторонним, куда ж без них. Смерть, тлен, безысходность. Герои: Люда, бывший ее любовник Кирилл, брат Леня, сосед Ваня-алкоголик, больные в больнице с Леней, Ленин кот, подруга Люды - Галя, Ира-развратница, ее мачеха Зоя, ее муж, Мефодий, Настасья. Приемы разоблачения «советского мифа» в романе А. Зиновьева «Зияющие высоты». АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ ЗИНОВЬЕВ (1922, деревня Пахтино Костромской области – 2006, Москва) Писатель, публицист, философ, математик, логик, социолог по профессии и типу мышления. 1939 год – исключение из ИФЛИ за выступления против культа личности Сталина. Участник Великой Отечественной войны. 1946-1954 годы – философ- ский факультет МГУ, аспирантура; 1955 – 1976 – научный сотрудник Института философии Академии Наук СССР (5 из 6 работ переведены на немецкий язык и опубликованы на Западе). 1978 – вынужденная эмиграция. Создатель нового вида эпического произведения – «социологический ро- ман»: «синтетизм» содержания и формы, выведение в качестве героев идей. Ху- дожественно-выразительные возможности найденного жанра. «Зияющие высоты» (1976) как «апологетический» и аналитический роман. Традиции Салтыкова-Щедрина и Оруэлла. Фрагментарность и алогизм повество- вания (обрывки двух рукописей) как выражение специфики изображаемого мира и способ его разоблачения. Содержательность формы повествования (справки, за- мечания, доклады, статьи, дискуссии, беседы, возражения, выписки из книг, виде- ния, мысли, записки, баллады, молитвы, гимны и т.д.). Парадоксальность языко- вого выражения как демонстрация утраты смысла и разорванности связей. «Гомо советикус» (1982) как «политический роман», «роман-донос-отчет- трактат». Разоблачение «внутреннего механизма» советского общества и совет- ского человека, исследование этого нового человеческого типа, двойственное от- ношение к нему. Особая эпическая открытость, искренность интонаций: связь коллизий Востока и Запада с судьбой и образом самого автора-повествователя. Сочетание в ткани повествования «свидетельств очевидца», «сомнений», при- знаний, «интеллектуальных поединков», разговоров, снов. С конца 1980-х годов – разоблачение основных ценностей западного обще- ства, критика преобразований в России, защита советской системы, противопос- тавление марксизму собственной теории научного коммунизма. 1999 – возвраще- ние на родину. Автор «Зияющих высот» старается охарактеризовать коммунистическую систему, в которой человек составляет лишь сегмент действительности, однако картина невозможна без начертания зи-новьевской антропологии. Философия, ставящая вопрос «Кто есть человек?», давала различные ответы: homo religious, faber, creator, ludens. Зиновьев предлагает еще один его образ, который принято определять термином «советский человек»; ему присвоили обесценивающее его латинское прозвище — homo soveticus. «Совчек» («советский человек») возник в результате мечтаний утопистов о сотворении нового человека и предпринятого идеологического эксперимента, целью которого должна была стать модель человеческого индивидуума как члена коллектива, общества. Было провозглашено, что представлять она будет наивысшую форму эволюции вида homo sapiens, утверждалось, что реализуется научный проект. Трансформация, которой подвергался гражданин нового государства, заключалась не только в идеологизации, но и в равной мере утопизации его сознания. Оно было теснейшим образом связано с пропагандистской мифологизацией государства, с отождествлением понятий родины и государства, а также с попыткой замены мифа народа мифом пролетариата. Заглавная метафора «зияющие высоты» относится к социзму, называемому также «ибанизмом», строю общества, изображенному в произведении Зиновьева: «Ибанизм есть наивысшее, наифундаментальнейшее, наиглубочайшее, всеобъемлющее, всесильное, неопровержимое, подкрепленное всем ходом прошлого развития человечества и подтверждаемое всем ходом будущего развития человечества учение об обществе» (с. 409). Форму этого определения и его содержание относят к описаниям, известным по идеологическим брошюрам и пропагандистским статьям апологетов советской системы. Само собой разумеется, что в у Зиновьева они звучат пародийно. Нетрудно догадаться, что социзм обозначает коммунизм, ту его форму, которая сформировалась в Советском Союзе, называемую также реальным социализмом. Итак, книга Зиновьева — это описание Советского Союза, выведенного под именем Ибанска. Многосторонность взгляда на предмет описания и познавательная перспектива дают право считать «Зияющие высоты» компендиумом знаний о коммунизме и тоталитарном обществе. О генезисе ибанизма-социзма, то есть коммунизме спорят до сих пор. Одни считают, что коммунизм мог возникнуть только в России, так как его корни таятся в царском режиме и рабской ментальное™ русских. Другие, среди них А. Солженицын, считают коммунизм не свойственным духу россиян западным импортом (24). Зиновьев не согласен с мнением Солженицына (в «Зияющих высотах» он выведен под именем Правдец) и доказывает, что ибанизм — не продукт насилия, навязываемый сверху, что «ибанский народ навязал себе ибанизм добровольно и жить без него уже не в состоянии. Он ему освещает путь» (с. 409). Повествователь «Зияющих высот» развертывает перед нашими глазами картину мира антиутопии. Его дополняют другие высказывания, в которых повествователями становятся герои книги. Произведение Зиновьева является полифоническим, но не в бахтинском значении этого термина. Социзм не дает возможности полифонии, он как система является замкнутым и непроницаемым. Полифоничность произведения Зиновьева заключается в, том, что очередные рассказчики дополняют и уточняют образ ибанского общества, которое показано всесторонне и с разных точек зрения. Зиновьев любит и умело использует прием «книга в книге», в «Зияющих высотах» он несколько раз им воспользовался. Один из примеров — трактат героя романа Шизофреника, в тексте которого нашел отражение образ Ибанска и его общественной системы. Шизофреник в своей книге подверг анализу важные социологические категории, применяемые к ибанскому обществу, такие, как «социальный индивид», «социальная группа», «социальное действие». Его наблюдения кончаются пессимистическим выводом: «Благодаря официально сложившейся системе воспитания и образования и легкости овладения социальными навыками формируется тип человека, приспособленного жить именно в этой среде и неспособного жить в иной… Именно этот тип человека затем оказывает обратное влияние на вид техники, организацию дела, искусства и прочие формы общественной жизни, поддерживая тенденции к развитию более грубых отраслей производства, более примитивных форм организации труда, деперсонифипированных форм искусства, лишенных социального содержания, что опять-таки устраивает общество. Круг замыкается» (с. 116). Трактат Шизофреника, показывающий суть ибанской цивилизации, имеет в романе Зиновьева выразительную параллель в книге «Все о крысах». Как известно, Гоббс сравнивает отношения между людьми с поведением волков — homo homini lupus. Описывая человека тоталитарного строя, рисуя человеческий бестиарий коммунизма, Зиновьев, как правильно отметил Ж. Нива, заменил слишком благородное животное — волка — животным, вызывающим чувство отвращения: крысой (25). Замечание Зиновьева, что крысы двинулись на Ибанск ассоциируется с известным романом Камю, у которого в «Чуме» крысы символизировали заразу XX века — фашизм. У Зиновьева заразой является коммунизм (26). Из трактата мы узнаем, что многолетние эксперименты, проводимые с колонией крыс в условиях полной изоляции, показали, что поведение крысиных особей сходно с поведением членов ибанской общественности. В обоих этих коллективах социальные законы функционировали в чистом виде, регулируя поведение отдельных единиц и групп. Однако эксперименты с крысами закончились неожиданно: «В крысарий проникли каким-то образом вши, расплодились с поразительной быстротой и создали свою социальность в точности с крысиным образцом» (с. 219). Антимир вытеснила более высокая форма антимира. Кроме трактата Шизофреника и книги «Все о крысах», «героем» «Зияющих высот» становится текст другого героя произведения Зиновьева — Клеветника. Так же, как два предыдущих текста, он описывает социзм, освещая некоторые новые его аспекты. Аналогично книге Шизофреника, текст Клеветника не мог быть напечатан, так как в Ибанске не издают серьезных научных социологических работ о господствующей системе. Зиновьев показывает, что о ней можно писать лишь в идеологических брошюрах. Труд Клеветника посвящен, главным образом, идеологии — официальной концепции мира, человека, общества. Одновременно это исследование людей, задача которых — «поддерживать учение, следить за его чистотой (охранять от ревизий и ересей), следить за единством (охранять от сект и расколов), пропагандировать его, следить, чтобы к нему относились с почтением, искоренять тех, кто выражает ему недоверие» (с. 176). Ибанская идеология — это официальная концепция мира, человека и общества и одновременно идеологическая организация людей, которые обязаны поддерживать и пропагандировать официальную теорию, защищать ее неприкосновенность, чистоту и единство. Зиновьев показывает, что идеологией занимается многомиллионная армия агитаторов и, благодаря такому масштабу и продуманной организации, она стала фактом общественной жизни, поэтому ее не нужно поддерживать насильно. Книга Зиновьева — не только синхронное описание общественной системы и государственного строя Ибанска. То и другое не могут быть поняты без учета временного фактора — развития и эволюции, каким они подвергались. В «Зияющих высотах» автор характеризует три периода ибанской истории: Потерянности, Растерянности и Процветания. Хотя они так названы, это не описание фиктивного, вымышленного государства, а исследование конкретной действительности, сталинской, хрущевской и брежневской эпох. В книге не названы по фамилии руководители советского государства, они также получили фиктивные имена — Хозяин, Хряк и Заведующий, за которыми скрываются Сталин, Хрущев и Брежнев. «Зияющие высоты» дают полную картину всех периодов истории Ибанска в литературной форме и в виде научных и публицистических размышлений. Период сталинизма описан в десятках текстов историков, политологов, публицистов, писателей. Его критики говорят о вызванном коллективизацией крахе сельского хозяйства, об ошибках в сфере экономики, о терроре и нарушении прав человека, о всеохватывающем страхе, о падении культуры, о серости жизни, об отчаянии и скуке. Апологеты усматривают в нем размах революции, всеобщий энтузиазм и дальновидные планы, крупные достижения в промышленности. Зиновьев высказывает свое отношение к сталинизму текстом Шизофреника: «В это время рождался и родился новый тип социального индивида и адекватная его природе система социальных отношений» (с. 140). Шизофреник анализирует его в цикле «Роботы», в котором, изображая перерождение человека, показывает борьбу в нем духовного и животного, естественного и урбанистического. Автор трактата доказывает, что в ходе этой трансформации возник робот, в котором победу одержало античеловеческое: его мозг неспособен к размышлениям, а сердце — к чувствам и эмоциям. Это анти-Давид Микеланджело и анти-Мыслитель Родена. Робот Шизофреника сумел приспособиться к принципам системы, усвоил ее ценности и строил «изм», то есть стал одним из его создателей и одновременно жертвой. Позже его стали называть гомо советикус. В критическом свете представляет Зиновьев эпоху Хрущева — период Растерянности: «Он начался значительно раньше, а кончился еще раньше. Причем закончился он раньше, чем начался. А начался после того, как закончился» (с. 304). Вопреки общему убеждению, что Никита Сергеевич разоблачил культ личности и нанес удар по сталинскому режиму, Зиновьев убеждает, что Хряк-Хрущев спасал систему и свою позицию, личную власть. Однако придуманные для этого акции вызвали другой эффект, нежеланный, опасный, и поэтому нужно было ликвидировать их последствия. В «Зияющих высотах» Зиновьев изобразил не только всестороннюю картину ибанской действительности, но и предпринял попытку показать будущее в серии фрагментов, озаглавленных «Последующая история». Ибанизм представлет в них вполне завершенным (полный «изм»), перешагнувшим границу Ибанска, чтобы завладеть всей планетой. Зиновьев, знающий технологию советской пропаганды, объясняет, что полный «изм» не будет построен, только объявлен, как это было принято в эпоху строительства коммунизма в СССР. Его эволюция ведет к полной идеологической монолитности общества и еще большему отчуждению власти. Начальство, руководимое иррациональной волей к власти — libido dominandi — заботится, главным образом, о себе, о своем здоровье, долговечности и сексуальной потенции. Эта часть книги Зиновьева стилизована под фантастическую утопию, а вернее, дистопию, выдержанную в духе пародии с явным сатирическим оттенком. Кроме фантастической дистопии, в книге Зиновьева находится также какотопия — описание Под-Ибанска. Это гротескно-абсурдная картина подземельной цивилизации, канализационно-мусор-ной, находящейся на высшей ступени развития социзма — псизме. Ибанизм изображен здесь как антимир, а псизм символизирует окончательное падение цивилизации. Тут цивилизация в тупике: в ней не действуют нормальные законы, нет демократии, не существует культуры. Зиновьев здесь использует один из характерных приемов антиутопии — перенесение действия под землю или околоземное пространство. Автор романа хочет доказать, что ибанизм-ком-мунизм в любом месте способен подчинить себе ум и сознание людей. Писатель здесь моделирует общество, подробно останавливается на его характерных свойствах, используя метод наблюдения. Сцены из повседневной жизни, подслушанные разговоры оказываются так же важны при описании общества, как социологический анализ. Они позволяют выявить черты и качества, помогающие лучше понять общество. Зиновьев хочет доказать, что не обязательно побывать на Колыме, чтобы понять суть системы, — ее можно постичь, присматриваясь к прозаической действительности. |